К тому же я не понимал, что это за дом - изрядно освещенный и все же, на наш слух, пустой. Подобное событие - появление среди ночи трех иностранцев - не могло бы пройти незамеченным в индийском доме. Логично было ожидать суету вокруг нас, любопытные женские тени, жмущиеся по углам, подглядывающие из-за решетчатых окон, глухой шепоток слуг, поднятых с постели, мягкое шлепанье ног по плитам двора…
- Скоро ночлег будет готов, - в третий раз повторил Ниламвара.
Однако никто не торопился объявить нам, что комнаты готовы. А мы бы разошлись с удовольствием - не из-за усталости, нет, слишком много было волнений в эту ночь, не до сна, - а чтобы избавиться от тягостного общества нашего хозяина. Вдруг Ванманен взглянул на нас и сказал по-английски:
- Но мы же не спросили про тот женский крик на дороге…
В самом деле, это - главное - мы и опустили в нашем рассказе: соврали, что машина сломалась и что шофер остался ее сторожить, но даже словом не обмолвились о призывах на помощь, которые слышали своими ушами всего час назад. Ни один из нас не мог понять, как случилось, что, сидя столько времени перед этим человеком, наверняка что-то знавшим, мы обошли молчанием самое потрясающее. При мысли о криках в лесу мы словно ожили. Словно внезапно схлынула непонятная сонная одурь, нашедшая на нас в ту минуту, когда мы пустились вдогонку за фонарем, нам снова стало жутко, нам захотелось действовать. Хотя время было упущено - та женщина наверняка уже умерла, ведь мы проделали изрядный путь сквозь джунгли до дома Ниламвара Дасы. Что за нечистые чары отняли у нас разум и вогнали в прострацию, держа под прицелом взгляда этого человека, который каждые десять минут повторял одно и то же!
- Расскажите ему, вдруг он что-то знает, - призвал Ванманена Богданов.
Не поднимаясь с кресла, Ванманен начал, с трудом скрывая волнение. Но при первых же его словах наш хозяин со стоном заслонил лицо руками. Вскочив, мы все бросились к нему.
- Лила, Лила! - слышалось сквозь стоны и невнятное бормотание.
- Что, что он говорит? - набросились мы на Ванманена.
- Я тоже не понял, - ответил он и по-бенгальски еще раз переспросил Ниламвару: - Что там произошло? Кто она?
Те же стоны, та же невнятица слов раздались в ответ, мы различали только имя Лила, остальное тонуло в возгласах горя.
- Я думаю, это была его дочь, - сказал Ванманен. - Но что он говорит в точности, мне не разобрать…
- Вероятно, что ее убили… - прошептал Богданов. - Только как он об этом узнал? И если он знал, почему до сих пор не сказал нам?
Ванманен не осмелился больше задавать Ниламваре вопросы. Мы молчали, раздумывая, не лучше ли нам без лишних слов убраться восвояси или все-таки дождаться возвращения старика, который уже тысячу лет готовил нам комнаты.
- Что же никто не пришел ей на помощь? - вдруг взорвало Ванманена. - Ведь она, конечно, была не одна. Тут женщины поодиночке не ходят, тем более среди ночи…
В эту минуту в залу усталой походкой вошел наконец старик и еле слышно объявил, слабо поднимая руку:
- Вот она! Ее несут! Там!
Мы выбежали во двор. Мне показалось, он полон народа и несколько диковинно одетых людей в тюрбанах несут погребальные носилки, сплетенные из веток. Но все это было как мелькание теней, и я не услышал ни криков, ни плача, ни причитаний. Почувствовав за своей спиной какое-то движение, я испуганно обернулся: это удалялся Ниламвара. Он шел с таким трудом, будто каждый шаг намного превосходил его силы.
- Мы не можем здесь оставаться, - зашептал Богданов. - Нельзя требовать гостеприимства от человека, у которого погибла дочь или жена…
- Да, лучше уйти, - согласился Ванманен.
Мы хотели предупредить кого-нибудь о нашем уходе и еще раз принести извинения хозяину, но двор был пуст. Исчез, как сквозь землю провалился, и старик. Богданов первым пошел к воротам, боясь оглянуться назад. С каким облегчением миновали мы жаровни с тлеющими углями, которые встретили нас на поляне перед домом!
