3
…Он вошел в лес и вскоре заметил тропу, вернее проход в примятой кем-то траве. Достал из кармана нож. - "Может быть, зверь здесь бродил недавно. Да хоть волк. Зарежу его и съем". - Внимательно прислушался… Тишина. Он двинулся по тропе и впереди сквозь заросли кустарника и молодых осин увидел… неказистую избушку. Странные окна без стекол, словно затянутые полупрозрачной пленкой, крытая соломой крыша. Валерий сделал еще несколько шагов, хотел крикнуть, но последние силы покинули его, и он упал беззвучно лицом в траву…
- Э - хей, - услышал Валерий чье-то ласковое бормотание. - Приблудничек. О-го-го. Лида! Лиду-у-нь. Подсоби-ка малость. Человек же тут у нас. Хе-хе…
Валерия уложили на полати. Он открыл глаза. Увидел деда, маленького, бородатого, волосатого, пристально всматривающегося в его лицо. Глаза у деда были живые, с хитринкой, искрящиеся неподдельным жадным интересом.
- Очнулся? - обрадовался старичок и побежал куда-то.
Валерий повернул голову. В комнате царил полумрак. В углу в божнице чуть теплилась лампадка. Он увидел женщину у стола, одетую во что-то нескладное, вязаное. На голове платок, почти скрывавший лицо.
- Давай, Лидунь, давай, стряпай быстрее. Бедолаха видать оголодался. Как бы не подох, спаси и помилуй. И морсику принеси. Морсик и силы возвернет, и разум просветит. - Дед опять подбежал к полатям. - Кушать-то хочешь?
Валерий кивнул.
- Тода подымайся, я подмогну. Давай-давай, покушаешь, а потом уж и спи, скока влезет.
Женщина вышла. Гость, постанывая, перебрался на лавку у стола. А дед все суетился, поддерживая Валерия то с одной стороны, то с другой.
- А кличут-то тебя как? - спросил хозяин избушки.
Гость молчал. В голове все еще плавал туман. Колыхнулись, словно живые, стены. Лицо деда то удалялось, то приближалось вплотную. Синеватый нос почти тыкался в глаза. Что-то забормотали губы, и вдруг изо рта его посыпались гнилые зубы. Дед засмущался будто, подставил ладонь, стрельнул глазками, и по одному стал прилаживать зубы на место. Один никак не вставлялся. Дед его и так и этак примерял, даже побагровел от досады.
- Лишний что ли? - забормотал удивленно и кинул зуб на стол.
- Имя у тебя какое? - В голосе деда явно зазвучал металл. - Или ты оборотень безымянный? А может, синец?
Валерий вздрогнул. Поднял глаза. Дед сидел все такой же ласковый и внимательный, как будто и не сердился только что. Зуб со стола исчез.
- Валерий, - чуть слышно выдавил из себя гость.
- Вот и славненько, вот и добре, - как-то чрезмерно неискренне обрадовался старик. - Вот оно, значит, какое имя…
Валерий взял из глиняной миски картофелину, но она выскользнула и шлепнулась на стол с каким-то странным звуком. Как будто резиновым ластом стукнули.
- Эх, умаялся, - посочувствовал дед. Поковылял к полке, достал маленькую бутылочку. - Вот, настоечки хлебни. На травах, на корешках целебных…
Вернулась Лида, держа в руках берестяной туесок.
- Так-так, морсику попей. - Хозяин избушки отобрал туесок у женщины, которая тут же ушла куда-то в угол.
Валерий глотнул, по его подбородку потекла красная струйка. Морс был странный, соленый на вкус, и он отставил туесок в сторону.
- Ничего, ничего, отдохни чуток и опять попей. Скоро и оклемаешься. Это доброе средство.
Валерий подышал. Грудь сдавило судорогой, как будто не хватало воздуха. Но в голове стало проясняться, а вскоре исчезло и чувство тяжести. Тогда он допил морс до конца и начал есть.
- А почему он соленый? - спросил деда.
- Кто. Морсик-то? А каким же ему быть, интересно? Он всегда соленый. Может еще грибочков?
- Спасибо. Сыт я уже, да и нельзя мне объедаться. Сколько дней не ел, совсем не помню.
