Там стоял мосье Гильотэн в черном трико, в длинных черных чулках, в черном капюшоне, покрывавшем голову, скрестив руки на груди, он чопорно застыл около своей жуткой машины; ее лезвие было вознесено под самый купол, ненасытный нож сверкал и сиял как метеор, жаждущий разрубить пространство. Под гильотиной, головой в специальной выемке, ожидая мгновенной смерти, лежал вытянувшийся во весь рост манекен.
Там стоял Разрушитель, заплетенный в мускулы и сухожилия, весь стальной и железный, со скрипящими челюстями, сминающий подкову как сливочную тянучку.
А там Глотающий Лаву Везувия, с обваренным языком и сожженными зубами; он подбрасывал и крутил раскаленные железные шары, брызжущие пламенем и искрами, оставляющие огненные следы под темным куполом балагана.
Неподалеку еще тридцать уродов выглядывали из своих будок, наблюдая за полетом этих огней, пока Глотающий Лаву не заметил пришедших; тогда его раскаленная вселенная посыпалась вниз. Солнца утонули в бочке с тухлой водой.
Пар ударил вверх. Все замерли, не произнеся ни слова.
Даже сверчки умолкли.
Уилл быстро огляделся.
Там, на громадной сцене, словно стрела, пущенная из духового ружья, бесшумно двигалась татуировочная игла, которую ловко держала розовая рука мистера Дака, Разрисованного Человека.
Картинки полностью покрывали его тело. Обнажившись до пупа, он жалил сам себя, рисуя этой жалящей стрекозой еще одну картинку на своей левой ладони. Вот он повернулся, показывая жужжащее насекомое, зажатое в руке. Но тут Уилл, пристально смотревший на что-то позади него, закричал:
- Вот он! Это мистер Кугер!
Полисмены и медики оживились.
Позади мистера Дака стоял Электрический Стул.
На этом стуле сидел совершенно измочаленный человек, которого мальчики видели на сломавшейся карусели лежащим, словно груда костей, едва хрипевшего, полумертвого, с бледно-восковым лицом. Теперь его подняли, подперли, стянули ремнями на этом жутком приспособлении, наполненном энергией молний.
- Это он! Он был… он умирал.
Пузырь опустился на ноги.
Высоченный Скелет засуетился.
Бородавка словно блоха запрыгал по опилкам.
Карлик уронил карты и неистово завертел сумасшедшими, идиотскими глазами.
Я знаю его, - подумал Уилл. - О Боже, что они сделали с ним!
Торговец громоотводами!
Вот кто это. Сдавленный, уничтоженный, превращенный в ничтожество, точно все человеческое в нем было каким-то ужасным образом сжато в кулаке и раздавлено.
Торговец громоотводами.
Но тут с удивительной быстротой совершилось два события.
Мосье Гильотэн приготовился.
И лезвие, подобно соколу, выследившему добычу, устремилось вниз из-под брезентового неба. Шорох-скольжение-промельк-грохот-бам!
И отрубленная голова манекена упала и покатилась в корзину.
Уиллу показалось, что отрублена его собственная голова, стерто и уничтожено его собственное лицо.
Он хотел и одновременно не хотел, он боялся подбежать к гильотине, чтобы поднять отрубленную голову и проверить, не его ли у нее лицо. Но кто бы отважился на это? Никогда, никогда за миллиард лет никто не смел опустошить эту плетеную корзину.
И тут случилось второе происшествие.
К стоящей справа будке, похожей на саркофаг со стеклянной крышкой, механик присоединил переносный провод. Тотчас что-то щелкнуло в механизме, спрятанном под вывеской "мадемуазель Таро, Пылевая Ведьма". Восковая фигура внутри стеклянного ящика кивнула головой и указала носом на мальчиков именно в тот миг, когда они проходили мимо вместе с остальными. Ее холодная восковая рука сметала с выступов внутри гроба Пыль Судьбы. Ее глаза ничего не видели; они были занавешены черной, собранной в складки вдовьей вуалью. Она была восковым пугалом, именно таким, каким ему положено быть, и полисмены сияли, рассматривая ее, они улыбались, расхаживая вокруг мосье Гильотэна, им нравилось все это; теперь они совсем смягчились и, казалось, уже совершенно не тяготились тем, что были вызваны по тревоге в столь поздний час и попали на веселое представление в репетиционный мир акробатов и не совсем здоровых фокусников.
