20.
Пожалуй, стоило еще раз навестить Николая. И хорошо бы с кем-нибудь. Например, с Лидой. Он побродил по ближайшим окрестностям. Проверил огород, поле. За пламенеющими от кроваво-красных ягод калиновыми кустами увидел Лиду. Она носила в сарай сено и охотно согласилась, чтобы ей помогли. Работая, Валерий внимательно присматривался к девушке - вдруг тот ночной визит связан с нею… Но увы, то была не она. Пусть он и плохой психолог, но так невозмутимо себя вести, после подобного приключения, невозможно.
- Молодец, - похвалила Лида, когда они притащили последнюю охапку. Она смотрела на него, чуть улыбаясь, открыто и невинно.
- Как спала? - спросил он. Девушка простодушно удивилась вопросу.
- Как обычно. А что?
- Сны снились?
- Да… каждую ночь. Один раз ты приснился. - Лида смущенно засмеялась. - Голый. Как тогда в бане.
Валерий смутился. Девушка очень нравилась ему. Хотелось сделать шаг вперед и обнять ее. Он знал: это будет воспринято без ужимок, без писка оскорбленной невинности и прочей чепухи, присущей цивилизованным девушкам. Хотелось сказать ей несколько хороших слов, добрых и значимых. Но что-то не позволяло ему воспринимать это милое создание непосредственно. Противоречивые чувства толкались, ворочались и боролись в нем. И вместо естественного порыва вырвалось нечто убогое:
- Может, к Николаю сходим?
- Давай…
Хозяева дома со стеклянными окнами тоже трудились. Он правил плоским камнем серп, она рубила хряпу в корыте.
- Туман сегодня очень густой, - еще издалека громко сказал Валерий, чтобы в случае недружелюбного поведения Николая, оставалось время сообразить, что делать.
- Да уж, - согласился тот, никак не выразив своего удивления.
Лида сразу разговорилась с Пелагией. О надоях, заготовках кормов и прочей лабуде, ещё не так давно достававшей всех жителей страны в годы Советской власти.
"Надо же, - подумал Валерий, - и здесь говорят о том же". - Он присел напротив хозяина, прищурился многозначительно, но тот и не думал смущаться.
- Рыбу съел?
- Нет еще. А что, хочешь? На ужин пожарим.
- Топор не потерял?
Николай вздрогнул. Тряхнул головой, чтобы космы прикрыли глаза и спросил:
- Откуда знаешь? Нашел что ли?
Теперь удивился Валерий.
- А ведро? Сумка?
- Ведро цело.
- В сумке что было? Не стесняйся, расскажи - я же не прошу отдать.
- В какой сумке? В твоей? Ее же Сом с Мисосом нашли. - Николай с трудом сдерживал волнение.
- Я имею в виду сумку рыбака.
- Рыбака. Сумку?.. Не было никакой сумки. Что ты мелешь?
- Пусть не было. Может, померещилось. А зачем мотоцикл сломал? Почему не уехал?
Николай быстро оглянулся на Пелагию. Та вроде бы слушала Лиду, но внимание ее было направлено в их сторону.
- Пойдем, прогуляемся, - тихо пробормотал бывший водитель вездехода. - Кажется, нас подслушивают.
Они молча дошли до самых болот. Николай присел на корточки, нервно растер пальцы.
- Расскажи, как там все происходило? - попросил он.
Нет, сейчас этот человек не играл. Слушал жадно и даже с каким-то смущением.
- Вот оно как бывает, - вздохнул Николай, когда Валерий закончил повествование.
- А у тебя другая версия?
- Да нет, не другая. Я помню… Ты ушел, а меня вдруг осенило. Надо завести мотор и уехать. Помню, что хотел завести и уехать. А сам взял ключ и замкнул клеммы. Мне нужна была искра. В голове вертелось: нужна искра. Вот я ее и получил. А потом этот вой. Ты слышал? Он гнался за мной по пятам. Как я не утонул, не понимаю… Но в деревне все прошло. Морсу попил и успокоился. Как будто и забыл даже. Вернее не забыл, нет, а вроде как случилось это давным-давно и значения уже никакого не имеет. Ты, вот, разбередил опять. И зачем только вернулся. Лучше бы дорогу свою нашел…
- Или утонул. Да?
