Да, он нес с собой смерть. Это было заметно по его искаженному лицу, по застывшим глазам, которые смотрели куда-то вдаль, по его неожиданно изменившейся походке, ставшей энергичной, как у молодого человека. Он возвращался молодым лейтенантом Кэрролом, который жил и любил когда-то, который яростно сражался, и которого больше не было с тех пор, как он превратился в сурового правителя, ответственного за жизнь тысяч звезд. Он возвращался молодым Ингмаром, который, казалось, давно умер. И тот Ингмар, возмущавшийся любым предательством, готовый к любым нападениям, и сейчас готовился действовать как тогда, рискуя, бросаясь в лоб на неприятеля, готовый разбиться и сгореть вместе со стоящим перед ним препятствием. И разве не было ему все это безразлично, потому что тот Ингмар был мертв?..
Андроиды не осмеливались следовать за ним. Они остались в стороне, когда он вошел в комнату, которую в течение многих лет делил с Ларцией, и где остался неизгладимый присущий ей терпкий запах амбры, ее чешуйчатый гребень на столике с выгнутыми ножками из красного мрамора, может быть, даже ее отражение в зеркалах… Они не решились приблизиться и когда, сбросив свой темный плащ, он надел летный комбинезон из замши, такой затертый и легкий, что походил на пластиковый, и который был ему тем более дорог, что пришел с ним из тех времен…
И только его собака осмелилась приблизиться к нему, длинная земная такса, которая украдкой кружила по комнате, с беспокойством обнюхивая ковры. Она положила свою остроносую голову на колено хозяину и тихо заскулила…
Но Ингмар Кэррол был мысленно слишком далеко, чтобы обратить внимание на древние земные предзнаменования, он не остановился у разбитого зеркала в зимнем саду, он не заметил последнюю луну слева. Спокойно отстранив собаку, он по интеркому приказал подать вертолет, потребовал самого лучшего пилота, а также последнюю сводку погоды. Но роботы, занимавшиеся техническим обслуживанием, были озадачены. Они были настроены только на тембр его голоса, который был уже тусклым и мертвым, надтреснутым, а речь мало понятной, местами бессвязной, и они не узнавали его.
Но сам он готовился к бою. В кабинете хранилось оружие, привезенное им из всех известных созвездий, оружие, каждый вид которого хранил в себе свое мрачное могущество. Здесь было оружие простое и варварское, магнитные клинки из созвездия Змеи, которые, поразив жертву, парализовали ее и медленно превращали в камень… Было здесь оружие массового поражения - мощные дезинтеграторы, а также клинки, украшенные чернью и золотом, которые слегка поблескивали в полумраке, иголки из гибких кристаллов и длинные прозрачные трубки, которые излучали смертоносные зеленые лучи. Из всех этих видов оружия, которыми были увешаны стены его кабинета, он выбрал самое известное и самое разрушительное, которое не щадит - короткий карманный излучатель. Он вынул его из футляра и положил в карман. Криво усмехнувшись, Ингмар Кэррол подумал, что похож сейчас на своего любимого корсара…
Затем он направился на самую верхнюю террасу дворца, которая служила взлетно-посадочной полосой, и в этот час, безмолвный и торжественный, за которым следует рассвет на Сигме, ни роботы, ни живые существа не сопровождали его. Но сам он уже успокоился, снова обрел свою обычную надменность и силу воли, он нес в себе не чью-то определенную смерть, а много смертей…
Лес и Морозов, даже Айрт, могли заколебаться, поискать какое-либо другое решение, постараться победить зло на других фронтах. Но на них не лежало такой ответственности, как на нем. В течение всей своей жизни, в бесконечных просторах космоса, великий адмирал вырывал зло, как сорную траву. Точно так же он готовился поступить и на этот раз, и каким бы земным принцем Валеран ни был, он должен был почувствовать на себе, что значит быть союзником Язвы…
