- Нет-нет, я-то в этом буду не виноват. Мне будет не до твоего причащения, дай Бог уследить, чтобы братия не забила тебя до смерти прямо там же.
- Г-где "там же"?
- Ну, надо надеяться, этого не произойдет. Ведь ты будешь осторожен, верно? Я имею в виду - во время беседы с монсеньором. Иначе я, пожалуй, и сам велю братии добить тебя.
- Да, но…
- Адвокат желает видеть тебя сейчас же. Поумерь свое воображение и следи за своим языком. И пожалуйста, поменьше рассуждай.
- Я думаю, у меня это получится.
- Иди, сын мой, иди.
Френсис очень боялся, когда подходил к комнате Агуэрры, однако сразу увидел, что страхи его необоснованны. Протонотарий оказался учтивым и обходительным старцем, проявлявшим живой интерес к жизни скромного монаха.
После недолгого предварительного разговора монсеньор перешел к той опасной теме:
- Ну а теперь поведайте мне о вашей встрече с персоной, которая, возможно, была самим благословенным основателем вашего…
- Но я никогда не утверждал, что это был Блаженный Лейбовиц…
- Конечно-конечно, сын мой. Вот у меня тут все записано, естественно, понаслышке. Я бы хотел, чтобы вы прочли это и подтвердили или опровергли и в чем-то поправили, - адвокат Лейбовица достал из ящика свиток и протянул его брату Френсису. - Изложено со слов странников. Только вы можете рассказать, как было на самом деле. Я хочу, чтобы вы внимательнейшим образом изучили этот текст.
- Обязательно, мессир. Но ведь все было очень просто…
- Вы прочтите, прочтите. А потом поговорим, ладно?
Свиток был весьма объемистым, очевидно, те, кто разносили слухи, вовсе не считали, что "все было очень просто". Брат Френсис стал читать, ощущая поначалу недоумение, а потом и самый настоящий ужас.
- Вы побледнели, сын мой, - заметил протонотарий. - Что-нибудь вас тревожит?
- Мессир! Но… но все было совсем не так!
- Да? Однако источник этих рассказов, пусть косвенный, - вы сами. А как же иначе, ведь других свидетелей не было.
Брат Френсис закрыл глаза и потер рукой лоб. Он же просто рассказал ту немудрящую историю остальным послушникам, и все. Те долго шептались между собой, пересказывали странникам, те - другим странникам. И в конце концов вот во что это вылилось! Неудивительно, что дон Аркос сразу же запретил обсуждать эту тему. Эх, не надо было вообще рассказывать о паломнике!
- Он сказал мне всего несколько слов. И видел я его только один раз. Он гонялся за мной с палкой, потом спросил, как дойти до монастыря, потом пометил камень, под которым я нашел подземелье. Все, больше я его и в глаза не видел.
- А нимб над головой?
- Не было никакого нимба!
- А хор небесный?
- Нет!
- А розы, распускавшиеся по его следам?
- Да нет же, мессир! Ничего этого не было! - задохнулся монах.
- И своего имени на камне он не писал?
- Бог свидетель, мессир, он нарисовал только те два значка. Я тогда не знал, что они значат.
- Ну что ж, - вздохнул адвокат Лейбовица, - рассказы странников часто страдают преувеличениями. Мне просто интересно узнать, с чего все началось. А теперь расскажите мне по порядку.
Врат Френсис рассказал, много времени это не заняло. Агуэрра, похоже, опечалился. После продолжительных раздумий он взял в руки толстый свиток, похлопал по нему и зашвырнул в мусорную корзину.
- Вот тебе и седьмое чудо, - пробормотал он.
Френсис принялся рассыпаться в извинениях, но адвокат Лейбовица только махнул рукой.
- Не расстраивайтесь. У нас и так доказательств предостаточно. Несколько чудесных исцелений благодаря заступничеству Блаженного. Дела проверенные, задокументированные. На таких обычно и выигрывают процессы о канонизации. Конечно, они не столь поэтичны, как эта история, но, честно говоря, я даже рад, что она не подтвердилась, за вас рад. Иначе адвокат Диавола вас бы просто живьем сожрал.
