- Да! Да, мистер Тилли! - воскликнула она. - Отличная мысль! Всем будет очень интересно услышать вас сразу после того, как вас убили, а они еще этого не знают. А уж сколько я заработаю! И я совсем не обманщица. Во всяком случае, не всегда. Порою я чувствую духов, и они передают через меня свои сообщения. А когда они не появляются, у бедной женщины возникает ужасное искушение подменить их самой. Я ведь вижу и слышу вас, мы с вами ведем беседу - надеюсь, взаимоприятную. Как бы я могла это делать, если бы у меня не было сверхъестественной силы? Вас убили, как вы говорите, а я вижу вас и слышу вполне хорошо. А можно спросить, когда это произошло с вами? Если, конечно, вам не больно это вспоминать…
- На площади Гайд-парк-корнер, полчаса назад, - сообщил мистер Тилли. - Нет, спасибо, было больно всего одно мгновение.
- А вот что касается вашего предложения…
Пока присутствующие распевали третий куплет псалма, написанного кардиналом Ньюменом, мистер Тилли ломал голову над создавшейся ситуацией. Действительно, если бы миссис Кабмбербатч не могла поддерживать связь с потусторонним миром, она бы не видела его. А она не только видела, но и слышала его, ведь их вполне осмысленная беседа велась, несомненно, на духовном уровне.
Разумеется, сейчас, когда он стал настоящим духом, ему не хотелось связываться с нечестным медиумом. Он чувствовал, что это может серьезно скомпрометировать его в этом мире, где, по-видимому, было широко известно, что с миссис Камбербатч не следует иметь дело. Но, с другой стороны, ему повезло так быстро найти медиума, через которого он может общаться со своими приятелями, и было трудно проявить высокую мораль и отказаться от ее услуг.
- Не уверен, что могу вам доверять, - наконец сказал он. - Меня беспокоит то, что вы способны передать ложные сообщения, за которые мне не хочется нести ответственность. А ведь именно так вы поступаете с Абибелем и Потиром. Откуда я могу знать, что, когда меня не будет, вы не понесете всякую чушь от моего имени?
Миссис Камбербатч решительно выпрямилась.
- Уверяю вас, я открою новую страницу, - заверила она. - Все, что было, останется в прошлом. Я все-таки медиум. Посмотрите на меня! Разве я не более реальна для вас, чем остальные? Разве я, в отличие от них, не существую и в вашем мире? Иногда я могу обманывать, возможно, я не способна вызвать сюда Наполеона - так же, как, скажем, не умею летать. Но все равно я настоящий медиум! О мистер Тилли, будьте снисходительнее к нам, бедным человеческим созданиям! Ведь совсем недавно вы были одним из нас…
Упоминание о Наполеоне и о том, что миссис Камбербатч никогда не поддерживала контакт с этим великим существом, оказалось для мистера Тилли болезненным. В этой затемненной комнате он частенько вел с ним долгие беседы, и Наполеон делился интересными подробностями своей жизни на острове святой Елены, которые, как считал мистер Тилли, подкрепляли прекрасное сочинение лорда Розбери "Конец Наполеона I". Но теперь все это приобретало фальшивый характер, и его подозрения быстро превратились в твердую уверенность.
- Признайтесь! - заявил он. - Откуда вы взяли все эти заявления Наполеона? Вы уверяли, что никогда не читали книгу лорда Розбери, и даже позволили нам порыться в вашей библиотеке, чтобы убедиться, что ее там нет. Скажите правду хотя бы раз, миссис Камбербатч.
Она всхлипнула.
- Я читала, - призналась она. - Книга все время была здесь. Я сунула ее в старую обложку от книги, которая называлась "Элегантные фрагменты". Но я же не совсем обманщица. Мы же с вами говорим - вы, дух, и я, смертная женщина. Остальные не могут нас слышать. Да вы только посмотрите на меня!.. Вы сможете говорить с ними через меня, если только вам этого захочется. Мне не часто удается вступить в контакт с настоящим духом, вроде вас.
