Гуамотарин оказался толковым малым – обрисовал диспозицию от и до. Теперь я точно знал, с чем нам предстоит столкнуться, и знание это не то чтобы успокаивало, я и ранее не особо то волновался, но зато здорово придавало уверенности в благополучном исходе завтрашней операции. Эльвианора однако моей радужной уверенности не разделяла – ее трусило как осиновый лист, хотя в камере сегодня было на удивление тепло. Успокоив девушку, я вновь устроился на своих нарах и устало прикрыл глаза. Сон упрямо не шел ко мне. Отчего-то вдруг вспомнилась Земля, и сердце мое сжалось от щемящей тоски по дому. Оказывается, на ней было не так уж плохо, невзирая на все мои злоключения. Хорошее познается в сравнении, только потом мы начинаем ценить то, что потеряно безвозвратно. А, впрочем, безвозвратно ли? Как знать, как знать. Сейчас, именно в эту минуту, мне отчаянно захотелось услышать знакомый до мельчайших оттенков голос.
– Антонина Семеновна! – позвал я тихо, одними губами.
Но голос молчал, и лишь где-то там, за окном, бродяга-ветер выводил свою тихую, едва слышимую человеческому уху, затейливую мелодию.
Резкий гортанный окрик заставил меня испуганно вздрогнуть и открыть глаза. Уродливый плосколицый недоросль. Ну, естественно, кому как не ему будить меня нынче спозаранку вместо того, чтобы дать поспать всласть перед таким ответственным днем как этот!
– Чего тебе? – данный вопрос по сути своей являлся сугубо риторическим.
Каково же было мое удивление, когда ротовая полость карлика приоткрылась, и вместо обычного блеяния я отчетливо услыхал настолько витиеватое изречение матерного характера, что озвучить его постеснялся бы любой мало-мальски уважающий себя человек. Тем более в присутствии дам, к коим с натяжкой можно было отнести Эльвианору и троих ее мартышкоподобных подруг.
– Да встаю я уже, встаю! – покряхтывая, я заставил-таки себя сползти с нар и занять свое место в общем строю, что привычно выстроился по правую сторону от двери. Весь мой внешний вид говорил о том, как мне сейчас невыносимо больно стоять на своих двоих, на самом же деле настроение у меня просто зашкаливало. Еще бы: впервые за все время Антонина Семеновна, как я по привычке называл своего лингвина, сподобилась-таки перевести слова чуждого людскому роду создания. И пускай слова те были откровенно нецензурного содержания и до неузнаваемости искажали мою родословную, ошибочно причисляя как меня, так и всю мою родню к низшим видам беспозвоночных животных, да еще и попутно недвусмысленно намекая при этом на мою аномально-нетрадиционную ориентацию, неразборчивость в половых связях, а так же непристойное поведение в местах общественного пользования, – все равно. Симбионт сменил-таки гнев на милость – вот что главное.
Похоже, ни у одного меня настроение было праздничное. Все узники двинулись по коридору таким быстрым шагом, что охранники едва успевали поспевать за нами. Вездехода на улице не оказалось – нас погнали прямиком через поле туда, где за чахлыми вершинами небольшого подлеска поблескивал остроконечный шпиль антенны дальней связи.
Сказать, что громадина транспортника меня потрясла – значит ничего не сказать. Первое время я даже не понял: что, в сущности, стоит у меня сейчас перед глазами – то ли общественный нужник, возведенный по прихоти неизвестного архитектора на высоких металлических подпорках, то ли подлежащая сносу ветхая водонапорная башня немыслимой конфигурации. Оболочка ржавая, вся в потеках. Только с лицевой стороны я насчитал как минимум сорок заплат. И как только эта консервная банка умудряется покорять космические просторы?
– Ты уверена, что это космический корабль? – уточнил я на всякий случай у Эльвианоры и, получив от нее утвердительный кивок, задумался всерьез и надолго: а стоит ли вообще покидать пределы планеты на этом убожестве? Какая смерть предпочтительнее: сгнить заживо от неизвестной заразы, или погибнуть в космосе от удушья?
