Капитан оказался хитрее его. Вот в чем прокол: психология землян, видимо, намного тоньше и глубже, чем он предполагал. Игра в мистику закончена. Счет: 1:1. Ничья. Но для него это фактически поражение. Хуже, чем поражение, потому что постыдное и глупое. Как безмозглая рыбешка он клюнул на дешевую приманку! Трехпалые кулаки сжались до предела, кровь пульсировала по жилам, отчаянные мысли вихрем носились в голове. А ведь именно сейчас, как никогда, необходимо было успокоиться, чтобы включить процесс лаортсминации (метаморфоза) и хотя бы спрятаться в песках.
Теперь все ясно: и первая, и вторая смерть капитана были инсценированы. Крахт начал прокручивать в памяти минувшие события, только осмысливая их по-новому здравой логикой. Ну конечно же! Если бы тогда Кьюнг на самом деле выстрелил себе в голову, скафандр оказался бы пробитым, и он бы ни при каких обстоятельствах не выжил, так как ядовитая для людей метановая атмосфера сразу проникла бы ему в легкие. Значит, последний выстрел был мнимым. А эта кровь на лице и обуглившийся шлем скафандра - не более чем маскарад. Вот черт! И его удачно сыгранное сумасшествие - тоже спектакль! Он был исполнен для того, несомненно, чтобы ослабить бдительность. Надо признать: спектакль удался…
А вторая смерть? Еще тогда она показалась какой-то внезапно-подозрительной. Мало ли существует препаратов, которые вызывают временную остановку сердца и производят иллюзию смерти?.. Далее шли похороны. Самые настоящие… Но какого дьявола он, по этому глупому обычаю, хоронил Кьюнга в скафандре?! Там ведь сжатый кислород! Он пришел в чувства, лежал в могиле и дышал свежим воздухом! Заодно и отдохнул немного… Полный идиотизм! Нет бы произвести контрольный выстрел! Нет бы добить его хотя бы лопатой!
Стоп! На этом кадре надо затормозить… Ведь сверху слой уплотненного песка. Выбраться невозможно!
Крахт еще раз глянул в раскопанную яму. Ну вот и объяснение! Оно лежало в самой глубине: офтеляр, маленький прибор, способный заглатывать материю. С помощью него, совершенно не напрягаясь, можно было спокойно пробуравить над головой пески и вернуться в мир реальных вещей (в прямом смысле) из мира загробного.
Крахт холодел от каждого сделанного вывода. Вот оно, запоздалое понимание, облаченное в горечь… Кьюнг, разумеется, освободился от плена песков, снова закопал могилу и поставил на прежнее место памятник. Эти коварные, злопамятные земляне! Он не хотел просто убивать, он жаждал отомстить тем же способом и по тем же правилам игры, которую вели против его компании. Око за око, зуб за зуб, обман за обман. И СТРАХ за СТРАХ. Так что расплатился сполна.
Наконец-то все события обрели логическую связку…
Крахт вдруг почувствовал, как волна обжигающего ужаса окатила его с головы до ног. И причина здесь была уже не во внезапном осмыслении произошедшего. Просто он понял, что сзади кто-то стоит. Обернуться не хватало смелости. Может, бежать? Но Кьюнг вооружен! А что если резко развернуться и ударить лопатой? Вряд ли… реакция у землян отменная, и этот эпатаж только еще больше его разозлит.
Крахт стоял весь дрожащий и недоумевающий перед своим непредсказуемым, но наверняка плачевным будущим, вспоминая свое триумфальное, но увы, навеки ушедшее прошлое. В один момент он вдруг понял, что все кончено. Его личная карьера, великий Ордиз, планета Остарио: все вмиг стало бесконечно далеким и никчемным…
– Ты сам ляжешь в могилу или тебя об этом надо обязательно просить? - голос сзади заставил вздрогнуть. Он достаточно хорошо изучил язык землян и никак не мог ошибиться в том, кому принадлежит эта властная терзающая нервы дикция. Несомненно - Кьюнг.
