Нет. Селеста с самого начала не проявляла должного рвения в служении. Карлон напрасно убеждал себя, что странная холодность девушки объясняется потерей памяти и вскоре он получит исполненную чистых помыслов помощницу. С каждым днем он с тревогой наблюдал усиливающееся влияние новенькой на Аларику, и последствия ему не нравились. Девка, вроде бы окончательно сломленная – впрочем, он даже в мыслях не использовал этого слова, предпочитая думать "наставленная на истинный путь", – выходила из-под контроля.
Надо что-то предпринимать.
– Брат мой. – Местом для разговора жрец выбрал узкую комнатку в храме, справа от алтаря. Раньше здесь хранились ритуальные принадлежности – теперь, увы, большая часть ценностей осквернена либо уничтожена. Зато у помещения есть одно достоинство, оставшееся неизменным с давних времен, а именно – хорошая акустика. Даже тонкий слух восставших не позволял подслушать разговор двух собеседников, в то время как тишайшие звуки, возникающие в храме, прекрасно проникали внутрь комнаты. Кроме того, Артак испытывал некоторое благоговение от чувства приближенности к таинствам культа, становясь в такие минуты особенно внушаемым. Полезное качество. – Скорбью исполнен мой дух. Воля нашего Господина исполняется без должного рвения. Взгляни: приход его царствия несомненен, дарованные знамения и знаки возможно истолковать лишь одним образом! Брат восстал на брата, обуянные безумием люди грызутся промеж себя на развалинах опустевших городов, выцарапывая лишний кусок мяса. Мор и глад, смерть и хаос правят миром! Так почему же пророчество еще не сбылось? Почему Господин не явился во всей полноте славы, восседая на темном престоле своем, дабы вершить суд над погрязшим в скверне человечеством? Суд строгий, но справедливый?
Быть может, в милости своей он дает шанс утратившим разум людям? Пощадил ничтожных? Нет. Поля зарастают травой, дикие звери нападают на немногих уцелевших, чудовищные монстры множатся ночь от ночи. Это агония. Бог Тьмы терпелив, однако и его терпению пришел конец. Посему и призваны мы, верные слуги его, дабы облегчить муки нарождающегося мира, ускорить уход прогнившего смертного рода. Не следует считать нас злом, ибо миссия наша блага, хотя и кровава. Подобно тому как хирург удаляет пораженный болезнью орган ради спасения всего организма, так и мораги очищают лик планеты от утратившей высший закон расы.
Истина в том, брат мой, что слишком много осталось в нас человеческого. Пусть не смущают тебя наши тела, нуждающиеся в крови и не способные выносить яростного сияния солнца. Все это внешнее, несущественное. Мы продолжаем думать, как люди, мыслим прежними категориями и понятиями, добро и зло для нас по-прежнему определяются полученными в детстве установками. Но так нельзя! Мы прошли через второе рождение, очистившись. Наши души пребывали в объятиях мрака, где Повелитель оценил их и взвесил, выбрав из тысяч подобных. Отныне лишь исполнение его замыслов должно стать для нас добром, все препятствующее достижению благой цели будет безжалостно уничтожаться. Теперь мы иные. В том и заключается дарованное им испытание – узнать, сколь скоро каждый восставший примет изменившуюся природу. Прими свою новую сущность, объединись с гнездящимся внутри демоном – или отбрось ее в попытке жить как прежде, следуя ведущим в тупик догмам! Решать тебе. Лишь от твоего выбора зависит, кем ты станешь в грядущем царстве: обреченным на муки грешником – или вкушающим ласки темных дев господином!
Я вижу твои старания, брат. Ты искренен… Чего нельзя сказать об остальных! Они ленивы и нерадивы. Впрочем, это полбеды: некоторые осознанно отреклись от предначертанного пути. Они слишком слабы для оказанной чести, их снедает тоска по прежней греховной жизни. Как ни больно мне говорить, две неразумные дщери упорно сопротивляются избранной судьбе. В них нет рвения, присущего истинной вере, зато с лихвой хватает упрямства и гордыни. Они не желают следовать своему долгу. Особенно Селеста – моя ошибка и разочарование. Я надеялся, со временем она придет к правильным выводам и с радостью припадет к стопам Господина нашего, осыпая его благодарностями, однако Селеста не хочет прислушаться к моим словам. Более того, глупая Аларика поддалась на ее посулы. Ты ведь стал реже с ней общаться?
– Да, старший брат, – завороженно кивнул Артак.
– Душа твоей подруги в опасности… Мы должны помочь им осознать нашу правоту. Ты согласен со мной?
– Да, старший брат! – Артак с собачьей преданностью посмотрел на… вожака? хозяина? – Ответь: что я должен делать?!
