- Кошмар, что мы задумали, - удивилась собственной смелости Фея и от души порадовалась. Несмотря на опасность и возмутительность плана Константа, она чувствовала себя счастливой и готова была рисковать. - Наверное, именно этого мне и не хватало!
- Конечно! Вспомни, как ты кричала от радости, когда пошла на таран сейфером на Ренни?! Вот это жизнь! А сидеть в туглосе…
- Мейнце!…
- Какая разница?! Все одно - тоска! Это не для нас, сестренка! Мы Лоан, риск у нас в крови!
К полуночи Эя пошла вместе с братом на террасу и укрепилась в желании бежать подальше от цигруна. Воистину варвар! Испытание состояло в том, чтобы держать раскаленный до красна кинжал на вытянутой руке, и тот, кто первым не выдержит, считается проигравшим.
Констант презрительно скривился:
- Умнее ничего в своей берлоге не придумали?
Цигрун ничего не сказал, только недовольно посмотрел на Эйфию, которая стояла рядом с братом, а не рядом с ним, как подобает невесте. Рейсли равнодушно смотрел на обоих и потягивал шеврио, сидя на перилах. Он не собирался вмешиваться: сын напросился сам, сам пусть и отвечает.
Рэйнгольф распорядился накалить оружие.
Когда по знаку агнолики положили на вытянутые ладони мужчин красные клинки, Констант лишь поморщился, Ван-Джук же и ресницей не повел. Лицо - маска степцера, а взгляд голодного лауга. Парень же через пару секунд начал морщиться, лицо искривила судорога.
Эйфия всей душой болела за брата и молила Модраш помочь ему, прекрасно понимая как опасна для флэтонца подобная затея. В тот момент, когда Констант качнулся, она не выдержала и поддержала его, подхватив под локоть, чем вызвала судорогу недовольства на лице цигруна.
Констант покрылся испариной, и взгляд его стал мутным. Девушка поняла, что он упадет, а может и умрет от жара, и не думая, накрыла кинжал своей рукой, перевернула ладонь брата, забирая раскаленное железо себе.
Невольный крик от жуткой боли, пронзившей ее и мгновенно ослабевшей, показался всем стоном самих небес, возмущенных за девушку.
В тот же миг цигрун откинул свой кинжал, давай понять, что сдался и бросился к невесте.
Констант возмущенно уставился на Эю: зачем?! Рэйсли крикнул кафира, вскочив и силой вытряхнув из руки дочери клинок. Ренни побледнел и замер, не понимая, как сестра могла решиться на такое.
- Что же ты делаешь? - в ужасе уставился на красное пятно на руке невесты Люйстик.
- Это называется верность семье! - гордо заявил Констант и на ватных ногах пошел прочь. Только завернул за угол как был подхвачен агноликами и перенесен в свои покои, где уже ждал кафир.
Эя же удивленно разглядывала рану и чувствовала легкое головокружение и боль, что токами билась в мгновенно вспухшей ладони и разливалась по телу, делая его чужим.
Рэйсли подхватил девушку на руки, и понес на женскую половину по дороге, отдав распоряжение:
- Кафира и допинг! Срочно!
Он не упрекнул дочь за безрассудный поступок, потому что в тайне понимал - он поступил бы так сам. И был горд своей отважной Эйфией.
- К утру от ранки не останется и следа, - заверил ее, укладывая на постель.
- Знаю, - и улыбнулась через силу. - Ты разговариваешь со мной отец.
Рэй улыбнулся в ответ: он не мог сердится на нее долго:
- Ты заслужила, - и вышел, пропустив Алорну и кафира.
Кафир обработал рану Эйфии и, заверив как сегюр, что завтра от нее останется лишь воспоминание, ушел, а Алорна вызвала раба.
- Нужно восстановиться госпожа.
Фея, чувствуя себя сонной и уставшей, словно сражалась с роботехами весь день, уставилась на землянина.
- Он понимает по-флэтонски?
