Кабинет им достался угловой, с бархатным диванчиком, стулом, журнальным столиком и большим зеркалом в деревянной раме. Со всех сторон журчали голоса, снизу доносилась музыка – флейта, скрипка, фортепиано. Небо за стрельчатым окном напоминало уже не шампанское и не золотой мускат, а сумрачную зеленовато-розовую акварель, зато под потолком сияла люстра с хрустальными подвесками. Времени как раз прочитать письма, а потом на второй этаж, чтобы не пропустить начало "Колдовской феерии".
Нутвер устроился на диванчике, Лерка на стуле… Ага, попыталась устроиться. Так ей и позволили.
– Ну-ка, встань! Вас, что ли, не учат, как себя вести? Цаца какая нашлась… Не учат, я спрашиваю?!
"Не буду тебе поддакивать, – решила Лерка, неохотно поднимаясь. – Хоть лопни, не буду".
– Читай, – проворчал он неприязненно, так и не дождавшись, чтобы она что-нибудь сказала. – Да не бе-бе, ме-ме, а с выражением!
На конверте рисунок: знакомая эмблема с факелом.
"Господин Нутвер!
Желаем Вам несокрушимого здоровья и долголетия! Вы наша гордость, мы на Вас равняемся!
Старшие ученики военно-спортивной школы "Пламенный Легион"."
Те самые субчики, которых Лерка нажила во враги.
Еще один такой же конверт.
"Господин Нутвер!
Поздравляем Вас! Мы хотим быть как Вы, такими же героями, и воевать за Добро против темных сил! Мы будем брать с Вас пример, и когда вырастем, тоже будем убивать кесу, будем отрезать им языки, вырывать глаза, отрубать руки и ноги, выдирать клыки, сажать их на кол и давить гусеницами боевых машин, потому что они плохие, как это делали Вы во время Темной Весны! Приходите к нам в школу, мы покажем Вам, какие мы сильные и смелые, чему научились!
Младшие ученики военно-спортивной школы "Пламенный Легион"."
– Были такие дела, – благосклонно пробормотал Нутвер. – Какие хорошие детишки, как хорошо написали… Давай дальше.
"Брр, гадость какая, да он же маньяк! И школы у них тут ничего себе… Если то называется борьбой добра против темных сил, тогда или я чего-то не схватываю, или сами они еще как темнят…"
Уткнувшись глазами в корреспонденцию – лишь бы этот стареющий изувер не заметил, какие чувства ее охватили, – Лерка взяла с подноса следующее письмо. На конверте пунцовое сердечко, в углу надпись мелкими буковками: "Внимание! Чары стандартные "лепестки", срабатывают по истечении минуты. Необратимо".
Такие почтовые принадлежности для любовных посланий продавались в отделе канцтоваров "Изобилия-Никес". Дорогущее удовольствие, зато шантажистам нечего ловить.
Показала адресату:
– Это вскрывать или сами?
Тот махнул рукой с неожиданным благодушием:
– Давай, читай.
"Дорогой Дерек!
Прошло столько лет, но я тебя не забыла. Когда вспоминаю позапрошлое лето, мое сердце чирикает, как птичка. А у тебя оно тоже чирикает?
Целую-целую и помню.
Когда-то твоя Нинелла Н.".
– Да, былое… – мечтательно произнес Нутвер. – Жизнь идет, годы текут… Н-да…
Лерка вздрогнула от неожиданности, когда листок у нее в руках рассыпался на мелкие голубовато-белые лепестки. Шмыгнувший в окно ветерок подхватил их и разметал по комнате. Вот, значит, как оно срабатывает.
– Тут еще одно такое же.
– Читай.
Одна-единственная фраза, выведенная посередине аккуратным почерком:
"Наилучшие пожелания от Иссингри".
– Все, что ли? – недоуменно нахмурился адресат, ожидавший новой порции сердечных излияний.
– Больше она ничего не написала.
– Знать не знаю, кто такая, – он недовольно пожевал губами. – Иссингри, надо же… Некрасивое имя. Нет такого имени.
– Фамилия, наверное, – подсказала Лерка.