Дед согласно хихикнул:
- Ага! Было такое. Летось забрел тут скитунь один. Сказывал: девять дней не емши. Говорили ему, не кушай много, но он с топором был. Да такой суемный - страсть! Всех разогнал и стал объедаться. Ан зря видать - рот раззявил и хлоп… сдох. Одно приятно - не мучился. А уж мы потом… - Женщина стукнула чем-то в углу. Дед вздрогнул, спохватился, перекрестился и опять заулыбался гостю.
- Полегшало?
- Да, спасибо большое, спасли вы меня, - Валерий с трудом приподнял голову.
- Ну, приляг, коли сидеть тяжко.
- Нет-нет, я уже в порядке. Вас-то как звать?
- Ее, вот, Лида, а меня кличут Сомом. Сом, значит. Такое, вот, имя. - Дед озадаченно, и как бы извиняясь, покряхтел.
- А что это за деревня. Куда я попал?
- Деревня? Да… Деревней и зовется… Х-м-м…
- Автобус сюда ходит?
Старик стрельнул глазками на женщину, потупился.
- Нет? А машина у кого есть? Я рассчитаюсь. Деньги, вот, целы…
Дед вскочил и поставил бутылочку на полку. Он явно нервничал, даже руки дрожали.
- Неужели никакого транспорта? Мне же домой завтра надо.
- Домой? Ну, и тут можно жить… Мы живем, вот, и никуда уходить не собираемся. Да и зачем? Здесь, поди, самое лучшее место в едмищах. Землица паханая, ухоженная… А может тебе в баньку сходить? Я намедни как раз стопил. Мы с Прошкой помылись тока что. Он домой пошел, а я об тебя споткнулся. Радость-то, какая! Еще один человек… - Женщина опять чем-то стукнула. Дед снова вздрогнул, но тут же заговорил: - Сходи-сходи. После усталости болотной очень доброе оно дело - помыться, попариться. И Лидку с собой возьми. А то она Николая ждала, да он в едмищах где-то запромышлялся. Видать севодня и не явится. Лидка тут и разнылась, мол, спину потереть некому. Сказала, что и мыться тода не будет. Да…
Валерий удивленно слушал.
- Идите, идите. Все новые поначалу стясняются, а у нас так… Народу мало, и нече тут стясняться. Скоро попривыкнешь.
Женщина полезла под полати, выдвинула сундук, достала полотенце.
- Пойдем уж, что ли. - Она направилась к двери.
Гость растерянно посмотрел на деда.
- Иди, не обижай девку. И спину ей потри. Не убудет от тебя с этого.
"Старообрядцы, наверное, - пришла в голову единственная здравая мысль. Когда-то Валерию приходилось слышать о совместных помывках в бане в староверческих селениях. Все это казалось и странным и забавным. - Расскажу друзьям - не поверят". - Он встал с лавки и пошел за женщиной.
4.
В предбаннике было темно. Они разделись. Женщина толкала его в спину, направляя в нужную сторону.
- Пригнись только, а то низко очень. Голову ушибешь.
- Да как же тут мыться, - забормотал Валерий, - тьма кромешная.
- Сейчас свечку зажгу, - проговорила женщина. Она пошерудила чем-то в топке, подула на угли, поднесла к ним свечку. Кисть руки у нее была тонкая, изящная. Вспыхнул фитиль. Валерий дернулся от удивления, стукнулся головой о потолок.
- Низко тут, - посочувствовала хозяйка, прикрепляя свечку к деревянной колоде, - зато тепло и дров мало надо. В деревне лес не рубят, а издалека тяжело таскать.
Гость молчал, с изумлением рассматривая хозяйку - девушку лет шестнадцати-семнадцати.
- Мойся, - подбодрила его Лида, наливая воду в деревянное корыто. - Вот мыло.
Валерий ополоснулся и стал намыливать бока и руки. Замер, заметив, что мыло не мылится, а покрывает тело чем-то голубоватым.
- Что это? - изумился он.
- Да глина такая, хорошая глина. Не бойся. Ополоснешься и будешь чистым. Возьми мочалку. - Девушка протянула ему сплетенный замысловатым способом пук длинного слегка колючего мха. Гость озадаченно покачал головой. Лида натерла свою мочалку глиной и стала намыливаться.
- Лезь туда - попарься, погрей коленочки, - кивнула она в сторону полка.
Валерий стегал себя веником, а сам все посматривал на Лиду. Та не стеснялась, не отворачивалась. Фигурка у нее была складная, не по-деревенски стройная. И очень милое, просто волшебное личико.
