5
– Не верите, – задержанный не спрашивал, утверждал. – Я сам не верил. До сих пор не во все верю. Рассказывать дальше?
– Рассказывайте. – Смирнов налил им обоим еще по стопочке и пододвинул газетный лист с закуской. И рассказывает вроде полный бред, и слушаешь – не оторваться. По глазам видно: не врет. Хоть убейте, не врет!
* * *
– О, новенький! – Николаев отнял ладони от лица и понял, что народу прибавилось. С Петровичем говорила пожилая женщина, на вид – учительница; один тощий и нескладный мужчина его, Николаева, возраста, что-то обсуждал с теми двумя парнями, а Георгий Платонович, он же дядя Гоша, что-то показывал весело смеющейся девочке – очень похожей на Дарью. Черт! Николаев вспомнил Дарью, забившуюся под раковину Елену и стало тоскливо.
– Проснись! – его похлопали по плечу. Точно, еще один – высокий, габаритный, как говорила Мария – с изрядным пузом – но при этом молодой, ему едва ли за тридцать. И говорит, как бабка Николаева – с украинским выговором. – Ты Сергей? Я Жора. – ладонь, хоть и пухлая, оказалась крепкой. – Примем на дорожку? – круглолицый и веснушчатый Жора протягивал стакан. Самый настоящий граненый стакан советских еще времен.
– Примем, – согласился Николаев, и словно бы стал видимым – все остальные умолкли и посмотрели в его сторону. В стакане было на три пальца водки. В голове зашумело и... прояснилось.
– Нормально. – Жора еще раз похлопал его по плечу. – Ты в который раз? В первый?
– В первый, в первый. – Мария подошла к ним. – Сергей, вот, возьми, – протянула ладонь, а на ней пара таблеток. – Ничего страшного, чтобы голова не кружилась. Сейчас легче станет. Не тошнит?
– Нет. – Николаев запил таблетки оставшейся в стакане водкой, чуть не поперхнулся. Кошка молча прыгнула ему на колени, и громко мяукнула.
– О, какой шикарный зверь! – восхитился Жора. – Не кусается?
– Потом! – Мария поймала его за руку. – Сергей, нужно будет пройти в другую комнату. Справишься? Туалет прямо и направо, если что.
– Прямо и направо, – повторил Николаев и поднялся, помогая кошке забраться на плечо. – Это хорошая мысль. Да, справлюсь.
* * *
В туалете встал такой комок в горле – вспомнился вид Дашиной комнаты, весь тот ужас – но потом отпустило. Николаев постоял перед умывальником, время от времени бросая в лицо пригоршню холодной воды. Вот это окончательно помогло. Кошка возмутилась, когда вода досталась и ей, но почти сразу умолкла и сидела, терлась о шею человека и мурлыкала.
Когда Николаев вышел, остальные уже собрались в коридоре возле учительской.
– Пора! – Мария постучала по запястью. – Федя уже на месте. Идемте. Идем! – она поманила Сергея. – Потом, потом все расскажем, что нужно. Нет времени сейчас.
По пути Николаев достал из кобуры бластер, убедился, что тот выглядит, как прежде – не игрушка, а неведомо откуда взявшееся грозное оружие – и вернул на место. Кошка, сытая – вон как пузо набила – и довольная, мерно мурчала в кармане. Лоток ей теперь искать, мелькнула неуместная сейчас мысль. Ладно, поди не будет прямо в кармане дела свои делать.
Они пришли, судя по табличке, в физический кабинет. Там парты и столы были сдвинуты в стороны, окна прикрыты жалюзи, и на стенах висели зеркала. Самые разные, но все высокие, в рост человека.
– Федя, что у нас? – поинтересовалась Мария.
– Сейчас узнаем. – Федей звали молодого человека в очках, клетчатой рубашке и джинсах. – Так, народ, процедура прежняя. Все подходим и заглядываем в каждое зеркало. Руками не трогать.
Николаев едва не улыбнулся, наблюдая, насколько серьезно все выглядят.
– Ты тоже! – Мария потянула его за рукав. – Делай, что говорят. Мы объясним! – она подняла руку ладонью вперед. – Не сейчас, ладно? Времени мало.
– Хорошо. – Николаев и сам успокоился. За последние пару часов случилось столько невозможного, что еще немного странного уже ничего не изменит. Он сделал, как велели: подходил к зеркалам, вглядывался в каждое несколько секунд, шел к следующему. Несколько раз из кармана выглядывала Кошка, но всякий раз смотрела в глаза отражению, шипела и пряталась снова. Не любит зеркала?