Гуманоид обернулся и, еще не успев что-либо разглядеть, получил мощный удар по лицу… Разом погасли все звезды, почва под ногами исчезла, перед глазами замигала цветомузыка из множества ярких огоньков. Он отлетел на несколько футов, беспомощно прилипнув к пескам. Боль железной перчаткой сжимала череп, и мир бешено завертелся вокруг своей оси. Едва придя в себя, Крахт увидел над собою склонившуюся фигуру в скафандре и… до боли знакомое (в прямом смысле) лицо. Это был он!
– Клянусь, ты не умрешь так легко, как те два кривоносых ублюдка!
Вслед за этой фразой посыпались удар за ударом, в перерыве между которыми невозможно было ни вставить какое-то слово, ни что-либо сообразить. Так как соображаловка болталась из стороны в строну, едва не отрываясь от непомерно худой шеи. Его искривленное болью и испугом лицо выглядело до такой степени отвратительным, что один только внешний вид мог вызвать желание его убить, как гадкую тварь, как нечисть, не говоря уж о тех деяниях, что скрывались за этой омерзительной маской.
Нос инопланетчика, похожий на загнутый клюв, спазматически подергивался. Кстати, клюв… Кьюнг схватился за него и подобно рубильнику повернул на девяносто градусов. Раздался треск ломающегося хряща и одичалый истерический возглас. Капитан раньше и не предполагал, что можно получать такое острое наслаждение от страданий другого существа. Он был одержим яростью, и утолить ее могли только стоны и возгласы того, кто находился под ним.
Он поднял гуманоида высоко над собой и что есть силы швырнул наземь, а тому показалось, что на него упала целая планета. Потом была небольшая передышка. Экзекуция имела смысл лишь в том случае, когда пытаемый находился в состоянии как минимум чувствовать пытку. А Крахт уже был на грани отключения. Впрочем, он довольно быстро пришел в себя. Лицо источало желтую кровь, губы извергали протяжные стоны, он решил притвориться будто беспомощно утомлен.
Капитан сам поставил его на ноги и, подпрыгнув, ударил обеими пятками в грудь. Вот это был полет! Красивая траектория и красивое вращение тела в воздухе! Как после долгих тренировок по акробатике. Приземлился он аккурат на чью-то могилу, ударившись о памятник. Довольно метко. Все тело уже было в крови. Казалось, он надолго выведен из сознания, но случилось наоборот. Гуманоид… впрочем, хватит уже называть его столь высокопарным титулом, которого он явно не заслуживает. Короче, это инопланетное чучело, обнаружив в себе источник резервных сил, вдруг резко вскочило и побежало. Он отчаянно несся среди бесконечных памятников, чувствуя, как сзади приближается топот преследователя. Всякие попытки юлить и резко менять направления выглядели лишь жалким, отчаянным желанием оттянуть час неминуемой расплаты. Кьюнг даже особо не напрягался в беге, решил поиграть с жертвой в кошки-мышки, делая вид, будто никак не может догнать.
С последней, уже нереальной надеждой Крахт вытащил передатчик, нажал кнопку связи, но тут же получил удар в спину и в прямом смысле пропахал головой песок. Кьюнг поднял отлетевший в сторону передатчик и приложил его к шлему. В ответ на какой-то инородный говор, похожий на щебетание, он громко высказал пару нецензурных слов, затем подбежал к едва живому брату по разуму, открыл его уродливый широкий рот и засунул туда полностью весь передатчик, для надежности утрамбовав его кулаком.
– Ну что же ты?! Пошли им сообщение! Скажи им, что у полоумного землянина не хватает мозгов придумать для тебя достойную смерть!
