- Меня беспокоит не жалованье, - сказала я, хотя, должна признаться, этот вопрос у меня тоже возникал; в конце концов, сбережений у меня почти не имелось, лишь то немногое, что удавалось откладывать из жалованья в Святой Елизавете, и несколько сотен фунтов, оставленных мне по завещанию папенькой, а я намеревалась не прикасаться к этому капиталу, дабы получать проценты. Чтобы выжить, мне требовалось постоянное содержание.
- Что до прочих хозяйственных расходов, - продолжал мистер Рейзен, - можете выкинуть их из головы. Провизию в Годлин-холл доставляет местный бакалейщик. Все счета от торговцев поступают непосредственно ко мне и незамедлительно оплачиваются. Жалованье Хеклинга и миссис… - Он кашлянул и поправился: - Все жалованья, какие потребно платить. Этим занимаемся мы. Вам решительно не о чем тревожиться, помимо очевидного.
- Очевидного? - переспросила я. - Это какого очевидного?
- Ну как же, - улыбнулся он мне, словно безнадежной дурочке. - Помимо заботы о детях, разумеется. Кому еще этим заниматься, как не гувернантке?
- Родителям? - предположила я. - Надо полагать, я не останусь с Изабеллой и Юстасом одна на веки вечные? Их родители скоро прибудут?
Мистер Рейзен отвел глаза, и чело его омрачилось.
- Мисс Беннет указала это в своем объявлении? - спросил он.
- Вообще-то, нет, - признала я. - Но я, естественно, думала…
- Говоря по чести, мисс Беннет не имела права размещать это объявление, не посоветовавшись со мною. Я не поверил своим глазам, когда раскрыл "Морнинг пост" в то утро. Не скрою, мисс Кейн, мы с нею побеседовали на сей предмет. И то была жаркая беседа. Однако мисс Беннет желала уехать во что бы то ни стало. Пожалуй, в некотором смысле я не могу ее винить, Но…
- Почему? - спросила я, подавшись вперед. - Почему вы не можете ее винить?
- Ну… - произнес он, с трудом подыскивая слова, - она здесь не прижилась, только и всего. Не была счастлива. Не была местной, - с нажимом прибавил он.
- Мистер Рейзен, я тожене местная.
- Это так, но, быть может, вы приживетесь лучше. - Он глянул на часы: - О небо, это ж надо, который уже час! Извините, что приходится вас выпроваживать, мисс Кейн, - сказал он, поднявшись и протянув мне руку. - Но, как я уже говорил, у меня назначено.
- Разумеется, - отвечала я. Эти увертки меня рассердили, но я позволила ему подвести меня к двери. - Однако вы так и не ответили на мой вопрос. Касательно родителей Изабеллы и Юстаса. Когда мне их ожидать?
Он посмотрел мне в глаза и в смятении наморщил лоб. Повисла продолжительная пауза, но я поклялась себе дождаться ответа - будь я проклята, если заговорю первой.
- Вы одна приехали в Годлин? - спросил он, и я вздернула бровь, удивленная резкой переменою предмета беседы.
- Простите?
- Я лишь интересуюсь, не привезли ли вы с собою компаньонку. Или, быть может, родителя? Старшего брата?
- У меня нет ни братьев, ни сестер, мистер Рейзен, у меня нет друзей, моя мать умерла, когда я была маленькой, а отец мой отправился на небеса чуть более недели назад. Почему вы спросили?
- Мне так ужасно жаль, - произнес он и коснулся моего локтя. То был жест столь откровенно задушевный, что у меня оборвалось сердце. - Что ваш отец скончался, - пояснил он. - Потеря близкого - страшная трагедия.
Я открыла было рот, но слов не нашла. Я посмотрела, как его ладонь лежит на моем локте, и, к своему изумлению, в этой нежности обрела безграничное утешение. Он перехватил мой взгляд, отдернул руку, закашлялся и отвернулся. Наконец, пытаясь собраться с мыслями, я вновь осведомилась о местонахождении родителей Уэстерли.
- Не могу вам сказать, - как ни прискорбно, отвечал он. - Мисс Кейн, вы же любите детей?