- А теперь мне спину потри.
Он суетливо спрыгнул с полка, осторожно повел мочалкой по гладкой мокрой коже.
- Да сильней три, сильнее. Вот так! И попу.
Неожиданно он почувствовал, что возбуждается. Резко присел, прикрывая ногами свою неловкость.
- Что с тобой? - удивленно проговорила Лида. В ее глазах промелькнула тревога. - Живот кольнуло? Может, объелся?
- Да… Что-то такое…
- Помять надо. Давай-ка я. - Лида решительно приступила к делу. - Да распрямись, ты. Свернулся, как ежик - мне же неудобно. - Девушка потянула парня за ногу. - Ой! Что это? - Она отдернула руки. Ее рот раскрылся от удивления и интереса. Лида хлопнула кончиками пальцев по его вздыбившемуся … и засмеялась. Подняла глаза. - Ребеночка хочешь? - спросила с довольной ухмылкой.
Гость озадаченно покряхтел.
- Рано мне ребеночка еще. Дед Сом не велит. Вот через годик можно будет. Тогда… если захочешь… - Лида стала ополаскиваться. Набрала воды и для Валерия. Окатила его из корыта и опять щелкнула пальцами по непослушному зверю. - Ложись. Нельзя еще. Рано. Маленькая я, говорят тебе. - Лида погрозила пальчиком. - А ты, красивый… - Девушка пододвинулась поближе и стала всматриваться в лицо гостя. - А вот Николай мне не нравится. И уйти он, по-моему, хочет. С Мисосом шатается. С дурачком этим. Все бродят они по едмищам, бродят… наверное, дорогу ищут. И дед Сом и Прошка давно бы… - Лида вдруг спохватилась, прервала монолог, искоса глянула на изумленно слушающего Валерия. Погрузив руки в воду, начала переливать ее из ладошки в ладошку.
- Странная какая-то у вас деревня. Староверы вы, что ли?
Лида недоуменно поджала губки.
- Какие еще староверы?
- Ну, есть такие поселения, говорят. Люди там по своим порядкам живут. Не так, как все. Я не знаю тонкостей. Просто слышал что-то.
- Как это, не как все? Мы тут одни живем. Живем и живем. Хорошо живем. И не бывает других деревней.
- Не бывает? Да их тысячи, сотни тысяч…
- Замолчи, замолчи. Что ты врешь. Зачем? Все вы, приблудники, врете такое. И мама моя врала. Все говорила, говорила… вот и договорилась… ушла и пропала. Все кто уходят, пропадают…
Валерий оторопело посмотрел на Лиду. Ее лицо вдруг стало злым и неприятным. Она била ладонью по воде и чуть не плакала.
- Если других не бывает, так откуда же я взялся?
- Не знаю, откуда. И знать не хочу! Наверно, с другого света приблуждаетесь, или с неба падаете, но не надо врать, что за болотами другие деревни есть. Мисос их всю жизнь ищет, и ничего не нашел. И дороги никакой не нашел, потому что не бывает дорог в болотах.
- Да чего ты сердишься. Что я сказал такого страшного?
- А то! Кто про деревни выдумывает - все время уйти пытается, а потом… - Лида вывернула воду на пол. - Все, не хочу я мыться больше. Чистая уже. - Она задула свечку и вышла в предбанник. - Вот полотенце - вытрись. А завтра я одежду твою постираю. Грязная она, воняет противно. Я ее в травах замочу. Будет душистая…
5.
В избушке дед сразу начал присматриваться. То на Лиду взглянет, то на Валерия. Девушка запахнулась платком и ушла в уголок. Взяла спицы.
- Сердитая, что ли? - спросил Сом раздумчиво. - Спину ты ей потер?
- Потер, - буркнула из угла Лида.
- Небось, про деревни да города завирался? - догадался дед.
Валерий хотел ответить, но отмахнулся. Сел на лавку. Что взять с сумасшедших?..
- Уйду я завтра, - сказал он, - дорогу покажете?
- Да какую такую дорогу?! - Ни с того ни с сего разозлился дед. - Нету тут дороги. Кочки, дрягвы, мох, трясины с вадьями, кое-где камыши… Озерца встречаются, да вакорники - вот это все есть, а дорога - то сказки ваши, фантасии. Вы как с неба грохнитесь, так у вас, видать, разум вредится от удара. Мох хоть и мягкий, но с высоты, небось, больно получается. Отшибает малость умишко. Да, Лидусь?
