Кто-то сбросил мне еще одну банку: спагетти с мясными тефтелями. Будь это консервированные персики, у меня не хватило бы духу на то, что я сделал: прежде чем открыть банку, я использовал ее вместо молотка. Я сплющил ею уже опорожненную консервную банку и, как мог, сбил ее край в острие, которое заточил о край бассейна. Теперь у меня был кинжал - не очень хороший, но благодаря ему я почувствовал себя менее беспомощным.
Затем я поел. После еды меня разморило. Я все еще оставался пленником, но имел теперь какое-никакое оружие и вроде бы определил, с кем имею дело. Изучить Проблему - значит на две трети ее решить. На этот раз кошмары меня во сне не мучили.
В следующий раз вместо банки мне на голову скинули Толстяка. Секундой позже за ним приземлился Тощий. Отпрянув к стене, я вытащил "кинжал". Не обращая на меня внимания, Тощий встал, подошел к воде и начал пить. Толстяка можно было не опасаться - он потерял сознание. Я смотрел на него и вспоминал, какая он дрянь. Но потом подумал, он же мне делал массаж, когда мне было плохо, И начал делать ему искусственное дыхание, Минутой позже Толстяк задышал сам и выдавил:
- Хватит!
Я снова отпрянул к стене, держа кинжал наготове. Тощий сидел у стены напротив, не обращая на нас внимания. Толстяк окинул взглядом мое жалкое оружие и сказал:
- Убери эту штуковину, малый. Мы с тобой теперь лучшие друзья.
- Ну да?
- Нам, людям, лучше держаться заодно. - Он уныло вздохнул. - И это называется благодарность! После всего, что мы для Него сделали!
- О чем ты? - спросил я.
- О чем? Да все о том же. Он решил, что обойдется без нас. Вот мы и сменили квартиру.
- Заткнись, - буркнул Тощий без всякого выражения. Толстяк скривил лицо.
- Сам заткнись, - ответил он злобно. - Мне это надоело. Все "заткнись" да "заткнись", а чем все кончилось?
- Заткнись, тебе говорят.
Толстяк заткнулся. Я так никогда и не узнал толком, что же произошло, потому что Толстяк каждый раз все рассказывал по-другому, а от Тощего вообще не было слышно ничего, кроме однообразных советов заткнуться. Но одно было ясно: они потеряли свою должность то ли подручных гангстеров, то ли членов пятой колонны, то ли как еще можно назвать людей, служащих врагами своего племени. Как-то Толстяк сказал:
- А ведь все из-за тебя.
- Из-за меня? - Я положил руку на сделанный из жестянки нож.
- Ага. Не вмешайся ты, Он, может, не разозлился бы так.
- Но я же ничего не сделал.
- Это по-твоему. Ты всего лишь увел из-под Его носа двух ценнейших пленников и сорвал все его планы, когда Он спешил со стартом сюда.
- Да, но вы не виноваты.
- Я Ему так и сказал. Но поди объясни Ему! Да брось ты хвататься за свою пилку для ногтей, я же говорю, кто старое помянет…
И наконец я узнал то, что интересовало меня больше всего. Когда я в пятый раз заговорил о Крошке, Толстяк спросил:
- А какое тебе до нее дело?
- Да просто хочу знать, жива ли она.
- Жива, конечно. По крайней мере, была жива, когда я ее в последний раз видел.
- Это когда было?
- Больно ты любопытный. Здесь я ее видел.
- Так она здесь? - с надеждой переспросил я.
- О чем и толкую. Шляется где попало и все время под ногами путается. Живет, надо сказать, как принцесса. - Толстяк поковырял в зубах и нахмурился. - Никак не пойму, почему ее Он обхаживает, а на нас наплевал. Неправильно это!
Мне это тоже казалось странным, но по другим причинам. Трудно было представить себе отважную Крошку любимицей Червелицего. Либо здесь какой-то секрет, либо Толстяк врет.
- Так она же под замком?
- А что толку ее запирать? Куда она отсюда денется? Я подумал над этим. Действительно, куда? Шаг наружу означает самоубийство. Даже будь у Крошки скафандр, а уж он-то наверняка заперт, даже окажись под рукой корабль без экипажа, в который она сумеет забраться, корабельного "мозга", маленького приспособления, служащего ключом к системе управления кораблем, ей все равно не найти.