– Оно летает, – незаметно подошедший гуамотарин оказался подле меня совсем близко.
– Ладно, где наша не пропадала. Знать бы еще, как управлять этим ржавым куском металлолома!
Ящиков с награбленным оказалось не так уж и много – мы достаточно быстро перенесли большую часть их в грузовой отсек. Еще минут десять-пятнадцать и погрузка закончится, а я все не решался подать знак к нападению. Наконец, когда медлить стало совсем нельзя, коротко кивнул типу в расписном панцире, а сам, в мгновение ока приблизившись к одному из охранников на расстояние вытянутой руки, резко саданул его сомкнутыми костяшками пальцев в шею. Одного удара оказалось достаточно – карлик кулем упал на землю, даже не вскрикнув. Так, что там у нас с остальными?
Жажда к жизни временами бывает невероятно сильна. Я еще раз убедился в этом, когда увидел, как хлипкая на вид "мартышка", одна из подружек моей белоголовой спутницы, каким-то непостижимым образом свалила с ног второго охранника и теперь прыгала у него на животе, силясь весом своего тщедушного тела нанести бедолаге хоть мало-мальски значительные повреждения. К счастью, на выручку к ней вовремя подоспел гуамотарин – этот неповоротливый с виду гигант на поверку оказался достаточно прытким.
– Все вовнутрь, быстро!
Дважды повторять не пришлось: вся наша разномастная компания ввалилась в трюм в едином порыве, сметая на своем пути еще четверку охранников.
– Ящерицу хватай! Хватай ящерицу, дубина! – Антонина Семеновна вновь подала голос, и я послушно зашарил глазами по полу в поисках искомого объекта.
Вот и она: притаилась под раскрытой дланью одного из охранников и подозрительно таращится на меня своими алыми буркалами. В горячке боя я в упор не могу понять с какой стороны к ней подобраться, чтобы не получить плевок в лицо парализующим ядом и в очередной раз проклинаю плосколицых мопсоподобных ублюдков, взявших на свое вооружение столь нетрадиционное живое оружие. Вот что им мешало, спрашивается, обзавестись бластерами или, на худой конец, образчиками чего-нибудь огнестрельного?
Наконец, мне удается зажать в руке ее извивающееся тело. Как раз вовремя, кстати, поскольку откуда-то сверху уже слышится гулкий топот ног по узкой металлической лестнице. Похоже, что их обладатель на всех парах спешит к месту схватки. С моих губ невольно срывается возглас удивления, когда в проеме появляется его сгорбленная фигура, и я вижу чем он вооружен. Господи ты боже мой! Хреновина, зажатая в руках карлика, только на первый взгляд кажется самым обыкновенным бревном. Медленно, явно рисуясь, "бревно" разевает зубастую пасть и я падаю на пол, пропуская над собой очередь маленьких тугих комочков. Часть из них с характерным хлюпающим звуком разбивается о стены, но некоторые… некоторые все-таки находят свои цели – об этом говорят истошные крики у меня за спиной и грузное падение чьего-то тела.
– Да стреляй ты уже, наконец!
Сейчас бы самое время завести с Антониной Семеновной спор по поводу ее неуважительного ко мне отношения, но я понимаю, что на этот раз старая перечница права – еще пара-тройка упущенных мгновений и все мои товарищи будут мертвы. Или парализованы – в нашем случае это одно и то же.
Легко сказать – стреляй. Я провел по брюху ящерицы подушечкой указательного пальца, но вместо ожидаемого плевка парализующей слизью та залилась вдруг приступом неудержимого квакающего хохота, чем окончательно ввела меня в состояние близкое к ступору.