Николай посмотрел на Валерия.
- Живи, мне-то что. И Лида мне твоя не нужна. Костлявая. - Николай встал и, будто сбросив с плеч ношу, распрямился и твердой походкой пошел назад.
- А Пелагии ты что, боишься? - спросил Валерий вдогонку.
- Разумеется, - невозмутимо ответил его загадочный собеседник. Однако в ответе этом чувствовался не страх, а скрытая неведомая сила. И не верилось, что такой человек кого-то боится.
- А Прошку? - почему-то никак не мог угомониться Валерий. Ему непременно хотелось зацепить, уязвить и даже разозлить своего несостоявшегося приятеля. От обиды, от разочарования, что ни на йоту они так и не сблизились и уж тем более не стали друзьями.
- И Прошку. И тебя. Всех боюсь. - Николай махнул рукой и ушел.
Валерий посидел еще в раздумьях. Он не хотел возвращаться в деревню. Он хотел домой, или… Да, он хотел, чтобы девушка из сна вернулась и больше никогда не исчезала. Вот с ней… можно было бы… и здесь жить. Валерий потряс головой. Неожиданно он вспомнил об опыте ученых. Крысе в мозг, в центр наслаждения, вживили электрод и подключили кнопку. Рядом поставили тарелку с едой. Крыса умерла от голода, но от кнопки не отошла. А что если и ему всего лишь возбуждали центр наслаждения? Как там выразился профессор? "Фантазия, подкрепленная реакцией организма". Очень и очень на то похоже. Но… вернись та девушка, и он точно знал, что променял бы этот набор слов на что угодно, хоть на саму жизнь.
Сом как раз закончил плести корзину. Он укрепил последний прутик и стал любоваться изделием.
- Учись, - посоветовал Валерию.
- Успеется еще, - сказал тот.
- Конечно, успеется, но навык полезный. Научишься и пользуйся на всеобщее удовольствие.
Лида собрала на стол. Ели молча, и впервые Валерий ощущал неловкость за свое невольное иждивенчество. Пришлось после ужина остаться и помогать квасить капусту. К счастью, хозяева не выразили по этому поводу удивления, восприняли с естественным простодушием, что и помогло гостю быстренько приспособиться и просто работать, а не препираться с излишне назойливым на слова дедом.
Ему показали, как правильно резать кочаны, и за всеобщей несуетливой работой возникла непринужденная, почти семейная обстановка. Потом Валерий толок капусту, пока из нее не выступил сок, после чего в кадушку добавили клюкву, тмин и мелко порезанную морковь. К тому времени дед уже перестал вмешиваться в процесс, уселся в сторонке и принялся чинить рукава в своей тужурке. Работал старик прилежно, не спеша, явно получая удовольствие от всякого приносящего пользу труда.
- Я думал, у вас тут костяные иглы, - сказал Валерий.
- Кое у кого и костяные, а у меня железная, - не без тщеславия похвастался Сом. - Старинная.
Капусту проткнули острой палкой для выхода газа, выделяющегося при брожении, накрыли чистой тряпицей и откатили кадушку в сторонку.
- Дайте нож, - попросил дед. - Нитку отрезать. Такая суровая, не порвать руками.
Валерий поискал нож на столе, не увидел и протянул свой - перочинный. И тут же замер от неожиданности. Сом шил… леской.
- Странные нитки, - произнес гость, стараясь не выдать волнение. - Где раздобыл такие?
- Где-где? Ясно где. В лесу нашел.
- Разве не у озера?
- В лесу, сказал. Попробовал - крепкие, не хуже свинячьих жил. Вот и решил присудобить к делу. Там еще и палка была. Странная такая, и вот эта чудо-нить на катушке намотана…
На другой день Валерий твердо решил: назрела острая необходимость пообщаться с Прокофием. В происходящих вокруг событиях недоставало звеньев, и не исключено, что этот неуловимый человек являлся фигурой, которая могла объяснить всю творящуюся фантасмагорию.
