- Клан тебя в тюрьму отправил, - гнул свое Нэкки, - значит, там ты и должен сидеть! Пока клан не сочтет возможным тебя освободить. Или пока тебя не повесят. А ты сбежал. Ты присвоил себе право распоряжаться своей жизнью.
Хэсситая так и подмывало спросить: "А кому же ею еще распоряжаться?" - но он смолчал. Теперь он кое-как уразумел, о чем толкует Нэкки, - а тот нипочем не понял бы ответного вопроса. Поэтому Хэсситай сказал взамен совсем другое.
- Распорядился ею вовсе не я, а король. Меня помиловали, - ехидно напомнил Хэсситай.
- Так почему же ты не вернулся после помилования в клан? - парировал Нэкки. - Почему ты таскаешься невесть где?
Вот это сказанул! По доброй воле вернуться к людям, которые выдали тебя королевским ловчим - по сути, на верную смерть послали!
Удивление на лице Хэсситая было столь неподдельным, что Нэкки несколько смягчился. По всему видать, у сотаинника не все с головой в порядке. Повредился парень в уме малость от перенесенных мучений. Как есть спятил: самых простых вещей не помнит и не соображает. Надо бы с ним помягче, что ли... глядишь, и образумится потихоньку.
- Еще ведь не поздно, - заметил Нэкки, глядя на Хэсситая почти сочувственно. - Ты вернись... вернись, слышишь? Взгреют тебя, конечно... так ведь это дело житейское. Подумаешь, беда какая! Накажут и простят.
Нет, остолоп этот решительно невыносим! Как бы ему так ответить, чтобы и до него дошло?
- Меня, может, и простят, - хмуро отмолвил Хэсситай, - да я-то не прощу.
Ответ возымел даже более сильное действие, чем предполагал Хэсситай. Нэкки до самого нутра проняло. Он замер с открытым ртом и покраснел. Потом с левой половины его лица кровь резко отхлынула, а правая так и осталась красной, будто ему с размаху пощечину залепили. Нэкки выдохнул тяжелым толчком и медленно потер пылающую щеку.
- В тебе нет верности, - хрипло произнес он.
Ну, слава Богам, наконец-то понял! Наконец-то сообразил, что Хэсситай больше не намерен повиноваться тем, кто недостоин даже чтобы ими повелевали - не то что другим приказывать.
- Конечно, нет, - с облегчением подтвердил Хэсситай. - Верность этого мира - ветошь, которой любой себе ноги вытирает.
Взгляд у Нэкки был такой, словно воин потянулся за своим оружием, а выхватил из ножен змею, которая обозвала его неприличными словами и в ножны нагадила.
- Всего-то и нужно было тебя самую малость в тюрьме за ребра потягать, - сдавленно произнес Нэкки, - и ты уже все позабыл. Мало же тебе, оказывается, надо.
Голос его звучал безгневно - скорее в нем слышалась жалость. Так жалеют слабоумного урода. А кем же еще прикажете считать такого... такое создание? Был когда-то Хэсситай воином, великим, одним из лучших... а теперь от могучего воина остался опасный безумец. Очень опасный... ибо, как и большинство сумасшедших, он намного превосходит силой простых смертных. Нэкки снедала глубокая скорбь по бывшему пусть и недругу, но воину и сотаиннику. И голос его, когда он вновь заговорил, звенел скорбно и отрешенно.
- Человек - это клинок, - произнес Нэкки слова древнего воинского канона, - а рукоять его - верность. Подобно тому, как клинок, лишенный рукояти, - еще не совсем меч, человек, лишенный верности, - еще не совсем человек. - И, помолчав, добавил: - Так бы снялся с рукояти, Хэсситай?
- Правда твоя, - незамедлительно ответил тот. - Видишь ли, за рукоять хватается кто угодно - а я не желаю, чтобы меня лапали.
Казалось бы, предельно ясно. И почему Нэкки так разбушевался? Хэсситай мало-помалу начинал кипятиться. Особых симпатий он к Нэкки никогда не испытывал, но и дураком его не считал. Так отчего же неглупый вроде бы Нэкки ничего не понимает, почему он совершенно однозначные высказывания толкует вкривь и вкось? Почему он взирает на своего бывшего сотаинника с гневным ужасом?
- Ты не воин, - медленно произнес Нэкки. - Ты просто дрессированная обезьяна. Обезьяна - животное сильное, ее можно научить драться и мечом махать... куда там человеку! Но воином она от этого не станет.
- Ты и тут прав, - кивнул Хэсситай. - Я не воин и воином не буду.
Прав парень, прав! Зачем быть воином, когда можно быть обезьяной и кривляться на потеху людям? Зачем убивать, если можно веселить? Зачем быть страшным, если можно быть смешным?
Это простое и спокойное признание повергло Нэкки в изумление - да кем же еще и быть человеку, как не воином? Затем оно понемногу сменилось отвращением.
- На твоем месте я бы себе горло перерезал, - выдохнул Нэкки.
- Зачем? - удивился Хэсситай, мыслями все еще пребывая среди толпы, на ярмарочных подмостках. - Это ведь не смешно.
- Ты рехнулся, - прошептал Нэкки, не вполне уверенный, стоит ли ему верить собственным ушам.
