Серж отчаянно запротестовал "всеми членами тела". Но трубка уже была поднесена к его уху, а Марина беззвучно смеялась, зажав рот ладонью. Ничего не оставалось делать, как ответить на громкие возгласы, звучащие в динамике:
– Алло, дочь, дочка, какая любовь? Кто он хоть?
– Здравствуйте, Александр Иванович, меня зовут Сергей.
Короткая пауза в трубке.
– Здравствуй, Сергей…
– Мариша права, мы любим друг друга, и я хочу сказать вам… Я глубоко благодарен вам за то, что… Что на свете есть Марина. Я безумно люблю её и сделаю всё, чтобы она была счастлива со мной. Я…
– Послушай, Сергей…
– …уже счастлив, всю жизнь свою ожидая и ища Марину. И вот нашёл наконец.
– Послушай, Серёжа, вы где сейчас находитесь?
Всё это время Марина прижимала ухо к трубке с противоположной стороны, бурно реагируя на слова Сержа: то и дело вздымала вверх большой палец и трясла его в воздухе, выражая восторг. Тут она вырвала телефон и прокричала в него:
– Пап, мы на собственной квартире, вчера Серёжа купил её для нас. Он красивый, сильный, настоящий мужчина, и мы любим друг друга, пап!
– Дочь, ты выпила?
– Мы празднуем новоселье, папуль! Ты же знаешь меня, я не пью. Мы шампанское только что открыли.
– Я приеду, если не возражаете… Если вы с Сергеем не будете против.
Сергей слышал, что сказал отец и согласно кивнул.
– Приезжай, пап, мы очень ждём тебя!!! Пиши адрес!
Пока новосёлы наводили порядок в квартире, насколько это было возможно с учетом отсутствия даже веника, Серж выразил беспокойство, как воспримет его папенька, а тем более его "боевое" прошлое. Марина настояла, что об этом говорить необязательно.
– А если спросит? И ведь спросит! Врать, что ли, предлагаешь? Типа – на горячих точках служил, а на плечах – боевые ранения в виде звёзд…
– А, ладно, ты прав, нечего нам скрывать, пусть есть, как есть. Перемелется – мука будет! Но он может и не спросить. Он такой.
Третий стул соседи по лестничной площадке дали без возражений. Заодно и познакомились с новыми жильцами.
Папа приехал на своём "BMW" быстро, наверное, даже не успел загнаться в гараж. Открыв дверь, Марина кинулась ему на шею. Обнимая дочь, Александр Иванович испытующе и с любопытством смотрел на Сергея. Освободившись от объятий и протягивая будущему зятю руку, он сказал:
– Я так и представлял всегда себе, что дочка выйдет замуж за солидного мужчину, близкого мне по возрасту. Ну, здорово, сынок!
– Здравствуйте.
– Да ладно уж, давай на ты сразу. Тебе сколько лет?
– Сорок два.
Александр Иванович присвистнул.
– Ну и ну, а выглядишь моложе. Молодец!
Марина, довольная первой стадией знакомства, торжественно воскликнула:
– Мальчики! Прошу к столу!
Сервирован стол был не ахти как, от шампанского оставалась вторая, но уже початая бутылка. Но папа оказался проницательным, прихватив по дороге французского коньяка, две плитки шоколада, коробку печенья и лимон. И вообще он производил на Сергея положительное впечатление: раскрепощённый, не зануда, без напускных амбиций. Небольшого роста, но хорошо сложен, цепкий лукавый взгляд, мужественные скулы и подбородок с ямочкой. Некоторое сходство с Василием Шукшиным улавливалось. Но голова почти седая и большие залысины на висках.
– И когда же вы успели, ребята? – спросил он, когда все уже сделали по глотку французского и морщились от лимона.
– Пап, представляешь, мы друг друга в автобусе нашли.
Папа ухмыльнулся весело, мотнул головой:
– Смешно сказала: "в автобусе нашли". Где ж такие хорошие автобусы ходят?
– Из Быковки как запрыгнула, так сразу его и увидела… И он меня. Сидели вместе, всю дорогу болтали.
– Дома у меня оба были?
– Да, пап, мы не разлучались почти, вот сегодня только на занятия съездила первый день.