- А что стало с Мэмми?
- С кем, с кем?
- Ну, - я запнулся, - ну, с тем инопланетным существом, которого я нес в скафандре. Ты должен помнить, оно же было там, когда вы нас нашли. Что с ним? Оно живо?
- Эти насекомые меня не интересуют, - хмуро отрезал Толстяк, и больше мне ничего вытянуть из него не удалось.
Но теперь я знаю, что Крошка жива, и из горла наконец исчез комок. Она здесь! Я стал обдумывать возможность подать ей весточку.
Намеки Толстяка на то, что она подружилась с Червелицым, нисколько меня не беспокоили.
Верно, что Крошка вела себя непредсказуемо, а иногда и просто ужасно, доводя меня до белого каленья - глупо, высокомерно и просто по-детски. Но она скорее сгорит на костре, чем предаст, у Жанны д'Арк не было такой силы духа, как у нее.
В камере установилось натянутое перемирие. Я держался в сторонке, спал в один глаз и старался не засыпать, прежде чем не захрапят они. Кинжал я всегда держал под рукой, со времени их появления в камере я не мылся, чтобы не подставиться под удар. Тощий просто не обращал на меня внимания. Толстяк вел себя почти по-дружески и всячески показывал, что не боится жалкого оружия, хотя, по-моему, только притворялся. Во всяком случае, мне так показалось во время конфликта, возникшего во время кормежки.
Сверху сбросили три банки. Одну подобрал Тощий, вторую - Толстяк, Когда я осторожно, кругами, приблизился, чтобы взять третью, он схватил и ее.
- Отдай ее мне, пожалуйста, - сказал я.
- С чего ты взял, что она твоя, сынок? - усмехнулся Толстяк.
- Три банки, трое людей.
- И что с того? У меня сегодня аппетит, видишь ли, разыгрался, так что вряд ли смогу с тобой поделиться,
- У меня тоже. Так что не валяй дурака.
- Ммм… - казалось, он обдумывает мои слова. - Знаешь что? Пожалуй, я тебе ее продам.
Я заколебался. До какой-то степени его позиция казалась логичной. В самом деле, не мог же Червелицый зайти в магазин Лунной базы и купить консервы; по всей вероятности Толстяк и его партнер покупали их на свои. И почему бы мне не подписать долговое обязательство хоть на сотню, а той на тысячу долларов за банку? Деньги больше ничего не значат, а его это ублажит.
Нет! Поддайся я сейчас, лишь бы только получить свой паек, и он сядет мне на шею. И кончится это тем, что я стану прислуживать ему и вилять хвостом, лишь бы поесть.
Я показал ему свой жестяной кинжал:
- Будем драться.
Кинув взгляд на мою руку, Толстяк улыбнулся во весь рот:
- Ну что ты сынок, шуток не понимаешь? - И бросил мне банку. Больше споров по поводу еды не возникало.
Жили мы как "счастливая семья", которую любят показывать в бродячих зоопарках - лев в одной клетке с ягненком. Зрелище впечатляющее, только вот ягненка приходится все время заменять,
Толстяк любил поговорить, я многое узнал от него, хотя с трудом был способен отличить правду от вымысла. Звали его Жак де Барр де Виньи ("Зови меня Джок"), а Тощего - Тимоти Джонсон. Однако сдавалось мне, что настоящие их имена можно узнать только, основательно изучив полицейские объявления о розыске преступников. Джок всячески пытался показать, что знает все и вся, но вскоре я пришел к выводу, что ему ничего неизвестно ни о происхождении червелицых, ни о их дальнейших планах. Червелицый вряд ли стал бы вступать в беседы с существами низшего порядка, он просто ездил на них, как мы на лошадях.
Очень охотно Джок рассказал мне следующее:
- Да, девчонку заманили мы. Урана на Луне и в помине нет, все эти басни о нем на сопляков рассчитаны, чтобы завлечь их туда. Так что времени мы впустую потратили изрядно, а есть-то человеку надо?
