- Что? Не будьте смешны! Вес, вы вынуждаете меня уволить и вас, если выбудете говорить подобным образом. Мистер Кику, вы можете идти.
- Не уходите, Генри! И перестаньте лезть из кожи, Мак. Вы не можете уволить меня; я ушел со службы десять минут тому назад. Мак, вы в самом деле ничего не понимаете? Вспомните, я знал вас еще тогда, когда вы были свежеиспеченным сенатором, мечтающим, чтобы ему посвятили пять строчек в колонке светских сплетен. Тогда вы мне нравились. У вас было чисто звериное чутье, которое так редко встречается. А теперь вы готовы выбросить меня на свалку, и вы мне больше не нравитесь. Но в память старых дней, скажите мне: почему вы так стремитесь перерезать собственное горло?
- Что? Ну, уж только не м о е. Я не из тех, кто позволяет перерезать себе горло. Я видел, как это делалось… но Кику не на того напал.
Роббинс медленно покачал головой:
- Мак, вы сами пускаете себя ко дну. Вам лучше отрезать Генри язык прежде, чем газетчики доберутся до него. Можете использовать мой нож.
Макклюр потерял дар речи. Повернувшись, он рявкнул:
- Мистер Кику! Вы не имеете права говорить с прессой. Это приказ!
Роббинс откусил заусеницу, сплюнул и сказал:
- Ради Бога, Мак! Вы не можете одновременно увольнять его и запрещать ему говорить…
- Секреты Департамента…
- Эти департаментские секреты - мое больное место! Может быть, в соответствии с ними, вы имеете право назначить ему какое-то особое выходное пособие, но неужели вы думаете, что это его остановит? Генри - человек, у которого нет страхов, нет надежд, нет иллюзий; и вы не можете дотянуться до него. И, если все, что он может рассказать репортерам, вы окрестите "секретами", это принесет вам куда больше вреда, чем если вы не будете дурачить их.
- Могу я сказать несколько слов? - вставил Кику.
- А? Пожалуйста, мистер Кику.
- Благодарю вас, мистер Секретарь. Я не собираюсь сообщать прессе аспекты этого дела. Я просто хотел доказать, доводя ситуацию до абсурда, что правило, по которому народ должен быть информирован… может, как и каждое правило… привести к неприятным результатам, если его применять слепо. Я вижу, что вы действовали непродуманно, сэр. Я хотел удержать вас от дальнейших необдуманных поступков, пока мы не выработаем меры, которые смогут предотвратить неприятности.
Макклюр внимательно посмотрел на Кику:
- Что вы имеете в виду, Генри?
- Я всегда имею в виду только то, что говорю. Это экономит время.
Макклюр повернулся к Роббинсу:
- Вы видите, Вес? Не на то дерево вы лаете, Генри благородный человек, если даже мы и расходимся с ним во мнениях. Видите ли. Генри, я поторопился. Я решил, что вы мне угрожаете. Давайте забудем все, что я говорил относительно вашей отставки, и принимайтесь за дело. Ну?
- Нет, сэр.
- Что я слышу? Хватит, человече, не будьте ребенком. Я был вне себя. Я был оскорблен, я сделал ошибку. Я извиняюсь. Кроме того, мы не должны забывать о благе общества.
Роббинс оскорбительно хмыкнул. Мистер Кику был вежлив:
- Нет, мистер Секретарь, на меня это не действует. После того, как я один раз был вами уволен, я не могу больше пользоваться тем вашим доверием, которого требует работа под вашим руководством. Дипломат может действовать, только если ему доверяют; часто это его единственное оружие.
- М-м-м… ну, я готов признать, что ошибался. В самом деле.
- Я верю вам, сэр. Могу ли я высказать последнее и совершенно неофициальное предположение?
- Что за вопрос, конечно, Генри.
- Кампф будет самым подходящим человеком для обыденной работы, пока вы не подберете новую команду.
- Да, да, конечно. Если вы так считаете, так оно и должно быть. Но, Генри… он будет исполнять эти обязанности только временно, пока вы все не обдумаете. Потом мы скажем, что он плохо себя чувствует или что-то в этом роде.