- Что? - изумленно переспросила я. - Ну разумеется, я люблю детей. Я учила маленьких девочек в Лондоне.
- И вам понравились Уэстерли? Я понимаю, что вы едва познакомились, но они вам понравились?
Я задумалась.
- Они довольно необычные, - сказала я. - Но очень смышленые. Девочка непроста. Мальчик прелестен. Я уверена, что со временем мы замечательно поладим.
- В таком разе я лишь умоляю вас о них заботиться, мисс Кейн. Вас для этого и наняли. Заботиться о них, по необходимости отчасти их обучать. Хотя бы мальчика. Что же до всего прочего… - И тут он широко развел руками, словно подразумевая, что все прочее не в его власти. На миг мне почудилось, будто он ожидает, что сейчас я паду в его объятия. (И, как ни абсурдно, меня подмывало именно так и поступить.)
Я вздохнула. Беседа вышла совершенно неудовлетворительная, а положение мое не прояснилось ни на гран. Но, должно быть, выбора у меня не было, и сейчас надлежало уйти. За дверьми на меня накатило великое разочарование, но на обратном пути в Годлин-холл оно слегка рассеялось; я сказала себе, что все это неважно, я познакомилась с мистером Рейзеном, позднее могу снова нанести ему визит, а затем и снова, если потребуется, и подробнее расспросить о своих обязанностях. Назначу ему встречу. Если назначить, скажем, встречу на полчаса, едва ли он сможет выгнать меня из кабинета спустя пять минут.
Альфред Рейзен. Какое красивое имя.
Обратный путь показался мне труднее, нежели дорога в деревню, - удивительно, поскольку ни туда, ни обратно не приходилось ехать ни в гору, ни с горы; дорога по большей части вилась совершенно плоско, как едва ли не повсюду в сельском Норфолке. Я миновала огромные ворота, отмечавшие границу поместных земель; вечером накануне Хеклинг задержался там, дабы сквозь деревья я впервые узрела Годлин-холл. Утро по-прежнему было солнечное, и однако же внезапно поднялся сильный ветер. Чем ближе я подъезжала к дому, тем сильнее этот ветер дул, отталкивая меня; наконец я капитулировала, слезла с костотряса и зашагала к дверям, ведя его рядом.
Насилу раскрыв сощуренные глаза на ужасном ветру, со двора я заметила щель приоткрытой парадной двери. Я зашагала туда, борясь с ураганом, как будто не желавшим моего прибытия в дом; едва я преодолела три парадные ступени, дверь захлопнулась у меня перед носом. Я вскрикнула. Быть может, кто-то за нею стоял - кто-нибудь из детей, скажем, шутки со мною шутит? Юстас вечером прятался за дверью - не он ли опять валяет дурака?
Я потянулась к колокольчику, но рука моя не умела обороть силу ветра. Как это возможно, недоумевала я, если я стою прямо под стеною? Стена должна укрывать меня от ветра, однако тот по-прежнему немилосердно меня трепал. Я снова потянулась к колокольчику, но ветер был слишком силен - словно разозлившись, он вовсе сбил меня с ног, толкая прочь от дома, я стала клониться спиною вперед, запнулась о ступеньку и едва удержалась от падения. А ветер все толкал, толкал и толкал меня, я еле стояла на ногах, и тут он поднял меня над землею, я покатилась кувырком, ссаживая правую ногу о камни, и почувствовала, как с колена сдирается кожа; я пронзительно закричала, завопила, и в тот же миг парадная дверь открылась, а ветер рассеялся, стих, замер - столь же внезапно, сколь и начался.
- Элайза Кейн! - вскричала Изабелла, направляясь ко мне; младший брат ее бежал чуть позади. - Почему вы тут легли?
- Посмотри, сколько крови, - сказал Юстас, трепетно понизив голос, и я поглядела на свое колено, и в самом деле немало окровавленное, хотя я тотчас поняла, что ничего не сломано, потребно лишь промыть и забинтовать рану, а затем все будет хорошо. Однако происшествие потрясло меня - и в особенности резкая перемена погоды: ни ветерка не ощущалось более в воздухе, не говоря уж о торнадо, что толкало и гнало меня прочь, подальше от Годлин-холла.