Я ничего не ответил, чтобы не перебить поток информации. Однако Тим буркнул:
- Заткнись.
- Да брось ты, Тим! Ты что, ФБР испугался? Думаешь, легавые тебя даже здесь достанут?
- Заткнись, говорят тебе.
- Сам заткнись. А мне поболтать охота. Дело было плевое, - продолжал Джок, - эта малышка любопытна, как семь кошек. А Он знал, что она прилетит на Луну, и знал, когда. - Джок задумался. - Он всегда все знает, на Него очень много людей работает, и некоторые из них - большие шишки. Так что мне всего-то пришлось пошататься по Лунному городку и с ней познакомиться, потому что наш Тим никак не сошел бы за доброго дядю. Разговорился я с ней, угостил кока-колой, наплел всякого такого о романтике лунной геологии. Потом вздохнул и пожалел, что не могу показать ей наш с партнером шурф;
Тут-то она и клюнула. Когда ее тургруппа посещала станцию Томба, она удрала через шлюз - она сама это придумала. Хитрюга, скажу я тебе! А нам только и оставалось, что подождать ее в условном месте, даже руки скручивать не пришлось, пока она не забеспокоилась, что едем мы к нашей шахте намного дольше, чем предполагалось. - Джок усмехнулся. - Для своего веса дерется она здорово, изрядно меня поцарапала.
Да, на Крошку это похоже - уверенная в себе, не боясь никого, она не могла пройти мимо каких бы то ни было новых "познавательных" впечатлений.
- Но Ему вовсе не эта сопля была нужна, - продолжал Джок. - Он хотел заполучить ее отца. Задумал план заманить его на Луну, но ничего не вышло. - Джок кисло усмехнулся. - Туго нам приходилось, когда у Него не получалось так, как Он хотел. Но пришлось Ему удовлетвориться девчонкой. Это Тим Ему подсказал, что ею можно воспользоваться как заложницей.
Тим выдавил пару слов, в которых выразил свое отношение к этой истории. Джок поднял брови:
- Нет, ты послушай только! Ну и манеры!
Мне, наверное, следовало промолчать, поскольку я добивался фактов, а не рассуждений, но я страдаю тем же недостатком, что и Крошка: если я чего не понимаю, то чувствую непреодолимый зуд добраться до сути. Я не мог и до сих пор не могу понять, что движет Джоком.
- Зачем ты это сделал, Джок?
- Что?
- Послушай, ведь ты же человек. И, как ты сам выразился, мы, люди, должны держаться заодно. Как же ты мог заманить для Него в ловушку маленькую девочку?
- Ты что, парень, псих?
- Думаю, что нет.
- А говоришь как псих. Попробуй-ка Ему воспротивиться, я на тебя погляжу.
Я понял, о чем он: возражать Червелицему - все равно, что кролику плюнуть в глаз удаву. А Джок продолжал:
- Ты должен понять чужую точку зрения. Я всегда говорил: "Живи и давай жить другим". Он нас схватил, когда мы искали минералы, и после этого выбора у нас уже не было. Это все равно, что упираться против властей - шансов никаких. Так что мы пошли на сделку: мы на Него работаем, а Он нам платит ураном.
Слабый намек на сочувствие, который у меня к нему появился было, немедленно испарился. Меня чуть не стошнило.
- И вам платили?
- Ну, скажем, записывали нам на счет.
- Неважную вы заключили сделку, сказал я, обводя глазами камеру.
- Может быть, может быть, - скорчил физиономию Джок. - Но, малый, будь благоразумен! С неизбежным всегда приходится мириться. Эти ребята захватят Землю - у них все для этого есть. Сам ведь видел. А человек, он должен понимать, откуда ветер, дует. Меня, знаешь, одна история много чему научила, когда я еще был в твоем возрасте. Жили мы себе в своем городке тихо, жили не тужили, но хозяин у нас стал староват и начал отпускать вожжи… Ну тут-то ребята из Сент-Луиса и стали прибирать нашу территорию к рукам. Такая пошла заварушка, ничего даже поймешь. Человеку, понимаешь, надо знать, какой стороны держаться, чтобы не проснуться в деревянном гробу. Ну те, которые быстро смекнули, что к нему, приспособились, а остальные… нечего плыть, против течения. Без толку это все, ясно?