- Нет, - холодно ответил мистер Кику и направился в свой офис.
Но прежде чем он сделал несколько шагов, Роббинс гаркнул:
- Вы, двое, успокойтесь. Ничего еще не решено. Макклюр! Вы сказали, что Генри благородный человек. Но вы кое-что забыли.
- Да? Что именно?
- Генри всегда играет строго по правилам. Что же касается меня, я вырос на заднем дворе, и меня все эти тонкости не интересуют. Я соберу ребят и все им выложу. Я им расскажу, где собака зарыта, кто тележку опрокинул и кто кладет ноги на стол.
- Если вы сообщите такие непроверенные сведения, - гневно сказал Макклюр, - не рассчитывайте, что вам когда-нибудь удастся получить работу при нынешней администрации!
- Не угрожайте мне, вы, перезревшая тыква! Карьера меня не интересует, и без работы я не останусь. После того, как я спою свою песенку, меня ждет работа в "Столице - от и до", где я буду вести колонку и с удовольствием рассказывать читателям, как живут наши супермены.
Макклюр воззрился на Роббинса:
- Вам совершенно чужды всякие понятия о верности и благородстве.
- В ваших устах. Мак, это звучит поистине прекрасно. А чему верны вы? Только стремлению сберечь свою политическую физиономию?
- Это и в самом деле не совсем благородно, Вес, - мягко вмешался мистер Кику. - Секретарь совершенно твердо высказался относительно того, что мальчик не должен быть принесен в жертву.
Роббинс кивнул:
- 0'кей, Мак, запишем это на ваш счет. Но вы хотели принести в жертву сорок лет беспорочной службы Генри, чтобы спасти свою собственную отвратную физиономию. И не беспокойтесь: что касается меня, я позабочусь, чтобы она украсила первые полосы всех газет. Мак, больше всего газетчики терпеть не могут тех, кто рвется в заголовки. В стремлении человека видеть свое имя набранным большими буквами есть что-то омерзительное и отвратное. Я не могу переделывать вас, да и не хочу, но будьте уверены, что ваше имя будет вынесено во все заголовки, вот такими буквами… но это будет в последний раз, пока…
- Что вы имеете в виду?.. "пока"?
- Пока мы не соберем Шалтая-Болтая опять.
- Ах, вот как? Смотрите, Вес, я ни с чем не посчитаюсь.
- Конечно, вы так и будете действовать, - Роббинс нахмурился. - Яснее ясного. Можно преподнести голову Генри на блюде. Взвалить на него всю ответственность за вчерашнее интервью. Он дал вам неправильный совет. Он уволен - все довольны и ликуют.
Мистер Кику кивнул:
- Так я и предполагал. И я буду рад помочь… советом, как завершить всю эту историю с хрошии.
- Но вы не радуйтесь. Мак, - рявкнул Роббинс. - Это вполне приемлемое решение и оно сработает… потому что Генри мыслит гораздо шире, чем вы, и не изменяет своим взглядам. Но это не то, что мы собираемся делать.
- Но если сам Генри согласен, то ради высших интересов…
- Бросьте! На блюде будет голова не Генри, а ваша.
Их взгляды встретились. Наконец Макклюр сказал:
- Если вы собираетесь так действовать, можете убираться. Если вы хотите драки, вы ее получите. И первая история, которая получит огласку, будет о том, как я уволил вас обоих за нелояльность и некомпетентность.
Роббинс нахально ухмыльнулся:
- Надеюсь, вы так и поступите. Вот тогда-то я и посмеюсь. Хотите послушать, как пойдут дела?
- Ну что ж… попробуйте.
- Так или иначе, с вами все ясно. А теперь помолчите и дайте мне сказать! С вами покончено, Мак. Я не специалист по ксенологии, но даже я вижу, что может дать цивилизации ваш подход. Вы действуете как сельский судья в таком тонком и деликатном деле, как отношения с негуманоидными расами. Именно поэтому вы дошли до точки. Вопрос стоит так: хватит ли у вас сил выбрать нелегкий путь? Или вы изберете путь полегче, чтобы заработать пару напыщенных фраз в учебнике истории?
