- А я говорю: поехали к пацану домой и там нажмем.
Ривера оторвался от пачки компьютерных распечаток в зеленую полоску.
- Зачем? Когда совершались убийства, он был на работе.
- Затем, что у нас есть только он. А отпечатки пальцев на книге? Хоть что-нибудь?
- На обложке полдюжины годных. Но компьютер не выдает никаких соответствий. Самое интересное, что ни один - не жертвы. Покойник до книги даже не дотрагивался.
- А пацан? Совпадает?
- Тут не скажешь, у него никогда не брали отпечатки пальцев. Оставь его в покое, Ник. Этот парнишка никого не убивал.
Кавуто провел пятерней по лысине, словно искал на черепе бугорок, в котором отыщется ответ.
- Давай его арестуем и снимем пальчики.
- На каком основании?
- Спросим у него. Знаешь же, как говорят китайцы: "Лупи ребенка каждый день; если не знаешь, за что, спроси - и он тебе ответит".
- Ник, ты никогда не думал кого-нибудь усыновить? - Ривера перелистнул последние страницы распечатки и швырнул ее в мусорную корзину у стола. - В Управлении ни хера нет. У всех висяков с потерей крови трупы уродовали. У нас нет вампиров.
Уже два месяца они избегали этого слова. А теперь вот оно всплыло. Кавуто достал деревянную спичку, чиркнул о подметку ботинка и поводил ею вокруг кончика сигары.
- Ривера, мы больше не будем обозначать этого негодяя словом на букву "В". Ты не помнишь Ночного Охотника. И так фигово, что пресса зацепилась за этого ебаного Головорота.
- Не стоит здесь курить, - сказал Ривера. - Шпинатоеды жалобу накатают.
- И на хуй. Я не могу думать без курева. Давай проверим половых бандитов. Было ли что-то с изнасилованиями и нападениями с кровопусканием. Может, этот парень перешел в класс убийств. А потом сопоставим с трансвеститами.
- Трансвеститами?
- Ну, я хочу списать уже со счетов эту версию с рыжей. А то зацепка эта нам идеальную картину портит.
Она проснулась в миазмах запахов, шарахнувших по всем ее чувствам, как носок с песком: сгоревшая яичница, сало от бекона, пиво, кленовый сироп, застоявшийся травяной дым, виски, рвота и мужской пот. Вместе с запахами нахлынули воспоминания о временах до обращения - пивные вечеринки в старших классах и пьяные сёрферы рожами в лужах блевотины. Воспоминания о похмельях. Сразу после мамочкиного визита они с собой несли стыд и отвращение - и неодолимый позыв рухнуть обратно в постель и спрятаться под одеялом.
Джоди подумала: "Наверное, я все ж не жалею, что во мне нет кое-чего человеческого".
Натянув пару тренировочных штанов и майку Томми, она открыла дверь спальни. Похоже, в кухне село на мель исправное судно "Международные блинчики". Все горизонтальные поверхности до единой покрывал слой сброшенного с борта завтракового груза. Джоди аккуратно пошла через обломки, стараясь не наступать на тарелки, сковородки, кофейные кружки и пивные банки, покрывавшие весь пол. За морозилкой и кухонной стойкой она обнаружила выжившего в кораблекрушении.
Томми лежал на футоне, раскинув члены, и храпел. У головы покоилась пустая бутылка из-под "Бушмиллз".
Джоди постояла, прикидывая в уме варианты. С одной стороны, хотелось впасть в ярость - растолкать Томми и наорать на него за то, что осквернил святость их жилища. Обоснованная истерика очень соблазняла. С другой стороны, прежде Томми всегда был заботлив. И конечно же, он все уберет. Больше того, бодун, который ему придется пережить, - сам по себе такое наказание, которое она и на неделю ему не назначит. Ну и да - на самом деле Джоди не очень злилась. Какая разница? Просто беспорядок. В общем, решение принять было трудно.
Она подумала: "Ай, черт, ни вреда, ни ущерба. Сделаю ему кофе и посмотрю в глаза, мол, ты меня так разочаровал".