– Надави. Да не на задницу, идиот!!! Ну в кого, в кого ты уродился такой ущербный? И родители вроде бы вполне приличные люди…
Пока Антонина Семеновна обсусоливала таинство моего появления из материнской утробы, мне удалось-таки нащупать заветную точку на теле ящерицы, после которого та разродилась, наконец, плевком в сторону врага. Промах. Кто бы сомневался! Стрелок из меня не ахти какой. Зато карлик, увидев в моем лице угрозу, перевел весь огонь на меня. Это и было его ошибкой: не знаю уж, откуда у профессора Буальвинара сохранилось в пороховницах столько молодецкой прыти, но прыжок его был достоин олимпийской олимпиады. Я как-то уже успел и подзабыть, что этот почтенный муж по виду весьма напоминал богомола и, естественно, имел отлично развитые нижние толкательные конечности. Почему-то с каждым днем я все меньше стал обращать внимание на довольно-таки необычный, с точки зрения человека, внешний вид своих сокамерников и подсознательно воспринимал их в точности как себе подобных. Буальвинар, в частности, казался мне этаким престарелым чопорным интеллигентом, педантичным до безобразия. И тут – на тебе! Да еще и эти его жвала – никогда не думал, что они с такой легкостью могут разрывать трепещущую плоть!
– В рубке управления наверняка есть пилоты.
– Я в курсе. Мы с профессором Буальвинаром поднимемся туда прямо сейчас. Ваша задача – проверить машинное отделение, камбуз и жилые отсеки. И еще: мне нужно чтобы кто-то охранял входной люк, – выжидающе глядя на одного из своих слушателей – рыбоподобного гуамотарина с непроизносимым именем, я пытался сообразить сколько уже прошло времени с начала нашего маленького восстания и насколько быстро подойдет вражеское подкрепление. Весть о захвате корабля наверняка ведь была уже передана на базу пилотами транспортника.
– Хорошо. Я останусь.
– И я.
– Спасибо тебе, Марюгоча.
"Мартышка" ничего не ответила – она уже была занята отловом еще одной ящерицы, почти полной копией той, что была зажата у меня в руке.
– Я тоже хочу остаться!
Видимо, что-то в моем взгляде заставило все-таки Эльвианору передумать и она послушно поплелась по лестнице вослед за остальными.
Жилые отсеки, камбуз и машинное отделение занимали весь второй этаж. На третьем же была рубка управления – мозговой центр корабля, после захвата которого нашу миссию по освобождению можно было смело считать наполовину выполненной. Сейчас мы уже остались с профессором Буальвинаром наедине – неслышимыми тенями скользили по лестнице до тех пор, пока не уперлись в овальную металлическую дверь. Вот те раз! А я то, наивный, полагал, что она будет гостеприимно распахнута!
– Кажется, я когда-то присутствовал на лекции по кодированию цикличных индуцированных систем расмирстрианского типа и…
– Просто откройте мне эту проклятую дверь.
– Хорошо-хорошо. Минуточку.
Прошла минутка, другая, затем третья, а профессор все еще пытался справиться со злосчастным замком и, похоже, все его попытки были абсолютно тщетными.
– Ну скоро там уже?
– Ничего не получается. Придется подбирать код вручную.
– Сколько это займет времени?
Жвала профессора Буальвинара зашевелились, от натуги кожа на его покатом лбу пошла бугристыми морщинами:
– 182 года по системе гуаколянского летоисчисления.
– Это много?
– Как вам сказать… Знаете ли, молодой человек, время – довольно-таки относительное понятие как с научной, так и с философской точки зрения. Можно спорить до бесконечности много это или мало. Давайте, например, рассмотрим данный отрезок времени на примере образования галактик. Если не принимать во внимание время образования первичного газового облака, иначе говоря – протогалактики, состоящей на семьдесят пять процентов из водорода и двадцать пять процентов из гелия и взять конечный момент ее появления за нулевую точку отсчета хотя это, несомненно, с точки зрения науки отнюдь не является правомерным, то…
– Код 24084635. Во имя всего святого, заткни эту ходячую энциклопедию или я за себя не отвечаю!!!