Макклюр был мрачен, но не прерывал Роббинса:
- Я вынужден выложить то, что мне известно, - продолжил Вес. - Произойдет одно из двух. Или же Генеральный Секретарь вышвырнет вас к чертовой матери или же он рискнет вернуть вас и быть готовым к тому, что Совету будет выражено недоверие. Так оно и будет. Марсианская Община с визгом и воплями ударится в паническое бегство. Венера последует за ней, а внешние колонии и присоединившиеся к нам ксенокультуры примкнут к ним. И в конце концов вы обнаружите, что большинство народов Земли требуют, чтобы Северо-Американский Союз выдал виновную личность, чтобы избежать окончательного банкротства Федерации. Единственное, что вы должны сделать - это толкнуть первую костяшку домино; остальные упадут сами собой… и вы будете погребены под ними. Вас не выберут даже ловцом бродячих собак и кошек. Но есть и более простой путь. Вы уходите в отставку… но мы не сообщаем об этом примерно в течение двух недель… Генри, как вы думаете, двух недель хватит?
- Должно хватить, - серьезно сказал мистер Кику.
- В течение этого времени вы и нос не высунете без разрешения Генри. Слова не скажете, пока я это слово не одобрю. Затем на вершине славы, после окончания Дела Хрошии, которое увенчает вашу карьеру, вы уйдете в отставку. Может быть, со временем появится возможность дать вам какую-нибудь должность попышнее… если только вы будете хорошим мальчиком. А, Генри?
Мистер Кику кивнул.
Макклюр перевел взгляд с беспристрастного лица Кику на Роббинса.
- Вы двое устроили заговор против меня, - горько сказал он. - А как вы посмотрите на то, если я вас обоих пошлю к дьяволу?
Роббинс зевнул:
- Поверьте мне, это ничего не изменит. После того, как администрация рухнет, новый Генеральный Секретарь вернет Генри из отставки, на ваше место сядет надежный человек, и Генри начнет выкручиваться с хрошии. Будет потеряно три дня или того меньше. Отмыть вас добела почти невозможно, но мы хотим дать вам шанс. Так, Генри?
- Так будет лучше всего. Не будем выносить сор из избы. Грязное белье не стоит перетряхивать на людях.
Макклюр пожевал губами:
- Я должен все это обдумать.
- Отлично! Я подожду, пока вы с этим справитесь. Генри, почему бы вам не вернуться к работе? Держу пари, что эта чертова панель светится, как рождественская елка.
- Очень хорошо, - мистер Кику покинул помещение.
Его панель в самом деле напоминала праздничный фейерверк, в котором выделялись три красных огонька и дюжина желтых. Он справился с самыми срочными вызовами, быстро разделался с остальными и принялся разгребать свою корзину, стремительно подписывая все, что ему попадалось.
Едва он задобрил выездную визу весьма выдающегося лектора, вошел Роббинс и бросил на стол бумагу:
- Его отставка. Надо сразу же показать ее Генеральному Секретарю.
Мистер Кику взял документ:
- Я это сделаю.
- Я не хотел, чтобы вы присутствовали при том, как я ему выкручивал руки. Без свидетелей легче говорить "Ой, дяденька!" Понимаете?
- Да.
- И не роняйте слез. С нас хватит. А теперь я отправлюсь писать речь, которую он произнесет перед Советом. Затем я постараюсь найти ребят, с которыми он говорил прошлой ночью, и ради блага нашей старой милой планеты, к которой мы все так привыкли, убедить их в дальнейшем придерживаться правильной линии. Им это не понравится.
- Думаю, что нет.
- Но им придется с этим смириться. Нам, людям, надо держаться вместе, ведь нас так мало.
- Это я всегда чувствовал. Спасибо, Вес.
- Не стоит благодарности. Я не сказал ему одну вещь…
- А именно?
- Я не сказал ему, что мальчика зовут Джон Томас Стюарт. Я не уверен, что Марсианская Община проглотила бы, не разжевывая, этот факт. Кроме того. Совет мог поддержать Мака… и тогда у нас был бы шанс убедиться, держит ли свое слово хрошианская леди.
Кику кивнул:
- Я тоже думал об этом. Не нашлось времени высказать сомнения.