- Джентльмены! - Мистер Дак вместе со своими рисунками поднялся на площадку сбитую из сосновых досок, каждую его руку оплели целые заросли диковинных растений, а на бицепсах расположилось по гнезду египетских гадюк. - Добро пожаловать! Вы попали как раз вовремя! Мы репетируем наши новые номера! - Мистер Дак взмахнул рукой, и странные чудовища на его груди обнажили ядовитые клыки. Циклоп, для которого пупок мистера Дака служил прищуренным безумным глазом, при каждом шаге дергался и кривлялся на его животе.
Боже, подумал Уилл, он ли несет всю эту толпу на себе, или же толпа нарисованных на коже чудовищ толкает его вперед?
Уилл чувствовал, как уроды, расположившиеся на скрипящих подмостках и мягких опилках, завороженно смотрели на разрисованного мистера Дака, они так же, как полисмены и медики, были околдованы этим миром шевелящихся рисунков, которые заполнили балаган и приковали всеобщее внимание своим странным движением и немыми криками.
И вдруг часть населения, нанесенного на кожу маэстро быстрой как оса татуировочной иглой, заговорила. Но на самом деле шевелились губы мистера Дака поверх этого каллиграфического взрыва, этой железнодорожной катастрофы чудовищ, в панике мечущихся по его блестящей от пота коже. Мистер Дак извлек из своей груди органные звуки. От этой странной музыки его нарисованное сине-зеленое население заметалось в панике, задрожали уроды, расположившиеся на опилках пола, вздрогнули в глубине души и Джим с Уиллом, которые, непонятно почему, ощущали и предчувствовали еще боле уродливое, чем само уродство.
- Джентльмены! Мальчики! Мы только что завершили работу над новым номером! Вы будете первыми, кто увидит его! - крикнул мистер Дак.
Один из полисменов, рука которого случайно оказалась у кобуры пистолета, взглянул на огромный загон, где содержались звери:
- Этот мальчик сказал:..
- Сказал? - Разрисованный Человек рассмеялся лающим смехом. Уроды подпрыгнули от восторга, но притихли, как только владелец карнавала, слегка похлопывая по телу, принялся успокаивать собственных нарисованных чудищ, которые непонятным образом влияли на поведение уродов. - Сказал? Но что он видел? Ведь мальчишки всегда выдумывают невесть что, насмотревшись наших номеров, разве нет? Они дрожат как кролики, когда на арену выскакивают уроды. Но сегодняшняя ночь - особенная!
Полисмен взглянул туда, где позади мистера Дака виднелись какие-то мощи, составленные из кусков папье-маше, стянутые ремнями на Электрическом Стуле.
- Кто это?
- Это? - спросил мистер Дак, и Уилл заметил, как в его завешенных дымом глазах возникло и тут же погасло пламя. - Это новый трюк мистера Электрико…
- Неправда! - закричал Уилл. - Поглядите на старика! Поглядите!
Полисмены обернулись на его истошный крик.
- Разве вы не видите! - продолжал Уилл. - Он же мертвый! Его держат только ремни!
Медики пристально вглядывались в фигуру, словно слепленную из огромных хлопьев снега, брошенных на черный стул и привязанных к нему.
Черт возьми, думал Уилл, мы-то полагали, что все будет просто. Старый мистер Кугер был при смерти, мы вызвали скорую помощь, чтобы спасти его, надеялись, что, может, он простит нас, и карнавал не навредит нам, позволит уйти спокойно. А теперь вот это, и что-то еще будет? Он мертв! Уже слишком поздно! Теперь все они нас ненавидят!