V
Усталость настигла меня, как только мы отдалились от дома. Сначала - легкой дурнотой, потом - постепенным упадком сил, и, наконец, чтобы не рухнуть в изнеможении на землю, мне пришлось прислониться к дереву.
Я не понимал, что со мной творится, не знал, остался ли в одиночестве или товарищи ждут рядом, пока я приду в себя. Понятия не имею, сколько я простоял так, привалясь к дереву, но, когда очнулся, уже светало. Я все еще был без сил, без единой мысли в голове, без единого четкого воспоминания о том, что произошло.
К своему удивлению, я обнаружил, что оба моих спутника сидят на траве в нескольких шагах от того места, где усталость одолела меня. Они дремали, подперев головы руками. Еле волоча ноги, я дотащился до них и спросил, натянуто улыбаясь:
- Что случилось? Почему мы тут остановились?
Богданов поднял голову, и я испугался при виде его лица, непривычно бледного, с синевой под глазами, которые смотрели прямо в мои глаза, не понимая.
- Устали… Отдохнуть… - выговорил он наконец.
Я с трудом подогнул колени и сел рядом с ними. Слабость была такая, как после долгих недель тяжелого недуга. Глаза заволакивало пеленой при самом легком движении. Все же до сознания доходило, что уже рассвело и трава мокра от росы. Мы сидели, не произнося ни слова. И поскольку мои товарищи, особенно Ванманен, который так и не мог поднять головы, были совершенно разбиты, я почувствовал себя обязанным действовать. С натугой встав на ноги, я начал оглядываться вокруг со всем вниманием, на какое был способен. Места показались мне не такими уж незнакомыми. Лес поредел и состоял из старых пальм, высоких акаций и благоуханных кустов. Неверной походкой пошел я вперед и шагов через десять завидел дорогу, которая ответвлялась от большого шоссе и вела к бунгало Баджа. Открытие придало мне сил. Я крикнул, обернувшись к своим спутникам:
- Мы рядом с бунгало!
Известие было ошарашивающим, ведь мы-то считали, что находимся где-то в северной части Серампора. Я увидел, как Богданов, пошатываясь, поднимается и протягивает руку Ванманену. Я хотел побежать к ним, помочь, но при первом же резком движении земля закружилась вместе со мной. Пришлось замереть, чтобы прийти в чувство. Скоро они доплелись до меня. Ванманен, осунувшийся, с набрякшими веками и оторопелым взглядом, тяжело дышал. У Богданова дрожали руки. Он ворочал по сторонам глазами, не в силах поверить, что мы действительно рядом с бунгало.
- Мы просто заблудились, - сказал я, подбадривая их. - Шофер, должно быть, ищет нас на другом краю леса.
При упоминании о шофере у Ванманена вырвалось такое смачное ругательство, какого я никогда не ожидал от него услышать. Однако оно оказало на нас благотворное действие. Мы вышли из лесу и взяли курс на бунгало.
- Никак в толк не возьму, что с нами, - сказал Ванманен. - С чего это нас так развезло…
Скоро взошло солнце. Яркий свет ободрил нас, мы прибавили шагу. Впрочем, ходьбы до бунгало оказалось не более получаса. С изумлением увидели мы нашу машину, мирно стоящую у веранды. Шофер дремал за рулем. Во дворе возились по хозяйству слуги, они оцепенели при виде нас - еле живых от усталости, в рваных костюмах, в грязных башмаках. Ванманен бросился прямиком к шоферу и, честя его напропалую, стал осыпать тумаками. Бедняга от растерянности даже не защищался, только охал, загородив глаза рукой.
- Как ты посмел сбежать, бестия?! - грохотал Ванманен. - Ведь если бы мы заблудились в джунглях - все, нам бы каюк!
Слуги сгрудились подле машины, таращась на Ванманена, который всегда был воплощением доброты, а сейчас бранился и бил человека.