- Но я никогда ничего такого…
- Знаю, знаю. Все началось из-за убежища. Кстати говоря, сегодня мы его вскрыли.
Френсис просиял:
- Нашли… еще что-нибудь о святом Лейбовице?
- Блаженном, пока еще только блаженном, - поправил монсеньор. - Нет, не нашли. Взломали внутреннюю дверь - пришлось здорово с ней повозиться. Внутри обнаружили пятнадцать скелетов и массу интереснейших вещиц. Судя по всему, женщина, кости которой вы нашли, - а это была и в самом деле женщина, - сумела проникнуть во внешнее помещение, но во внутреннее ее не пустили, поскольку все места там были заняты. Возможно, она погибла бы не сразу, если б не обвал, вызванный разрушением здания, которое находилось на поверхности. Бедняг, засевших в Герметичной среде, просто завалило, они не смогли выбраться. Непонятно только, почему не догадались сделать дверь, открывающуюся внутрь.
- А эта женщина? Она оказалась Эмили Лейбовиц?
Агуэрра улыбнулся:
- Как мы можем это доказать? Не знаю. Полагаю, что Эмили, но, может быть, принимаю желаемое за действительное. Подождем, вдруг еще что-нибудь откопаем. У противной стороны тоже будут свои свидетели, и я не могу делать скоропалительных выводов.
Несмотря на разочарование, Агуэрра продолжал разговаривать с Френсисом вполне дружески. Он провел на раскопках десять дней, а потом отбыл обратно в Новый Рим, оставив двух помощников руководить поисками. В день отъезда протонотарий навестил Френсиса в комнате переписчиков.
- Я слышал, вы работаете над произведением, которое призвано увековечить найденную вами реликвию. Очень хотелось бы взглянуть.
Монах залепетал, что там нет ничего особенного, однако упрашивать себя не заставил и тут же принес сверток, пальцы его дрожали от волнения. Не без удовольствия Френсис отметил, что брат Джерис, нервно кривясь, наблюдает за происходящим.
Монсеньор долго смотрел, не раскрывая рта. Потом воскликнул:
- Потрясающе! Какие дивные цвета! Прекрасно, просто прекрасно! Непременно завершите сей труд, брат!
Френсис посмотрел на брата Джериса и вопросительно улыбнулся. Старший переписчик отвернулся, шею его залило краской. А на следующий день Френсис разложил на столе свои перья, краски, листки позолоты и возобновил работу над схемой.
9
Через несколько месяцев после отъезда монсеньора Агуэрры в монастырь прибыл из Нового Рима еще один ослиный караван: там были секретари, писцы и вооруженная охрана для защиты от разбойников, мутантов и якобы объявившихся в пустыне драконов. На сей раз караваном руководил монсеньор, носивший маленькие рожки и острые когти, - так показалось монахам. Он объявил, что ему поручено собирать сведения, препятствующие канонизации Блаженного Лейбовица. Он приехал произвести расследование, а возможно, намекнул гость, и найти виновных, как получилось, что в монастыре зародились некие невероятные и безумные слухи, к сожалению, достигшие даже врат Нового Рима. Монсеньор дал понять, что в отличие от предшествующего визитера не склонен выслушивать всякий романтический бред.
Настоятель встретил гостя вежливо и отвел ему келью с железной койкой, выходящую на южную сторону. Правда, извинился за неудобства: к несчастью, покои для почетных гостей закрыты после вспышки чумы. Монсеньор пользовался собственной прислугой, а питался в трапезной со всеми монахами, вкушая кашу и травы, - охотники рассказывали, что все перепелки и кактусовые курочки, как назло, куда-то запропастились.
На сей раз настоятель не стал предупреждать Френсиса, чтобы тот не давал воли воображению. Пусть бы попробовал. Адвокат Диавола не склонен относиться с доверием даже к несомненной истине, он обязан прежде пощупать ее и засунуть персты в ее зияющие раны.