На террасе его ждал гелико - красивая птица, послушная и гибкая. Прогнозы были удовлетворительными, видимость - совершенной, и в неопределенном небе Сигмы Центр Мутаций вырисовывался гигантской свечой белого воска. Они взлетели в тот момент, когда исчезла последняя луна, и только над садами синих и красных эвкалиптов пилот повернулся к Ингмару Кэрролу лицом с густыми бровями и широкими восточными веками, покрытым не маской, а мертвенно-бледной сыпью. И вдруг адмирал обнаружил, что смерть поднялась с ним в воздух, и едва успел удивиться, как она была похожа на Валерана…
…Красный болид покатился к зениту, разорвал его центр, и взрыв его был похож на огромный распустившийся цветок…
В тот же момент в ста различных районах столицы грянули сто взрывных устройств, с ужасающим грохотом подняв на воздух контрольную башню космодрома, бедный квартал в порту, баптистскую часовню, крыло адмиральского дворца и галактическую библиотеку, содержащую миллиард книжных единиц, начиная с папирусов поэта Пентуэра, который жил в Египте во времена XVIII династии, и кончая последними микрофильмами современных трудов по логистике. И другие точно рассчитанные по времени взрывы должны были вот-вот раздаться в разных концах города, в основном - на космодроме.
Вся Самарра взлетела на воздух, как взрывающаяся граната, пурпурная и кровавая.
Адмирал Ингмар Кэррол не мог бы желать лучшей смерти: красной и золотой.
И только клочок неба на востоке сохранял свой обычный темно-зеленый оттенок. Несомненно, восход был близок, но кто мог знать?.. Остальная часть горизонта была черной и пурпурной, и скорее всего, где-то там бушевала гроза, так как гром гремел, почти не умолкая. Да, это должна была быть именно гроза, и сады Самарры, казалось, стали какими-то воздушными и слегка фосфоресцировали. Несколько капель теплого и тихого дождя упали на плиты и, словно поцелуй, коснулись обнаженной руки Талестры.
Она увидела открытые ворота и поняла, что должна войти. Да, это было здесь. Высокая стена с черными и красными фресками окружала парк, который был в то же время кладбищем. "Странно, - подумала она, - что у таких цивилизованных арктурианцев места вечного отдохновения находятся в центре города. Это негигиенично." Но присмотревшись, она поняла, что речь идет скорее о кладбище воспоминаний: здесь были длинные аллеи фиолетовых и желтых мимоз - мрачных арктурианских цветов, холмики газонов, но никаких надгробий. Только стена из порфира, где были выгравированы имена, тысячи имен. Талестра вспомнила, что легкий скелет арктурианцев растворялся с такой быстротой, что они полностью исчезали через какие-нибудь часы после своей смерти.
Она подошла к стене и прочитала в мерцающем свете:
Здесь радость и отдых Хольды.
Жизнь + смерть = мечте. Здесь Стайора.
Мы успешно преодолели притяжение плоти. Вег и Лира
Здесь Ларция, ставшая Бессмертной.
- Смерть, повсюду смерть! - раздраженно воскликнула Талестра. - И они наслаждаются ею, они обсасывают ее, как конфетку. У них такая планета, о которой ни один землянин не мог бы и мечтать, настоящий рай, столько лун, аметистовые океаны, цветы… И все это предназначено мраку. Чтобы пришли Ночные, и эта планета сама упала им в лапы, как спелый плод!
Однако новая мысль остановила ее:
"Нет, Ночные - это земная Язва. Ведь Лес говорил: "Арктурианцы нечувствительны к этой болезни".
И все ее силы вернулись к ней. Она отказывалась слышать, видеть…
Но чей-то зов вел ее. Она пошла по аллее и в самом ее конце увидела павильон с открытыми дверями. Пустой и слишком роскошный, для местопребывания, например, сторожа. Опаловые стены были прозрачны и идеально гладки. Ложа и кресла придавали какую-то странную гармонию этому сооружению в форме раковины с его пастельными оттенками. В стенах кое-где виднелись неглубокие ниши с фарфоровыми амфорами и разноцветными вазами. Крошечные пузырьки были выточены, как она поняла, из драгоценных и очень твердых камней.
