Люк. Шахта. Лестничные пролеты, теряющиеся в темноте.
- Не бойся, - говорит мой спутник. - Это старый круговой путь, им пользовались до сооружения купола. А теперь он поможет нам.
- Я не боюсь! Я мутантка!
Он тихонько смеется и усаживает меня на выступ в стене, блестящей от селитры.
- Ты - мутантка, и объявляешь об этом первому встречному?!
- Мне хочется кричать об этом! А вы - не первый встречный!
- Так ты меня знаешь?..
Он наклоняется надо мной. В слабом свете фосфоресцирующих камней он кажется очень красивым. Но инстинктивно я стараюсь не смотреть в упор на совершенный изгиб его губ, брови вразлет, золотистые арктурианские глаза - признаки неземного совершенства, неземного происхождения, от которых мне потом будет так плохо…
- Ну конечно, - говорю я, стараясь не выдать свою растерянность, - я прочитала ваши мысли: вы Лес, сын Ингмара Кэррола, он - что-то вроде Правителя… в каком-то мире… о! Очень далеко. У вас там города из кристаллов и два солнца. Но это не самое главное, не так ли? Главное то, что вы командуете странным космическим кораблем, который ищет… Не пойму, что именно…
- Так ты прочитала все это?! А еще что?
- Ничего, - отвечаю я жалобно. - Не забывайте, что нас немного пощипали…
- Господи, спасибо! - восклицает он. - Ведь это был мой последний шанс! За год я исколесил все пять континентов Земли, у меня не осталось надежды - и вот на обратном пути я нахожу мутантку! Кто же ты? Ясновидящая, левитантка или повышенно чувствительная? Да ты и сама, наверное, не знаешь! Но мы не должны терять время.
Он приподнял незаметную с первого взгляда плиту на выступе и достал из тайника свой шлем астронавта и небольшой скафандр из легкого пластика.
- Надень его, - сказал он.
- Так вы знали, что мы будем здесь? - спрашиваю я с легким чувством разочарования.
Он усмехается:
- Я - нет. Кое-кто другой, он тебя немного знает.
- А, старикашка небольшого роста с книгой, которая, как и он сам, готова рассыпаться?!
- Н-да, если бы Морозов мог бы тебя сейчас слышать! Ну, давай, я понесу тебя.
- Я сама могу идти, - возразила я с достоинством.
Но он не слушал, он устроил меня на своем плече и быстро пошел вперед в полнейшей темноте подземелья. Мир вокруг нас превратился в ад, но я чувствовала себя в полной безопасности, я пошла бы за ним куда угодно…
Неожиданно подземный ход привел нас на берег гигантского темно-зеленого озера. Оно казалось мертвым (потом я узнала, что его называли Озером Времени). Черно-фиолетовая ночь Урана раскручивала свои спирали. Я спросила:
- А что, надо войти в эту воду?
- Да.
- Она такая густая. Вы уверены, что она не отравлена?
- Ну и что? Это самый короткий и безопасный путь, которым можно добраться до нашего корабля-искателя.
- Так он и вправду называется "корабль-искатель"? Как здорово! Я вижу что-то похожее на пузатую ракету с острым наконечником: им, кажется, можно прошить насквозь все звезды. Вы посылаете вездеход, который и исследует планеты?
- Да, что-то в этом роде.
- И в опасных местах вы собираете определенных людей, да?
- В одном древнем земном языке - мертвом, но очень красивом и благородном было слово "сперо", - сказал он. - Кажется, это означало "надеюсь".
- Как это мило с вашей стороны - считать меня надеждой Земли!
- Ну, такой напыщенный слог не по мне… Что ж, пошли?
- Да, конечно.
И снова начался спуск вниз. Тяжелая, непроницаемая темно-зеленая вода сомкнулась над нашими головами. Как только мы начали спуск, я поняла, что передо мной мрачное космическое кладбище: глубины озера были "заселены" обломками, антенны старинных ракет переплетались между собой, и то там, то здесь виднелись корпуса спутников с зияющими пробоинами.
Тут были останки техники всех видов и всех времен - начиная со старинных плоских дисков незапамятных времен, аэродинамических ракет с зеркалами и солнечными батареями, которые применялись космонавтами XX века; были непонятные механизмы немыслимой спиралеобразной формы, построенные по геометрическим законам чужих звездных систем и, наконец, современные звездолеты, у которых мы даже смогли различить названия. Озаренная догадкой, я поняла, что Уран был средоточием космических катастроф. Постоянно меняющаяся, таинственная планета вызывала, должно быть, в пространстве движение наподобие всасывания, и оно притягивало корабли… а трупы поднимались к поверхности, застывали там и еще долго плавали в этом озере Смерти…
Незнакомец остановился и снова привязал меня к себе, на этот раз - стальной проволокой.