Мистер Тилли окинул взглядом сидящих за столом, потом снова перевел взгляд на ясновидящую, которая, стараясь удержать интерес своих гостей, как пробиваемый сифон, издавала таинственные булькающие звуки. Определенно она была для него реальнее остальных, и ее утверждения, что она способна видеть и слышать его, тоже имели огромное значение.
И тут вдруг у него возникло новое странное ощущение. Разум миссис Камбербатч как бы разлился перед ним в виде лужи грязноватой воды, а он вроде бы возвышался над ней на каком-то настиле и вполне мог при желании туда погрузиться. Против погружения было то, что вода грязноватая, слишком материальная, а за - ощущение того, что таким образом он сумеет стать услышанным, а возможно, и увиденным собравшимися, даже, может быть, вступит с ними в контакт. Все-таки даже самый громкий стук по столу присутствующим был еле слышен.
- Похоже, я начинаю понимать, - произнес он.
- Ах, мистер Тилли! Просто прыгайте туда как все добропорядочные духи, - подтолкнула его она. - И проверьте сами, как все работает. Можете зажать мне рот рукой, чтобы я уж точно ничего не говорила. И держите рупор у себя.
- Вы обещаете больше никогда не обманывать? - спросил он.
- Обещаю!
И он решился.
- Ладно, - сказал он и, если можно так выразиться, нырнул в ее разум.
Ощущение он испытал неописуемое. Это было все равно что со свежего воздуха в солнечный день зайти в душную, давно не проветривавшуюся комнату. Время и пространство снова охватили его: голова у него закружилась, глаза, казалось, потяжелели. Держа рупор в одной руке, другой он плотно закрыл рот миссис Камбербатч.
Он огляделся и понял, что комната стала темней, а очертания сидящих вокруг стола более резкими.
- А вот и я! - бодро произнес он.
Мисс Соулсби испуганно охнула.
- Это же голос мистера Тилли! - прошептала она.
- Ну, конечно же, мой! - ответил мистер Тилли. - Меня только что на Гайд-парк-корнер переехал трактор…
И тут он почувствовал, как давит его разум медиума, как обыденные свойства ее мягкой, удивительно набожной натуры охватывают его со всех сторон, сковывая и сбивая с толку. Все, что он произносил, словно проходило сквозь грязную воду…
- Я испытываю удивительную радость и легкость, - говорил он. - Конечно, не могу сказать, что вокруг все солнечно и благополучно. Но все мы очень заняты и активны, помогая другим. И это такое наслаждение, дорогие друзья, снова встретиться с вами. Смерть - вовсе не смерть: это ворота жизни…
Внезапно он оборвал речь.
- Ну, нет, так дело не пойдет, - обратился он к медиуму. - Вы заставляете меня нести всякую чушь. Этот ваш банальный здравый смысл стоит у меня на пути. Уберите преграду. Вы можете не мешать мне так сильно?
- А вы сумеете зажечь немного духовного света в комнате? - поинтересовалась миссис Камбербатч сонным голосом. - Вы вошли в меня великолепно. О, мистер Тилли, это так мило с вашей стороны!
- А вы не прикрепили где-нибудь светящиеся наклейки? - подозрительно спросил мистер Тилли.
- Да, - призналась миссис Камбербатч, - возле камина есть штуки две. Но больше нигде. Дорогой мистер Тилли, клянусь, больше их нет нигде. Так зажгите нам чудесную звездочку с длинными лучами где-нибудь на потолке!
Мистер Тилли всегда отличался доброжелательностью и никогда не отказывал в помощи даже самой непривлекательной женщине.
- Только после сеанса вы отдадите мне в руки эти наклейки, - прошептал он, после чего силой воображения постарался зажечь на потолке красивую большую звезду с красными и фиолетовыми лучами. Разумеется, она получилась не такой великолепной, как он задумал, потому что ее свету пришлось пробиваться сквозь мутный разум медиума, но все равно выглядела она очень впечатляюще, и ее появление сидевшие за столом встретили взрывом аплодисментов. Для усиления эффекта он пропел несколько очень милых строчек о звезде Аделаиды Анны Проктер, чьи стихи представлялись ему одной из высочайших вершин Парнаса.