Раскаты грома не были слышны за звуконепроницаемыми стенами. Царила полная тишина. Плеск фонтанчика доносился из небольшого бассейна. И вдруг Талестре стало ужасно страшно. В тысячу раз страшнее, чем в каюте звездолета, во дворце Валерана или на горящей равнине Антигоны.
Холодный страх, состоявший из тысяч тихих отчаяний, тысяч спокойно вычисленных агоний…
И голос заговорил:
- Садитесь. Я направила вас сюда потому, что сейчас это единственное не потревоженное место на Сигме. Только не углубляйте свое восприятие: я знаю, что вы чувствуете, это не очень приятно. И ни к чему не прикасайтесь: цветы в этом саду более ядовиты, чем аконит и белладонна, а флаконы содержат сильные яды.
- …?
- Да-да, они безболезненно убивают. Это и есть "Сад воспоминаний" Ларции Кэррол, которая хотела, чтобы ее с друзьями вспоминали как "умерших добровольно и славно".
- Самоубийцы?
- Именно. Самоубийство очень ценится в созвездии Арктура. Это основной ущерб и самая большая слабость. О! Все происходит с самым изысканным достоинством: стараются урегулировать все свои дела, даже устраивают праздник, дают бал… Потом уединяются здесь, в Доме Радостей Смерти. Ложатся, выбирают самую нежную музыку и свой любимый запах. Все здесь, в амфорах: это вербена или водоросли, летучее благоухание молодой лесной поросли или фимиам из таинственного храма… Но я здесь не для того, чтобы излагать вам нюансы самоубийства в качестве одного из видов искусства…
- Потому, что вы здесь?
- В той мере, в какой мои способности мне это позволяют. Ведь я Астрид.
- Я догадалась.
- Тем лучше - у меня нет времени на намеки. Гелико упал на Центр, у меня повреждены соединения. А Айрт должен быть дезинтегрирован через час…
- Айрт - дезинтегрирован?!
- Однако, я не ожидала такого изумления. Вообще-то, мы искали вас большую часть ночи. Нужно собрать в батарею всех мутантов, чтобы помочь ему бежать…
- Да вы сошли с ума! - воскликнула Талестра. - Это просто несносно! Айрт вот-вот умрет, а мы здесь спокойно пытаемся выполнить наши маленькие мутантские трюки, в которых мы до конца не уверены!
- А что бы вы могли еще предложить? - спросил голос скептически.
- Еще не знаю. Но надо действовать, надо двигаться!
- Прекрасная мысль! Что ж, двигайтесь, возмущайтесь. Вот координаты: Айрт заключен в подземной тюрьме, стены которой непроницаемы для излучения ПСИ. И стены сверхпрочны - если только напасть с голыми руками…
- Мы должны связаться с Ингмаром Кэрролом!
- А, вы тоже об этом подумали? К сожалению, он мертв. Это его гелико свалился на Центр. А этот гром означает, что Ночные берут Самарру приступом. К тому же, Валеран уже взял власть в свои руки.
- Ах так? - сказала Талестра. Ее голос стал вдруг холодным и жестоким. - В таком случае нельзя терять времени. Мне нужно увидеть Валерана.
Она тут же стала энергичной, решительной и бдительной и настроила свои мысленные антенны. Нет, Валерана больше не было в его старой обители с сиренами. Он находился в другом месте, может быть, в адмиральском дворце. Она снова полностью овладела своими знаменитыми способностями, и теперь ей было легче найти выход из создавшегося положения. И машинально, по привычке старого бойца, она стала искать глазами какое-нибудь оружие; не важно, какое, лишь бы она могла воспользоваться им. Парадокс: Дом Смерти предлагал на выбор только тайные яды… Талестра выругалась по-своему - как космонавт. И, почувствовав недоумение Астрид, сказала:
- Ба! Я знаю, что делать! Вы не понимаете? Ведь Айрт - наш брат!