- Ветер, - сказала я, глядя на детей, у которых на головах не сбилось ни волоска. - Ветер! Дети, вы что, не чувствовали? Не слышали?
Глава девятая
В последующие дни жизнь в Годлин-холле как будто вошла в русло, и, к моему облегчению, пугающих происшествий более не случалось. Меня по-прежнему беспокоило, сколь мало знаю я о семействе Уэстерли и почему так долго вынуждена буду приглядывать за Изабеллой и Юстасом одна, но я отставила свои треволнения и принялась налаживать дружбу с детьми. Как и было обещано, утром ближайшего вторника в конторе мистера Рейзена меня ожидало жалованье, подсчитанное и выписанное клерком Крэтчеттом, каковой, похоже, совершенно на меня ополчился, но, когда я попросила о свидании с его нанимателем, меня поставили в известность о том, что мистер Рейзен отбыл по делам из Норфолка, а Крэтчетт никак не может записать меня на прием без предварительного одобрения стряпчего. В продолжение всей этой беседы Крэтчетт то и дело стрелял глазами на дверь кабинета, отчего я уверилась, что в действительности мистер Рейзен никуда не уезжал, но, напротив, сидит у себя за столом, не желая со мною увидеться, и обстоятельство это расстроило меня до крайности. Однако, поскольку никак не возможно было опровергнуть заявления клерка, не выставившись истеричкой, я лишь сообщила ему, что приду снова и что вопросы мои настоятельно требуют дальнейшего разбирательства, а затем в досаде отбыла.
Несколько раз я пыталась застать и неуловимую миссис Ливермор, но вотще. Просыпаясь в восемь, я наблюдала, как она в пальто и с сумкой шагает прочь от дома по дорожке; если я просыпалась получасом раньше, получасом раньше уходила и она. Миссис Ливермор словно бы подчеркнуто старалась вовсе со мною не сталкиваться, хотя не приходилось сомневаться, что она прекрасно осведомлена о появлении в доме новой гувернантки. Однажды, выглянув в окно и заметив миссис Ливермор, я выбежала во двор, но, как и в прошлый раз, она свернула за угол и будто испарилась, а я уже заподозрила, что она мне мерещится. В такие минуты я спрашивала себя, не сам ли норфолкский воздух куражится надо мною.
Но, невзирая на все эти заботы, я постепенно проникалась радостью жизни в Годлин-холле. Разумеется, я часто вспоминала папеньку, а временами, особенно по ночам в спальне, когда я оставалась одна, воспоминания эти доводили меня до слез, но я уже привыкала к своей утрате и училась с нею жить. Сему способствовали долгие прогулки по садам в окрестностях дома. Я утишала свое горе тем, что папенька прожил большей частью счастливую и интеллектуально наполненную жизнь, а кроме того, дважды познал истинную любовь - супружескую, а затем дочернюю. Я возвращалась, надышавшись свежим воздухом, ноги мои слегка ныли, настроение неизменно повышалось, и я взирала на свою переменившуюся жизнь с оптимизмом.
Как ни радовалась я новой обстановке, меня по-прежнему раздражал спертый воздух в спальне и моя положительная неспособность открыть окно. То было высокое окно, вверху заостренное, почти стрельчатое, однако шире, от пола и потолка отстоящее не более чем на три фута и разделенное вертикально на две половины, каковые, говоря теоретически, надлежало открывать, дабы проветривать комнату. Однажды после обеда, заметив, как Хеклинг шагает по двору, а вокруг скачет его пес Перец, я решила обсудить с конюхом эту незадачу.
- Оно не открывается, - сообщил мне Хеклинг, пожав плечами и смерив меня равнодушным взглядом, словно недоумевая, как мне хватило глупости предположить иное.
- Разумеется, открывается, мистер Хеклинг, - возразила я. - На нем две рукояти, обе так и ждут, чтобы их повернули. Но, как я ни стараюсь, они не поддаются. Может, их надо смазать?
- Мистер Уэстерли его запечатал, - сказал Хеклинг, пожевав нечто отвратительное, и от его чавканья мне захотелось убежать со всех ног. - Смолу горячую в замок залил, вон оно как. Чтоб никто не отмыкал.