– Ждем. – Федор смотрел на часы на запястье. – Ждем и молчим.
Меня назвали одиннадцатым, вспомнил Николаев. Точно, их тут было десять. И что, у каждого есть что-то "волшебное"? Как бластер у меня, как трость и аккордеон у Петровича? Мысль не позабавила, не показалась безумной. И не было ощущения сна, наоборот: мерзкой, назойливой, неотгоняемой яви. Наиявнейшей яви.
– Черт! – вырвалось у Марии. Остальные кто покачал головой, кто вздохнул. Зеркала, как по команде, осветились, затем потемнели. А потом в каждом из них стал то появляться, то исчезать белесый след, словно стекло покрывалось инеем, и тут же он таял. След перемещался по зеркалам по часовой стрелке. – Двенадцатый! Неужели он здесь?
– Похоже, здесь, – подтвердил Федор и шагнул к одному из зеркал.
– Федя! Федя, не вздумай! – Мария бросилась к нему. Но Федор успел раньше. Едва только в зеркале появился и пропал "иней", Федор прикоснулся к поверхности стекла указательным пальцем.
Палец прошел насквозь. У Николаева чуть челюсть не отвисла.
– Видишь? – Федор показал палец. – Цел и невредим. Все, как я предполагал. Двенадцатый где-то рядом.
– Черт, черт, черт! – Мария прижала ладони к лицу. – И мы не нашли его!
– Зато мы нашли Сергея. – Петрович осторожно взял ее за руку. – Маша, не расстраивайся. Нас одиннадцать, верно? Найдем двенадцатого, не переживай.
– Да. – Мария вытерла глаза кулаком. – Все так. Так, народ, собираемся вместе! Сергей! – Она взяла его за руку. – Еще немного потерпеть, ладно? Как я скажу, возьми меня за руку, и держи, ясно? Внимание! Осталось две минуты!
– Две минуты до чего? – поинтересовался Николаев, силой засовывая Кошку назад, в карман. Вот убежит, лови ее потом! И пуговицы нет, карман не застегнуть. – Слушай, Кошка, сиди смирно! Убежишь – ловить не буду!
– До сброса, – пояснил Федор. – Маша потом пояснит. Ну или я, если раньше увидимся. Так, народ! Тридцать секунд! Сделать глубокий вдох, взяться за руки, и закрыть глаза!
Кошка вырывалась уже всерьез, еще немного – и начнет кусаться или царапаться.
– Сергей, руку! – Мария протянула свою. – Вот черт! Руку, быстро! Дай...
Она дотянулась и схватила Николаева за другую руку – за запястье. А сам Николаев почувствовал, что голова кружится, и едва успел сделать тот самый глубокий вдох.
Яркая вспышка, ощутимая даже сквозь закрытые глаза.
6
– Проснулся? – его осторожно взяли за плечо. Николаев поморгал – перед глазами постепенно прояснялось. Понял, что лежит на спине, что вокруг тепло. И что левой рукой держит что-то – похоже, портфель.
– Где я? – он уселся. Где-то в лесу. Хвойный лес, солнце, запутавшееся в кронах сосен. Лето.
Рядом сидела Мария. Все в том же черном плаще, черной повязке. Рюкзак – похоже, ее рюкзак – стоял рядом.
– Там, где и я. – Она улыбнулась. – Пока все, что знаю. Нормально? Голова не кружится, не тошнит? Меня первые три раза наизнанку выворачивало, вспомнить противно.
Вот сейчас он ее разглядел. И почему казалось, что она коренастая? Вовсе нет – стройная, не сказать – тощая. Длинные черные волосы – настолько черных Николаев не видел еще. А только что была коротко подстрижена. И глаза – темно-карие, завораживающие. Еще бы не хмурилась и не морщилась, ей это совсем не идет. Николаев понял, что в кармане куртки подозрительно пусто.
– А где...
– Вон там, – Мария махнула рукой. – Лизнула тебя в нос, и убежала. Охотится, похоже. Ну что, подъем?
– Подъем. – Николаев встал сам – на удивление легко, хотя только что казалось, что ноги не держат – и помог подняться Марии.
– Знаю, – она кивнула. – Что это было, кто мы такие, как я туда попал. Все с этого начинают. Можно тебя попросить?
– О чем?
– Не расспрашивай. Что-то мне хреново, злая я. Надо радоваться, наверное, а я злая. Не спрашивай пока, сама расскажу, как смогу. А сейчас идем – надо понять, где мы, и остальных найти.
– Они тоже здесь?
Мария кивнула и поймала его за руку.