Через несколько минут Валерий стоял у того самого дома. Как и в первый раз, помаячил под окнами, покричал. Ни шороха, ни гу-гу…
"Что ж, раз вы тут не запираетесь - попробую войти", - решил Валерий и поднялся на крыльцо. Потянул ручку. Дверь начала открываться и вдруг кто-то с силой прихлопнул ее изнутри.
- Эй, хозяин, познакомиться пора! - крикнул Валерий.
- Надо ли? - раздался из-за двери приглушенный грубый голос.
- Я есть хочу.
- Стой там.
- Стою.
Через минуту дверь приоткрылась, и чья-то рука выставила на крыльцо миску с едой.
- Ни хрена себе, - удивился гость, - как собаке… - Он схватился за ручку. Очень хотелось взглянуть на остроумца. Потянул и почувствовал, что дверь держат. - Ты чего, боишься, что ли? - спросил.
- А ты… нет? - голос звучал хрипло, но не испуганно, скорее равнодушно.
- Я? Нет.
- Ну, тогда входи… - Дверь внезапно открылась. В сенях никого не было. И только в глубине полумрака мелькнули два желтых глаза и уплыли в темнеющий проем входа в горницу.
Подступил страх. Панический, утробный. Хотелось бежать, но нет, будь что будет. Он собрал волю в единое целое и перешагнул порог. В горнице никого не было. По углам, стенам и даже над столом висели пыльные паутины. Пол противно скрипел. Никто не мог жить в таком жилище.
Незваный гость прошел вперед. В божнице увидел портрет Сталина, под которым теплилась лампадка. Внезапно в нос ударил сладковато приятный запах. Оглянулся. На ошестке печи стоял чугунок, накрытый металлической миской. Угли были горячими, хотя и не светились. Валерий дунул на них. Взметнулась зола. Чуть зависла в воздухе, потом закружилась и унеслась куда-то вверх под свод печи. Как будто подул ветерок. Угли вспыхнули и стали разгораться. Ярче, ярче… В чугунке громко забулькало, повалил пар. Крышка стала бренчать, подпрыгивать. По стенкам струйками побежала кипящая жидкость. Валерий хотел слегка сдвинуть миску, чтобы дать выход пару, но она вдруг сама свалилась и с грохотом покатилась по полу. Гость подобрал посудину, вернулся к печке. Пена в чугунке медленно оседала… в кипящей жидкости варилась… человеческая рука. Грохнулась на пол крышка. Паутины зашевелились, опали и мелкими мышками разбежались по углам. Откуда-то из-за печи послышалось тихое покашливание. Валерий выскочил на улицу и побежал, не разбирая дороги. Он пересек поле, с ходу перепрыгнул грядки с капустой, продрался сквозь крыжовенные кусты, со всего разбега влетел в трясину и только тогда опомнился. Вокруг была липкая холодная черная жижа. Она поглощала его быстро и неотвратимо. Ни деревца рядом, ни кустика.
"Вот и конец, - мелькнула мысль. - Боже, какая нелепая смерть. Но Мисос сам выбирался из трясины. Значит, есть какой-то способ. Может быть, нельзя дергаться?". - Нет, хоть шевелись, хоть не шевелись, жижа затягивала. Вот она закачалась у самого рта, закрыла губы… выше… выше… Валерий в последний раз втянул носом воздух … Черный холодный мрак больно ударил в глаза. Невыносимо хотелось вздохнуть, но нет, он не позволит болоту убить его - лучше потерять сознание от удушья. Голова наливалась чем-то кроваво-красным, густым, ее распирало и распирало, но сознание не меркло. Из последних сил он не давал себе дышать, но понял, что еще чуть-чуть - и не выдержит. И он не выдержал… вздохнул.
…Очнулся от собственного утробного хрипа, крика и от пронзившей сознание радости, что не умер. Чудо свершилось или его вытащили, но он остался жив. В губы что-то больно тыкалось.