Оказавшись наедине с Френсисом, монсеньор Флаут впился в монаха весьма зловещим - так, во всяком случае, показалось последнему - взглядом.
- Я слышал, что ты частенько бухаешься в обмороки. Кто-нибудь из твоих предков болел падучей? Страдал безумием? Мутанты в роду есть?
- Нет, ваше превосходительство.
- Я тебе не "превосходительство"! - рявкнул священник. - И я сумею выколотить из тебя правду, уж будь уверен!
Слова были сказаны тоном хирурга, - мол, потребуется очень несложная операция - так, ничего особенного, просто маленькая ампутация.
- Известно ли тебе, что бумаги можно состарить искусственным путем?
Брату Френсису это известно не было.
- Известно ли тебе, что в найденных тобой бумагах имя "Эмили" не упомянуто?
- Да, но… - Френсис запнулся, не решаясь продолжать.
- Там написано "Эм", верно? Может быть, Эм - уменьшительное от Эмили…
- Я… я так и подумал, мессир.
- …А может быть, и от Эммы. Последнее, между прочим, там как раз упоминается!
Френсис молчал.
- Ну что ты на это скажешь?
- На что, мессир?
- Неважно. Просто хочу, чтоб ты знал: у нас есть доказательства, показывающие, что "Эм" - это Эмма. А Эмили Эммой не называют. Так или нет?
- Я не думал об этом, мессир, однако…
- Что "однако"?
- Ведь бывает, что муж с женой называют друг друга, как им больше нравится?
- Ты что, шутить со мной вздумал?!
- Нет, мессир.
- А ну, говори правду! Как ты нашел убежище и что это за бред про какое-то видение, якобы явившееся тебе?
Брат Френсис попробовал объяснить, как было дело, но адвокат Диавола то и дело прерывал его саркастическим хмыканьем и ехидными вопросами. Когда же монах закончил, монсеньор не оставил от его рассказа камня на камне; Френсис даже усомнился, видел ли он на самом деле старика. Может, тот и вправду ему примерещился?
Допрос велся жестко, но Френсис испытывал куда меньше страха, чем при разговоре с настоятелем. В конце концов, адвокат Диавола потерзает-потерзает да и отпустит. Настоятель же был пожизненным господином над монахом, вечным надсмотрщиком за его душой; Аркос мог карать за один проступок долгие годы подряд.
Увидев, как держится допрашиваемый под градом вопросов, монсеньор Флаут решил поумерить пыл - слишком уж незамысловатой оказалась рассказанная история.
- Что ж, брат, если ты поведал мне все и готов подтвердить свой рассказ, ты, видимо, вообще нам не понадобишься. Не уверен, что это правда, но пусть так - история твоя чересчур обыденна и даже глупа. Ты это понимаешь?
- Я и сам всегда так думал, мессир, - вздохнул брат Френсис, много лет тщетно пытавшийся приуменьшить значение встречи с паломником.
- Почему бы тебе наконец не объявить об этом публично? - резко спросил Флаут.
- Я всегда говорил: по-моему, это был, скорее всего, обычный старик.
Монсеньор прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул. Он знал из опыта, что допрашивать неуверенного свидетеля - дело гиблое.
Прежде чем уехать из монастыря, адвокат Диавола, как и его предшественик, заглянул к переписчикам и попросил показать разукрашенную копию синьки Лейбовица ("этой невразумительной абракадабры", выразился он). На этот раз руки Френсиса дрожали не от волнения, а от ужаса - неужели ему вновь придется отложить свой труд?
Монсеньор Флаут надолго умолк. Трижды сглотнул слюну в полной тишине. Потом, взяв себя в руки, кивнул.
- Воображение у тебя живое, - признал он. - Но это нам и без того известно. - Монсеньор помолчал еще и спросил: - Давно работаешь над ней?
- Шесть лет, мессир. С перерывами.
- Еще столько же понадобится, никак не меньше.
Тут рога на голове монсеньора сразу стали на дюйм короче, а когти и вовсе исчезли. В тот же вечер он отбыл в Новый Рим.