Тогда произошло невероятное событие, которое Морозов квалифицировал бы "странным, более, чем странным". Талестра увидела, как в двух шагах от нее из пустоты возникло и засветилось нечто вроде запутанной вертикальной электрической схемы и искусственных клеток с управляющей ими электронной кибернетической системой. Все это висело в воздухе на уровне бассейна, предназначенного для самоубийц, вскрывающих себе вены собственным ножом, прямо напротив голубого фонтанчика. А сверху, в футляре из органического прозрачного вещества, трепетала отвратительная живая масса, серая и кровоточащая…
- Не бойся, - сказал очень ясный голос, который шел из этого кошмара. - Я знаю, что на меня неприятно смотреть. Но… пусть могущество великого космоса ведет тебя, сестричка.
И Талестра почувствовала на лбу легкое прикосновение…
30
- Ты считаешь, что мы можем потребовать отмены карантина? - спросил Лес.
И Морозов:
- Это займет немало времени.
- Да…
- Они напали на твоего отца…
- Мой отец слишком велик, чтобы снизойти до защиты! Это был крик души… - И Сигма, такая справедливая, совершенная. Как же они могли?!
Морозов не стал объяснять Лесу, что один факт был следствием другого, что Сигма не была чисто арктурианской планетой, состоящей из одной только справедливости и ангельской логики. Что она была наименее арктурианской, а, значит, самой уязвимой в созвездии Волопаса. Что в действительности она была отражением Земли - то есть самим субъективизмом, несправедливостью и жизнью, тогда как все на совершенных планетах Арктура было математически правильным, призрачным и мертвым. Что поэтому Сигму переполняли силы, бунты, и отовсюду выпирали противоречия, которые были ее сущностью с большой буквы, что у нее была цель…
Однако он любил Сигму, как можно любить красивое земное лицо.
Сам он никогда не осмеливался прийти ей на помощь: Данте снисходил к душам, закованным в аду, только для того, чтобы их пожалеть или осудить. Но в тот момент, когда Лес Кэррол восстал, жребий был брошен.
Он только спросил:
- Когда ты думаешь покинуть орбиту Омикрона?
- Я ее покидаю прямо сейчас. Я только что предупредил Гейнца. - В отсутствие Валерана Гейнц командовал кораблем, подобранным на Антигоне.
- Но там нет экипажа.
- Есть. Несколько "кузнечиков" во главе с Анг'Ри.
Морозов не стал спрашивать у этого командира с бешеными глазами, склонившегося над пультом управления, что он собирается предпринять на Сигме. С командного поста второго корабля передали координаты, повторили свое задание. Двигатели были запущены. "Летающая Игла" задрожала. Внизу контрольная башня Омикрона жалобным голосом осведомилась, что случилось, и силуэты остальных кораблей закачались в иллюминаторах.
- Все в порядке, - ответил Лес. - Я отчаливаю.
- И куда собираетесь лететь? - спросила башня вежливо.
- Во всяком случае, не на Омикрон. Кстати, вас это не касается.
- Но… вы возвращаетесь не в космос?
- Именно туда.
- Однако есть распоряжения!
- Отвечай им сам, Мор, - посоветовал Лес. - Мне действительно не до этого.
И он занялся кораблем.
- …Именно так, - повторил Морозов на той же волне, понимая, что необходимо чем-то занять вышку, - распоряжения Омикрона действительны для самого Омикрона. Я не знаю, что с ними происходит в пространстве.