- Ладно, - согласился Валерий, - направление мне покажете?
- Какое направление. Куда?
- Туда, где люди жи… в общем, на юг хотя бы.
- Какой такой юг?! Еще одна выдумка. Николай поначалу что-то про юг бормотал. Даже искать пытался. Такой швыдкий был. Пока в мочилище не угряз. Пока уши не обкромсали. Теперь сам удивляется, что искал, зачем искал. Я помоложе был - все болота в округе обходил, все Чарусы знаю, где какая забока проходит, где зыбень, где вадья прячется, а вот юг ни в одной стороне не видел. Что за место такое? Наверное, далеко очень, не бывали мы там…
- Видать не бывали, - вздохнул Валерий. - Это действительно не близко.
- Ой, парень, зря я видать размечтался. Не отдам я за тебя Лидку. А направление покажу. В Читовую. Там за Солохиными зыбунами, прямо перед Гнилыми Топями, островок притулился. Какие там подосиновики растут!.. Жирные, вкусные, что свиньи. К озеру Мореному - там рыбу ловить можно. В Сосновую Гриву направление покажу - деревья там хорошие, толстые, но далековато. А хочешь в Замошье - там ничего нет, одни трясины, но я покажу. Не жалко. А вообще-то, иди-ка ты куда хошь, что тебя направлять. Тебе ж юг надобен, а где он - не ведаю. Тока все одно назад возвернешься, а заблудишься, так мы тебя сами разыщем, а потом посоветуемся: может, жить отпустим, а может, и съедим…
Валерий, уже совсем не слушавший бормотание Сома, вздрогнул. Лида уронила спицы.
- Дед… хватит… ну что ты злишься? Хочет уйти, пусть уходит. Сам знаешь, что никуда он не денется. Вот только если утонет - жалко. И зачем пугать человека? Пусть идет. Пусть походит, пока не надоест. Он и до деревни нашей пока добрел, небось, дорогу искал. Или этот самый, как его - юг. А видишь, к нам пришел. Нету юга. Не нашел он его.
- А ну вас, - отмахнулся дед. - Спать буду. Что-то сомжа одолела. - Он полез на полати, с них на печку. Повозился там, покряхтел и затих.
- И ты ложись, - сказала Лида. - Давай-давай… вот одеяло. А завтра к Николаю пойдем. Может, он присоветует чего, а может, отговорит…
Гость забрался на кровать, вернее некое сооружение, настланное из жердей от печки и вдоль стены. Лида накрыла его одеялом, сделанным как будто из шкур, затушила лампаду и сама, отвернувшись, легла рядом.…
Валерий проснулся первым. На улице уже рассвело. Он приподнял голову и в призрачном свете, негусто сочившемся сквозь странные матовые окна, попытался рассмотреть небогатое убранство избушки. Грубый неструганый стол. Доски для него, по-видимому, вырубались топором из половинок бревен. Вдоль стен располагались лавки, изготовленные таким же примитивным способом. Полное отсутствие мебели (кроме сундука под полатями и полки с занавеской), да печь с набором ухватов и еще каких-то непонятных приспособлений. Убогое жилище… И электричества в нем нет. Хотя это как раз понятно. Кто через болота потянет линию к этим чудакам, но хотя бы керосиновыми лампами они могли бы обзавестись?
Лида пошевелилась. Валерий опустил голову на подушку и закрыл глаза. Кажется, ему удалось задремать, но вдруг послышались громкие крики птиц. Он перевернулся на спину. Потолок расплывался, словно в тумане, доски на нем то расширялись, то сужались, потом, вообще расползлись в стороны и сквозь образовавшиеся щели не совсем отчетливо, но вполне различимо стали просматриваться макушки окружавших избушку деревьев. Там в ветвях чем-то кормилась стая черных, похожих на ворон, птиц. Одна их них - та, что сидела пониже, - уставилась на Валерия. В ее клюве извивалась огромная мохнатая гусеница. Птица перелетела пониже и, вытянув шею, молча глядела на нежданного в их краях пришельца пустыми колдовскими глазами. Валерий показал ей язык. Птица вскрикнула. Взмахнув большими черными крыльями, резко взлетела, уронив свою добычу сквозь щель в потолке. Гусеница шлепнулась на одеяло, шустро поползла к ногам и, видимо обнаружив дырку, мгновенно скрылась в ней. Отчетливо чувствовалось, как тварь эта ползает по одежде, намереваясь проникнуть к телу. Она тыкалась в швы и пыталась прокусить ткань. Валерий вскрикнул и, отбросив одеяло, соскочил на пол. Стал прыгать, отряхиваться, стараясь сбросить гусеницу на пол, но та видимо где-то уже спряталась. Он сорвал рубашку, принялся расстегивать брюки…
- Пей! - Послышался чей-то далекий голос. Лида стояла перед ним, держа в руках туесок с красной жидкостью. Судорожно глотнув эту соленую дрянь, он опять начал трясти одежду.