От удивления я едва ли не осел на пол. Оказывается, мой лингвин, а точнее лингвиниха, все это время знала код от злосчастной двери и молчала, совершенно не заботясь о том, что благодаря ее преступной халатности все мы могли погибнуть.
– Антонина Семеновна, вы… – у меня просто слов не было для того, чтобы членораздельно описать всю низость такого поступка.
А может быть симбионт просто чересчур уж вжился в свою роль? Теща-то у меня была не подарок, земля ей пухом да медовый пряник у изголовья могилы. Хотя… судя по тому, что рассказывала мне о самках лингвина Эльвианора, эти две личности были одного поля ягоды. Спрашивается: ну почему мне вечно везет на одиозных дамочек бальзаковского возраста с явно выраженным синдромом Наполеона и до крайности сквалыжным характером?
– Вы что-то сказали?
Молча, ни слова не говоря, я оттер плечом Буальвинара от двери и торопливо принялся вводить код. Никогда не забуду его глаза, когда та бесшумно отъехала в сторону, являя нашим взорам внутреннее убранство рубки управления. Словами такое не описать. Есть некоторые вещи, которые надо просто видеть.
Рубка и впрямь не была пуста – в ней находилась парочка карликов, которые, едва завидев наше появление, тотчас же бросились наутек. А бежать в общем-то было и некуда! Сейчас самое время попрактиковаться в стрельбе из моего живого оружия. Ну и где у нас здесь прицельная мушка? Я повертел в руках ящерицу, но ничего похожего на искомую принадлежность так и не обнаружил. Ладно, не проблема, будем целиться между кисточками ушей, благо они у нее можно сказать стационарные и почти не шевелятся.
На этот раз первый же плевок моей ящерицы достиг цели и один из карликов, нелепо взмахнув руками, повалился навзничь. Ай да я, ай да молодец! Сейчас мы и второго достанем.
– Кто не спрятался – я не виноват! – гаркнул я зычным басом, после чего в одном из подвесных шкафчиков (и на кой они только нужны в рубке управления) что-то тихонько пискнуло, а затем оттуда вывалилось безвольное тело в знакомом сером балахоне.
– Инфаркт миокарда. Отмаялся, сердечный, – подытожила Антонина Семеновна и вновь заткнулась, давая мне тем самым время на размышление.
– Простите, быть может я не до конца посвящен в ваши планы или чего-то не понимаю, но вы только что нейтрализовали обоих пилотов. Ума не приложу, каким образом мы теперь сможем покинуть пределы планеты?
А и правда: каким? Только сейчас, после вопроса Буальвинара, я понял какую только что совершил глупость.
– Спокойно, все под контролем!
Одного-единственного взгляда в иллюминатор хватило для того, чтобы убедиться: дела наши очень и очень плохи. На всех парах по полю неслось два вездехода. Максимум через пять минут они будут здесь, а гуамотарин с мартышкой вряд ли смогут долго продержаться против во много раз превосходящих сил противника.
– Антонина Семеновна, если вы знаете как управлять транспортником, то самое время поставить меня в известность об этом прямо сейчас, – я мысленно проговорил эти слова, надеясь только на чудо.
– Антонина Семеновна такая, Антонина Семеновна сякая, а как только припекло, так сразу прячемся к ней под юбку?
Я пристыжено потупил взор. В сущности, если разобраться, то так оно в последнее время почему-то и получалось, как не тяжко было это признавать.
– Ладно уж, потом благодарить будешь. Подойди к панели управления. Так, хорошо. А теперь молись, чтобы твою задницу ускорением по полу не размазало!
– А дальше?
– А дальше я возьму управление над твоим телом на себя, болван!!!
Что было потом? Довольно сложно описать подобные ощущения. Меня словно выключили: никаких чувств, никаких мыслей, – только холодная отрешенность статиста, с полнейшим равнодушием наблюдающего за происходящим. А затем и этого не стало. Последнее, что я успел заметить перед тем, как провалиться в нирвану небытия – это мои пальцы, бегающие по клавиатуре панели управления транспортником с немыслимой, невообразимой для человеческого существа скоростью.