- Томми, - произнесла она, присев на край футона и мягко потрепав его плечо. - Проснись, милый; ты разгромил нам весь дом, и я хочу, чтоб ты помучился.
Томми приоткрыл налитый кровью глаз и простонал.
- Болею, - выдавил он.
Джоди расслышала конвульсивный плеск у него в желудке и, не успев толком ничего сообразить, подхватила его под мышки и поволокла к кухонной раковине.
- О боже мой! - возопил Томми, но если и собирался что-либо к вышесказанному добавить, все речи его заглушил желудок, извергнувшийся в раковину. Джоди придерживала его, тайно улыбаясь от удовлетворения праведного трезвого человека.
Через несколько секунд рвоты Томми ахнул и посмотрел на нее. По лицу его текли слезы. Из носа тянулись нити соплей.
Джоди бодро произнесла:
- Выпьешь что-нибудь? Я сделаю.
- О боже мой! - Голова снова нырнула в раковину, и спазмы вновь сотрясли все его тело. Джоди хлопала его по спине и повторяла:
- Бедный малыш, - пока он опять не вынырнул оттуда за воздухом. - А позавтракать не хочешь? - участливо спросила она.
Томми снова нырнул поближе к сливу.
Минут через пять спазмы утихли, и Томми обвис на краю раковины. Джоди отвернула кран и обмыла ему лицо из душевой лейки.
- Мне кажется, вы с ребятами утром небольшую вечеринку тут устроили, нет?
Томми кивнул, не подымая головы.
- Я старался их не пустить. Прости меня. Я подонок.
- Это правда, милый. - Она потрепала его по волосам.
- Я все уберу.
- Да, уберешь, - сказала она.
- Мне очень, очень плохо.
- Конечно, плохо. Мы хотим обратно на футон и сесть?
- Воды, - сказал Томми.
Джоди налила ему стакан воды и поддерживала, пока он пил, а потом нацелила в раковину, когда вода забила струей обратно.
- Ты закончил? - спросила она.
Томми кивнул.
Джоди втащила его в ванную и умыла ему лицо - терла при этом жестковато, как сердитая мамаша, плюющая в носовой платок и абразивно стирающая шоколад с мордашки перемазавшегося чада.
- А теперь поди сядь, я тебе кофе сделаю.
Томми доплелся до большой комнаты и рухнул на футон. Джоди нашла в буфете фильтры, но вот все чашки испачкали Животные. Они стояли по всей студии - или валялись, или из них не допили виски, разбавленный растаявшим льдом.
Льдом?
- Томми!
Он застонал и схватился за голову.
- Не ори.
- Томми, вы лед из морозилки брали?
- Не знаю. Саймон был барменом.
Джоди смахнула тарелки и сковородки с крышки морозильного ларя и распахнула ее. Лотки льда, которые Томми покупал для экспериментов с утоплением, были пусты и разбросаны по всей камере. На нее глядело мерзлое лицо Пири. Джоди захлопнула крышку и ринулась через всю комнату к футону.
- Черт бы тебя задрал, Томми, как ты мог быть таким безответственным?
- Не ори. Пожалуйста, не надо. Я все уберу.
- Жопу мою ты уберешь. Кто-то лазил в морозилку. Кто-то видел труп.
- По-моему, меня сейчас вырвет.
- А в спальню они тоже заходили, пока я спала? Они меня видели?
Томми обхватил голову так, будто она сейчас треснет и мозги в любой миг выплеснутся на пол.
- Им в туалет надо было. Все в порядке - я тебя накрыл, чтобы свет не попал.
- Идиот! - Джоди схватила кофейную кружку, чтобы запустить в него, но осеклась. Надо свалить отсюда, покуда она его не изувечила. Пока она ставила чашку на стойку, ее всю трясло. - Я пошла, Томми. Приберись здесь хорошенько.
Джоди развернулась и двинула в спальню одеваться.
А когда вышла, по-прежнему трясясь от ярости, Том стоял посреди кухни с покаянным видом.
- Ты вернешься до того, как я уйду на работу?
Она злобно посмотрела на него.