Уилл стоял среди других людей, ощущая ледяной ветерок, тянувший от этой, будто только что вырытой из земли, мумии, от ее холодного рта и холодных глаз, закрытых смерзшимися веками. В промерзших ноздрях не шевелились седые волоски. Ребра мистера Кугера под изорванной рубашкой казались твердыми, как камень, зубы под землистыми губами - холодными, как сухой лед. Если его вынести днем на улицу, от него пошел бы пар.
Медики переглянулись и многозначительно кивнули.
Полисмен, увидев это, выступил вперед.
Мистер Дак поспешно протянул похожую на тарантула руку к электрическому щиту, блеснувшему медью.
- Джентльмены! Сто тысяч вольт испепелят сейчас тело мистера Электрико!
- Нет, не разрешайте ему! - завопил Уилл.
Полисмен сделал еще один шаг. Медики открыли рты, чтобы что-то сказать. Мистер Дак бросил на Джима быстрый требовательный взгляд. И Джим закричал:
- Нет! Все правильно.
- Джим!
- Уилл, правда, все в порядке!
- Назад! - Рука-тарантул сжала рубильник. - Этот человек в трансе! Это часть нашего нового трюка, я загипнотизировал его! Он погибнет, если вы разбудите его!
Медики закрыли рты. Полисмены застыли на месте.
- Сто тысяч вольт! Но он вернется к жизни, целый и невредимый!
- Нет!
Полисмен сграбастал Уилла.
Разрисованный человек и все люди и звери, собранные на нем, в безумии схватили и рванули рубильник.
В балагане погасли все огни.
Полисмены, медики и мальчишки подскочили, словно их ошпарили кипятком.
В мгновенно наступившем полуночном мраке, Электрический Стул сделался чем-то вроде камина, в котором старик горел синим пламенем как большое полено.
Полисмены отскочили назад, медики подались вперед, и уроды тоже, в глазах их сверкало голубое пламя.
Разрисованный человек, с рукой, прилипшей к рубильнику, пристально смотрел на старого, старого, старого человека.
Старик был мертв как камень, это так, но электричество уже заключило его в живые объятия. Оно скапливалось на ледяных раковинах его ушей, мерцало и вспыхивало в его ноздрях, глубоких, как заброшенные каменные колодцы. Голубыми зигзагами оно струилось по его согнутым, похожим на богомола пальцам, по его поднятым как у кузнечика коленям.
Рот разрисованного Человека широко раскрылся, быть может, он даже что-то крикнул, но никто ничего не слышал из-за страшного жара, из-за взрыва и шипенья энергии, которая растекалась вокруг привязанного к стулу человека. Вернись к жизни! - кричал он ему. Вернись к жизни! - кричали бушующие свет и цвет. Вернись к жизни! - кричал мистер Дак, которого никто не слышал, но внутри Джима и Уилла, умевших читать по губам, это прозвучало оглушительно громко. Это "Вернись к жизни!" заставило старого человека ожить, вздрогнуть, вздохнуть, освободить дух, расплавить восковую душу…
- Он мертв! - но никто не услышал Уилла, и крик его не мог одолеть грохот молний.
Живой! Губы мистера Дака мусолили и смаковали это слово. Живой. Возвращается к жизни. Он довел до предела регулятор напряжения. Живи, живи! Где-то, издавая резкий, пронзительный звук, протестовала динамо-машина, она пронзительно визжала, жалуясь, что у нее так по-скотски отбирают энергию. Свет стал бутылочно-зеленым. Мертв, мертв, думал Уилл. Но генераторы кричали: живи, живи! Это же кричало пламя, кричал огонь, кричали толпы чудовищ на разрисованном теле.
Волосы старика встали дыбом в возбуждающем электрическом поле. Искры, стекающие с его ногтей, кипящими брызгами падали на сосновые доски. Зеленое пламя бушевало и пульсировало под мертвыми веками.