- Почему это вас интересует госпожа?
- Не задавай глупых вопросов Алорна, ответь.
- Не знаю. Меня не интересует знания языка у рабов.
- Конечно, - и махнув рукой, приказала всем удалиться, оставив тэн.
Алорна нехотя вышла вместе с одним агноликом, но второй застыл у входа, всем видом показывая, что безопасность сейти превыше любых приказов. Девушка не стала ему пенять: стоит и пусть стоит, и с трудом поднявшись с постели, подошла к мужчине.
- Встань, - попросила жестом. Затравленный и подозрительный взгляд его темных глаз говорил ей о том, что он не знает, как реагировать на ее вполне лояльное отношение. Он поднялся с колен и более спокойно посмотрел на девушку.
Она обошла его, разглядывая и оценивая. Очень скоро ей предстоит жить среди вот таких же существ и нужно понять, чем они плохи, чем хороши, и вообще, что из себя представляют. Она изначально желала разобраться в земной нации, да с этой историей на счет союза с цигруном, совсем о том забыла.
- Ты высок и вполне симпатичен, отчего же дик твой взгляд, словно ты не с земли, а с цигруна?
Мужчина ничего не понял, но насторожился сильнее и начал провожать девушку взглядом, стараясь не выпускать ее из вида, даже когда она заходила ему за спину:
- Почему отец считает вас опасными? Да вы примитивны и неорганизованны, но мне не верится, что вы способны лишь на агрессию. Хотя сколько вас знаю, у вас одно на уме: напасть. Почему?
- Бу-бу-бу, бу-бу-бу. Чего тебе надо, большеглазая? Что ты меня как жеребца оглядываешь? Трахнуться хочешь? Я б тебя трахнул… головой о стену! - процедил мужчина, с презрением скривив губы.
Эя покачнулась, учуяв аромат ненависти, и вздохнула: нет, на исследования загадок землян ее сегодня не хватит. Ослабла и видно приболела: тело начало ломить, во рту сохнуть и голова стала тяжелой. Прав отец, срочно нужен допинг.
Девушка взглядом позвала на помощь агнолика, и тот поспешил поддержать госпожу, нежно усадил на край постели:
- Вы совсем ослабли. Возьмите его, госпожа, пока жар не проник в ваше тело.
- Больная какая-то, - пробурчал тэн. В голосе слышались странные нотки, какие появлялись у мамы, когда Эя ненароком расшибала колено, играя с братьями, или заболевала, вовремя не приняв и-цы. Как-то Алена называло это чувство, но как - не вспомнить. Мутно в голове, пелена перед глазами.
Агнолик нажав на пластину в своем браслете, вызвал второго и уже вдвоем они попытались поставить раба на колени перед девушкой. Тот дернулся и встал сам, исподлобья поглядывая на посеревшую Фею.
- Делай, что хотела, - проворчал, скрывая сочувствие к маленькой больной девчонке, такой хрупкой с виду, что можно одним ударом переломить и настолько красивой, что Валерий был не против вновь почувствовать прикосновение ее губ к своим губам. Была бы на ее месте другая, он бы ее лучше загрыз зубами, чем позволил прикоснуться, но эта отчего-то вызывала в нем сострадание, хоть он и усиленно гнал от себя подобную мысль.
Эя с помощью агнолика склонилась над мужчиной и легко коснулась его губ. В голове мужчины помутилось и стало легко и приятно. Потом будет жутко болеть голова и навалится слабость, но это потом, а сейчас ему было хорошо.
- Дайте ему фэй, - приказала Эйфия слугам, когда те потащили мужчину прочь из спальни. Служанки помогли ей раздеться и уложили в постель, а агнолики заняли свои места за дверью. Теперь никто не потревожит сейти и она восстановится.
Утром ей стало не намного лучше и ей вновь привели тэн.
После заглянул Констант здоровый веселый, хоть и с повязкой на руке. Впрочем, Эйфия понимала, что именно повязка и радует брата. Он считает себя пострадавшим за святое и потому весел и раздут от гордости.