- Ах, мистер Тилли, большое вам спасибо! - прошептала медиум. - Это было замечательно! Вы разрешите сфотографировать звезду, чтобы использовать ее в других сеансах? Если, конечно, будете так добры и повторите это еще раз.
- Ну, я не знаю, - раздраженно ответил мистер Тилли. - Я хочу выйти. Мне очень жарко и как-то неуютно. Все это выглядит такой дешевкой.
- Дешевкой? - воскликнула миссис Камбербатч. - Да любой медиум в Лондоне стал бы знаменитостью, показывая такую настоящую, неподдельную звезду, скажем, раза два в неделю!
- Знаете, мене раздавили не для того, чтобы обогатить какого-нибудь медиума, - заметил мистер Тилли. - Я хочу уйти. Все это так унизительно. Кроме того, я хотел бы осмотреться в моем новом мире. Я еще толком не знаю, что он из себя представляет.
- Но, мистер Тилли! - возразила она. - Вы же сказали столько чудесного о том, как вы там заняты делом и счастливы.
- Да ничего я не говорил! Это вы сказали. Вернее - вложили эти слова в мою голову.
И он начал выбираться из застойных вод разума миссис Камбербатч.
- Меня ожидает целый новый мир, - сказал он. - Я должен его осмотреть. Но я вернусь и расскажу, какие чудесные открытия мне удастся здесь совершить…
И тут он ощутил, что все это безнадежно. Ему пришлось прорвать плотный слой жидкой материи, и, когда она схлынула, он начал понимать, что впечатления о той прекрасной, непредставимой для земных существ жизни, которую он только начал познавать, не смогут проникнуть сквозь эту непроглядную муть. Видимо, поэтому все, что каким-то образом исходило из духовного мира, выглядело здесь таким глупым, таким банальным. Духи, каким и он теперь стал, могли стучать по столу, зажигать звезды, повторять расхожие истины, даже читать в умах медиума и других людей, как в открытой книге, - но только и всего. Чтобы слепые их увидели, а глухие услышали, им надо было преодолеть прочную стену непонимания.
Миссис Камбербатч пошевелилась.
- Связь слабеет, - произнесла она глубоким голосом, который, как понял мистер Тилли, должен был имитировать его. - Я должен вас покинуть, дорогие друзья…
Это вывело его из себя.
- Связь вовсе не слабеет! - крикнул он. - Я ничего подобного не говорил. И потом, я еще должен убедиться, правда ли все это. До встречи! Не жульничайте больше.
Он бросил на стол свой пригласительный билет на сеанс и пустился прочь под взволнованные возгласы участников сеанса.
Известие о прекрасной звезде и появлении мистера Тилли на сеансе через полчаса после гибели, о которой никто из собравшихся не знал, мигом облетело весь спиритический мир. Общество психологических исследований направило своих специалистов для сбора независимых свидетельств всех присутствовавших.
Однако эксперты, узнав, что мисс Соулсби за несколько минут до этого видела рекламный щит с сообщением о катастрофе на площади Гайд-парк-корнер, решили, что происшедшее является следствием неосознанного зрительного восприятия в трудноуловимом сочетании с телепатией. Впрочем, такое объяснение выглядело явно надуманным, поскольку предполагало, что мисс Соулсби почему-то связала отсутствие мистера Тилли с происшествием на Гайд-парк-корнер, сама того не сознавая, разглядела имя жертвы на другом новостном щите, да вдобавок еще и телепатическим путем передала все это медиуму.
Что касается звезды на потолке, чего никто не мог отрицать, то эксперты, конечно же, обнаружили на стене над камином остатки люминесцентной краски и пришли к заключению, что звезда была воспроизведена чем-то подобным. Словом, они признали все произошедшее подделкой, что могло вызвать только сожаление, так как на этот раз феномен был чистой правдой.