Разрисованный человек с жестокой решимостью нагнулся над старой-старой, мертвой-мертвой фигурой; его гордость - нарисованные звери - потонули в поту, его правая рука двигалась в воздухе, выражая одно желание, одно требование: живи, живи!
И старик ожил.
Уилл хрипло вскрикнул.
Но никто не услышал его.
Словно разбуженное громом, мертвое веко само собой медленно поднялось.
Уроды вздохнули.
И тогда пронзительно закричал Джим, и Уилл, крепко сжавший его локоть, чувствовал, что этот крик рвется не только через рот, но и через кости; губы старика раздвинулись, и ужасное шипение просочилось сквозь его стиснутые зубы.
Разрисованный Человек ослабил напряжение. Затем, повернувшись, упал на колени и вытянул руку.
Послышался слабый, слабый шорох, словно падали осенние листья. Шуршало где-то под рубашкой у старика.
Уроды изумились.
Старый-престарый человек вздохнул.
Да, подумал Уилл, они дышали за него, помогали ему, они оживляли его.
Вдох, выдох, вдох, выдох… Даже это выглядело как цирковой номер. Но что он мог сказать, что сделать?
- …легкие, так… так… так… - шептал кто-то.
Кто? Пылевая Ведьма в своем стеклянном ящике?
Вдох. Уроды дышали. Выдох. Их плечи тяжело опустились.
Губы старого-старого человека дрогнули.
- …удар сердца… раз… два… так… так…
Опять Ведьма? Уилл боялся взглянуть.
Словно маленькие часики, на шее старика забилась, запульсировала вена.
И тут правый глаз старика очень медленно широко открылся - неподвижный и пристальный, словно объектив сломанного фотоаппарата, сквозь который он смотрел в вечно бездонное пространство. Тело старика потеплело.
Мальчики, стоявшие внизу, похолодели.
Теперь старый и до ужаса мудрый, зловещий глаз стал так широк и глубок, стал таким живым, что вобрал все, перекроил фарфорово-бледное лицо; а со дна его злой племянник зыркал по сторонам, перебирая уродов, медиков, полисменов и…
Уилл.
Уилл увидел себя, увидел Джима - два маленьких портрета отпечатались в роговице этого единственного глаза. Если бы старик закрыл глаз, он разрушил бы два этих образа движением века!
Разрисованный Человек, продолжая стоять на коленях, повернулся, наконец, рот его оскалился в улыбке.
- Джентльмены, мальчики, перед вами действительно человек, который живет с молнией!
Второй полисмен улыбнулся; его рука соскользнула с кобуры.
Уилл отодвинулся вправо.
Старый глаз, точно плевок, тотчас настиг его и впился, высасывая душу.
Уилл дернулся влево.
Пристальный глаз старика был флегматичен. Его запекшиеся губы с трудом раскрывались, чтобы повторить затрудненный вдох. Откуда-то из глубины вдруг возник голос, отразившийся от промозглых каменных стен его тела, и лишь потом изо рта выпало.
- Добро пожаловать-ть-ть-ть…
Слова тут же словно бы упали обратно.
- Добро… пожал-л-л-л-л…
Полисмены, одинаково улыбаясь, толкнули друг друга локтями.
- Нет! - внезапно закричал Уилл. - Это не представление, это не репетиция! Он был мертв! И он умрет опять, если вы отключите энергию!..
И тут же зажал себе рот рукой.
О Боже, подумал он, что я делаю? Я хочу, чтобы он ожил, чтобы он был! Но, Боже, еще больше я хочу, чтобы он умер, я хочу, чтобы все они умерли; они меня так напугали, что в животе будто кошки царапают, будто я проглотил ком шерсти!
- Простите… - прошептал он.
- Прекратите! - заорал мистер Дак.