- А ты все лежишь! Твой татуированный кошмар вокруг женской половины тропу протоптал. Бродит и бродит.
- Пускай, - вяло отмахнулась девушка.
- Плохо? - озабоченно нахмурился Констант. - Выглядишь ты сносно, но пару чашек фэй и два-три раба не помешало бы.
Девушка с грустью посмотрела на него: как она сможет бежать ночью, если пока и встать не может? И долго ли протянет без допинга на гофите?
Но брат оказывается, уже все обдумал. Качнулся к ней и еле слышно зашептал в ухо:
- Через пару часов начнется отправка оборудования в порт. Я попросил Монти взять для меня рабов посильнее. Но ты же знаешь, у них только земляне. Ничего?
- Вполне.
- Мама со мной своего любимого слугу отправляет.
- Сергея?
- Ага. Нормальный канно, с ним договорится можно. Главное выздоравливай. И помни: старт нашего гофита следом за вашим. Ты должна успеть выбраться минут за десять до старта. Я буду ждать до последнего. Соберись, сестричка.
- Церемония помолвки назначена на вечер. Приглашенных, наверное, будет много.
- Уже подтягиваются. Кажется, твой цигрун переживает, что по состоянию твоего здоровья придется перенести помолвку. Очень ему этого не хочется.
- Я встану. Мне уже лучше.
- Надеюсь. Отец уже спрашивал, а мама уже успела покричать на него. В общем, родители в своем духе. Ладно, я пошел, - и, подмигнув сестре, вышел из спальни.
Глава 8
Сегюр пришел в покои дочери, чтобы пообедать с ней, а потом лично проследить за подготовкой к церемонии:
- А мама? - спросила Эя. Ей хотелось поговорить с родительницей, узнать то, что никак не удавалось за все время - о земле, и попрощаться. Грустно покидать родной дом и подумать только - страшно. Куда она решила бежать, как согласилась?
- Алэна подойдет после.
- После чего?
- После обеда. Поможет тебе одеться. Как твое самочувствие?
- Прекрасно.
- Рана?
- Не болит, почти прошла.
- Не хочешь обновить впечатление?
- Нет, - замотала головой девушка. - Не знала, что какой-то маленький ожог может вызвать настолько сильные и неприятные ощущения.
- Бич флэтонцев гипертермия. Мы можем справиться с холодом, но не можем с огнем. Помни это и береги себя на Цигруне, - сказал, задумчиво поглядывая на дочь. Девушка кивнула: слышу, отец, поняла. Лоан поощрил взглядом: молодец, и принялся за десерт. - В Пононции приятный климат, но на остальных континентах Цигруна жарко. Старайся там не появляться.
- Хорошо.
- Слушайся Ван-Джук.
"Это вряд ли".
- Хорошо, папа.
- Он сумеет тебя сберечь. Ренни поможет на первых порах, а к свадьбе мы с мамой прилетим.
- Если мне не понравится в Пононции?
- Эйфия, Ван-Джук твой муж. Привыкни к этой мысли.
- Пока даже не жених.
- Сегодня станет. Постарайся увидеть в нем не только недостатки, но и достоинства. Оцени его объективно.
- Пыталась.
- Не упрямься, дочь. Люйстик очень выгодная партия. Поверь мне, ты будешь довольна мужем. Я так же ничего не имею против, если свадьба состоится раньше.
Эя уставилась на отца: что это значит?
- Ты сказал ему об этом?
- Да.
У девушки руки опустились. И стало ясно, что колебаний быть не может. Бежать, только бежать.
- Отношения между супругами прекрасны…
Конечно. Именно эти отношения Ван-Джук и начнет, стоит Эйфии оказаться с ним один на один без защиты агноликов и сегюр. Который уже благословил зятя.
- … Алорна объяснила тебе их суть?