Это послание тоже разлетелось лепестками, порыв игривого ветерка закрутил их вихрем, вымел в коридор.
"Господин Нутвер, Клуб любителей собачьих боев свидетельствует Вам свое почтение.
Член правления Клуба Гаштон Сойну".
Вовремя успела отвернуться к подносу на журнальном столике, чтобы скрыть зевок. Встала чуть свет, весь день беготня – ничего удивительного, что клонит в сон.
В последнем письме ненавязчиво просили денег.
"Господин Нутвер!
Если Вы помните Тадеуша Бортуха, Вашего верного боевого товарища, я его сын, Карел Бортух. Поздравляю Вас с праздником, искренне Вами восхищаюсь. Не могли бы Вы, в память об отце, оказать моей семье финансовую помощь в разумных пределах, для выплаты кредитов? Я к Вам приходил, но не застал Вас дома, и по телефону связь все время обрывается. Попросил знакомого передать Вам это письмо на приеме в Эоловых Чертогах. Надеюсь, Вы не откажете в участии и поддержке.
С глубоким почтением, Карел Бортух".
– Вертопрах и шалопай, – Нутвер зевнул во весь рот, показав плохо вычищенные желтоватые зубы. – Ох, разморило негаданно… Сосну я четверть часа. Разбуди, когда объявят волшебство.
После того как он откинулся на спинку дивана, смежил веки и начал со свистом посапывать, Лерка примостилась на стуле возле подоконника, опустила голову на сложенные руки. Всего пять минут… Она просто посидит, расслабившись, а то сил никаких нет…
Что, уже?!
Все-таки задремала. И надо же, чтобы ее так подло и неумолимо вырубило! За окном темень, круглая изжелта-серебряная луна. Люстра потускнела, в коридоре лампы и вовсе погасли. Ни дуновения, как будто сквозняки тоже уснули. Праздничного гомона больше не слышно, зато издали доносится пение – заунывное и чарующее, мучительно сладкое, сулящее непонятную опасность, аж мурашки по коже. Поразительно красивые женские голоса, но слов не разобрать.
Позади потерянно выругались. Значительная персона изволила проснуться, сейчас задаст жару.
Лерка встала молча, словно язык проглотила, уж очень не хотелось извиняться перед ним за что бы то ни было, даже за то, что бессовестным образом проспала.
Нутвер спросонья выглядел обескураженным и едва ли не перепуганным.
– Кто вы такая? – слова прозвучали хрипло и отрывисто, как лай. – И где эта стриженая коза из магазина, которую мне дали?
"Ах ты, скот…"
Она невольно стиснула кулаки, да так и оцепенела, наткнувшись взглядом на свое отражение в зеркале.
Там не было Лерки Вишняковой. Из деревянной рамы смотрела девушка с фантастически тонкой талией, в пышном кружевном платье длиной до щиколоток, полосатых чулочках и туфельках с золотыми пряжками, усыпанными мелкими сверкающими самоцветами. На голове бриллиантовая диадема вроде небольшой короны. Ниспадающие до пояса черные локоны отливают глянцем. Матово-белая кожа, по-анимэшному огромные глаза, ресницы такие длинные, что кажутся ненастоящими. Эстелла. Она же хотела превратиться в Эстеллу – вот и превратилась…
Все в порядке. Лерка поняла, что происходит: "Колдовская феерия" уже началась, и сейчас самые знаменитые маги Долгой Земли демонстрируют свое мастерство, развлекая публику иллюзиями. Не думала, что это будет настолько здорово! Наконец-то действительность этого отсталого измерения превзошла ее ожидания, а не наоборот. Вот интересно, они с Нутвером видят разные наваждения или одно и то же? Судя по тому, как он на нее вытаращился, второй вариант вернее.
– Меня зовут Эстелла, и я не вижу ни одной причины, чтобы и дальше находиться в вашем обществе.
Застрявшая в памяти фраза из какого-то исторического фильма пришлась как нельзя кстати. Нутвер не смог вымолвить ни слова, только по-рыбьи открыл и закрыл рот. Казалось, он того и гляди запаникует вразнос. Ущипнул себя за руку, потом за шею – так, что осталось красное пятно. Пощупал диван, стенку, подоконник, словно проверяя их материальность. Может, у него фобия на магические иллюзии? Зачем тогда притащился на этот праздник?