Шли годы, испещряя морщинами некогда молодые лица, покрывая виски сединой. Повседневная жизнь в монастыре тянулась своим чередом. Каждый день к небу возносились божественные гимны, медленной струйкой текли во внешний мир переписанные книги, временами в распоряжение епархий и церковных трибуналов и реже - светских властей отбывали монахи-секретари и монахи-писцы. Брат Джерис замыслил построить печатный станок, но Аркос подавил эту идею в корне. Где взять столько бумаги и краски? Да и не нуждался неграмотный мир в дешевых книгах. Переписчики по-прежнему трудились при помощи перьев и чернильниц.
В праздник Пяти Юродивых прибыл посланец из Ватикана, привез радостную для ордена весть, монсеньор Флаут снял свои возражения и покаялся перед иконой Блаженного Лейбовица. Агуэрра выиграл процесс, и папа повелел издать буллу о причислении Блаженного к лику святых. Официальную церемонию назначили на Новый год и приурочили к заседанию Генерального Церковного совета, на котором предполагалось осторожно пересмотреть доктрину о распространении власти церкви лишь на область веры и морали. Этот вопрос возникал в ходе истории неоднократно, принимая с каждым новым веком иную форму, особенно - в темные столетия, когда человек ничего не знал о природе ветров, небесных тел и дождя, у него была только вера. Посланец объявил, что основатель ордена альбертианцев будет торжественно включен в Календарь святых во время грядущего собора.
В монастыре началось всеобщее ликование. Дом Аркос, постаревший и сильно сдавший, вызвал к себе брата Френсиса и прошамкал:
- Его святейшество приглашает нас в Новый Рим на церемонию. Готовься к отъезду.
- Я, господин?!
- Ты. Поедешь один. Брат аптекарь запрещает мне ехать, а отцу приору нельзя оставлять монастырь, пока я болею… И не вздумай бухаться в обморок, ворчливо добавил дом Аркос. - Я-то думаю, что твои заслуги явно переоценили, и все из-за того, что суд счел дату смерти Эмили Лейбовиц доказанной. В общем, его святейшество прислал тебе личное приглашение. Благодари Господа и смотри не возгордись.
- Его с-с-святейшество?.. - дрожащим голосом переспросил Френсис.
- Да. И вот еще что. Мы отправляем в Ватикан ту синьку. Но как бы ты отнесся к тому, чтобы отвезти в дар его святейшеству свою разукрашенную копию?
- У-у, - только и смог промычать в ответ Френсис.
Настоятель ободрил его, благословил, назвал "добрым простаком" и отправил собирать в дорогу узелок.
10
Путешествие в Новый Рим занимало по меньшей мере три месяца, а то и значительно дольше, - это зависело от расстояния, которое Френсис успеет проехать, прежде чем неизбежная встреча с грабителями оставит его без осла. Монах поедет один, без оружия. Кроме реликвии и прекрасной копии, он возьмет с собой узелок на палке и чашу для подаяния. Френсис молил Бога, чтобы грабители не тронули синьку и копию, ведь попадаются же незлые разбойники, которые забирают у путников лишь ценное, оставляя жертве жизнь и личные вещи. Не все, правда, настолько милостивы.
На всякий случай брат Френсис прикрыл один глаз черной повязкой. Крестьяне - народ суеверный и очень боятся дурного глаза. Вооружившись таким образом, монах отправился в путь согласно повелению Святого Владыки, Святейшего Государя и Правителя, папы Льва XXI.
Прошло почти два месяца, прежде чем Френсис встретил своих грабителей. Это случилось на лесистом склоне, вдали от обитаемых мест, если не считать Долины выродков, находившейся в нескольких милях к западу, за перевалом. Там, спрятавшись от мира, словно колония прокаженных, жила община генетических уродов. Некоторые из подобных поселений были под эгидой церкви, но Долина выродков не относилась к их числу.
Еще несколько веков назад там осели уроды, чудом избежавшие смерти от рук лесных дикарей. Численность их все время пополнялась за счет корявых и убогих, которые сползались в долину, спасаясь от людей. А некоторые из выродков могли размножаться. Чаще всего их дети тоже рождались мутантами. Многие умирали в младенчестве.