Крахт визжал, точно его резали, безрезультатно пытаясь увертываться от ударов тяжелого кулака. Несколько раз Кьюнг давал ему очухаться и даже убежать, и столько же раз снова догонял и избивал до полусмерти. Его ярость не знала утоления. В течение двух часов на кладбище среди галактической темноты под куполом звезд, равнодушно взирающих с неба, раздавались несмолкаемые стоны и вопли вперемешку с грубой руганью человеческой речи. Иногда капитан брал его за горло и зарывал лицом в песок, перекрывая доступ метанового воздуха. Да… оказалось, что вакуумом эти криворылые и кривоносые ублюдки дышать еще не научились. Крахт задыхался, и лишь когда его тело начинало биться в предсмертных конвульсиях, он давал ему несколько отдышаться. Если эта пытка наскучивала, он переходил к другой. Он начинал заламывать ему суставы на руках и ногах, так что они трещали, жилы лопались, а Крахт отчаянно орал, что-то выкрикивая на своем невнятном языке: вероятно, зовя на помощь. Увы, на Флинтронне не было живых, способных услышать и хотя бы проявить толику сострадания. И вот, Крахт, предпринимая очередной отчаянный ход для своего спасения, вдруг заговорил по-английски. С грубым акцентом, но все же:
– НИ НАДА! ПРАШУ… ПРАШУ… МОЙ БЫТЬ ИСПАЛНЯЯЙ ПРИКАЗ ВЕЛИКАЯ ОРДИЗ! МОЙ БЫТЬ НЕВИНОВАТЬ…
Кьюнг слегка рассмеялся и ответил в унисон заданной теме:
– А мой быть твой, скотина, казнить! На великая Ордиз быть глубоко плевать! Жестокая землянина быть тоже не виновать!
Ничего не понимающий брат по разуму несколько раз моргнул своими рыбьими глазенками. И капитан добавил к сказанному, но уже без всяких приколов:
– Ладно, у меня на самом деле для тебя радостная новость: ты сейчас умрешь.
Он взял Крахта за ноги и поволок к своей могиле. Еще живого он бросил его в яму, которую тот, кстати, сам себе и выкопал. Потом принялся зарывать ее песком. Тлеющим сознанием представитель иной далекой цивилизации понял, что уже не способен шевелить никакой частью тела. В глазах - идеальная тьма. Со всех сторон - слой холодного песка. Он стал задыхаться. Жгучая адская боль и бешеная агония, казалось, в последний раз охватывали его своим огнем, и сознание начало потухать, как жизни догорающий костер…
Почти тут же он вновь пришел в себя. Опять увидел над головой россыпь звезд, и первая мысль, что пришла Крахту в голову: он уже в загробном мире. Но стоило оглянуться вокруг и снова узреть облики зловещих могил, стало ясно: мир, несомненно, загробный, но кажется, он здесь уже бывал. Громоздкая фигура в скафандре медленно склонилась над его головой.
– Это была экспериментальная смерть. Сейчас наступит настоящая.
Ярость, утихая, теряла свою силу. Смерть, приближаясь, обретала свою видимость. И весь этот затянувшийся кошмар, похоже, на самом деле подходил к своему финалу. Кьюнг приволок откуда-то приготовленный специально для этих торжественных минут столб, невесть из чего сделанный, но гвозди в него входили свободно, не требовалось даже сильных ударов.
Именем галактической инквизиции Крахт был распят вниз головой. Столб принял вертикальное положение, и по нему в течение нескольких часов стекали струйки желтой крови. Перед смертью он видел только звезды и могилы, выглядывающие из темноты пока еще реального мира. И тех, и других было бесчисленное множество. Правда, одни (то есть звезды) выглядывали из мира еще живущих, а другие - из мира уже умерших. Крахт медленно умирал на стыке этих двух миров, уже не являясь жителем одного, но еще не став полноценным обитателем другого. Гвозди огнем жгли ладони и ступни ног, все тело кипело в агонии, сердце отбивало свои последние удары.
Крахт подумал, что никто и никогда во вселенной не испытывал такой страшной смерти. Он, конечно ошибался, но все же так думал. Планета-убийца, планета-инквизитор заглатывала в свое чрево еще одну жизнь: на сей раз жизнь отъявленного инопланетного грешника. Последний вздох. Последний удар сердца. Тело последний раз дернулось в судорогах, словно душа рванулась наружу. В тот же миг все звезды погасли, не стало и могил. Он уже ничего не воспринимал и ни о чем не думал.