Я недоверчиво глядела на него - он что, полагает, я скудна умом?
- И зачем бы ему поступать столь нелепо? - спросила я.
- Говорил, дескать, сквозит очень. Половину окон в доме запечатал. Сами гляньте, коли не верите. Топить-то такой домище куда как накладно. А кошель не бездонный. У кого деньжата есть, те их небось и тратят.
Я вздохнула. Какой вздор и какая досада; в спальне моей уже отдавало затхлостью. Я не хотела оставлять дверь нараспашку - мне потребна приватность и незачем внушать детям, будто им все дозволено, а я прекрасно знала, как любят дети копаться в чужих вещах; я всего лишь желала ежедневно проветривать. Спала я беспокойно, и, полагаю, отчасти это объяснялось духотою.
- Вам еженедельно платят как подобает, мистер Хеклинг? - осведомилась я, ухватившись за возможность задать ему еще несколько вопросов; обыкновенно, завидев меня, он отворачивался и шагал прочь. Как-то раз он даже оседлал свою Винни и от меня ускакал; феноменальное поведение.
Он сощурился, пожевал губу, поразмыслил, затем кивнул:
- А то. Вы что, колготились?
- Вовсе нет, - отвечала я, слегка краснея, но не отводя взгляда; этот человек меня не напугает. - Разумеется, мистер Уэстерли поручил финансы мистеру Рейзену, не так ли?
- А то. Сколько я знаю.
- Как вы полагаете, мы в ближайшее время его увидим?
- Мистера Рейзена? - пожал плечами он. - Да с чего бы? Коли вам надобно с ним повидаться, вы бы…
- Мистера Уэстерли, - поправила его я, совершенно уверенная, что он и так прекрасно меня понял. На миг мне почудилось, будто он вот-вот улыбнется - редкое дело, - но он явно передумал. Взглянул на Перца, что сидел подле и переводил взгляд с меня на хозяина и обратно, следя за нашей беседой. Я уже заподозрила, что собака откроет мне больше, чем Хеклинг.
- Это навряд ли, - в конце концов отвечал этот последний. - Мне уж пора, мисс. Перцу бы побегать, а то он свирепеет.
- Он, вероятно, очень занят, раз не может даже навестить детей, - заметила я. - А что касается миссис Уэстерли, не представляю, как она могла с ними расстаться. Они такие сокровища.
Он гавкнул в рассуждении засмеяться, отчего мне в лицо полетела слюна; я в омерзении отступила и отерлась. Разумеется, этот скот и не подумал извиниться.
- Сокровища, - повторил он, тряся головою. - Небось можно и так сказать. - Он снова рассмеялся, явно позабавленный моим замечанием.
Я смотрела, как он шагает по дорожке, то и дело подбирая палки и бросая их собаке. Я пообещала себе, что не отвернусь, пока он не исчезнет из виду, и наконец, несколько удалившись и, по видимости, ощутив мой взгляд, он помедлил и повернулся, уставился мне в лицо, и мы, двое работников этого дома, наблюдали друг за другом и ждали, кто первый сдастся. Он был слишком далеко, и его гримасы я не разглядела, но когда он подобрал палку, толстый сук, и угрожающе взвесил ее в руке, а собака в предвкушении заскакала вокруг, меня мороз подрал по коже и я отвела глаза, кляня себя за неспособность одолеть грубияна в гляделки.
Глава десятая
Мы с детьми ежедневно занимались в классной комнате, что располагалась в конце коридора третьего этажа, за короткой лесенкой. То была светлая комната, с замечательным видом на поместье; на стене классная доска, под нею огромный учительский стол с великим множеством ящиков, напротив две детские парты поменьше, бок о бок.
- Сколько девочек вы учили в этой вашей лондонской школе? - как-то утром спросила Изабелла; она сидела за партою, по обыкновению безупречно нарядная, и ее карандаши лежали перед нею аккуратным рядком.
- В классе помещалось человек тридцать.
- Мои сверстницы? Или Юстаса?