- Я не боюсь! - повторила я.
- Ты уже говорила об этом, но твои мускулы недостаточно сильны. А мы не можем позволить себе ни малейшей ошибки: мы входим в зону сильных циркулярных течений. Там есть нечто похожее на чудовищный зев, который втягивает воду с большой скоростью. Это какой-то выход из недр планеты. На твоем месте я бы закрыл глаза.
- Да, но вы - это не я.
Мы вышли на что-то похожее на широкий проспект, усеянный останками недавних катастроф, на которых еще можно было различить названия, хорошо известные всей Земле: "Блестящий", "Ослепительный", "Победоносный". Длинные побеги водорослей, которые облепили их со всех сторон, вытягивались в одну сторону. Неожиданно "проспект" перешел в просторную "площадь", что-то вроде цирка, окруженного ноздреватыми скалистыми уступами - и я чуть было не вскрикнула от ужаса: все они были здесь. Я узнавала товарищей моего отца, которые когда-то приходили в наш дом, я узнавала такие веселые тогда лица, такие живые, и фигуры, которые я видела когда-то на экранах телевизоров и голографов.
Мы попали на собрание мертвых космонавтов!
Да, все они были здесь. Они стояли, удерживаемые весом свинцовых подков, в своих старых доспехах, обожженных пламенем и изъеденных кислотами… И те, которые попали в адское поле притяжения планеты-ловушки, и те, у кого не хватило воды или горючего в космосе, и спасатели, посланные спасти хотя бы те крохи, которые еще можно было спасти. Герои, жертвы, корсары - все они стояли здесь. Некоторые тела были изуродованы, в доспехах зияли страшные пробоины, а лица - сожжены или искажены гримасой ужаса… Их медленно качало подводным течением. Ах! Астронавты, земные астронавты…
Мой спутник должен был знать многих из них; он, казалось, тоже застыл в оцепенении и стоял с отсутствующим видом. Потом он подошел к какому-то зыбкому силуэту, у которого не было лица.
- Это Орс, - сказал он глухим голосом. - Мой первый пилот с Земли. Я узнаю его по швам на доспехах. После вынужденной посадки в пустыне Аль-Нилам у нас не оказалось исправной брони для него, и мы просто заварили прорехи в его доспехах золотом его обручального кольца. Он только что женился, и его молодая жена осталась на Земле. Он тогда еще взял отпуск, чтобы встретиться с нею - и вот он здесь.
Он был так заворожен этим зрелищем, что мне пришлось самой потянуть за проволоку.
- Пошли, - сказала я, - мы ведь ничем не можем помочь ему. Как вы думаете, стоит ли оставаться здесь так долго! Я не сильна в химии, но я чувствую, что эта вода насыщена угольной кислотой. Она хорошо сохраняет трупы, однако, мы не заметили здесь ни одной живой рыбы или краба…
И вот что превращало это сборище в ирреальное: у большинства мертвецов были заметны, в основном, следы ран, полученных в боях. В то же время в этой "толпе" были видны доспехи, напоминающие раковины и ракообразных, здесь были тяжелые железные ошейники (не знаю толком, как они называются), а сквозь открытые люки виднелись трупы существ неизвестных времен с неизвестных галактик…
- Да, - согласился мой спутник, - пошли отсюда.
Но соблазн остаться и посмотреть еще был слишком велик…
И тут я поняла:
Там, под скалами, под охраной мертвецов, находился гигантский всасывающий зев - воронка, которая выходила вовсе не в недра Урана, может быть, даже не в эту вселенную. У притягательной силы, исходящей от нее, была та же сущность, что и у мыслей, нет, скорее, тяжелых флюидов Ночных, и напрасно я пыталась оградить себя от них - они овладевали мной, и я неожиданно начала понимать вещи странные, неопределенные, ужасные, смутно различимые в потемках подсознания - вещи, которые не поддавались точному определению и шли откуда-то извне; которые заставляли начать разрушение всего окружающего, убить все живое, а перед этим - все унизить, осквернить, растоптать. Все эти низменные чувства были абсолютно чужды, но в любой момент могли овладеть нами. Уже сама эта мысль была невыразимо ужасной, и у меня вырвался крик:
- Да, но как же им удалось проникнуть сюда, проникнуть в город?!.. Им, Ночным!!!
- Замолчи! - прошептал мой спутник. - Ты знаешь уже достаточно много! Ради бога, хватит!
Он плыл, и я - за ним, на прицепе. Циркулярные течения вокруг нас стали сильнее, вода закипела, и мы были вынуждены прижаться к скалам, как мертвецы, а мой спутник по пояс утопал в какой-то крутящейся взвешенной породе…
- Это пепел, - объяснил он. - На Уране все попадает в Озеро Времени.