Он тоже изменился. Выглядит лет на сорок, а не на шестьдесят, как в реале. К лучшему, что перетрусил до дрожи в руках, а то вдруг бы начал приставать.
– Я посмотрю, что еще тут есть! – громко сообщила Эстелла. Не Нутверу, а расстаравшимся волшебникам, если те ее слышат.
Чувствуя себя Золушкой на балу, обмирая от предвкушения, шагнула в черный зев коридора – показаться в этом виде остальным гостям. Хорошо бы очаровать Берта, чтобы после ломал голову, кто была та прекрасная принцесса… Да, но если Берт тоже преобразился, как она его узнает? Эта мысль заставила ее хихикнуть: ничего, найдем, кого очаровывать!
Ни в коридоре, ни в так называемых кабинетах не было ни души. В потемках все казалось запущенным и ненастоящим, как еле прорисованные декорации компьютерной игры, зато вдали таинственно мерцал закругленный проем. Наверное, все собрались на втором этаже, там чудесное представление в разгаре.
Шаги позади: Нутвер идет следом за ней. Припомнив письмо младших школьников, Эстелла припустила быстрее, а то вдруг садистские наклонности проявляются у него не только по отношению к автохтонам.
Дальше будет лестничная площадка, не споткнуться на ступеньках… Нырнув под арку, она ахнула и остановилась. Нет здесь больше никакого второго этажа! Проем вывел на заснеженную улицу, переливающуюся под луной мириадами зимних алмазов. Старинные дома с лепниной и заиндевелыми горгульями, уютные желтые окошки, на крышах сахарно искрятся пласты снега. И ничуть не холодно, вот замечательно!
Пение стало громче, в нем усилились интонации призыва, сладкой тоски, угрозы, тягостной жутковатой чувственности. Никогда не слышала ничего подобного…
– Ты знаешь, кто это поет?
Нутвер тоже вышел наружу.
– Хор какой-то невидимый, – Эстелла независимо передернула изящными плечиками. – Такая же иллюзия, как все остальное. Красиво здесь…
– Дура, я не могу проснуться! – его голос рвался от истерического напряжения.
– Сам дурак. Нас разбудят, когда представление закончится.
Здание, из которого они выбрались, – не Эоловы Чертоги, а такой же старый дом, как другие на этой открыточной новогодней улице, освещенной низкой луной и гранеными фонарями в узорчатых металлических шляпках.
Скрип снега в переулке, сюда кто-то идет. Кто бы это ни был – всяко лучше, чем бродить по наваждениям "Колдовской феерии" в компании упыря с пастью, как давно не чищенный мусоропровод, в особенности когда упырь начинает выдавать характеристики окружающим.
Заранее приготовив улыбку, Эстелла настроилась увидеть знакомых, или незнакомых, или знакомых, которые выглядят незнакомыми, как она сама, но из-за поворота…
– Вот это класс!.. – ахнула она восхищенно. – Какие вы потрясающие!
Их было десятка полтора. Стройные, длинноногие, грациозные, ничуть не похожие на противных карикатурных уродцев с агитационных плакатов. Лица выглядели бы человеческими, если бы их не покрывала серая шерсть. По-эльфийски заостренные уши, в раскосых глазах пляшут рубиновые и топазовые искры. У тех, которые улыбаются, видны небольшие острые клыки. Одеты живописно и совсем не по-зимнему: шелковые и замшевые туники, у одних изукрашенные вышивкой штаны, у других короткие кожаные юбки, разрезанные на ленточки, и высокие шнурованные мокасины. Драгоценные камни в перстнях, браслетах и ожерельях сверкают, как звезды на небе.
Решив, что создатель такой шикарной иллюзии заслуживает немедленных аплодисментов, Лерка энергично захлопала в ладоши.
Нутвер вперемежку молился с надрывом и грязно ругался. Если на небесах его услышат, вряд ли возрадуются.