– Понятно. Ну что ж, дай Бог вам счастья, как говорится, здоровья и долголетия, и чтоб дом – полная чаша!
Александр Иванович хлопнул по плечу Сергея и, буравя его своими улыбающимися, но строгими глазами, сказал:
– Расспрашивать ни о чём не буду, людей вижу как под рентгеном. Сам ты мне всё самое главное сказал по телефону. Этого достаточно. Люблю краткость. А она – знаешь, чья сестра. Но имей в виду, обидишь дочку…, – он показал свой увесистый кулак, выдержал необходимую для пущей доходчивости паузу, опустил руку и продолжил: – Не прощу. Давай, зять, выпьем с тобой без Марины по чарке, но за её здоровье и счастье.
Мужики чокнулись, не отрывая друг от друга глаз. Александр Иваныч поиграл желваками, Серж спокойно выдержал взгляд и первым выпил. Марина встала, подошла к нему сзади и положила на плечи руки.
– Я рада, что вы подружились.
Отец окинул внимательным взглядом дочку. Задержал его на серьгах и тонкой золотой цепочке на шее.
– Похорошела. Украшения ты ей купил? – обратился он к Сергею.
– Я.
– Правда, красивые, пап? – тронула себя за мочку уха счастливая Марина. На пальце блеснул перстень.
– А перстенёк великоват для её тонкой талии… Да-а, у богатых свои причуды.
Шутка была воспринята сдержанно, Марина опустила руку, спрятав её за спиной друга. Тему надо было срочно менять.
Серж достал пачку "Парламента" и приглашающим жестом, адресованным Александру Ивановичу, кивнул в сторону балкона.
Марина села на диван и наблюдала, как за стеклом балконной двери мирно покуривают два родных ей человека. На душе было легко и радостно.
Выяснив, что "ребята" ни в чём не нуждаются, папаша раскланялся и покинул "деток".
– Интересный у тебя отец, приятный, с юморком.
– А о чём вы на балконе говорили, если не секрет?
– Да какие от тебя секреты, Мариш! Спрашивал, работаю ли где. Ответил, что нет, только приехал издалека. Предлагал помочь с устройством. Спасибо, говорю, пока сам на себя рассчитываю. Ну и всё. Да, ещё… не знаком ли я, мол, с твоей мамой. Не успели, говорю.
– Съездим обязательно… А как он нас про причуды богатых поддел!
– Не нас, а меня.
– Он беззлобно, я ж его знаю, – Марина потрогала перстень и вздохнула. – Что-то он молчит… Срастаться, я гляжу, не собирается со мной. Может, я ему не нравлюсь?.. Давай кино посмотрим?
Сергей понял, о чём речь, и охотно согласился. Пришло время продолжить эксперименты.
14.
Поворачивая перстень внутрь ладони и зажимая его в кулак, Марина выразила беспокойство за отца:
– Как папуля поедет за рулём, выпил ведь? Хотя он крутой считается, корочки всякие… Всё равно переживаю…
Думая об отце и одновременно разжимая кулак, Марина вдруг поняла, что не дождалась, когда разомкнется кольцо на пальце. Но в это мгновенье прямо под её рукой возникла яркая сцена, занимающая всё пространство от пола до поверхности ладони, которую Марина держала горизонтально. Чёрный джип и человек с сигаретой в зубах, распахивающий дверцу.
– Это папа!
Серж, конечно, узнал Александра Ивановича. Голографический кусок пространства дрожал вместе с рукой девушки, словно большой мыльный пузырь, свисающий с ладони. Подчиняясь этой ассоциации, Марина резко отдёрнула в сторону руку, и "пузырь" замер, оставаясь на месте. Теперь он никак не был связан с наблюдателями. Серж и Марина ходили вокруг него, затаив дыхание и рассматривая детали. Джип тронулся с места, и изображение внутри неподвижной сферы последовало за ним! Словно камера невидимого оператора чутко держала в фокусе именно машину.