Мисс Соулсби продолжала постоянно посещать сеансы миссис Камбербатч, но больше никогда не ощущала присутствия мистера Тилли. Читатель может думать по этому поводу все, что ему угодно. Мне, например, кажется, что мистер Тилли просто нашел себе другое занятие.
А он, между тем, окончательно оторвавшись от реального мира, убедился, что теперь уже никто, кроме медиума, его не слышит.
- Да не беспокойтесь вы так, мистер Тилли, - утешила его миссис Камбербатч. - Это же чистая формальность. Что ж вы так торопитесь нас покинуть? Не лучше ли вам снова материализоваться? Для ученых это всегда выглядит убедительно.
- Нет уж, - возразил он. - Как вы не понимаете? Это же так угнетает, когда даже говорить и зажигать звезды можешь только при вашем посредстве. Но я вернусь, как только узнаю что-нибудь новое, что смогу передать через вас. Какой смысл повторять всю эту чепуху насчет занятости и счастья? Вы и так уже много раз им это преподносили…
ФАРФОРОВАЯ ЧАШКА
Я уже давно подыскивал себе жилье на южной стороне восхитительного уголка, который зовется Барретс-сквер, однако за несколько месяцев так и не увидел того, чего так страстно желал: объявления о сдаче в наем одного из здешних прелестных маленьких домиков.
Но вот, наконец, осенью этого года, в очередной раз блуждая там наугад, я наткнулся на искомое и через десять минут уже заходил в контору агента, в чьих руках находилась судьба дома номер 29.
Разговорчивый клерк сообщил мне, что нынешний арендатор, сэр Артур Бассентуэйт, жаждет поскорее расторгнуть арендный договор, потому что дом вызывает у него болезненные ассоциации из-за не так давно случившейся там смерти его жены. Я узнал также, что человек он состоятельный, да и после жены осталось значительное наследство, так что он готов уступить свое владение за, как говорят профессионалы, "смешную", то есть очень низкую цену, лишь бы поскорее от него избавиться. Мне тут же выписали разрешение на "осмотр". На следующее утро я заглянул туда и понял, что это как раз то, что мне требуется.
Меня мало заботило, почему сэр Артур решил поскорее отделаться от аренды за действительно очень скромные деньги. Дом и все оборудование оказались в отличном состоянии, и в течение недели формальности по переоформлению арендного договора были улажены. Словом, меньше чем через месяц с того дня, как мне попалось на глаза объявление, я уже в радостном возбуждении обустраивался на новом месте.
Я еще не прожил в своем новом жилище и двух недель, как однажды ближе к вечеру мне сообщили, что сэр Артур хотел бы встретиться со мной, если я не занят. Его проводили ко мне, и я увидел перед собой одного из самых обаятельных людей из тех, с кем мне выпадала удача встретиться.
Его визит оказался проявлением доброжелательности. Он просто желал убедиться, что дом мне понравился и вполне меня устраивает. В то же время ему, как он признался, доставило бы удовольствие прогуляться по дому, что мы вместе и сделали. Заглянули мы повсюду, кроме одной комнаты.
Едва я взялся за ручку двери ближней спальни на третьем этаже, большей из двух свободных комнат, гость остановил меня.
- Надеюсь, - сказал он, - вы простите меня, если я не стану туда заходить. Должен признаться, с этой комнатой у меня связаны очень болезненные воспоминания.
Я понял его с полуслова. Без сомнения, именно в этой комнате умерла его жена.
Стоял чудесный октябрьский вечер, и, обойдя все помещения, мы вышли в расположенный за домом маленький садик с выложенной плитками дорожкой. Пожалуй, это было самое приятное место на участке. Со всех сторон садик окружали невысокие кирпичные стенки, отгораживавшие его от соседей и проходящей позади домов пешеходной улочки.
Сэр Артур ненадолго задержался здесь, погрузившись, как я подозреваю, в печальные размышления о тех днях, когда они с супругой, наверно, решали, как украсить свой маленький участок, а потом вместе выполняли задуманное. И действительно, собираясь уходить, он заговорил об этом.
- Здесь, - сказал он, - так все так дорого моему сердцу. Тысяча благодарностей вам за то, что позволили мне снова увидеть этот садик.