- Не знаю. Понятия не имею, когда я вернусь. Почему ты табличку на дверь не повесил: "Смотреть на вампира - сюда"? Ты же с моей жизнью играешь, Томми.
Он не ответил. Джоди развернулась и вышла, хлопнув дверью.
- Я покормлю тебе черепашек, - крикнул Томми ей вслед.
Часть III
ОХОТНИКИ
ГЛАВА 25
Разоделись
Томми вихрем носился по студии, собирал пивные банки и тарелки с завтраком и утаскивал все на кухню.
- Сучка! - жаловался он Пири. - Акула. У меня же нет опыта. В "Космо" ж не печатают статей, как ухаживать за вампиршами. Кровь пьют, днем спят, черепах ненавидят, ползают украдкой, не покупают туалетную бумагу - черствая сучка! - Он вывалил охапку тарелок в раковину. - Я этого не просил. Ко мне на завтрак приходят друзья, а она с катушек слетает. Я разве возмущался, когда ее мамаша заявилась без предупреждения? Я слово сказал, когда она дохлого парнягу домой приволокла и под кровать засунула? Без обид, Пири. Я жалуюсь на ее жуткий график жизни? На ее гастрономические наклонности? Нет, я не сказал ни слова… Не то чтоб я приехал в Город, типа: "О, скорей бы найти такую женщину, у которой в жизни одна радость - высасывать из меня телесные жидкости". Ладно, может, для того я в Город и приехал, но не в этом смысле.
Томми завязал мусорный мешок, набитый пивными банками, и швырнул в угол. Жестяной треск эхом отдался у него в голове, напомнив о похмелье. Томми сжал пульсирующие виски и ввалился в ванную, где его тошнило, пока он не решил, что сейчас его желудок вывернет наизнанку. После чего он оттолкнулся руками от раковины и вытер глаза. Из ванны на него взирали две каймановы черепахи.
- Чего уставились?
Челюсть Скотта отпала, и он зашипел. Зелда нырнула в испакощенную воду, налитую на фут, и поплыла, упершись носом в угол ванны.
- Мне в душ надо. А вы, ребята, попаситесь пока.
Томми нашел полотенце и оборол черепах одну за другой, а потом встал под душ и стоял там, пока вода не остыла. Одеваясь, он смотрел, как Скотт и Зелда бродят по спальне, сталкиваясь со стенами - после чего они всякий раз давали задний ход и уползали, пока перед ними не вырастала новая стена.
- Вам тут плохо, ребята, да? Никто вас не ценит? Ну, похоже, Джоди вы без надобности. Известное ли дело - вампир со слабым желудком? Незачем нам тут всем мучиться.
Молочные ящики, в которых сюда приехали Скотт и Зелда, Томми оставил под грязное белье. Теперь он все вывалил на пол и выстелил ящики мокрыми полотенцами.
- Пошли, ребята. Идем гулять в парк.
Он определил Скотта в ящик и вынес на тротуар. Потом вернулся за Зелдой и вызвал такси. А когда опять спустился, из литейной мастерской вышел один скульптор-мотоциклист. Стоял и промокал бороду от пота банданой.
- Наверху живешь, да? - Скульптору было лет тридцать пять - волосатый и бородатый, в закопченных джинсах и таком же жилете, без рубашки. Из жилета вылезало пивное брюхо и свисало на ремень, как здоровенный волосатый мешок с пудингом.
- Ну. Том Флад. - Томми поставил ящик на тротуар и протянул руку. Скульптор стиснул ее так, что Томми поморщился.
- Фрэнк. А напарник мой - Бонза. Он внутри.
- Бонза?
- Мы по бронзе работаем.
Томми растер смятую руку.
- Не понял.
- Разница в одну букву.
- А. - Томми кивнул, будто и сам сообразил.
- Что с черепахами?
- Домашние животные, - сказал Томми. - Слишком выросли, в квартире не помещаются, поэтому я сейчас отвезу их на такси в парк "Золотые Ворота" и выпущу в пруд.
- Это из-за них твоя старуха свинтила такая недовольная?
- Ну, больше не хочет держать их в доме.