Андрей в последнее время пришел к неприятному выводу – он ничего не знает о жизни в городе. Как ни крути, упыри гнездились на окраине и близко к порту или герцогскому замку, ставших естественными центрами Талеи, подбираться не осмеливались. Стража не позволяла. Приблизительная иерархия сил выглядела достаточно просто.
На верхушке вольготно расположились правители города, сосредоточившие в своих руках как управление войсками – стражей и флотом, – так и контроль за заготовками продовольствия. Все, что удавалось раздобыть, поймать, вырастить, сначала поступало в огромные склады в дальнем конце порта и только потом распределялось между людьми. Охранялись склады как бы не получше замка. Не известно, существовали ли какие-либо группировки на принадлежащей герцогу территории, но если и существовали, то жестко контролировались стражниками и использовались ими в качестве подсобной силы. Например, в добровольно-принудительном порядке участвовали в охотничьих экспедициях, операциях по зачистке и тому подобном.
Крупных банд, способных конкурировать с городским правительством, в округе не осталось: истребили. Существовала пара "полевых командиров", держащих под сотню людей в подчинении, но они предпочитали с высоким начальством дружить. Вполне естественное желание, ибо тех, кто пытался проводить самостоятельную политику и претендовал на лидерство, к этому моменту перебили. Как Андрей предполагал, со временем избавятся и от оставшихся, когда они перестанут выполнять роль сдерживающего буфера. Еще в окрестностях есть с десяток групп помельче, не таких удачливых. Сейчас эти банды нужны. Они дерутся между собой, выискивают и приносят на обмен ценную добычу, первыми принимают на себя удар кочующих тварей и служат источником сведений. Иными словами, выполняют функцию предполья, позволяя герцогу находиться в курсе дел и в то же время сберегая его солдат. Некоторые банды, судя по доходившим слухам, заключили нечто вроде контракта по охране строящихся деревень и перебрались туда. Окраины города принадлежали мародерам, сбивающимся в группы числом до десятка человек.
Вот, собственно говоря, и все. Информаторы из числа жертв не поведали ни о внутренней структуре управления городом, ни о системе распределения и циркуляции товаров. Зато назвали несколько полезных имен людей, занимавшихся нелегальной скупкой всякого барахла. В будущем связи с криминалом могут пригодиться – к официальной власти упырю идти нет смысла. Сообщили также сплетню, для Андрея представлявшую особую ценность. Один смертельно напуганный оборванец клялся, что в герцогском дворце пережили чуму то ли один, то ли несколько истинных магов из числа высшей аристократии и даже сохранили часть сил. Сколько правды в этом слухе, не известно, однако на сегодняшний день он оставался единственной ниточкой, дающей хоть какую-то надежду вернуться домой.
Девушки возвращались после удачной охоты, посматривая по сторонам. Восставшему намного проще перемещаться по городу, чем живому человеку с горячей кровью в венах, однако опасностей хватает. Настроение тем не менее было хорошим. Сегодня удалось подкрепить силы двумя мужчинами, причем даже не пришлось напрягаться: добыча сама пришла в руки. Что конкретно приняли оборванцы, ни Селеста, ни Аларика опознать не смогли, исходивший от жертв запах обеим оказался незнаком, но сопротивления дурачки не оказали никакого. Криво ухмыльнулись при виде возникших из темноты женщин, получили камнем по голове и прилегли рядышком. Возможно, бродившие в их крови вещества подействовали и на упыриц, ибо впервые с момента перемещения в полумертвое тело Андрея отпустило гнетущее напряжение и он не чувствовал себя загнанным в угол зверем. Расслабился.
Поганка-судьба любит такие моменты.
В маленьком дворике перед монастырем маячил Артак, при виде вошедшей Аларики вскочивший на ноги и с решительным видом направившийся к ней. Злобно взглянув на Селесту, мужчина тем не менее ничего ей не сказал и обратился к старшей девушке. Видимо, решил окончательно прояснить отношения с бывшей любовницей.
– Мы не могли бы переговорить? – Еще один взгляд в сторону. – Наедине.
– Конечно, – кивнула Аларика. Ей тоже надоела неопределенность, поэтому в ответ на немой вопрос подруги она успокаивающе улыбнулась: – Селеста, я вскоре подойду. Если хочешь, подожди в моей келье, почитай Священные Свитки. Они на столике.
– Хорошо.