- Не надо, - сказала Лида. - Перестань! Сейчас пройдет. Поспи еще, а я пойду козу подою.
Валерий забрался под одеяло и, к своему удивлению, тут же забылся… Когда открыл глаза, в горнице никого не было. Вспомнил свой бред. - "Приснилось, что ли? - Нервно поежился. - Прямо, как наяву".
6.
Дед Сом все еще похрапывал на печке. Во дворе негромко блеяла коза. Валерий сполз с полатей, подошел к окну и стал его рассматривать. Оно показалось очень странным. Без стекол. Затянуто какой-то полупрозрачной, похожей на грубую бумагу пленкой. Потрогал рукой. Прогибается, но вроде бы крепкая. В комнате был полумрак. И не удивительно при таких-то окнах. - "Пузырь", - вспомнил Валерий. Нечто подобное упоминалось в древней истории. - "Что же это за деревня такая, в которой нет стекол, и вместо них в рамы вставляют пузыри от животных?" Он подошел к божнице, всмотрелся. Опять бред какой-то… Вместо иконы - портрет Ленина, в грубой самодельной раме. Подивился, покачал головой. Глубоко вздохнул и почувствовал, что дышится тяжело и даже как-то неприятно. Решил выйти на улицу. На крыльце столкнулся с Лидой, которая держала в руках глиняный горшочек с густым пенистым молоком.
- Иди, попей, - позвала девушка.
Валерий вернулся в дом и уселся за стол. "Странные хозяева, но гостеприимные. Хорошо, хоть в шею не гонят".
Лида нарезала хлеб, пододвинула поближе.
- Не смотри так, - сказала она.
- Как?
- Пристально.
- Почему?
- Надеешься уйти, а смотришь, как будто хочешь остаться.
"Ишь ты", - подумал Валерий. Он глотнул молока, молча подивился его вкусу и сказал:
- Я не просто надеюсь, я уйду…
- Ну и не пялься тогда. Мне неприятно!
- Не буду, - буркнул Валерий. - Дед долго спать будет?
- Сколько захочет, столько и будет. Может сейчас встанет, а может на три дня заспится.
Валерий сделал удивленное лицо.
- А что, нельзя? Хочет, спит до обеда, хочет, до вечера. Не тебе здесь порядки устанавливать.
- Я не возражаю.
- Ешь, и пойдем к Николаю. Они с Мисосом только что мимо проходили. Шлялись где-то всю ночь.
- Дорогу искали?
- Это их дело.
Гость быстро проглотил молоко.
- Первый раз в жизни такое пробую, - сказал он.
- А разве другое бывает?
- Бывает.
- Хлеб вот ешь.
Валерий с трудом откусил от горбушки.
- Да, хлеб у вас явно не из магазина, - сказал он, рассматривая черный кусок.
- А у вас и такого нет.
- Зато у нас клюквы много. - Валерию не хотелось цапаться, и он решил перейти на шуточный тон.
- Какой клюквы?! - раздался с печи голос деда Сома. - Пришел чуть живой. Все растерял, пока мыкался. Клюкву-то в чем носил? В мешке? В ведерке? Али в корзине?
- Рюкзак был и сумка большая.
- Потерял, дурачина. Но жаль, что не в ведерке.
- Вам-то, что за дело до этого?
- Так самое насущее. Сумки твои мы найдем, конечно. Тоже ведь вещь судобная, но ведерко… это вам не долбушка деревянная. Да… Эх, какие у блудявых ведерки бывают! Чистое загляденье. Легкие и не текут никогда.
- Вы что, мои сумки себе заберете?
- Найдем - заберем, а что такого?..
- Так они же мои все-таки. Я их владелец.