- Это точно. Так много возможностей держать язык за зубами, что… Чему вы улыбаетесь?
- Я думаю, - объяснил мистер Кику, - как хорошо, что хрошии не читают наших газет.
XIV. "СУДЬБА? ЧУШЬ!"
Миссис Стюарт газеты читала. Гринберг выбился из сил, убеждая ее отправиться в столицу вместе с сыном. Он не имел права объяснить ей, в чем дело. Но убедил ее встретиться с ним на следующее утро. И в конце концов он добился своего, миссис Стюарт согласилась поехать в столицу на следующее утро.
Когда же он явился за ними, то выяснил, что он уже персона нон грата. Миссис Стюарт была вне себя от ярости и просто сунула ему газеты в лицо.
- Ну и что? Я просмотрел ее в отеле. Сущая ерунда.
- Это я и хотел сказать маме, - мрачно сказал Джон Стюарт, - но она меня не слушает.
- Вам бы лучше помолчать, Джон Томас. Ну, мистер Гринберг? Что вы теперь окажете?
Гринберг не мог подобрать нужных слов. Как только ой увидел интервью Секретаря, сразу же попробовал созвониться с мистером Кику, но Милдред сказала, что босс и мистер Роббинс у Секретаря и их нельзя беспокоить. Он сказал ей, что позвонит позже, смутно догадываясь, что хлопот у него еще хватит.
- Миссис Стюарт, вы, конечно, знаете, что газетные сообщения бывают преувеличены. Не было и речи о заложниках и, кроме того…
- Что вы мне рассказываете, когда здесь все сказано совершенно ясно! Это интервью, которое дал Секретарь по делам космоса. Кто знает лучше? Вы? Или Секретарь?
У Гринберга было свое мнение на этот счет, но он предпочел придержать его при себе.
- Прошу вас, миссис Стюарт. Газетные сообщения нельзя принимать на веру. Бывает, что они не имеют ничего общего с действительностью. Я просто прошу вас прибыть в Столицу для спокойного разговора с Заместителем Секретаря.
- Ничего подобного! Если Заместитель Секретаря хочет видеть меня, пусть он приезжает сюда.
- Мадам, если это будет необходимо, он непременно приедет. Мистер Кику - джентльмен, придерживающийся старомодных воззрений, и он никогда бы не заставил леди ехать к нему, если бы это не было связано с общественными делами. Вы же знаете, что сейчас идет межпланетная конференция?
- Я взяла за правило, - чопорно ответила миссис Стюарт, - никогда не интересоваться политикой.
- Кое-кто из нас должен этим заниматься. - Гринберг вздохнул. - Из-за этой конференции мистер Кику не может прибыть сюда. Но мы надеемся, что вы пойдете ему навстречу.
- Мистер Гринберг, я дала свое согласие с большой неохотой. Теперь я выяснила, что вы обманывали меня. Почему я должна верить вам? Вы готовите какой-то фокус? Заговор, чтобы отдать моего сына этим чудовищам?
- Мадам, клянусь честью офицера Федерации и заверяю вас…
- Избавьте меня, мистер Гринберг. А теперь вы должны извинить меня…
- Миссис Стюарт, я прошу вас. Если вы только…
- Мистер Гринберг, не заставляйте меня проявлять невежливость по отношению к гостю. Мне нечего больше сказать.
Гринберг ушел. На пороге он огляделся, надеясь увидеть мальчика, но Джон Томас тихонько исчез. Гринберг вернулся в отель. Он не собирался возвращаться в столицу, не завершив свою миссию, но он понимал, что сейчас, пока миссис Стюарт не остыла, говорить с ней бесполезно.
В надежде избежать репортеров, он попросил водителя аэротакси опуститься на крышу отеля, но репортер с диктофоном уже ждал его там.
- Полминутки, мистер Посланник. Мое имя Хови. Нельзя ли несколько слов относительно заявления мистера Макклюра?
- Комментариев не будет.
- Иными словами, вы согласны с ним?
- Комментариев не будет.
- Значит, не согласны?
- Комментариев не будет. Я спешу. - Это было правдой; он торопился позвонить и выяснить, во имя всех голубых галактик, что же там в самом деле произошло.