- Мы и правда спаслись только чудом, - сказал Богданов на хинди специально для слуг, чтобы оправдать ярость Ванманена. - Этот осел бросил нас посреди дороги и сбежал…
- Мы проплутали всю ночь, - добавил я.
Слуги смотрели на нас, опешив. Вновь подходившие в страхе переводили глаза с шофера на нас, ничего не понимая.
- Но он прождал вас всю ночь здесь, - набрался наконец смелости сторож.
Другие подхватили:
- Здесь, здесь! Никуда он не ездил!
Сначала мы не сообразили, что они имеют в виду. Я понял так: шофер, видя, что мы не выходим из лесу, вернулся к бунгало и прождал нас у веранды до утра. Однако Ванманен как раз и обвинял шофера в том, что тот слишком скоро потерял терпение и уехал. Как, интересно, он представлял себе наш обратный путь домой - пешком через ночные джунгли?
- Ну да, он отсюда не выезжал! - настаивал сторож. - Мы с ним вместе сидели, время коротали, а уезжать он не уезжал…
- Я еще удивлялся: что это главный сахиб раздумал ехать? - подхватил шофер.
Кровь прилила у меня к щекам. Они, чего доброго, подумают, что мы напились до полного беспамятства!
- Что ты хочешь этим сказать? - вступил Богданов. - Как это ты никуда не ездил? Разве ты не вывез нас отсюда в час ночи, разве мы не заблудились потом, разве не услышали женский крик в лесу?
Шофер не посмел возразить и только затравленно озирался, ища поддержки. Но когда Ванманен стал припоминать ему все, что мы говорили по дороге, шофер решился:
- Да не возил я вас никуда, сахиб! Машина со двора не выезжала!
- Так, так, - подтверждали слуги.
Ванманен опять сорвался:
- Это что же значит? Что мы врем, да?
- Может быть, вы на другой машине… - робко предположил шофер. - Моя-то, взгляните, как я помыл ее с вечера, так и стоит, чистехонькая!
Ванманен обернулся к нам.
- Не могу больше! Они тут все тронутые! Пойдемте в дом…
Мы нашли двери открытыми, что было не по правилам: сразу после нашего отъезда сторожу полагалось запирать все комнаты.
- Комедию ломает, сговорился со слугами, - сказал Богданов, как только мы остались одни. - Думал, верно, что везет пьяных…
- Ему придется за это ответить, и дешево он не отделается, - пробормотал Ванманен, снимая пиджак и бросаясь в соломенное кресло.
Я тоже счел нужным что-то добавить. Когда мы говорили про наши ночные блуждания в джунглях, у некоторых слуг в глазах, как мне показалось, мелькнула насмешка. Мысль, что они сочли нас настолько пьяными, чтобы позволить себе издевку, бесила меня.
- Так или иначе, по-моему, это не алиби - чистая машина, - заключил я. - Напротив, это даже выдает злой умысел.
Прохлада дома, изнеможение, которое мы перебарывали несколько часов кряду, положили конец всем выяснениям: смыв с себя грязь, мы растянулись в привычных уже постелях и очень скоро заснули.
VI
Нас разбудил Бадж, прибывший задолго до заката с намерением немного поохотиться. Он не был в восторге, застав нас у себя. В таких делах, как охота, он предпочитал обходиться без свидетелей. Наш потрепанный вид произвел на него впечатление.
- Вы, я вижу, пустились во все тяжкие, - заметил он, глядя на Ванманена.
Я снова почувствовал, как кровь приливает к щекам. По лицу Богданова было видно, что ему тоже неловко.
- У тебя не шофер, а бандит! - с горячностью начал Ванманен. Но когда он приступил к рассказу о ночных событиях, Бадж, с трудом сдерживая улыбку, перебил его:
- Да никуда вы не ездили, это не только шофер говорит, это и слуги подтверждают.
- По всей видимости, они сговорились, - строго осадил его Богданов. - Дослушай лучше до конца…
Ванманен в большом возбуждении продолжил рассказ. Мы следили, чтобы он не упустил ни одной детали, и эта скрупулезность начала беспокоить Баджа.
- Но каким образом вы могли заблудиться? - снова перебил он Ванманена. - Тут же нет другой дороги. Вы в этом сами можете убедиться.