Артак проводил взглядом удаляющуюся Селесту, затем, перестав слышать ее шаги, круто развернулся. Он давно собирался поговорить с внезапно охладевшей к нему возлюбленной. Впрочем, живописец в глубине души признавал искусственность их отношений, основанную скорее на общем прошлом и схожести интересов, нежели на искренних чувствах. Они сошлись вовсе не потому, что любили друг друга. Просто оба – люди искусства – могли поговорить на общие темы, у них нашлось несколько совместных знакомых из прошлой жизни, они даже фразы строили одинаково. Словом, им было что вспомнить. С первой встречи они инстинктивно потянулись друг к другу, и общая постель стала лишним знаком симпатии, не более. И мужчина и женщина надеялись обрести друг в друге поддержку, искали опору в новом жестоком мире. К сожалению, Аларика не сразу поняла, насколько сильно ее друг зависит от религии. Поначалу его разговоры о скором конце света казались ей обычным явлением: она слышала подобные повсюду последние два года. Возможно, она сама стала бы верной последовательницей Карлона, если бы жрец не оттолкнул ее своей холодностью.
Некоторая доля экзальтации, повышенная чувствительность свойственна всем творцам. Умение выражать эмоции рука об руку идет с тонкой душевной организацией и повышенной интуицией. Почему Аларика отшатнулась от наставника своего любовника, она не сумела бы сказать и сама. Не смогла ему довериться – и все. В какой-то момент, на невидимом и неощутимом перекрестке судеб, Карлон допустил ошибку – маленькую, совсем ничтожную. Бросил, сам не сознавая того, лишнюю крупинку на противоположную чашу весов.
Иногда достаточно даже не слова – взгляда, чтобы двое существ стали врагами.
Первая же дерзость обернулась для нее наказанием. Три ночи в камере, без крови, три наполненные усиливающейся болью ночи. И жуткое осознание колючей истины: Артак не собирается ей помогать. Каждый вечер он приходил и с жаром объяснял, как нехорошо она поступила, яростно убеждал ее в правоте наставника, уговаривал раскаяться, извиниться. Она сломалась, молила о пощаде. Ее выпустили, она бунтовала вновь – и вновь плакала в каменной камере, высасывая собственную кровь в напрасных попытках заглушить голод.
Всякий раз, стоило девушке выйти из заточения, Артак заботливо опекал ее. Провожал на охоту, сдерживал попытки наброситься на заведомо сильного противника, приносил пойманную и оглушенную добычу. Потом помогал добраться до кельи, ругая ее непонятливость. Зачем она нарушает приказы старшего брата? Ведь он желает ей только добра. Насколько беспощаден Артак был с людьми, выполняя "очищение" с эффективностью механизма, без тени сомнения, настолько же он нежно и старательно заботился о раненой подруге.
Ему нравилось чувствовать себя сильным и мудрым.
– Ты избегаешь меня.
– Разве? – Аларика удивленно захлопала ресницами. – Мне казалось, это ты не хочешь меня видеть.
– Не говори глупостей. Всякий раз, стоит мне подойти, ты куда-то торопишься.
– Да? Сегодня вечером я никуда не спешила. И что ты мне ответил?
– Ты же знаешь: завтра состоится жертвоприношение! – возмутился Артак. – Старший брат поручил мне найти банду подходящих размеров. Это большая честь – выбирать, чей настал черед войти в царство Тьмы!
Женщина вздохнула, сгорбилась, словно под невидимым грузом.
– Именно так… – Ее голос прозвучал по сравнению с предыдущими словами странно тихо. – Для Карлона время у тебя всегда находится.
– Конечно. Как же иначе? – удивился восставший. – Устами наставника гласит сам Господин, его приказы должны выполняться незамедлительно. Или ты до сих пор продолжаешь упорствовать и сомневаться в истинности его слов? Аларика, сколько можно?! Мне больно видеть, как ты подвергаешь опасности свою душу.
– Убивать людей, чтобы стать святыми?
Непонятно, прозвучал сарказм в последних словах Аларики или нет. Артак решил, что ему показалось, и с жаром уточнил:
– Святыми Тьмы! Да, наш удел тяжел, но кому еще вершить волю его?
– Хватит, Артак, – устало вздохнула бывшая певица. – Мы собирались говорить не о Карлоне или Господине. А о нас с тобой. Так чего ты хочешь?
Мужчина помолчал. Смена темы не пришлась ему по вкусу, но он все-таки ответил:
– Я просто хочу, чтобы наши отношения стали прежними. Ты не желаешь меня видеть, избегаешь встреч, часто уходишь из монастыря. Я мог бы понять необходимость охоты – если бы ты не охотилась каждый день. Опять же твое сближение с Селестой вызывает тревогу: в этой девушке есть нечто странное.
– Ты полагаешь, я должна общаться с Палтином? – На сей раз в вопросе действительно слышалась ирония.
Артак смутился:
– Нет, конечно. Брат Палтин верно служит Господину…
– Однако убитые им люди перед смертью сильно страдают. Это ты хотел сказать?
– Нет, просто… Тебе действительно не стоит иметь с ним дел.
– Да уж конечно! Ганн и Тик отпадают. Селеста же, хоть и потеряла память, умна, с ней интересно беседовать. Она обладает хорошими манерами, дружелюбна, возможно, ты был прав, предположив ее высокое происхождение. И уж во всяком случае никаких странностей в ней я не заметила.