И он еще раз, уже по дороге в дом, медленно, с тоской обвел взглядом этот райский уголок.
В те времена из-за войны в Лондоне требовалось соблюдать строгие правила светомаскировки. Поэтому пару дней спустя, возвращаясь поздним вечером с обеда по погруженным в непроницаемый мрак улицам, я ужаснулся, когда мне бросилось в глаза, что в окнах на верхнем этаже моего дома горит ослепительный свет. Он исходил из ближней спальни на третьем этаже, и, зайдя внутрь, я торопливо поднялся по лестнице, чтобы потушить это противозаконное сияние. Однако, открыв дверь в комнату, я обнаружил, что там темно, а включив освещение, увидел, что шторы опущены. Так что, даже если бы свет и горел, я все равно не заметил бы снаружи такой великолепной иллюминации.
Объяснение, конечно, нашлось: несомненно, свет горел не у меня, а в соседнем доме. Видимо, второпях я просто ошибся. Сделав такой вывод, я постарался выбросить это дело из головы. Однако в глубине души я понимал, что никакой ошибки не было и что свет горел именно в этой комнате.
Я уже говорил, что переехал в свой новый дом в огромной спешке, так что в последующие пару дней после работы мне пришлось заниматься сортировкой и уничтожением накопившихся за долгий срок старых книг и бумаг, которые я не успел перебрать до переезда. Среди них мне попался иллюстрированный журнал, купленный по каким-то забытым мною причинам. Перелистывая его страницы, чтобы определить, зачем я его сохранил, я вдруг наткнулся на фотографию моего маленького сада. Помещенная на этой же странице статья, как следовало из названия, представляла собой интервью с леди Бассентуэйт. Над статьей я увидел портреты ее и сэра Артура.
Совпадение показалось мне любопытным: значит, это здесь я прочел о своем нынешнем доме и узнал, как он выглядел при прежних владельцах. Впрочем, я не стал морочить себе этим голову и положил журнал в груду бумаг, обреченных на уничтожение. Разборку я собирался закончить до того, как пойду спать. Но дело шло медленно, и когда шкаф, наконец, опустел, шел уже второй час ночи.
Я так увлекся своим делом, что не заметил, как огонь в камине потух, и к тому же я сильно проголодался. Пришлось пойти в столовую, выходившую в садик, чтобы проверить, как там с огнем и найдется ли в буфете, чем подкрепиться. И в том, и в другом мне повезло, но, греясь у камина и поедая печенье, я вдруг услышал (или мне почудилось?), что кто-то ходит в саду по мощеной дорожке.
Я торопливо подошел к окну и отодвинул в сторону тяжелую портьеру. Свет из комнаты вырвался в сад, и я действительно увидел там человека, склонившегося над одной из клумб.
Спугнутый ярким светом, он выпрямился и, не оборачиваясь, бросился в дальний конец сада, где с удивительной ловкостью забрался на стенку и исчез.
Однако в последнюю секунду, когда он еще сидел на ограде, уличный фонарь осветил его лицо. К своему величайшему изумлению я узнал сэра Артура Бассентуэйта. Все произошло в мгновение ока, но я был уверен, что не ошибся. Так же как раньше не ошибся, решив, что свет горит в спальне, выходящей на площадь.
Конечно, какие бы болезненные ассоциации ни были связаны у сэра Артура с когда-то принадлежавшим ему садом, ему вряд ли стоило избавляться от них подобным образом. К тому же, если сэру Артуру в самом деле удалось так легко туда проникнуть, то же самое мог сделать и кто-то другой, кого побуждали к этому не столько чувства, сколько преступные намерения.
В любом случае, я не хотел, чтобы в мой сад забирались непрошеные гости, и уже назавтра дал указание установить поверх задней стенки прочный частокол из заостренных железных штырей. Что касается сэра Артура, то он должен был понимать, что по первой же просьбе я бы с удовольствием разрешил ему снова побывать в саду и вспомнить прошлое. Так что оправданий его поступку у меня не нашлось.