Пенять его логику была нетрудно, особенно с точки зрения "живой гниды". Но от самого главного он увильнул.
- И все же, Джок, как же ты мог поступить так с маленькой девочкой?
- Да я же тебе битый час объясняю, что выхода не было!
- Нет, был. При всем при том, что отказаться, когда Он приказывает, просто невозможно, у тебя ведь была возможность бежать.
- Куда?
- Он же тебя послал за ней в Лунный город, ты сам говорил. И у тебя ведь был неиспользованный обратный билет на Землю. Тебе всего-то было нужно затаиться и первым кораблем махнуть на Землю, а не заниматься Его грязными делами.
- Но…
- Допускаю, - перебил я его, - что ты не мог укрыться в лунной пустыне, допускаю, что ты не чувствовал бы себя в безопасности даже на станции Томба. Но у тебя был шанс удрать, когда Он послал тебя в Лунный город. Ты должен был воспользоваться им, а не заманивать девочку в лапы пучеглазого чудовища.
Он выглядел обескураженным, но ответил живо:
- Ты нравишься мне, Кип! Ты хороший парень. Но глупый. Без понятия.
- Брось, я все понимаю!
- Нет, не понимаешь, - он наклонился ко мне, хотел положить мне руку на колено, но я отпрянул.
- Есть еще одно обстоятельство, - продолжал он, - о котором я тебе не сказал, боялся, что ты примешь меня за зомби или что-то в этом роде. Они нам операцию сделали.
- Какую операцию?
- Простую. Вставили нам в головы бомбы с дистанционным управлением, как на ракетах. Попробуй только ослушаться, Он нажмет кнопку - ба-бах! И мозги - по стенкам. - Он провел рукой по шее. - Видишь шрам? Волосы уже отросли, но, если приглядеться, шрам еще заметен, так навсегда и останется. Хочешь поглядеть?
Я уже было склонился посмотреть и вполне поверил бы - за последнее время пришлось поверить и в более невероятные вещи, - но Тим все поставил на место парой нецензурных слов.
Джок дернулся, потом взял себя в руки и сказал:
- Да не обращай ты на него внимания. Я пожал плечами и отошел. Джок в тот день больше со мной не разговаривал, что меня вполне устраивало.
На следующее "утро" я проснулся от того, что Джок тряс меня за плечо.
- Проснись, Кип, проснись!
Я на ощупь потянулся за своим игрушечным кинжалом.
- Здесь он, у стены, - сказал Джок, - но только теперь он тебе не поможет.
Я схватил кинжал.
- Почему же? А где Тим?
- Ты что, никак не проснешься?
- Что?
- Все проспал, значит? Ничего не видел? Я тебя потому и разбудил, что мне страшно, договорить с живой душой хочется.
- Что проспал? А Тим где?
Джок дрожал и весь покрылся испариной.
- Они парализовали нас голубым светом, вот что! И забрали Тима. - Его передернуло. - Хорошо, что его. Я ведь думал, ну, понимаешь, ты же заметил… я же толстый… а они любят жир.
- О чем ты? Что они с ним сделали?
- Бедный старина Тим. Были, конечно, и у него грешки, но у кого их нет? Из него, должно быть, уже суп, сварили, вот что! - Его опять передернуло.
- Не верю. Ты просто пытаешься запугать меня.
- Не веришь? - Он смерил меня взглядом с головы до ног. - Тебя, наверное, следующим потащат. Если ты хоть что-нибудь соображаешь, сынок, возьми лучше свою пилку для ногтей и вскрой себе вены. Так будет лучше.
- А сам-то ты что же? - спросил я. - Хочешь, одолжу?
- У меня духу не хватит, - ответил Джок, дрожа.