– Бластер, – указала она на кобуру. – Проверь, где он. Если нет на месте, обычно где-то поблизости.
Бластер оказался в кобуре, но... все та же китайская дешевая поделка. Николаев для пробы "пальнул" в воздух – вспышки света, рокот. Недоуменно почесал в затылке.
– Это нормально, – Мария улыбнулась, и достала из-под куртки тот диск. – А вот моя игрушка. У меня таких три. Сейчас тоже – просто диск.
Старый-престарый видеодиск, картинка на верхней части почти вся слезла, но надпись еще читается: "Рыжая Соня".
– Так ты им хотела кошку... – Николаев провел ладонью по горлу.
– Им. – Мария спрятала диск. – В общем, так, Сергей. Без обид, да? Я последние дни сильно не в духе. Устала от всего этого. И у меня простое правило: если ко мне лезут, куда не просила – сразу в лоб. Ясно?
– Ясно. – Николаев огляделся. – Без обид. Кошка! Кошка? Кис-кис-кис?
– А имя у нее есть?
– Это и есть имя. А, вон она. Кошка! Мы уходим, ясно?
– Во умная! – поразилась Мария, когда заметила, что Кошка вприпрыжку мчится к ним.
* * *
– Вон там железная дорога, – указала Мария. – О, черника! Обожаю. Будешь чернику?
– А мы не торопимся?
– Всегда есть два дня минимум. Пять минут ничего не решат, а мне ягоды хочется.
– Ладно, привал. – Николаев выпустил Кошку – погулять – и зверек тотчас умчался куда-то в сторону. А сам Николаев уселся на ближайший пенек и открыл портфель.
Паспорт лежал, где и раньше, но теперь в нем значилось: Семенов Владислав Петрович. Очень мило. Еще два-три раза, и начну забывать, кто я на самом деле, подумал Николаев. Как это понимать? Ладно, обещала рассказать – подождем. В портфеле валялись еще какие-то бумаги, но то были чертежи, без пояснений и наименований. Не то склады, не то еще что-то. Надо ими тщательнее заняться, но не в лесу. И все та же пачка денег, на вид – тысяч пятьдесят.
Плюс легкие брюки, черные ботинки, светло-бежевая рубашка, куртка и берет. В куртке жарко, придется Кошку на плече нести.
– Деньги есть? – поинтересовалась Мария – вроде бы отошла всего на пять минут, а вернулась с пригоршней ягод. – Угощайся, полезно для здоровья. У меня никогда денег нет поначалу, зла не хватает.
– Спасибо! – Ягоды никогда особенно не любил, но сейчас они показались райским угощением. – Деньги есть. Тебе сколько нужно?
– Тысяч двадцать, если не жалко. Приодеться нужно, я в этом запарюсь, – она посмотрела на свой плащ. – Да и вообще, пора переодеться. Пошли дальше?
* * *
– Это Омск, – заявила Мария с уверенностью, когда они добрались до шоссе. – Пригород. Отлично. Тогда так: сначала в центр, там я малость приоденусь, потом поесть чего-нибудь – потом искать, где остановиться. Нормально?
– Нормально. Ты и в Омске была?
– Я здесь родилась. – Мария помахала рукой, и через несколько секунд остановилось такси. – Нам в Омск, – заявила она и назвала адрес. – Можно с ветерком.
– А сколько стоить будет, знаете? – поинтересовался водитель.
– Все в порядке, шеф. – Николаев дружелюбно улыбнулся. – Знаем.
Кошка сидела молча в кармане. Николаев время от времени запускал руку в карман. Там ему облизывали палец и начинали громко мурчать. Кошка, похоже, охотница – вон как пузо набила. Нет, надо уже озаботиться лотком, и что там еще нужно, чтобы кошка была счастлива?
Мария молчала всю дорогу, лишь смотрела в окно и улыбалась. Николаев последовал ее примеру – стало ощутимо легче.
* * *
В центре, в смысле у ЦУМа, Мария оживилась. Видно было: знает, что хочет. Николаев ходил за ней и расплачивался, брать наличные она отказалась наотрез. Ладно, у всех свои пунктики. Пока работал таксистом, такого навидался и наслушался – ничто в людях не удивит.
Повеселевшая Мария, теперь в модных летних туфлях, майке и джинсах, шла по улицам, чуть не приплясывая. Как мало человеку нужно для счастья. Они завернули за угол и...
– Дядя Гоша! – Мария с радостным визгом бросилась на шею улыбающемуся мужчине. А вот выглядел так же – кожаная куртка (в такую жару?), мохнатая кепка, брюки. Стоял и курил возле ларька. – Ой, как здорово! Сергей, ну иди же сюда!