- Пей, пей, пей, - повторял неприятный голос. - Пей, а то помрешь.
Валерий с усилием разомкнул веки. В кромешной тьме, совсем рядом светились и смотрели на него нечеловеческим взглядом два желтых глаза. Он шевельнулся и понял, что все еще в трясине. Густая жидкая грязь колыхалась перед глазами, и было непонятно чем тут можно дышать.
- Пей! - продолжал настаивать голос.
С невероятным усилием Валерий глотнул черную жижу, и она показалась соленой на вкус. Желтые глаза стали тускнеть. Мелькнули корявые руки, словно повисшие в пространстве, и он понял, что засыпает.
21
Очнулся ночью. От невыносимого холода стучали зубы. В лицо что-то кололось, и Валерий долго не мог разобраться, где находится. Отчетливо помнил, как тонул в трясине. По-видимому, его кто-то спас. Ощупав себя, сообразил: одежда не его, да это была и не одежда вовсе. Скорее что-то вроде одеяла. И он вспомнил свой сон…
Кто-то пытался его раздеть, и Валерий упорно сопротивлялся. Потом ему удалось вырваться, и в кромешной тьме он долго-долго уходил от погони. Путал след, петлял, прятался, падал, отчаянно ожидая, что все равно схватят. Опять перебегал от куста к кусту, совершенно забыв, что кругом болота, и у него имеются немалые шансы снова угодить в трясину. Он слышал голос и странный зов: "Товарищ утопленник. Товарищ утопленник, постойте, куда вы. Вернитесь немедленно". Желтые глаза, которые искали его, ловили и пытались скрутить, в конце концов, потеряли след, и он заснул, чуть зарывшись в подвернувшийся стожок сена. Пошарив около себя, Валерий с удивлением обнаружил, что вокруг действительно сено. Значит, то, что его ловили, не сон. Но как ночью ему удалось так ловко бегать по совершенно незнакомой местности? Невероятно! А впрочем, во всей этой какофонии из кошмаров и бредовых снов уже невозможно стало разобраться: где - явь, где - наваждение. Валерий поглубже зарылся в сено, но все равно замерзал. Да еще мыши, что ли, шуршали в глубине, не позволяя хоть как-то забыться. Тогда он выбрался наружу и попытался прикинуть, в каком месте острова его угораздило устроить себе ночлег. Было заметно: скоро начнется рассвет. Чернота наполнялась серыми тонами, бледные мазки тумана все отчетливее проступали на фоне темнеющих вдали кустов.
Валерий решил побродить вокруг. Возможно, удастся наткнуться на тропинку. И он действительно ее нашел. Впрочем, удивляться тут особо нечему: есть покос - должна быть и тропинка, к нему ведущая. И, скорее всего, она шла к деревне. Вот такая нехитрая дедукция. Несостоявшийся "товарищ утопленник" усмехнулся. Ситуация, только что пугавшая его, теперь казалась забавной.
Светало, и уже не приходилось тщательно всматриваться под ноги, чтобы не сбиться с пути. Валерий пошел быстрее, а потом, стараясь согреться, переключился на легкий бег. Вдруг почва ушла из-под ног, и он рухнул в глубокую яму. Попытался выскочить, но что-то каталось под ногами, не давая подняться. Пощупал руками - какие-то шары. Он схватил один и поднес к свету. Боже, это был… человеческий череп. Содрогаясь от отвращения, полез вверх. Под его руками, ногами, катались, щелкали и хрустели груды костей. Сердце стучало, как бешеное. Наконец, до него дошло, что, паникуя, ему из ямы не выбраться. Тогда он стал складывать кости так, чтобы они не разъезжались. Лучше всего для этого подходили берцовые. Стал настилать их рядами и вскоре соорудил некое подобие ступенчатой пирамиды, забравшись на которую обнаружил, что почти по пояс возвышается над землей.