– Серёж, я всё поняла, – тихо произнесла Марина. – Я беспокоилась о папе и хотела его видеть… Сейчас я смотрю на него, я слежу за ним, понимаешь? А теперь…
"Камера оператора Марины" развернулась и "посмотрела" на дом, от которого удалялся джип. На их с Сергеем дом. Потом она завертелась в разные стороны, увеличила изображение машины, проникла внутрь салона и направила своё невидимое око прямо на Александра Ивановича, сидящего за рулём…
Марина завизжала от восторга. Она переместилась на заднее сиденье, потом перепрыгнула на переднее пассажирское, выпорхнула из салона наружу и неслась параллельно джипу… Чуть обогнала его, затем отстала… Метнулась вперёд на несколько десятков метров, пронзая другие автомобили насквозь, сделала оборот на 180 градусов, позволила двум машинам промчаться сквозь "камеру" – точно в фокусе оказалось лицо несущегося прямо на Марину водителя, она, вжившись в образ, рефлекторно "вильнула" чуть в сторону, и человек скользнул мимо. Наконец она поймала в "объектив" своей камеры лицо отца в натуральную величину и села на пол. Со стороны – Серж как раз и был таким наблюдателем со стороны – это была жутковатая сцена: живая голова Александра Ивановича лицом к лицу с Мариной. Конечно, в "кадре" ещё присутствовали: часть его торса, обе руки и руль. Марина же видела куда больше. Через заднее стекло автомобиля она могла прочесть номер следующего за папой "жигулёнка" и рассмотреть мужика, сидящего за рулём, а также пожилую женщину рядом с ним…
Марина забыла про всё на свете. Сидела на полу, приоткрыв рот, и немигающим взглядом смотрела прямо в глаза отцу. Потом что-то произошло и в комнату ворвался звук. Из колонок джипа распевно раздалось: "Дорожное радио…", затем женский голос: "Для тех, кто в пути". Зазвучала музыка, и голос Валентины Легкоступовой запел "Ягоду-малину":
Может, помнишь тот сказочный сон,
Позабыт он тобой или нет,
Плыл над полем малиновый звон,
Занимался малиновый свет…
Александр Иванович крякнул и переключил радиостанцию на "Эхо Москвы". Затянулся сигаретой и протянул руку куда-то "под пол" – видимо, затушил окурок в пепельнице.
Марина словно очнулась, посмотрела на ладонь, "картинка" расплылась, но мерцающая сфера оставалась на месте.
– Серёж, ты где?
– Я тут.
– Серёж, я всё поняла, смотри…
Она медленно свела пальцы в кулак, и сфера исчезла.
Теперь Марина подняла глаза на Сергея. Комментировать что-либо не требовалось. Клоп, следуя пожеланиям и мыслям своего хозяина, "выхватывал" из настоящей реальности изображение и транслировал его в любом объёме и любого пространственного масштаба.
– Ещё смотри, Серёж.
Марина встала рядом с ним, устремила взгляд на голую стену комнаты и разжала ладонь.
Аккуратный кирпичный домик… Кудахтанье кур, пасущихся во дворе. Клоп повертел своей камерой и вошёл в закрытую дверь, прошёл в сени, осмотрел все комнаты, пронзил стену дома и оказался на заднем дворе перед дверью деревянного сарая. Из него выходила симпатичная женщина в лёгком сарафане, с заколотыми в пучок рыжими волосами. В руках она держала ведро. Прикрыла чуть скрипнувшую дверь и направилась в дом.
– Котёнок мой дорогой, знакомься…
– Мама твоя? – ошалело спросил Серж.
– Да, – Марина улыбалась, но почему-то из глаз полились слёзы. – Мамуля моя, дом наш… Мам! Мама, я тут!
Но Татьяна Валерьевна её не слышала. Камера неотрывно преследовала женщину, забегала вперед, заглядывала в глаза. Изображение было в натуральную величину. Стена, на которую спроецировался весь наблюдаемый объём, словно исчезла. Вот Маринина мама, оставив ведро на пороге, вошла в сени, открыла дверь в просторное помещение, подошла к рукомойнику и стала мыть руки. Возникло ощущение, что, сделав шаг, ты окажешься рядом.
Марина протянула руку и "коснулась" головы матери. Рука прошла сквозь.