- Блядские бабы, - сочувственно произнес Фрэнк. - Моя последняя меня все время пилила, что я держу в гостиной мотороллер. Вот он-то и остался.
Очевидно, Фрэнк полагал, что в ящике из-под молока Томми должен выносить Джоди. Для него Томми был слабак.
- Подумаешь, - пожал плечами Томми. - Они все равно ее были. Мне-то без разницы.
- Мне пара черепах не помешает, если хочешь сэкономить на такси.
- Правда? - Томми все равно не радовала мысль о том, как он будет грузить черепах в такси. - Вы же их не станете есть, правда? Мне, то есть, безразлично, конечно, только вот…
- Да ни, блядь, за что, чувак.
Подъехало синее такси. Томми махнул водителю и снова повернулся к Фрэнку.
- Я их гамбургерами кормил.
- Клево, - сказал Фрэнк. - Беру.
- Мне пора. - Томми открыл дверцу такси и еще раз посмотрел на Фрэнка. - Можно я их буду навещать?
- В любое время, - ответил Фрэнк. - Увидимся. - Он нагнулся и поднял ящик с Зелдой.
Томми сел в машину.
- "Безопасный способ" в Марине, - сказал он. Приедет на пару часов раньше, но в студии сидеть не хотелось. Велик риск еще одной взбучки, если Джоди вернется. А там почитает, что ли.
Такси поехало, и Томми оглянулся в заднее окно. Фрэнк заносил вторую черепаху в мастерскую. Томми казалось, что он только что бросил собственных детей.
Джоди подумала: "Наверное, не все поменялось, когда я поменялась". Даже толком не сообразив, она очутилась в "Мэйсиз" на Юнион-сквер. Ее сюда словно бы направило некое инстинктивное навигационное устройство, приводимое в действие конфликтами с мужчинами. В прошлом она тут оказывалась раз десять - в сумочке полно мокрых от слез "Клинексов", а все кредитные карточки близятся к лимиту. Обычная - и весьма человеческая - реакция. Джоди замечала, что другие женщины поступают так же: роются на вешалках, прикидывают ткани, сравнивают цены, глотают слезы и злость и по правде верят продавцам, которые говорят им, что они потрясающе выглядят.
Интересно, подумала Джоди, знают ли универмаги, какой процент прибыли поступает к ним от семейных драм. Проходя мимо стенда с непристойно дорогой косметикой, она заметила рекламу: "Крем молодости "Меланж" - потому что он никогда не поймет, почему ты этого достойна". Ну, всё они понимают. Добродетельные и обиженные обретут утешение на распродаже в "Мэйсиз".
До Рождества оставалось две недели, и все магазины на Юнион-сквер работали допоздна. Мишура и огоньки увешивали все проходы до единого, а все товары, не маркированные для распродажи, были украшены псевдохвойными веточками, а также красненькими и зелененькими ленточками, равно как и всевозможными пластмассовыми имитациями снега. Стаи увешанных пакетами покупателей трюхали по проходам, словно бодрый кордебалет с бубенцами на Батаанском марше смерти. Они очень старались не останавливаться, чтобы какой-нибудь декоратор не принял их случайно за манекены и не обрызгал порошей из баллончика.
Джоди смотрела, как от лампочек тянутся следы тепла, глубоко вдыхала мешавшиеся ароматы помадок и помад, конфет и тысяч одеколонов и дезодорантов, слушала жужжание сервомоторов, одушевлявших электрических эльфов и северных оленей под покровом рождественских гимнов, размягченных для универмагов, - и ей все это нравилось.
"Рождество для вампиров лучше", - думала она.
Раньше она терпеть не могла толпы, а сейчас они скорее похожи на… на стада скота - безобидные и бессмысленные. Хищнику в ней даже дамы в мехах, бывало, действовавшие на нервы, теперь казались не просто безвредными - в этом мире обостренных ощущений они были натурально просветлены.
Хорошо бы голой покататься по норковому меху, подумала Джоди. И сама себе нахмурилась. Но только не с Томми. По крайней мере - пока.
Она поймала себя на том, что внимательно осматривает толпы, выискивая темный ореол, который выдал бы умирающую… добычу, - но осеклась, и ее передернуло. Посмотрела поверх их голов, как ездок в лифте, что старается не смотреть в глаза, - и ее привлекла черная вспышка.