– Ты не испытываешь восторга от нашей встречи? – одна из кесу выступила вперед, покачиваясь, будто танцовщица, подражающая движениям змеи. – Ты меня помнишь? Я умирала два дня и три ночи, сходя с ума от боли, и я тебе обещала, что рано или поздно мы встретимся. Видишь, вышло по-моему. Из Отхори мертвым нет дороги в Страну Живых, но ты сам пожаловал к нам в гости, как я рада… – она медленно облизнула блестящие темные губы.
– А меня узнаешь? – другая скользнула к нему сбоку. – Неужели не узнал? Ты облил меня, связанную, бензином и бросил спичку, с тех самых пор я тебя жду… Как нехорошо и оскорбительно, что ты меня забыл! – она мелодично рассмеялась, словно передразнивая жеманничающую кокетку. – Понимаю, у тебя было много таких, как я… Но теперь ты с нами, и каждая получит свое удовольствие.
Остальные тоже засмеялись. От их волшебного серебристого смеха Эстеллу, попятившуюся к стене дома, пробрал озноб. Что такое здесь творится?.. Кто-то из магов задумал насолить Нутверу (ага, наверняка было за что!) и вместо приятной сказки наколдовал для него хоррор? Или дело не в этом… Может, сам Нутвер видит совсем другую иллюзию, а Лерка – нет, нет, она же теперь Эстелла! – которая злилась и мечтала от него избавиться, грезит о том, как он по всем статьям получает по заслугам. Понятно, почему кесу: шоковое впечатление от письма младших школьников из "Пламенного Легиона". Тогда получается, что феерия для каждого своя, и никого из знакомых здесь не встретишь.
Что ж, пусть иллюзорного Нутвера поскорее уберут с глаз долой, и она отправится гулять по залитому луной сказочному городу, пока время не истекло. Вот бы встретить вампира – взаправдашнего, сногсшибательно красивого, с аристократическими манерами, который сразу в нее влюбится… А почему бы и нет? В ее наваждении непременно должны водиться вампиры! Кесу эти чудо как хороши, но в романтическом плане ее интересуют мальчики, а не девочки.
– А это еще кто? – одна из демониц повернулась в ее сторону, блеснув длинными раскосыми глазами и вспыхнувшими в свете фонаря самоцветами.
– Откуда она взялась? – подхватила стоявшая рядом, разглядывая девушку с чересчур агрессивным для иллюзии любопытством. – Кьяси Иссингри обещала нам этого человека, роскошный долгожданный подарок, но не было речи о ком-то еще.
– Меня зовут Эстелла, – она шагнула вперед (раз это ее собственные грезы, нечего трусить). – Извините, можно вас потрогать?
Не дожидаясь разрешения, осторожно прикоснулась к руке той, что стояла ближе всех.
– Ой, как будто гладишь бархат… Вы правда такие замечательные, такие классные! Вы и в жизни такие, как в этом сне?
– Мы были такими, пока нас не убили, – отозвалась с оттенком грусти кесу, первой заговорившая с Нутвером. – Кто ты?
– Я же сказала, я Эстелла. Мне здесь очень-очень нравится, и вы мне тоже зашибенно нравитесь!
Кесу начали переглядываться в очевидном замешательстве, а Нутвер, со всех сторон окруженный, снова с рыданием выругался.
– Наверное, эта кьяне из тех людей, которые признали власть Наргиатага, – предположила первая. – Тогда не будет чести, если мы обойдемся с ней плохо.
– Мне сдается, она безумна, – заметила вполголоса другая.
– Ничего подобного, – Эстелла слегка обиделась. – Я адекватная. А Наргиатаг – это ведь по-вашему Темный Властитель, да? Я бы очень даже не против с ним познакомиться!
Кесу снова обменялись взглядами.
– Эта маленькая безумная кьяне не враг и не добыча. Идемте, сестрицы, остальные нас заждались.
– Не нас, а подарка, – нежно промурлыкала самая миниатюрная из них, сложением похожая на девочку-подростка. – Слышишь, подарок, мы сделаем с тобой все, что ты делал с каждой из нас, много-много раз подряд. Вначале тебе будет интересно, а потом наскучит умирать…
– Нет-нет, мы постараемся, чтобы это было разнообразно!