– Кисонька моя, – шёпотом сказал Серж, – никаких проблем. Разворачивай клопа, и пошли знакомиться с мамой…
Голограмма исчезла вместе с поворотом головы Марины, она посмотрела на своего жениха и утерла слёзы.
– Думаешь, получится? – спросила она, а сама уже начала снимать с пальца кольцо.
– Не снимай, – задумчиво произнёс Серж.
– Почему?
– Сама подумай. Это нелогично. Если он уже сросся с тобой, то не надо его снимать. Видишь, и кольцо на этот раз оставалось на месте, и… посмотри-ка сюда.
Марина поднесла к глазам клопа, и оказалось, что крохотного колечка, образованного жвалами насекомого, больше не было; вместо него на самом кончике "мордочки" оставались лишь две словно выгравированные точки.
– Помнишь, как Нодар показывал?.. – Серёжа постучал по ладони пальцем, но не по центру её, а чуть выше, по основанию среднего пальца. – Это вообще не кулон. Просто тот, кто его нашёл, решил, что это подвеска, и повесил на первую попавшуюся цепочку. Нодар ещё сказал: чего, мол, вы его, как дворняжку, на цепь посадили.
– Вот дураки!
– Так он и кричал нам: ду-ра-ки!
Марина вновь развернула клопа с тыльной стороны на ладонную и собралась потереть ладонь о ладонь.
– Стой, стой, стой! – остановил её Серж. – Мы не готовы! Куда и как мы собрались?! Мы с неба решили свалиться на голову твоей маме!?
Марина стукнула себя по лбу.
– Вот раззява! Ну, конечно же! Так, давай думать. Я вообще сейчас какая-то рассеянная. Правильно, как же это я. Надо ж хоть подарок какой, и… Ну, допустим, приехали на автобусе… Тогда где-нибудь в поле приземлимся… Нет, что-то я…
– Не торопись, Мариш, – Серёга сам был озадачен и несколько растерян. Он обнял Марину. – Давай-ка сядем, обдумаем всё хорошенько, – они сели на диван. – После всех этих выкрутасов умом можно подвинуться, а мы сразу из огня да в полымя.
Несколько успокоившись, они решили попробовать начать с малого, так сказать, на ощупь, мелкими шажками.
– Значит, на полянку, говоришь? Там точно в это время никого не может оказаться случайно.
– Нет. Я с детства там любила бывать. Просто место нравилось. Ни грибов, ни ягод там отродясь не водилось. Никто там не ходит, и от деревни далеко. Мне пень там нравился, на деда-лесовика похож, из сказок, нос такой… из сучка, борода…
– Ну, – вздохнул Сергей, – давай.
Они встали спина к спине – почему-то Марине так показалось безопаснее, – девушка сосредоточилась, представляя свою полянку, и потёрла ладони.
Ничего не произошло.
– Тьфу ты! Чего я их тру-то? Вот дурёха! – оба развернулись лицом друг к другу и расхохотались. Скорее это был не смех, а нечто нервное. Волнение сказывалось.
– К груди приложи спинкой клопа, к груди…, – ласковым голосом напомнил Серж, он улыбался, стараясь успокоиться сам и успокаивая Марину. – Давай я тебя лучше обниму, а ты делай своё дело.
Граф обнял свою графиню, а та прижала ладонь с клопом к своей груди. Оба, не сговариваясь, закрыли глаза.
И с закрытыми глазами можно было понять, что всё удалось. Свежий воздух, высокая до колен трава шелестела от ветра, стрекотали кузнечики. Вокруг был девственный лес, поляна-лужайка метров пятидесяти в диаметре и в центре – высокий, почти в рост, грубый старый пень, удивительно напоминающий сказочного лесовика. Солнце садилось, и его уже не было видно за деревьями. Под ногами растаял невидимый, словно стеклянный, островок, примявший траву. Она распрямилась, поднимая головки удивлённых ромашек.
Марина с радостным воплем и смехом кинулась в пляс по периметру лужайки. Серж с глупой улыбкой на лице огляделся по сторонам, посмотрел под ноги, сделал робкий шаг, потом ещё и… пустился вдогонку за рыжей хохотуньей.