Как будто, для того, чтобы подтвердить его правоту, огромный черный столб, несомненно, продолжение внешнего завихрения, опустился на скалы, и тут, вне себя от ужаса, я увидела, что он состоит из каких-то знакомых фрагментов… Дно Озера приподнялось с глухим бульканьем, будто какой-то омерзительный глотательный спазм пронесся по нему… Черный столб протянулся к центру озера, прошла секунда, он втянулся туда и распался, выбросив прямо на нас изувеченный труп. Я узнала одного из красавцев-космонавтов нашей группы. Его доспехи были раздавлены чудовищным давлением, как яичная скорлупа, разинутый рот застыл в беззвучном крике. За ним последовало тело женщины с длинными голубыми волосами, они обмотались вокруг лодыжек космонавта - Тристан и Изольда в стране ужасов…
Нет. Я, конечно, не узнала в них своих родителей. Но почему-то начала кричать:
"На помощь… на помощь! На ПОМОЩЬ!!!"
Я не могла остановиться. Вцепилась в белые доспехи…
А потом, как всегда, неосознанно, я совершила свое любимое маленькое волшебство - прыжок.
В пространстве и во времени.
2
Я не перестаю спрашивать себя: что происходит во вселенной, когда мы колдуем? Остается ли след в пространстве, когда мы перемещаемся? Является ли наша энергия конкретной материей, которая заполняет его, или мы создаем то, что называется "узлами" и "складками"? И ни на один вопрос нет ответа. Во всяком случае, в озере Времени я оставила после себя здоровенную прореху. Я еще кричала, а мы уже были в кабине космического корабля-искателя. И он уже летел в открытом космосе…
Обо мне заботились: кто-то вставил в левую ноздрю пластиковую трубку, из которой поступал кислород, а мое правое предплечье жег укол. А глухой шум, который я приняла сначала за волнение озера, оказался ропотом пассажиров. Они хотели вышибить люк и ворваться в рубку, они кричали, что на борту корабля чума… Хрустально-бронзовый голос, совсем непохожий на голос гуманоида, произнес по радио небольшую речь: "Нет, на борту не было чумы, просто одна пассажирка, впервые попавшая в космос, плохо переносит невесомость. Обычная история. Ее лечат. Уважаемым пассажирам лучше сохранять спокойствие, учитывая небольшой запас кислорода на борту, устойчивость гравитационного поля - и все такое прочее. Нет, сейчас не представляется возможным произвести посадку - корабль пересек фотосферу". Придя в себя, я поняла, что не стоит напрасно возбуждать публику. Я зажала рот рукой и спрятала голову под подушку.
- Вы плачете, малышка? - произнес странный певучий голос моего спутника.
- Нет, ничего страшного. Это… из-за людской трусости…
Да, это было невероятно: блистательные космонавты, которые давали себя сжигать без сопротивления, моя мать, которая отдавала меня (ничего себе звучит, а?) Ночным… женщины и дети, превращенные в пепел, и два связанных трупа… соединенные навечно! Но я не собиралась реветь всю оставшуюся жизнь. Я отбросила подушку и уселась на своем ложе. Кислородная трубка вывалилась и поплыла. Казалось, что весь экипаж корабля, в нарушение правил распорядка, собрался в рубке: мой пилот из льда и хрусталя, радиоэлектроник, изысканный брюнет механик-кибернетик и знакомый интеллектуал со своей фиолетовой набедренной повязкой, своим Данте и своим моноклем.
- Хочешь, я почитаю тебе "Рай", - предложил он вкрадчиво.
Я энергично замотала головой:
- Вы что, верите, в Деда Мороза?
Выражение лица у старика стало грустным. Он уселся на край моего ложа и, казалось, задумался:
- Ты спрашиваешь, верю ли я в бога. Да, верю. Или, вернее, я верю, что я верю. Вследствие политической необходимости, из альтруизма и потому, что плохо переношу состояние невесомости. В этой античной трагедии такова судьба нищих и людей благоразумных…
- Мор, - сказал пилот, - вы - сама любезность, но зачем вы разговариваете с этим напуганным ребенком, как с коллегой из Парапсихического колледжа?! Она не знает, что такое трагедия. К счастью, конечно! Ведь ты не знаешь, что такое…
Он не закончил фразу, но я прочитала продолжение в его мозгу и достаточно метко выдала ответ:
- Трагедия? Это будет в тот день, когда забудут, что нас были миллионы… и наша история будет излагаться высоким стилем в двенадцатистопных стихах. Это будет происходить во дворце, в бассейне с искусственным подогревом, никто не будет болеть дизентерией, и докладчик покинет нашу с вами историю как раз в тот момент, когда мы должны будем сгореть в пламени огнеметов или нам вспорют животы, и ночь поглотит нас. Но именно в этот момент и начинается истина. Что доказывает, что все трагедии - шлюхи.