- А? Да-а, - нахмурилась девушка, отодвигая тарелку: кушать расхотелось.
- Она летит с тобой. Тэн уже грузят на гофит. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Если что, Ренни решит любые вопросы. Обратись к нему.
Угу. Что отец, что Рейнгольф - один в один. Уверены, что Ван-Джук подарок для Эйфии.
Кому бы его передарить?
- Не перечь мужу и постарайся влиять на него аккуратно. Он должен стать ручным, Эя. У тебя это легко получится. Он согласился на все условия, что я ему выдвинул. Ты вскружила ему голову дочь, - улыбнулся Рэй. - Вынеси из этого урок: не привязывайся сама, сохрани автономность. Ван-Джук очень твердый и бескомпромиссный правитель, но в твоих руках стал мягким и управляемым. Запомни, в союзе не бывает двух императоров, власть достается лишь одному. Стань его императрицей и станешь сегюр Цигруна.
- Я поняла, - заверила, мечтая избежать разговора. Впрочем, она бы и церемонии с удовольствием избежала. Но еще одну встречу с цигруном уж как-нибудь переживет.
- Плохо покушала. Волнуешься?
- Немного.
- Это естественно. Главное, не давай волю эмоциям и доверься Ван-Джук. Он мужчина и знает, что делает.
- Папа, я все поняла, - это невыносимо!
- Ты умница, - улыбнулся ей Рэй. - Марина уже примеряет наряды. Беги и ты. Наверняка не терпится посмотреть подарки жениха и примерить наряд, приготовленный к церемонии?
- Да.
Вымучила ответную улыбку девушка и поспешила выйти из-за стола.
- Я присоединюсь, как только подойдет Ван-Джук.
- Я буду одеваться при нем? - похолодела Эя.
- Естественно. Он должен быть уверен, что у тебя нет изъянов, чтобы потом не пенял на придуманное нам. Это древняя традиции и твои вопросы на этот счет неуместны.
Эя тряхнула волосами и пошла из залы.
Традиции, будь они неладны! Теперь она и мокасин без Ван-Джук не оденет! Хорошо хоть не он, а служанки будут наряжать невесту. И все равно жутко представить, что этот дикарь будет пожирать ее взглядом, пока она натянет на себя груду газовых хламид. Кто придумал эту традицию? Изъяны? Среди флэтонок уродов и калек нет и не было! Вот если бы этот разделся, можно было сотню минусов найти!
Служанки искупали сейти в настое молочной травы и помогли лечь на столик. Начали массировать тело, втирая благовония. Терпкий запах кружил девушке голову и рождал желание, но любая мысль о том, что ею будет владеть цигрун, вызывала отторжение, превращая приятное волнение в неприятное. Ей так и хотелось приказать служанкам натереть ее маслом амбразии. Запах - жуть! Пусть бы нареченный задыхался! Хотя с обонянием у цигрунов плохо, и зрение так себе, и слух чуть выше среднего. Нет, прав Констант - приматы они и есть приматы.
Когда служанки заканчивали умащивать стопы ног сейти в комнату вошли Люйстик и Лоан.
Эйфия дрогнула, встретившись с горящими глазами жениха. Тот не скрывая, пожирал ее взглядом и спрятал руки за спиной, видно, чтобы не схватить. Его страсть имела отвратительный запах мускуса, расплавленного как песок от зноя.
Рэйсли помог дочери встать и покрутил перед цигруном. Унижение настолько остро отдалось в девушке, что та, покраснев от лица до пят, невольно прикрылась волосами. Но сегюр убрал пряди, чтобы жених не пропустил ни одной клетки ее тела и прилюдно удостоверил: невеста без изъянов.
Но тот медлил, забыв речь. Что-то зашептал на цигрунском прицокивая языком, и Эя была вынуждена ждать, когда же нареченный очнется и выдаст нужную фразу.
- Э-э… Я доволен. Моя невеста совершенна, - выдавил, наконец, хрипло.