– Очень, очень рад! – Георгий Платонович крепко пожал руку Николаева, и не менее крепко обнял, чем окончательно привел в себя. – Ну молодцы! Как добрались?
– Нормально, дядя Гоша! Дайте ваш номер!
Дядя Гоша протянул ей листик бумаги.
– С деньгами все в порядке? – поинтересовался он. Мария и Сергей переглянулись (Сергей подмигнул ей), и Мария кивнула. – Ну и отлично. Если квартира нужна, – дядя Гоша обернулся, выискивая кого-то взглядом, – во-о-он к той бабушке подойди. Скажи, дядя Гоша посоветовал. Чисто, недорого, в одном квартале.
– Ой, спасибо! – И она еще раз обняла его. – Дядя Гоша, мы пойдем обедать и вообще, ладно?
– Конечно, конечно, – улыбнулся Георгий Платонович, и снял кепку. – Сергей, можно на два слова?
– Я пока к бабушке, – Мария указала направление и убежала.
– Слушай. – Дядя Гоша обнял его за плечо. – Вижу, тебе тяжело. Держись с ней, и не обижай, хорошо?
– И не думал обижать, Георгий Платонович.
– Она никому не доверяет, – пояснил дядя Гоша, добывая еще одну сигарету. – Кроме меня, может быть. А тебе доверяет. Если что, звони. – И вручил такой же листик.
– Спасибо. Дядя Гоша, – само как-то вырвалось, – простите, а кем вы работаете?
– Часовщиком. – И он указал на вывеску на ларьке, возле которого стоял. – Я всегда часовщик. Любимое дело. – И подмигнул. – Отдыхай, Сережа. Набирайся сил.
Рукопожатие оказалось крепким. Во силища!
7
– Даже не знаю, с чего начать. – Мария потерла лоб. – Давай с тебя начнем. Тебя сбила машина, верно?
– Можно и так сказать. – Николаев вздрогнул, припомнив последний сон. – Я был в машине.
– Со всеми так. – Мария налила себе минеральной воды. – Блин, я когда-нибудь сопьюсь. Не давай мне пить, ладно?
– Даже воду?
– Только разбавленную, – она улыбнулась. – И почему кажется, что я тебя давно знаю? Кроме шуток! Ну так вот. Мы все тут попали под машину. Кого-то сбило, кто-то сам был в машине. И вот мы тут, блин. Две-три недели можно жить нормально, а как наступит полнолуние – все как вчера, понял? Начинается конец света. Главное, дожить до полудня, по Гринвичу.
– А что в полдень?
– В двенадцать часов двенадцать минут двенадцать секунд мир исчезает. Ну, как вчера. А нас всех куда-то еще переносит, и все по новой. Две-три недели, и снова конец света. Если держать кого-нибудь за руку, то окажешься где-то рядом с ним. Федя у нас самый головастый – у него остальные подробности.
– Ясно. – Николаев отпил из своего бокала. Не то чтобы стало понятнее, но появилась какая-то опора под ногами.
– Слушай. – Она взяла его за руку. – Будет жутко хреново. Тебе ведь уже снилось, как тебя сбили, да? Снилось?
– Снилось. – Николаев опустил взгляд. Стало тоскливо и неприятно. Мария взяла его за руку.
– Посмотри вокруг, – она обвела все взглядом. – Этим людям осталось две или три недели. Потом они все умрут, ясно? Или просто исчезнут, или как вчера – жуткая, неприятная смерть. А мы останемся. Мы всегда, блин, остаемся.
– Хочешь ругаться – ругайся. Я и не такое слышал.
– Да, ты же таксист, – она рассмеялась. – Не похож ты на таксиста. Верь или не верь, тебя сюда занесло надолго. Может, навсегда. Тебе нужно продержаться первую неделю, потом будет легче. Если хочешь, помогу. Но помни, чуть что – сразу в лоб.
– Спасибо, Мария. – он поднял взгляд.
– Маша. – она допила стакан и налила себе из сифона еще. – Слушай, как в старые времена, сифоны!
– Спасибо, Маша. – ему стало зябко и тревожно, невзирая на жаркий летний день. – Говоришь, первую неделю?
Она покивала.
– Станет легче, привыкнешь. Я уже пятнадцатый год привыкаю. А дядя Гоша тут сорок лет.
– Сколько?! Шутишь?
– Такими вещами не шучу. – Она посмотрела ему в глаза. – Слушай, идем на квартиру. Приведу тебя в порядок. И Кошку твою обустроим, ей тоже дом нужен.