Но временами мутация отступала, и тогда ребенок двух выродков вдруг оказывался нормальным. Бывало и так, что нормальным отпрыск был только внешне, уродство поселялось в его душе, лишенной чего бы то ни было человеческого.
Грабитель, подстерегший брата Френсиса, не был похож на урода. Тем не менее появился он из Долины выродков, это стало ясно, когда из-за куста, росшего на склоне, что нависал над тропой, высунулись две фигуры, укутанные в клобуки. Видения заулюлюкали и погрозили монаху луками. С такого расстояния было не очень видно, но Френсису показалось, что один сжимал лук слишком большим количеством пальцев, а у второго было два капюшона. Впрочем, монах так и не разглядел, в самом ли деле у выродка две головы.
А главный грабитель стоял прямо на тропе. Он был мал ростом, но массивен, как бык, с гладко выбритым черепом и гранитными челюстями. Широко расставив ноги, разбойник преградил монаху путь; могучие руки были сложены на груди. Брат Френсис увидел, что грабитель не позаботился даже вынуть нож из-за пояса, а другого оружия у него, похоже, и не было. Громила поманил монаха пальцем. Тот натянул поводья и остановился - до разбойника оставалось ярдов пять десять. Тогда один из "папских племянничков" пустил стрелу, которая вонзилась в землю под ослиным хвостом. Глупое животное само понеслось вперед.
- Слезай, - коротко приказал грабитель.
Осел встал как вкопанный. Френсис откинул капюшон, чтоб видна была повязка на глазу. Потом дрожащей рукой коснулся ее и начал отодвигать.
Разбойник откинул голову и захохотал так гулко, что, по мнению монаха, подобный звук мог вырваться лишь из глотки Сатаны. Френсис прочитал молитву, изгоняющую дьявола, но на грабителя она не подействовала.
- Придумали бы что-нибудь новое, шуты чернорясые, - рыкнул злодей. - А ну слезай!
Брат Френсис улыбнулся, пожал плечами и без лишних слов слез. Грабитель занялся ослом - похлопал по бокам, осмотрел зубы и копыта.
- Жрать? Жрать? - заорал со склона один из укутанных.
- На этот раз нет, - пролаял грабитель. - Слишком щуплый.
Брат Френсис не был окончательно уверен в том, что они говорили об осле.
- Добрый день, сударь, - вежливо сказал монах. - Вы можете взять осла. Думаю, что прогулка пешком будет мне только полезна, - он снова улыбнулся и тронулся с места.
Прямо перед ним в дорогу воткнулась стрела.
- Хватит! - заревел грабитель и обернулся к Френсису. - Раздевайся. И давай-ка посмотрим, что там у тебя в свертке и в узелке.
Брат Френсис дотронулся до чаши для подаяния и беспомощно развел руками. Этот жест только вызвал новый приступ ядовитого смеха.
- Такие горшки для милостыни я тоже уже видел. Последний раз тут проходил один с чашкой, так у него в сапоге оказалось полмеры золота. Давай раздевайся.
Брат Френсис, не имевший сапог, с вновь проснувшейся надеждой показал свои сандалии, но грабитель нетерпеливо отмахнулся. Монах развязал узелок, высыпал содержимое и начал раздеваться. Грабитель прощупал его одежду, ничего не нашел и швырнул ее обратно. Френсис благодарно вздохнул: он ведь уж было совсем приготовился, что останется голым посреди дороги.
- А теперь давай-ка другой сверток.
- В нем лишь документы, сударь, - запротестовал монах. - Они не представляют никакой ценности ни для кого, кроме владельца.
- Открывай.
Брат Френсис молча открыл сверток, развернул синьку и разукрашенное посвящение Лейбовицу. Золотые узоры и цветные виньетки ослепительно вспыхнули на солнце, пробивавшемся сквозь листву. У грабителя отвисла челюсть. Он тихонько присвистнул.
- Во красотища! Моя баба эту штуку на стенку повесит!