Рэй просто кивнул, приглашая служанок заняться делом и сел в кресло. Люйстик же не пошевелился. Так и стоял, не спуская взгляда с невесты. Его национальная одежда в серо-оранжево-белых тонах удивительно не шла ему, делая татуировки на лице еще более яркими и устрашающими, широкий пояс от грудины до паха слишком явно подчеркивал естественные выступы, что стали сейчас противоестественными и чуть заинтересовали Фею, но собранные в косичку волосы на затылке были перевязаны лентой с множеством амулетов, и свисая по груди смущали, не давая взгляду задержаться на достоинствах фигуры. Фон от них шел отталкивающий. Видно от сглаза нацепил всю бижутерию прабабушки.
Девушка поморщилась и отвернулась, Люйстик осел в кресло.
Служанки медленно одели девушку, так чтобы жених видел, что в кипе газовых нарядов нет ничего опасного для нее и для него. Показали каждое украшение, дали потрогать накидки на голову и женский обруч. Но когда дело дошло до мокасин, которые по традиции жених должен был лично зашнуровать невесте, Эя опередила цигруна, не позволив ему прикоснуться и к носку обуви. Мужчина уже вставший перед ней на колени растерянно посмотрел на девушку. Рэй нахмурился, но промолчал: пусть капризничает девочка, пока можно.
Ну вот и все: золотисто синий шарф обернул волосы и был закреплен обручем на голове.
Сейти предстала перед мужчинами в национальном наряде, как и подобает пока еще невесте, а не жене, укутанная от шеи до ступней. Ван-Джук поморщился, не видя прекрасных волос Эйфии, и подал ей руку, приглашая в путь. Гофри уже был не нужен, но длинные рукава заменяли его, не давая жениху, раньше времени коснуться кожи невесты, поэтому девушка смело вложила свою ладонь в его. Ван-Джук попытался убрать ткань и все же добраться до руки Эйфии, но Рэйсли рассмеявшись бросил:
- Не спешите.
Пришлось смириться.
Это Люйстик тоже не понравилось, но он смолчал.
Первая церемония помолвки проходила по традиции цигрунов, в присутствии слуг и почетных гостей. Эйфия увидела мать, сестру и братьев, выстроившихся в ряд, но не имеющих возможности подойти к ней, и вздохнула: ну до чего глупо все.
Молодые встали посреди гостевой залы в круг из кристаллов. Люйстик жадно прижал к себе Эйфию, буквально спеленав руками, и кивнул, приказывая начинать помолвку, пожилому, худому старику - жрецу с длинной подсиненной бородой с навитыми на нее бусинами.
Тот встал за кругом и, воскурив довольно приятные благовония, начал вещать на гортанном языке, вскидывая руки к потолку, вслед дыму. Эя слабо понимала что происходит. Она пыталась слушать, что говорит жрец, но чувствовала руки цигруна на своем теле, слишком властные, слишком наглые и жаркие настолько, что они жгли даже через ткань, и не могла сосредоточиться. Дыхание жениха касалось ее щеки, а пальцы мяли одежду, и девушке казалось, что сейчас произойдет что-то возмутительное: то ли он не сдержится и сорвет с нее одежду, то ли возьмет прямо при свидетелях, наплевав на церемонию.
Бубнеж старика начал надоедать, от благовоний начала кружится голова, и ноги еле держали от волнения и переживания. Сейти косилась на родных, ища поддержки, и видела подбадривающую улыбку мамы, хмурые физиономии Марины и Констанса, довольную отца и Ренни. Напыщенные фагосто стояли чинно со строгими лицами и прятали презрение к варварским традициям цигрунов. Вот их чувства Эя прекрасно понимала.
В конце помолвки, когда Фея уже и стоять не могла, а почти висела на руках жениха, чем доставляла ему немалое удовольствие, жрец осыпал их какими-то зернами и сухими травами, помазал лбы красноватым маслом из серебряной чашечки.
Неужели все? - не поверила девушка.