– Разбудите меня! – взревел Нутвер.
– Тебя, наверное, уже будят, да никак добудиться не могут…
Переливчатый смех, рассыпающийся холодными алмазными искрами вроде тех, что вспыхивают в сугробах.
Продолжая смеяться, кесу двинулись по улице, увлекая с собой упирающегося Нутвера.
Та, которую Эстелла тронула за руку, задержалась.
– Кьяне, пойдем с нами. Не знаю, кто ты и как сюда попала, но здесь есть места, которые даже мы обходим стороной, и вовсе не потому, что нам недостает смелости. Из людей только двое могут без опаски ходить в Отхори где угодно – или почти где угодно, это Наргиатаг и его атхе’ориме, защищенный силой Наргиатага. Идем, посмотришь, как мы будем играть с нашим долгожданным подарком. Насытившаяся месть оторвется от моей души и упадет, как перезревший плод, в бездонную трясину Отхори, после этого я наконец-то смогу спокойно уйти в Страну Мертвых.
Словно вздох ледяного сквозняка. Это прозвучало так завораживающе, что на мгновение сдавило грудь от непонятного чувства, одновременно восхищенного и тоскливого.
– Идем, – нетерпеливо повторила кесу. – Будет весело!
Она выглядела живой, но не отбрасывала тени. Да и остальные тоже… Только сейчас обратила внимание. А у Эстеллы тень есть, и у Нутвера есть.
– Нетушки, не хочу я на это смотреть. Мне надо найти вампиров. Не знаете, где их тут можно встретить?
– Не понимаю, о чем ты говоришь, кьяне Эстелла, – неожиданно кесу погладила кончиками пальцев ее руку. – Моя шерсть – как бархат, а твоя кожа – как шелк. Взаимно очарована неожиданным знакомством!
Она вихрем сорвалась с места и нагнала своих подруг возле перекрестка, где меланхолично моргал желтым глазом светофор.
Сплошной сюр. Эстелла не помнила, что в точности это слово означает, но, кажется, именно что-то в этом роде. Главное, от Нутвера отделалась. Он довел ее до финиша, иначе не пожелала бы ему угодить в такую страшную западню. Это ведь ее иллюзия, и раз двойник Дерека Нутвера попал здесь в неприятности – значит, ей подсознательно этого хотелось. Не замечала за собой раньше такой жестокости. С другой стороны, смотреть, как его будут мучить, она не пошла, и если учесть, что утащили его кесу, которых он сам когда-то пытал и убивал, это справедливо.
И черт с ним, с Нутвером. Не хватало еще тратить на него время, отведенное для "Колдовской феерии". Как будто мало того, что по окончании представления придется наяву увидеть его мерзкую вальяжную физиономию, нисколько не пострадавшую от когтей иллюзорных мстительниц.
Она пошла по улице, удивляясь тому, что снег под ногами не скрипит. Впрочем, как об этом подумала, так он и заскрипел: наваждение подстраивалось под ее желания.
"Колдовскую феерию" Стах смотрел во второй раз. С год назад, когда выписался из госпиталя после ранения на Танаре, его приглашали на похожий праздник в Летнем дворце как почетного гостя. Тогда его отвлекала боль, приглушенная анальгетиками, зато сейчас он сполна получил удовольствие. Великолепное представление, чародеи на высоте, кто бы спорил. Зрители собрались на втором этаже, в большом зале с амфитеатром. Трижды прозвучал бравурный звук горна, созывая опоздавших, а потом пошли-поехали чудеса.
Посередине, над овальной площадкой для выступлений, кружились вихри бабочек, звезд и цветов, ткались из воздуха невиданные дворцы и пейзажи, танцевали огненные звери, разыгрывали коротенькие интермедии сказочные персонажи, плелись, каждое мгновение меняясь, сложные и прихотливые узоры.
Зал рукоплескал, и Стах вместе со всеми, хотя его душу нет-нет да и кололо, словно попал внутрь мелкий камешек.