Через время, длительность которого уже не имеет ни малейшего значения, мертвое тело Крахта превратилось в комок бесформенной слизи, стекло вниз и исчезло в песках. Единственным памятником минувших событий остался вкопанный в поверхность столб. Одинокий. Вечно задумчивый. Торчащий среди миллионов памятников…
Заключение
Капитан Кьюнг Нилтон уже давно на Земле. Родная планета встретила его привычными запахами и красками, по которым он истосковался до предела. И он понял, что голубое небо над головой - и есть самая светлая мечта в жизни, о которой только может помышлять любой человек. Увы, далеко не каждый способен это прочувствовать и оценить. У него теперь новая одежда: вся голубая, в которой он ходит и в будни, и в праздники. На кармане нашит шестизначный номер, если кому-то интересно, вот он: 437092. Работают как все, по восемь часов в сутки, суббота и воскресенье - законный выходной. Каждый вечер прогулка на свежем воздухе, время для раздумий и внутренней рефлексии. Ну и, разумеется, трехразовое питание: о нем, как о явлении очевидном, можно было бы и не упоминать, да хотелось подчеркнуть тот факт, что питание отменное (толь повара слишком любили свое дело, то ли господин Харрмер, в отличии от себе подобных, человеком оказался). Поначалу было все-таки немножко тяжеловато, но потом привык.
А впрочем, заключенные оказались неплохие ребята, к ним только нужно найти соответствующий подход. Он уже отбывает второй год, и даже научился радоваться элементарным вещам: тому, что еще дышит свежим воздухом, и тому, что находится в спокойном месте среди людей. В месте, где можно наконец отдохнуть от СТРАХА. Когда он вернулся с Флинтронны и откровенно рассказал все, что с ними происходило: как светились могилы, как по ночам слонялись трупы, как они играли в карты и пили вино, как нелепо погибли Оди, Линд, Фастер и Айрант, причем, пытался внушить на Совете, что за всеми этими кознями стоят проделки мифического инопланетного разума, - результат оказался таким, каким его и следовало ожидать. В этой откровенности и была заключена фатальная ошибка для его дальнейшей судьбы. Стробстон, президент компании "Space Undying", недоуменно покачивал головой и говорил: "Кьюнг, Кьюнг… тебя я считал одним из столпов космонавигации. Если эта чертова планета так тебя сломала, то что говорить об остальных…".
Да, Кьюнг, еще не отошедший от минувших кошмаров, не учел самого главного: на Земле живут нормальные люди со здравой психикой, которые никогда не были на Флинтронне и, увы, были лишены возможности взглянуть на иной мир, причем, совершенно иными глазами. Короче, суд признал его самого виновного во всех убийствах на почве временного помешательства. На Флинтронну летали эксперты. Никаких следов инопланетного разума они там, разумеется, не нашли, но, осмотрев тела Линда и Фастера, обнаружили в них ножевые ранения.
А дальше логика проста: так как в составе экипажа их было всего пятеро (Фабиана возьмем в скобки), четверо из которых мертвы, то вывод очевиден: убийцей является Кьюнг. Чтобы прийти к такому заключению не обязательно быть профессиональным детективом с рафинированной методикой дедукции. Просто надо от пяти отнять четыре. Получим один.
Так и сделали.
Ему присудили десять лет.
Да, впрочем, все это мелочи. Пролетели два года, пролетят и остальные восемь. Ветра времени унесут их в страну Забвения. Нужно просто жить Текущим Моментом и, по возможности, наслаждаться им. По сравнению с последней похоронной компанией тюрьма вполне могла сойти за санаторий-профилакторий с длительным курсом лечения. Часто в обществе заключенных бывший капитан "Гермеса" долго и воодушевленно рассказывал им о своих злоключениях, о Кукольном Театре, о "контакте" с представителями иного разума, тела которых по загадочным причинам просто исчезают после смерти. Все это он описывал в самых выразительных краска. Одни верили и с интересом слушали. Другие - откровенно смеялись, считая все "легендой" для смягчения наказания. Но Кьюнг не обижался.
Вечерами он выходил на улицу взглянуть на звездное небо. Там, среди множества себе подобных, светилась теперь уже далекая и крохотная Эпсилон Волопаса, слегка мерцая, как бы подмигивая ему. Но Кьюнг твердо решил, что с космосом завязал навсегда.
написано: ноябрь, 1999
переделано и переработано в электронный вид: июнь, 2007