Я не знаю, что стало с Тимом. И не знаю, ели ли червелицые людей или нет. Их даже "людоедами" не назовешь - может, мы для них все равно что скот. Но я даже не особенно испугался, потому что все мои предохранители страха давно уже полетели. Мне безразлично, что будет с моим телом, когда я погибну. Но у Джока подобные мысли вызывали безотчетный ужас. Не думаю, чтобы он был трусом - трус вряд ли станет искать уран на Луне. Но он трясся от страха потому, что всерьез верил своим догадкам. Сбивчиво он дал понять, что оснований им не верить у него больше, чем я мог предполагать. По его словам, он летал на Плутон и раньше, и остальные люди, которых доставили сюда кого добром, а кого силой, обратно на Луну не вернулись.
Когда настало время есть, нам сбросили две санки; но Джок сказал, что не испытывает аппетита, и предложил мне свою порцию. "Ночью" он все сидел и пытался бороться со сном.
Проснулся я как после кошмарного сна, в котором, бывает, не можешь шевельнуться. Но это был не сон - незадолго до пробуждения меня облучили синим светом.
Джок исчез.
Больше я никогда не видел ни того, ни другого. Отчасти мне их даже не хватало, по крайней мере - Джока. Стало, конечно, намного легче, не надо было все время быть начеку, и я мог позволить себе роскошь вымыться. Но очень надоело мерить в одиночестве клетку шагами.
Никаких иллюзий насчет этих двух бандитов я не испытывал. Наверное, нашлось бы сколько угодно человек, с которыми делить заключение было бы куда приятнее, чем с ними. Но, какие-никакие, они были люди. Тим казался холодным и опасным, как нож гильотины. Но у Джока сохранились какие-то туманные представления о зле и добре, иначе он не стал бы пытаться найти оправдание своим поступкам. Можно предположить, что у него просто не было силы воли.
Хотя я вовсе не считаю, что понять - значит простить; если встать на эту точку зрения, то дойдешь до того, что начнешь распускать слюни над судьбой убийц, насильников и похитителей детей, забывая об их жертвах. А это неверно. Жалость у меня может вызвать судьба Крошки и других, попавших в ее положение, но не судьба же тех преступников, чьими жертвами они стали. Мне не хватало болтовни Джока, но будь у меня возможность утопить их, как котят, сразу после рождения, я сделал бы, сделал это, не дрогнув. А о Тиме и говорить нечего. И если они попали в суп к вурдалакам, мне совсем их не жалко, даже если та же судьба завтра ожидает меня. Пожалуй, суп - это лучшее, на что они могут сгодиться.
ГЛАВА 8
Мои бесплодные размышления прервали взрывы: резкий щелчок, похожий на удар бича, громовой раскат, а затем шипение, свидетельствующее о понижении давления.
- Что за черт? - вырвалось у меня. - Надеюсь, - подумал затем я, - что вахтенный знает свое дело, иначе всем нам конец".
На Плутоне, насколько я знал, кислорода нет. Во всяком случае, так утверждали астрономы, а я не испытывал желания проверять их утверждения на своей шкуре. Уж не бомбят ли нас? Вот было бы здорово. Или это землетрясение?
Мысль о землетрясении - предположение отнюдь не праздное; статья "Сайентифик Америкен" о "лете" на Плутоне предсказывала "острые изостатические колебания" по мере повышения температуры. В переводе на нормальный человеческий язык эта "изящная" фраза означает: "Держитесь за шляпу, падает крыша!".
После того как я однажды пережил замлетрясение в районе Санта-Барбары, я на всю жизнь усвоил прописную истину, с которой калифорнийцы рождаются, а все остальные запоминают после первого потрясения: "Когда землю трясет, будь на улице"!
Но куда отсюда сбежишь? Минуты две я проверял, набралось ли у меня достаточно адреналина, чтобы прыгнуть на восемнадцать футов вместо двенадцати. Оказалось, не набралось. Но я продолжал заниматься этим еще полчаса, потому что делать было нечего, кроме как грызть ногти. И тут я услышал свое имя:
- Кип! Кип? Ты где?
- Крошка, - завопил я. - Здесь! Я здесь!
Целую вечность - три секунды - стояла тишина.
- Кип?
- Да здесь я, внизу!
- Кип? Ты в яме?
- Да! Да! Ты что, не видишь? - Голова ее показалась в проеме потолка.
- Теперь я вижу. Ой, Кип, я так рада!
- А чего ревешь? Я тоже очень рад.