- Однако межзвездный кодекс…
- Что ж, поговорим о кодексе. В параграфе OOOXXXIII специально подчеркивается, что из естественных законов развития вытекает тот факт, что пространство, не принадлежа никому, в то же время принадлежит всем. То есть вам, землянам, арктурианцам и мне. И лучшим подтверждением является то, что оно не может быть постигнуто и осознано, а кроме того, есть еще и подпространства. Есть на Омикроне приборы, способные исследовать подпространство? Сомневаюсь!
- Но вы не в подпространстве, - всхлипнула контрольная башня.
- А вы в этом уверены? Чтобы точно определить местонахождение летящего корабля, нужно нечто большее, чем измерение в трех плоскостях! Но я не уверен даже в том, есть ли у вас такие приборы. Я ведь видел только ваши медицинские инструменты и должен сказать - они в таком состоянии, что даже газообразные туземцы с Офишиуса не смогли бы их использовать, а всему космосу известно, что они пользуются чем угодно и где угодно!
- У нас совершенные инструменты! - возразила башня с отвращением.
- Да-да. Они ломаются при первом прикосновении…
- У вас такие органы и кожа. А наши инструменты предназначены для цивилизованных людей!
- Внимание! - сказал Морозов угрожающим тоном. - Кодекс не признает неучтивых и расистских инсинуаций по поводу цвета или состава кожи. Которые, кроме того, касаются личного и расового достоинства мыслящих существ и которые должны разбираться Высшим исправительным трибуналом свободных звезд. Так вот, вы затронули мое достоинство, и я…
В визоры было заметно большое оживление среди остальных кораблей, и со всех сторон послышались голоса других командиров. Вдохновленные бунтом "Летающей Иглы", а до этого лениво вращавшиеся на орбите Омикрона, они начали запускать свои двигатели. Настал момент, когда они начали тот же маневр…
- Подождите! - крикнула башня растерянно. - В случае нарушения карантина наши ракетные установки должны быть приведены в действие! Подчинитесь законам Омикрона или вас ждет катастрофа!
На втором корабле "кузнечики" запрыгали, и короткие волны разнесли во все стороны:
В порядок все системы приведем!
И к черту страх!
На смерть и на законы наплюем,
Пусть Омикрон подохнет в дураках!
- Приложение 00039876, параграф XMIIXV! - процитировал Морозов усталым голосом. - ЗАКОНЫ планеты действительны для ее поверхности, недр и стратосферы. Однако мы уже за пределами стратосферы Омикрона!
…Пусть молодой Арктур молчит!
И пусть замрут все старые кометы!
А мы плюем на карантин,
Над Омикроном посмеются все планеты!
- Свободные граждане! - взмолилась башня. - Будьте хоть немного благоразумны! Ваш случай довольно спорный, мы должны предупредить Сигму, а тогда она встретит вас термоядерным огнем!
- Бесконечное спасибо за вашу заботу. Но мы можем выбрать и другой путь…
- Мы пацифисты! - продолжала башня, захлебываясь. - Мы самые добродушные существа во вселенной! Но вы вынуждаете нас…
- Стреляйте!
- …Отодвиньтесь, пожалуйста!
- Ах! Батюшки! - пропищал на ультракороткой волне голос "кузнечика". - Целься лучше, а то попадешь в Орион!
Когда они удалились на достаточное расстояние от орбиты Омикрона, они решили познакомиться. Каждый корабль сообщил свое название и назначение. Все решили остаться с "Иглой". Оказалось, что в распоряжении Леса Кэррола был целый флот из 998 кораблей, искусственных спутников и торговцев - их было большинство. Он попросил Морозова обратиться к ним с торжественной речью. Тот в растерянности поднял руки к тому, что примерно соответствовало небу, потом порылся в исторических и литературных знаниях.
- Свободные космонавты! - начал он. - Пять миллиардов веков непокорности смотрят на вас через иллюминаторы этих кораблей!
- Ур-р-ра!!! - хором ответили с кораблей, не потрудившись проверить этот весьма странный подсчет.