Набегавшись вдоволь и запыхавшись, они повалились в ароматную траву, раскинув ноги и руки, образовав две звезды, лежащих посреди лесной лужайки…
– Вот это чудеса! – выдохнула Мариша.
– Муся, ты понимаешь…
– Как ты меня назвал?
– Муся, а что, не нравится? – Серж повернул голову.
– Меня так бабушка звала. А ещё Марусей, мне нравилось. Знаешь, сколько производных имён от Марины?
– Знаю, у нас в школе при детдоме две Марины было. Их как только не звали: Маринуша, Маша, Марися, Мариша, Мара, Маруся, Муся и даже Ина. А я ещё тогда придумал: МЩра и Мурка.
– Ах вот как! – Муся слегка лягнула Сержа ногой, – я у тебя не первая, значит?
– Да ладно, ревнуешь, что ли?
– Да нет, котёнок мой… Ну, говори, ты что-то сказать хотел.
– Я говорю, что же это получается? Жизнь-то перевернулась наша с ног на голову. Ты могла себе представить когда-нибудь такое? А говорят, чудес не бывает. Теперь же нам всё доступно!
– Да, можем банк ограбить, например…
– Эк куда тебя понесло. Ты у меня смотри!
– Да шучу я.
– Ну и что мы с этим будем делать? Как жить-то дальше?
– А вдруг это всё внезапно кончится?
– Батарейки, что ли, сядут?
– Вроде того. Или истинный хозяин объявится. Почему именно с нами такое случилось? Почему именно нам всё это? Я не верю в случайности.
– Да, за этим что-то должно стоять.
Несколько минут оба молчали, разглядывая облака.
– Нодар сказал бы что-нибудь, предупредил бы, – вновь заговорил Сергей. – Я хорошо запомнил дословно: "Владелец криптлокатора должен срастись с ним. Не снимай его, девушка Марина. И ничего не бойся". Главное, сказал как-то так особенно. Не заметила? Словно благословил. Пользуйся, мол, твоё это теперь.
– Да, я заметила. Точно ты выразился: благословил. А что он там ещё говорил? Про инструкцию что-то: сами ищите, да?
– Да, и про шахту. Вы, говорит, в шахте её нашли. Мне эта шахта покоя не дает. У вас тут какой угольный бассейн? Подмосковный, кажется, да?
– Да. Только почему "у вас"? У нас, мой дорогой граф, у нас. Мы тут с тобой заново родились. И любовь наша. Теперь и твоя родина здесь.
– Согласен. Ну так вот, Шурша, ну это друг мой, который умер…
– Сын Валентины Георгиевны.
– Да. Так вот он мне ещё там, ну ты понимаешь, рассказывал, как они пацанами по шахтам заброшенным лазали.
– И что?
– Не знаю, так, вспомнилось просто. Искать надо инструкцию свою. Искать, откуда эти вещи, кто их автор и хозяин.
– Мы хозяева теперь. А вот автор – да, это вопрос.
Серж поднял правую руку и стал разглядывать своего бывшего жука. Марина присоединилась к нему, улёгшись поудобнее на бок и подперев голову рукой.
– Дай-ка мне тоже поглядеть. Тебе не кажется, что шрам рассасывается?
– Бледнее стал, и припухлость спала.
– Может, совсем рассосётся?
– Может. Смотри, а колечко не меняется, крутится свободно. А не попробовать ли снять?
– Нет! – воскликнула протестующе Марина, – оставь пока. Ты вообще ещё ничего не выяснил про него. Я куда дальше продвинулась со своим клопиком.
– Ну как же не выяснил? Оружие, защита. Хотя, догадываюсь, это не всё.
Серж потрогал глазок-бородавку. Теперь это уже больше походило на родинку, чуть выступающую над поверхностью кожи.
– Лучик был от него, помнишь, Марусь?
– С виньеткой.
– Я виньетки не рассмотрел.
– Была!
– Ну была, ладно. Так что этот лучик мог означать?
– Твой жук, ты и попробуй разобраться. А когда ты этого мужика… Колян, кажется?
– Колян. Нет, не было ничего… Постой-ка.
Серж привстал, увидев севшую на макушку пня маленькую птичку, и словно прицелился пальцами вытянутой руки. Марина резко опустила его руку своей.