Уроды окинули его смятенными и свирепыми взглядами. Что же еще случится со статуей, прикованной к холодному, искрящемуся стулу? Единственный глаз старого-старого человека закрылся. Рот сомкнулся, выдавив пузырек грязно-желтой слизи.
Разрисованный Человек, зловеще усмехаясь, ударил по рубильнику, установив его на предельную мощность. Затем сунул в мягкую как перчатка руку старика стальной меч. Ливень электричества, словно пружина старинного граммофона, ударил в дряблые щеки старика. Глаз снова открылся, похожий теперь на пулевое отверстие. Он жаждал найти Уилла, он нашел его изображение и принялся жевать его, глотать, есть. Губы прошипели:
- Я… уууувидел… мальчиковвввв… вввввошли… тебе… шатерррррр…
Замирающий голос получил новую порцию сил, он, словно проколотый булавкой шарик, выпускающий воздух, произнес несколько едва различимых слов:
- Мы… репетируем… я думал… играем… такоййййй трюк… притворяюсь… мертвым…
Опять замолк, чтобы глотнуть кислорода как пива, электричества как вина.
- …позвольте мне упасть… похоже… я… умерррр… мальчишкаааа… который кричал… убежал!..
Прежде чем сказать, старик словно очищал каждый слог от шелухи.
- Ха. - Пауза. - Ха. - Пауза. - Ха.
Электрические разряды ажурной строчкой прошивали его свистящие губы.
Разрисованный Человек предупредительно кашлянул.
- Это представление… оно утомляет мистера Электрико…
- О, конечно, - оживился один из полисменов. - Извините. - Коснулся козырька фуражки. - Замечательное представление.
- Замечательное, - сказал один из медиков.
Уилл вскинул глаза, чтобы увидеть, какое у него лицо, когда он говорит это, но Джим загораживал медика.
- Мальчики! Вот дюжина бесплатных билетов! - Мистер Дак достал билеты из кармана. - Подойдите сюда!
Джим и Уилл не двинулись с места.
- Вот повезло! - подмигнул один из полисменов.
Уилл застенчиво протянул руку к билетам ярко-пламенного цвета, но остановился, когда мистер Дак спросил:
- Ваши имена?
Полисмены подмигнули друг другу.
- Скажите ему, ребята.
Мальчики молчали. Уроды пялились на них.
- Саймон, - сказал Джим. - Саймон Смит.
Рука мистера Дака, в которой были билеты, сжалась.
- Оливер, - сказал Уилл, - Оливер Браун.
Разрисованный Человек с силой вдохнул воздух. Уроды тоже разом вдохнули. Этот мощный общий вдох, казалось, расшевелил мистера Электрико. Его меч дернулся. Кончик меча, подпрыгнув, ужалил Уилла искрой в плечо, затем зелено-голубые разряды прошипели под Джимом. Молния ударила и ему в плечо.
Полисмены засмеялись.
Широко раскрытый глаз старого-престарого человека засверкал.
- Я посвящаю вас в рыцари… ослы и дураки-и-и-и-и-и… Я посвящаю… тебя… мистер Слабак… и… мистер Бледная Немочь!..
Мистер Электрико замолчал. Меч коснулся их.
- Кор-р-рот-х-х-х-ая… печальная жизнь… для вас обоих!..
Узкая щель его рта закрылась, влажный глаз слипся. Сдерживая затхлое дыхание, он точно прислушивался к искрам, пробегавшим в крови, как пузырьки в шампанском.
- Билеты, - пробормотал мистер Дак. - Бесплатно. Бесплатно. Приходите в любое время. Приходите. Приходите.
Джим, а затем и Уилл схватили билеты.
Потом они стрелой бросились прочь из балагана.
Полисмены, улыбаясь, вышли следом.
Медики, похожие в своих белых халатах на привидения, с серьезными лицами последовали за ними.
Они нашли мальчиков спящими, съежившись на заднем сиденье полицейской машины. И даже когда те спали, было видно, как им хочется домой.