- Скорее Юстаса, - сказала я, и в ответ на это он поднял голову и улыбнулся. Какое прелестное лицо, подумала я. Обычно опасливое, едва ли не испуганное, но, когда он улыбался, все это мигом исчезало и он словно преображался в совсем другого мальчика. - Даже помладше. Их называли "маленькие девочки".
- А с ними бывали неприятности? - продолжала Изабелла.
- Неприятности?
- Вам приходилось их наказывать?
- Иногда, - сказала я. - Но очень редко. Ты должна понимать, Изабелла: школа, где я служила, была не как в книжках. Учителя не искали всякой возможности высечь злополучных своих подопечных или заставить их гулять по двору с картонкой на груди "Осторожно: кусается". Мистеров Брокльхёрстов в нашем учебном заведении тоже не водилось. Нет, мы были добры к нашим девочкам, а они в ответ уважали нас и увлеченно занимались. В основном.
- Я бы хотела поучиться в школе с другими девочками, - задумчиво промолвила Изабелла. - Но папа говорил, нам положено учиться здесь.
- Частное образование - привилегия всякой состоятельной семьи, - объяснила я. - Только беднейшие слои принуждены учиться скученно. На самом деле большинство моих маленьких девочек уйдут из нашей школы, когда им минет лет двенадцать или тринадцать.
- И что с ними будет потом? - спросил Юстас. - Выйдут замуж?
- Господи боже, конечно нет, - усмехнулась я. - Тебе не кажется, что они чрезмерно юны? Ты вот представляешь, как выйдет замуж Изабелла?
Юстас слегка фыркнул, но примолк, поймав сестрин взгляд. Затем она мрачно воззрилась на меня - очевидно, моя легковесность ее рассердила.
- Я считаю, это было весьма грубо с вашей стороны, - тихо произнесла она. - Вы полагаете, никто меня не возьмет?
- Ну честное слово, Изабелла, - сказала я, надеясь рассеять этот мрак. - Ничего подобного я в виду не имела. Я лишь хотела сказать, что девочке твоих лет весьма необычно было бы пользоваться вниманием кавалера. Ты не согласна? Разумеется, со временем, когда ты подрастешь, твоей руки станет добиваться множество молодых людей.
- А вы, Элайза Кейн? - поинтересовалась она, взяв с парты карандаш и медленно вдавив остро отточенный кончик в левую ладонь. - Вы ведь не замужем, не так ли?
Я помедлила с ответом, опасаясь, что она поранится.
- Нет, - сказала я. - Не замужем.
- Но вы очень старая. Сколько вам лет?
- А как ты думаешь? - спросила я, в душе сожалея, что она об этом заговорила.
- Шестьдесят семь, - высказался Юстас.
- Мне двадцать один, нахал, - улыбнулась ему я.
- Двадцать один, однако не замужем, - продолжала Изабелла. - Вы не боитесь остаться синим чулком?
- Я об этом не думаю, - солгала я.
- Никогда?
- Никогда. В конце концов, у меня есть место. Здесь, в Годлин-холле. И я вполне довольна.
- Но вы разве не предпочли бы нам супруга? - спросила она.
- Ну, я не знаю, - отвечала я, и голос выдал мою неуверенность.
- Вы не хотите своих детей? Вам не утомительно заботиться о чужих?
- Я бы очень хотела своих детей. Надеюсь, однажды они появятся.
- Но ведь вы не сможете работать, если выйдете замуж? - не отступала она. Голос ее напряженно зазвенел, она костылем вгоняла в меня свою мысль, а острие карандаша все глубже вонзалось в ее ладонь; я занервничала: она вот-вот проткнет кожу, и прольется кровь.
- Это еще почему? - спросила я.
- А кто присмотрит за вашими детьми? Вы ведь не поручите их воспитание другой женщине?
- Изабелла! - прошептал Юстас, тыча ее в бок; на горестном его личике тревога мешалась с ужасом пред этими безобидными, казалось бы, замечаниями.
- Пожалуй, - отвечала я. - Надо полагать, мой муж станет работать, а я посвящу свое время детям. Так уж оно в жизни устроено. Но, Изабелла, все это лишь гипотезы, и…
- Дети - забота матери, не так ли? - продолжала она. - И ни одна женщина не должна ее замещать.