То было платье для коктейлей, минималистично выставленное на манекене изможденной Венеры Милосской в колпаке Санты. МЧП - Маленькое Черное Платье, эквивалент ядерного оружия в мире моды; публичное исподнее, эффективное не потому, что оно есть, а потому, что его может не быть. Чтобы носить МЧП, нужны тело и ноги. У Джоди они имелись. А кроме того, должна быть уверенность - но вот ее-то Джоди в себе никогда не могла собрать. Она оглядела свои джинсы и толстовку, затем посмотрела на платье, затем - на свои кроссовки. И протолкалась через толпу к платью.
Сзади к ней поступила округлая и со вкусом одетая продавщица.
- Вам помочь?
Взгляд Джоди не отрывался от платья, будто оно было звездой Вифлеемской, а ее саму до одури накачали миррой и ладаном.
- Мне нужно посмотреть это платье на троечку.
- Очень хорошо, - ответила женщина. - Пятерочку и семерочку я тоже прихвачу.
Джоди обратила внимание на продавщицу - женщина воззрилась на ее толстовку так, точно из нее сейчас полезут щупальца и удушат ее на месте.
- Троечка будет в самый раз, - сказала Джоди.
- Троечка может оказаться туговата, - сказала продавщица.
- В том-то и смысл, - ответила Джоди. И любезно улыбнулась, воображая, как будет вырывать клочья ее со вкусом оттененной прически.
- Тогда давайте снимем с него номер, - сказала женщина, демонстративно держа ярлык так, чтобы Джоди рассмотрела цену. И украдкой глянула на реакцию.
- Он платит, - сказала Джоди, только чтобы досадить. - Это подарок.
- О, как мило. - Продавщица попыталась просиять, но ей, очевидно, стало противно. Джоди хорошо ее понимала. Полгода назад она сама бы ненавидела такую женщину, какой теперь притворялась. Продавщица сказала: - Будет чудесно для праздничных вечеринок.
- Вообще-то оно на похороны. - Джоди уже не помнила, когда ей было так весело в магазине.
- О, простите. - Женщина скроила виноватую мину и сочувственно прижала руки к сердцу.
- Да ничего. Я усопшую не очень хорошо знала.
- Понимаю, - сказала продавщица.
Джоди потупилась:
- Его супругу.
- Сейчас вынесу платье. - Продавщица отвернулась и поскорей улепетнула.
Томми был в "Безопасном способе" до закрытия всего один раз - когда устраивался на работу. Теперь магазин казался чересчур активным и одновременно чересчур спокойным без ревущих в динамиках "Роллинг Стоунз" или "Пёрл Джем". Такое ощущение, что на его, Томми, личную территорию вторглись чужие. Ему не нравились покупатели, портившие труды Животных тем, что снимали товар с полок.
Проходя мимо кабинета, он кивнул управляющему и нацелился в комнату отдыха убивать время до работы. Комната представляла собой помещение без окон за мясным отделом. Обставлена она была литыми пластмассовыми стульями, складным столом из формайки, кофейным аппаратом и ассортиментом плакатов по технике безопасности. Томми смел со стула какие-то крошки, нашел под открытой упаковкой черствого печенья "медвежьи когти" номер "Ридерз дайджеста", весь в кофейных потеках, и сел читать и дуться.
Прочел он "Медведь съел маму! Драму в реальной жизни" и "Я - двенадцатиперстная кишка Джо" - и его потянуло в туалет и на Средний Запад: журнал этот ассоциировался у него и с тем, и с другим. Томми перелистнул на статью под заголовком "Летучие мыши: наши дикие друзья с прикольными крылышками". Его двенадцатиперстная кишка затрепетала в предвкушении.
В комнату отдыха кто-то зашел, и Томми сказал, не отрываясь от журнала:
- А тебе известно, что если кожанов кормить не насекомыми, а человечиной, одна такая летучая мышь за ночь может сожрать все население Миннеаполиса?
- Я не знала, - ответил ему женский голос.