- Простите, одну секунду. Вествилл - довольно отдаленное место, и я хотел бы узнать все из первых уст прежде, чем из центральной конторы приедет тяжеловес, который меня просто задвинет в угол…
Гринберг задумался… как бы он ни относился к прессе, парень прав; Сергей знал, как это бывает, когда кто-то постарше отнимает у тебя из-под носа тему.
- О'кей. Но давайте побыстрее. Я в самом деле спешу. - Он вынул сигареты. - Огонька не найдется?
- О, конечно! - Они закурили, и Хови продолжил. - Люди говорят, что эта бомба Секретаря - всего лишь дымовая завеса и что вы явились сюда, чтобы заполучить мальчишку Стюарта и передать его этим типам хрошии. Как насчет этого?
- Комментариев не… Впрочем, сделаем так: точно процитируйте меня. Никто из граждан Федерации не был и не будет выдан заложником кому бы то ни было.
- Это официальное заявление?
- Официальное, - твердо сказал Гринберг.
- Тогда что вы здесь делаете? Я понимаю, что вы хотите доставить Стюарта и его мать в Столицу. Но анклав Столицы не является легальной частью Северо-Американского Союза, не так ли? Если они окажутся там, наши местные и национальные власти будут не в состоянии защитить их.
Гринберг гневно вздернул голову:
- Каждый гражданин Федерации находится у себя дома в Анклаве. Он обладает теми же правами, что и у себя на родине.
- Чего ради они нужны там?
Гринберг соврал легко и без запинки:
- Джон Томас Стюарт знает психологию хрошии лучше других людей. И поскольку мы имеем с ними дело, мы нуждаемся в его помощи.
- Вот это да! "Мальчик из Вествилла становится дипломатическим послом". Как вам такой заголовок?
- Звучит отлично, - одобрил Гринберг. - Ну, хватит с вас? Я спешу.
- Вполне, - согласился Хови. - Растяну на тысячу слов. Спасибо, Посланник. Увидимся позже.
Спустившись, Гринберг запер двери и направился к телефону, твердо решив дозвониться до Департамента, но его опередили. С экрана ожившего аппарата на него смотрел шериф Дрейзер.
- Мистер Посланник Гринберг…
- Как поживаете, шериф?
- Неплохо, благодарю вас. Но мистер Гринберг… мне только что позвонила миссис Стюарт.
- Да?
- Гринберг ощутил острое желание съесть одну из пилюль своего шефа.
- Мистер Гринберг, мы всегда старались относиться к вам по-джентельменски.
- Неужели? - едко отпарировал Гринберг. - Неужели, когда вы пытались уничтожить хрошиа, не дожидаясь утверждения решения, это тоже было джентльменским отношением?
Дрейзер побагровел:
- Это было ошибкой. Но это не имеет ничего общего с тем, что я должен вам сказать.
- Например?
- Сын миссис Стюарт исчез. Она считает, что он должен находиться у вас.
- Вот как? Она ошибается. Я не знаю, где он.
- Это правда, мистер Посланник?
- Шериф, я не привык, чтобы меня называли лжецом.
Но Дрейзера уже понесло:
- Извиняюсь. Но вот что я должен добавить. Миссис Стюарт не хочет, чтобы ее сын покидал город. И полиция дала ей стопроцентную гарантию в этом.
- И правильно сделала.
- Не сбивайте меня с толку, мистер Посланник. Вы очень важное официальное лицо - но если вы выходите за рамки своих полномочий, вы становитесь обыкновенным гражданином. Я читал это сообщение в газете, и оно мне нравится.
- Шериф, если вы считаете, что я делаю что-то недозволенное, прошу вас выполнять свои обязанности.
- Так я и буду действовать, сэр. Именно так. Отключившись, Гринберг стал снова названивать, но потом задумался. Будь у босса новые инструкции, он обязательно выслал бы их… но Кику терпеть не мог тех полевых агентов, которые, едва их просквозит неожиданным ветерком, начинают кричать "Мама!". Он должен переубедить миссис Стюарт - или сидеть ему здесь до зимы.