Насчет странностей Аларика покривила душой: в поведении новой подруги таковых хватало. Взять хотя бы упорное нежелание объяснять чуму божественной волей и поиск рациональных, "земных" версий катастрофы. Среди ее знакомых никто, кроме Селесты, не сомневался в мистической природе постигшей людей кары. Или язык – манера разговора и построения фраз Селесты скорее подошли бы иностранке, хотя говорила она без акцента. Но женщина лучше откусила бы себе язык, чем признала правоту Артака.
– Старший брат считает, она слаба в вере, – хмуро поведал мужчина.
– Вот как? – внезапно заинтересовалась Аларика. – У него есть основания для такого серьезного обвинения?
Она будет не она, если не вытянет, о чем говорят наедине Карлон со своим вернейшим наперсником.
Андрей сумел сохранить спокойное выражение лица при встрече с Артаком, хотя ему пришлось поскорее уйти, чтобы скрыть широкую улыбку. Что ж, этого следовало ожидать: отвергнутый герой-любовник пытается вернуть неверную возлюбленную. Декорации, правда, несколько мрачноваты, но уж какие есть. Ничего парню не светит. Аларика слишком любит жизнь, в то время как он пропитался философией гибели. Будем надеяться, женщина понимает, насколько сейчас им невыгоден скандал. Она умна, вот только заносит ее иногда.
Хорошо бы посидеть в монастыре еще пару недель. Относительная безопасность плюс возможность более-менее комфортного существования – пока что большего не надо. За это время можно разведать ближайшие к порту кварталы, выяснить график патрулирования стражей, подготовить пару надежных ухоронок. Чем черт не шутит, вдруг получится завести агента среди людей? Голубая мечта, недостижимая рядом с фанатичными упырями. Люди – единственный источник информации о возможных путях к возвращению домой, общаться с ними необходимо. Мысли о глупости всех грядущих действий Андрей старательно гнал прочь: застрять в ином мире, да еще в женском, твою мать, теле ему совсем не улыбалось.
– Сестра Селеста… – Вкрадчивый голос заставил девушку непроизвольно напрячься. – Сестра, не пройдешь ли ты в храм? Я хотел бы поговорить с тобой о завтрашнем дне.
В последнюю неделю общение со жрецом удалось свести к минимуму, но долго так продолжаться не могло. Карлон полагал своим долгом заботиться о душах всех членов общины. Тем более глупо надеяться, что он обойдет вниманием потенциальную "паршивую овцу", особенно перед намеченной на завтра большой охотой.
– Старший брат? – Андрей поклонился сначала каменному кресту, затем принял благословение священника. Внешней стороной местные обряды чем-то походили на христианские, по крайней мере, крестились почти так же. С другой стороны, отличий при более глубоком знакомстве с религией набралось значительно больше. – Вы чего-то хотели?
– Да, сестра. В невыразимой милости своей Господин явил мне откровение. Великая честь дарована тебе!
Пока жрец держал торжественную паузу, в голове стоявшей перед ним девушки лихорадочно проносились мысли. Итак, он что-то задумал, для него нормально объявлять собственные измышления голосом бога. Но что конкретно?
– Знай, тебе предстоит возглавить следующую миссию и покарать жалкие остатки прогнившего семени!
– Старший брат… – Замешательства изображать не пришлось: оно пришло само. – Но я прежде не занималась организацией охот…
И заниматься желания по-прежнему нет.
– Не называй этим словом дарованную тебе милость, – холодно сказал жрец. – Всегда помни о своей избранности, сестра, и не уподобляйся ничтожным смертным. Что же касается твоих сомнений – отринь их. Господин помогает своим посланцам во всем, ты справишься.
– Но что мне делать? В округе не осталось мелких банд, с каждым днем добывать пропитание все сложнее.
– Пищи достаточно. Впрочем, я сделаю скидку на твою неопытность и напомню о людях, поселившихся в бывшем здании банка на площади с тремя фонтанами.
– Старший брат, их полтора десятка! – оторопел Андрей.
– Мы наделены силой, способной покарать и большую банду.
– Там двенадцать опытных мужчин с оружием, здание относительно неплохо сохранилось, даже двери есть. Не лучше ли подождать лишнюю ночь и найти добычу полегче?
– Тебя не должна волновать сложность задачи: думай об ее исполнении! Да, возможно, грешники окажут сопротивление и нанесут урон некоторым из нас. Пусть! Гибель означает лишь одно – пришло время счастливцам во славе припасть к стопам божества! Уверен, тебя не страшит участь покинуть смертное тело?
Угрожающий тон вопроса предполагал всего один ответ.
– Не страшит, старший брат. Но мне кажется, я еще смогла бы принести пользу и в нашем мире.