- Дорогой друг, давай мы сначала расскажем тебе, как обстояло дело, - возразил Ванманен. - А потом уже будем искать объяснения.
И вернулся к тому моменту, когда мы, потеряв надежду добраться до шоссе, велели шоферу возвращаться.
- А что вы видели по обочинам дороги, не помните? - спросил Бадж.
Тут уже я описал деревья, сопровождавшие наш путь, и какие они были толстые и высокие. Бадж поднялся со стула.
- Простите, мои милые, но в наших краях такие не растут. Кроме пальмовой рощи, которую вы знаете, - он махнул рукой в сторону пруда, - во всех окрестностях нет ничего, кроме эвкалиптов, кокосовых пальм и акаций. Этому Urwald, о котором вы мне толкуете, тут неоткуда взяться.
- И все же это нам не приснилось! - вставил Богданов.
- Почему ты не дослушаешь до конца? - возмутился Ванманен.
Бадж пожал плечами и снова присел на край стула. Ванманен вернулся к своему рассказу. Когда он дошел до эпизода с душераздирающим женским криком, Бадж сначала заулыбался, а потом стал подавать признаки нетерпения. Но всякий раз, как он собирался перебить Ванманена, вступались мы, прося дослушать до конца. Бадж уже едва владел собой. При каждой подробности, которую мы уточняли, его подбрасывало на месте.
- Да вы смеетесь надо мной! - не выдержал он наконец, когда Ванманен приступил к описанию дома Ниламвары Дасы. - Нет тут такого дома, уж я как-нибудь знаю окрестности. И имени такого я в жизни не слышал. Вы меня просто разыгрываете.
Он забегал по комнате, деланно хохоча - дескать, его на мякине не проведешь. Но нам было не до смеха. С одной стороны, нас не могло не смутить упорное повторение им того, что мы, впрочем, и сами знали: что во всей округе нет такого дома, а с другой стороны - раздражала его недоверчивость, его дурацкое подозрение в розыгрыше.
- Честное слово, ноги моей здесь больше не будет, если ты еще хоть раз скажешь про розыгрыш, - с горячностью произнес Ванманен. - Хочешь, устрой нам допрос поодиночке. Убедишься тогда, что мы все видели одно и то же. Трудно так сговориться, чтобы не было разногласий в самых мельчайших деталях. О галлюцинации тоже не может быть и речи, потому что я, например, действительно сидел в кресле у Ниламвары Дасы, и мои друзья видели своими глазами, как я сижу в кресле, и слышали своими ушами, как я рассказываю хозяину про наши злоключения.
- И он, конечно, тебе тоже, как я, не поверил, - еще раз попытался свести дело к шутке Бадж.
- Напротив, - резко возразил Ванманен. - Он тоже знал по это убийство и при одном упоминании о нем закрыл лицо руками и застонал.
Мы с Богдановым поспешили подтвердить, добавив, что не понимали слов Ниламвары, а разобрали только имя Лила. Бадж взглянул озадаченно, на сей раз без всяких комментариев, и даже сделал Ванманену знак продолжать. Наконец-то Ванманен смог спокойно, с помощью лишь наших уточнений закруглить рассказ. Когда он подошел к тому моменту, как мы очнулись, полуживые, на краю леса и как обнаружили, что находимся недалеко от его бунгало, Бадж торжественно поднялся и, выдержав паузу, во время которой, казалось, взвешивал слова, заговорил с пафосом:
- Даю вам слово чести, что с тех пор, как я живу в Индии, я ничего подобного не слышал. Мне известно достаточно таинственных и необъяснимых случаев, но этот превосходит их все. Ведь я знаю Серампор, как Калькутту, я здесь охочусь, облазил все на пятьдесят миль вокруг, и никогда я не встречал даже следов того дома, о котором вы говорите. Если хотите убедиться в этом сами, одевайтесь и поедем осмотрим все. До темноты у нас еще три-четыре часа…
Мы с Богдановым и Ванманеном в замешательстве переглянулись. А что, если мы и в самом деле стали жертвами самообмана? Но мы с такой ясностью все помнили и так спокойно провели прошлый вечер, выпив виски не больше чем положено, что никак не могли усомниться в подлинности нашей встречи с Ниламварой Дасой. Ванманен первым решительно спрыгнул с постели.