"Надо же, как увлекся", - усмехнулся горько. Ему уже чертовски надоело бояться, и если в другой ситуации он понесся бы от этой ямы сломя голову, то теперь просто уселся на краю, чтобы поразмышлять. Рождались все более и более неприятные мысли: "Наверное, людей здесь и вправду едят. Сюда носят кости. В чугунке варилась рука. Если предположить, что это не галлюцинация, скорее всего, ели рыбака".
Валерий обогнул яму и понял, что дальше тропа не идет. Она упиралась в могильник с костями и протоптана сюда из деревни. Пришлось идти назад. Но не успел он сделать и ста шагов, как увидел едва заметную сквозь туман фигуру идущего навстречу человека. Валерий пригнулся и быстро перебежал к ближайшим кустам. К могильнику шла Пелагия. Она несла большую плетеную корзину. Ноша была нелегкой, потому как постоянно перекладывалась из одной руки в другую. Старуха подошла к яме, и послышался характерный "клок-клок-клок" - звук стучащих друг о друга костей.
"А я у них трапезничал", - подумал Валерий. Он заметил, что с сегодняшнего дня стал воспринимать происходящее в деревне не как ужасы, а как фарс. - "Переход количества в качество", - вспомнилось что-то из школьной программы. Продолжать бояться его психика была уже не в состоянии. Из двух вариантов: сойти с ума или защищаться, мозг мудро выбрал последнее.
Пелагия ушла, можно пробираться к деревне.
Как только Валерий обнаружил, что вышел в знакомую местность, то сразу решил поговорить с профессором.
Тот еще спал, поднялся неохотно, немало удивился столь раннему визитеру, но совершенно не обратил внимания на его одеяние.
- А все-таки людей здесь едят, - сразу огорошил хозяина дома Валерий.
- Вот как?
Пришлось рассказать о случившихся накануне приключениях. Аркадий Аркадьевич внимательно выслушал.
- Занимательная история, - спокойно отреагировал профессор и разжег мелко порубленный хворост, чтобы вскипятить воду для чая. - Прокофий действительно фигура интересная. Хотите знать его историю?
- Конечно.
- Прокофий Денисович - капитан НКВД, получил очередное повышение и, как водится, был направлен на новое место службы. Его соседями по купе оказались две чахлые старухи, которые разговаривали исключительно о внуках, ввиду чего никакого интереса для органов не представляли. Поэтому наш бравый чекист часто и с удовольствием посещал вагон-ресторан. В кармане лежала солидная сумма денег: зарплата, премиальные, наградные, подъемные. Кроме того, он был в отпуске.
Заливая в себя очередные пятьдесят грамм коньяку, Прокофий с интересом отметил, как вместе с приятным хмелем появляется состояние повышенной интуиции, случающееся с ним иногда при опьянении. Зафиксировав внимание на одном из пассажиров, он открывал в его сущности такие нюансы, которые на трезвую голову, неизменно ускользали. "Вот этот полноватый гражданин… недавно развелся, уж больно растерянно поглядывает на женщин. Девушка со стаканом лимонада… Да она сама следит за ним! Оказывается, он ей нравится". Неожиданно Прокофий приметил среди пассажиров человека, чем-то сразу его насторожившего. Всмотрелся… Скрывается этот человек. Но не уголовник - тот вел бы себя развязно. А этот прячет глаза, потеет. И за столиком сидит, стараясь казаться пониже, хотя ростом - не маленький. Стоило познакомиться. Только аккуратненько, ненавязчиво, так, чтобы раскрыл себя, но не запаниковал и не наделал глупостей. Прокофий подошел к официанту, задвинул его грудью в подсобку, сунул под нос удостоверение.
- Подойдешь вон к тому типу в сером свитере и спросишь, из какого он вагона. И ни одного лишнего слова. Приказ понятен?
- Так точно! - Официант был готов обделаться от страха.
Выполняй!
Прокофий с удовольствием отметил, как вздрогнул подозреваемый, как брызнул у него изо рта борщ. И это реакция на самый привычный и невинный вопрос, который так часто задают в поезде.
- Одиннадцатый, - выдохнул официант с таким рвением, как будто вернулся из разведки по немецким тылам.