Глава 4
– Илья, ты настоящий герой! Ты даже не представляешь себе, как мы все тебе благодарны!
– Да ладно, чего уж там, не стоит. Любой на моем месте поступил бы в точности так же.
– Нет, не любой. Ты самый необыкновенный, самый умный, самый добрый, ты… – глаза Эльвианоры горели таким обожанием, таким искренним восхищением, что я счел за лучшее временно умолчать о том, кому на самом деле мы были обязаны своим чудесным спасением. Если рассуждать логически и здраво – то зачем симбионту, засевшему в моей голове, такое эфемерное понятие как слава? Правильно, незачем. А я вот, пожалуй, не прочь понежиться в ее лучах, тем более что Эльвианора становится такой милой, когда с энтузиазмом расписывает мои многочисленные добродетели.
– А что, бульона уже не осталось?
– Ой, и правда! Сейчас принесу, я мигом! – она любовно протерла мне губы салфеткой и упорхнула, оставив о себе в качестве напоминания лишь тонкий запах духов.
И когда только эта пигалица успела привести себя в порядок? Даже футболку с шортами постирала, да и волосы ее теперь вновь сверкают первозданной белизной. Видимо, я пробыл без сознания гораздо дольше чем предполагал ранее. Ну да ладно, невелика беда. Главное – что мы уносились от проклятой планеты все дальше, а трюм наш был заставлен ящиками с древними как мир побрякушками из драгоценных металлов, которые наверняка стоили кучу денег. Из путаного полуторачасового рассказа моей блондинистой подопечной я вычленил целых три важные вещи. Первая: прежде чем потерять сознание от перенапряжения, как думали мои сотоварищи, я успел произвести взлет с планеты и, более того, запрограммировать автопилот корабля на одни лишь мне известные координаты. Вторая: я самый лучший, самый умный, самый смелый, в общем – самый-самый. И, наконец, третья, плавно вытекающая из второй: за свои многочисленные заслуги перед узниками на общем голосовании я был избран единогласно на должность капитана данного транспортного судна с сопутствующими этому титулу привилегиями и полномочиями вплоть до прибытия корабля в ближайшую развитую планетарную систему. Так-то вот. Как говорится, знай наших. От гордости меня так раздуло что, казалось, еще чуток и я просто лопну, растекусь по койке лужицей розовой протоплазмы.
Кстати, а где это я? Ба, да судя по кричаще-роскошному убранству каюты не иначе как в капитанских апартаментах! Повсюду картины развешаны в щедро украшенных позолотой рамках, на самом почетном месте, строго посередине, на одной из стен в стеклянном футляре закреплен макет этакой гигантской вилки, откровенно смахивающей на один из причиндалов небезызвестного морского бога. Или это не макет вовсе? Блестит как-то уж очень заманчиво. Неужто он и впрямь из чистого золота? Мое любопытство оказалось сильнее лени и вскоре осколки от футляра уже валялись на полу, а пятерня моя крепко сжимала за рукоять заветный трезубец. Действительно – золото. Уж в чем в чем, а в этом я по праву могу считать себя настоящим докой.
Заметив краем глаза вошедшую Эльвианору, я осторожно прислонил свой трофей к стене, обернулся и вопросительно уставился на девушку.
– Твой бульон.
– Да что-то не хочется уже. На тумбочке оставь – потом похлебаю.
– Кстати, там наши тебя уже заждались давно. Ты хорошо себя чувствуешь? Идти сможешь?
– Смогу. Меня вот что интересует: как долго я провалялся без сознания?
– Почти двое суток. А что?
– Ничего. Так, просто спросил. В перестрелке пострадавших не было?
– Нет. Двоих задело, но они уже полностью отошли от воздействия парализующего яда.
– Карлики?
– Мы их заперли в одной из кают, не беспокойся.