- Поехали!.. Но только на твоей машине, - обратился он к Баджу. - Потому что тому ослу шоферу я вспорю брюхо, если он еще раз покажется мне на глаза. Надо же так врать: со двора он, видите ли, не выезжал!
- Вот это-то меня больше всего и интригует, - сказал Бадж. - Даже если допустить, что вы здорово набрались - на чем я, спешу вас уверить, не настаиваю, - все же непонятно, как вы могли пройти незамеченными мимо шофера и других слуг? Ведь они уверяют, что не ложились спать, а ждали ваших распоряжений.
- Тогда как же они не поняли, что комнаты пусты? - спросил Ванманен. - Кто погасил там лампы? Неужели никто не входил туда до утра - приготовить чай или посмотреть, не нужно ли чего?
Бадж задумался, озадаченный вопросами Ванманена. Шофер и слуги, очевидно, что-то знали, и что-то весьма подозрительное, если пытаются так хитро упрятать все концы.
- Ими я займусь после, - решил он. - Сначала давайте убедимся, что тут нет никакой другой дороги, никакого дома и всего прочего.
Мы стали поспешно одеваться. Я мимоходом глянул в зеркало и испугался - таким нездоровым было лицо, изможденное и помятое. Выйдя на крыльцо, мы увидели, что двор полон народу. Сбежался не только весь дом, но и крестьяне, остановившиеся здесь по пути в Серампор. Пока мы шли через толпу к машине, я, чтобы не молчать, сказал Ванманену:
- Вы вот еще что забыли: мы вчера вечером опять встретили Сурена Бозе, и опять у леса.
Эта подробность произвела на Баджа ошеломляющее впечатление. Он пронзительно взглянул на нас, как бы в обиде, что мы сразу не сообщили ему об этой встрече.
- Да, может быть, все не так уж и просто, - пробормотал он.
Я спросил, что он имеет в виду, но Бадж только промычал что-то невнятное и не прибавил больше ни слова, предпочитая держать при себе возникшую мысль.
VII
В машине я одолжился у Богданова сигаретой специального аденского заказа. Затянувшись, я вспомнил - до боли отчетливо - про ту сигарету, которую закурил вчера вечером вскоре после того, как мы тронулись в путь. В голове мелькнула мысль: по времени, за которое я выкурю сигарету, можно приблизительно определить место, где я в первый раз понял, что мы заблудились. Я попытался привлечь к этой идее внимание Баджа, но он только молча кивнул. Ванманен сидел, вывернув голову назад, прикидывая, не могли ли мы от бунгало взять не в ту сторону. Однако он вынужден был согласиться с тем, что знал, впрочем, и сам: ветка от шоссе упирается в бунгало, а дальше, до пруда, идет только наезженная повозками колея.
Мы пустили машину тихим ходом. Пейзаж был знакомый, давно примелькавшийся и совершенно не похожий на вчерашний ночной. Лес виднелся лишь в отдалении, вдоль шоссе на Калькутту, при подъезде к нему мы и встретили Сурена Бозе. По дороге же, соединяющей шоссе с бунгало, деревья стоят не сплошняком, а поодиночке и разных пород.
Так, поглядывая то вправо, то влево, мы добрались до шоссе, а я еще не кончил сигарету. Когда я сообщил об этом вслух, Бадж велел шоферу поворачивать назад и еще больше сбавить скорость.
- Сможешь узнать место, где ты очнулся сегодня утром? - спросил меня Ванманен.
После некоторых сомнений я попросил остановить машину. Мы все вылезли и направились к лесу. Там, метрах в пятистах от дороги, я узнал не только место, но и дерево, к которому прислонился в беспамятстве.
- Вы тоже сидели где-то тут, - сказал я Ванманену и Богданову и добавил, показывая рукой на чащу леса: - И, по-моему, мы пришли вон оттуда.
- Тогда все очень просто, - решил Бадж. - Надо найти ваши следы.