- Великий микрокосмос! - выругался астроботаник, а следом и прочие. Механик и радист разглядывали меня, разинув рты. - Сколько тебе лет?
- Следует заметить, - сказала я, прижавшись к стене, которая начала мелко дрожать, - что я не интересовалась вашим возрастом. Как и вашими именами.
- Она права, - вмешался пилот. Он рассмеялся, и в рубке как будто взошло солнце. А я уже ругала себя: "Я не знаю, что в моем распоряжении удар молнии. Еще рано. Надо себя сдерживать…"
- Свободная гражданка, меня вы уже знаете. Я командую этим кораблем. А это ученый-эксперт нашей экспедиции Морозов Иван, сын Петра, из Арктурианской Академии Наук. Далее - электроник Гейнц Шталь и специалист по кибернетике Даг Моррис. Мы, конечно, совмещаем обязанности. Именно мы и составляем экипаж корабля, который прозвали за его форму "Летающая игла", и нам, соответственно, 24, 50, 25 и 26 лет. Мы прилетели сюда - я имею в виду Солнечную систему - чтобы попытаться спасти хоть что-нибудь. Я думаю, вы можете доверять нам.
- Я думаю, мне не остается ничего другого, - в тон ему ответила я со всем возможным достоинством. - Вы тоже должны доверять мне, так как я потеряла в этой заварухе моего тиранозавра с документами. Меня зовут Талестра Новак. Через восемь месяцев мне исполнится двенадцать лет. Я всевидящая мутантка, а также немного телекинезистка.
- Нунк димиттис! - воскликнул Морозов. Это было так же непонятно, как если бы он выражал свои мысли по-русски, но он весь прямо-таки светился. - Наконец-то я вижу одну из них!
- Да знает ли она сама, что это такое? - осторожно осведомился кибернетик. - Ведь она не так уж чудовищна на вид…
Ничего себе! А как же они себе это представляют?! Что я, должна быть похожа на диплодока?!
- Знаю, - отвечала я, пародируя манеру старика, - по крайней мере, считаю, что знаю. В самом деле, будущее человечество - это мы, а гомо сапиенс (к присутствующим это, конечно, не относится) является чем-то вроде диплодока - он на пути к вымиранию.
- О… Ого!
- Повторяю - к присутствующим это не относится. Но я продолжаю мою речь: Ночные называют нас "проклятием", а ученые-ортодоксы "панацеей от земного Зла". Нас, носителей наследственных мутаций, мало а Земля вдруг стала нуждаться в нас. Такие свойства называют "особыми возможностями". Вот, например, я свободно читаю в ваших головках, что вы думаете, будто я сумасшедшая - может быть. Тем не менее, я договорю до конца! Я могу предвидеть будущее и даже переноситься в пространстве и во времени. До сих пор мне удавалось пересечь одну или две перегородки, замедлить один или два часа и переносить небольшие предметы. Но эти "возможности" проявляются внезапно и развиваются очень быстро - случается, что они буквально "вспыхивают", как Новая. Ночные считают нас опасными, и мы действительно опасны для них. Поэтому они и преследуют нас на Земле и в космосе. Что касается меня, то моя мама однажды неосторожно показала меня в психоаналитическом цирке, и буквально через день городок, в котором мы жили, был разрушен до основания. Но, как будто совсем случайно, я не захотела в этот день идти в цирк, а попросила вывезти меня на природу… У нас есть союзники, даже во вражеском лагере: нам достали поддельные документы, а потом прилетел ваш корабль. Но…
- Но потом был Уран, - сказал старичок. - Я вот думаю, не была ли эта западня устроена специально, чтобы перехватить мутантов…
- То есть материю с отклонениями, - дополнила я, - чудовищ или гениев, которые появляются в определенные, решающие эпохи. И не я заявляю об этом, а новый Земной кодекс. В параграфе ХХХХХХХ указано: "Это сверхчувствительные, телекинезисты, электромагнитники, ясновидящие и изменяющие пространство". Мне ни разу не приходилось встречать изменяющих. Между прочим, мне кажется, они должны быть забавными…
- Так вот, - сказал кибернетик (он обращался не ко мне и говорил, часто переводя дыхание) - значит, эта малышка была бы чем-то вроде полезного чудовища… я хочу сказать: полезного для Земли. Она сможет поддерживать связи между мирами и свободно погружаться в подпространство?..
- Во всяком случае, - сказал мой старичок, - так думают Ночные. Вы же знаете, как они охотились и за нами с самой Земли!
- Да, но… - сказал электроник, он вдруг стал очень осторожным: - Если я правильно понял, мы подвергаемся особой опасности, взяв ее на борт корабля?..
- Конечно, - ответил Лес. - Но это была наша задача. Мы отправились в полет, чтобы попытаться спасти "надежду Земли".