- Да, - кротко согласился Хэсситай. Может, с точки зрения Нэкки он и впрямь рехнулся, отказываясь от пути воина, - зато взамен он приобрел нечто куда более важное. И оружие, разящее вернее меча. Смех - это тоже своего рода меч, и он надежнее того меча, чью рукоять сжимает потная ладонь.
- Таких, как ты, надо уничтожать, как бешеных собак, - тоном, не ведающим сомнений, произнес Нэкки. - Жаль, что мастер Хэйтан не дал нам тогда тебя удавить. Теперь ему, бедняге, придется заняться этим самому.
- Что?! - Вопрос был настолько удивленным, что даже не звучал удивленно. Голос Хэсситая был ровным и невыразительным. Восклицание сорвалось с его уст почти случайно - он и не надеялся, что разъяренный Нэкки снизойдет до ответа. Однако Нэкки все же снизошел: его ярость жаждала выплеснуться в слова.
- Мастер сам слышал, как ты предавал его и всех нас, - процедил Нэкки.
- Где... слышал? - еле шевеля губами, промолвил Хэсситай. Он понял, понял сразу - где... но не хотел понимать. Он хотел надеяться.
- В тюрьме, где же еще? - передернул плечами Нэкки. - Или ты нас еще где-нибудь предавал?
Надеяться было глупо. Глупо и бессмысленно. Так вот оно что... вот, значит... вот почему Нэкки пытался всадить в него нож... вовсе не по собственному почину... вот оно... вот почему на него объявлена охота... охота, говорите?.. а Нэкки - один из охотников?
Рука Хэсситая взметнулась мгновенно, и Нэкки не успел уклониться. Хэсситай схватил его за шиворот и с силой встряхнул.
- Слушай и запоминай, - с яростной отчетливостью произнес бывший воин. - Я вас предавал, предаю и предавать буду. Всем своим существованием.
Он отпустил Нэкки и слегка толкнул его в грудь рукоятью ножа, который он так и не выпустил.
- А теперь иди к мастеру Хэйтану, - совершенно уже издевательски закончил Хэсситай, - и передай ему, что негоже за головой предателя сосунков посылать. Если ему нужна моя голова, пусть приходит за ней сам.
Нэкки уставился на него ошалелыми глазами, потом охнул, развернулся и бросился бежать. Даже про нож свой позабыл. Хэсситай долго глядел бывшему сотаиннику вслед. Когда Нэкки исчез за деревьями, Хэсситай выпустил нож, и тот упал, по самую рукоять воткнувшись в мягкую мшистую землю. Хэсситай пинком выворотил его из земли, но подбирать не стал. Нож валялся у его ног. Лезвие поблескивало во мху, как маленькая стальная лужица.
Хэсситай вздохнул, губы его судорожно дернулись, пытаясь сложиться в улыбку, - и замерли, когда слеза угодила ненароком в уголок рта.
Это не смешно - так он, кажется, сказал Нэкки? Вестимо дело, не смешно. Если бы было смешно, разговор совсем бы по-другому обернулся. Этот болван еще о верности вздумал разглагольствовать! О том, что он называет верностью. Да Хэсситай само это слово почел бы запачканным, вздумай он назвать верностью то же, что и Нэкки! И как только он помыслить посмел, что Хэсситай способен предать Хэйтана? Неужели он не понимает, что Хэсситай связан с Хэйтаном долгом превыше того, что наивно именует долгом сам Нэкки, и верностью превыше верности?
Хотя при чем тут Нэкки? Нэкки - всего лишь бывший сотаинник, по-своему неглупый, но и только. Мало ли что он там себе думает... пусть его... страшно, что так же точно думает и мастер Хэйтан.
Не смешно... он бы и рад засмеяться... только саднит в груди... так саднит, что и не вздохнуть... кажется, старая пословица гласила: "Мечом без рукояти под силу владеть лишь тому, кто не боится им пораниться"... вот он и поранился... мало не насмерть поранился смехом и свободой... а чего он, собственно, ожидал? Так оно и должно быть, если хватаешься за клинок голыми руками... крепче держать надо было, крепче... а теперь клинок вспорол их до самых костей... больно, Боги, до чего же больно... мастер Хэйтан поверил - поверил! И назвал своего ученика предателем. И охоту на него объявил.
Хэсситай не мог рыдать, ни даже всхлипывать. Он дышал ровно и размеренно - только слезы так и катились по его замершему лицу.
Ветер ворошил палые листья, они вздыбливались и стряхивали с себя снег. Снег - задолго до окончания листопада! Не подвела примета: за ранней осенью последовали не менее ранние заморозки. Мелкие снежинки ложились одна к одной. Жухлая, но еще зеленая трава топорщилась сквозь тонкий снежный покров. Конечно, это лучше, чем раскисшая от бесконечных дождей грязища... и все же нелегко вонзается лопата в промерзшую до звона землю. Работа подвигалась медленно - а ведь надо отрыть землянку, в которой можно не просто укрываться сутки-двое, а жить. Хэсситай и сам не разгибался, и мальчикам отдыху не давал. Когда землянка была готова, все трое просто с ног валились. Однако Хэсситай и тут себе спуску не дал.
Работа бок о бок с Тэйри и Аканэ настроила его на более или менее веселый лад: эта парочка кого хочешь рассмешит, если возьмется смешить всерьез. Даже и недавнее горе не то чтобы забылось или померкло, но притаилось где-то в глубине души и хоронилось там, выжидая своего часа. Некогда Хэсситаю горевать. Не горевать ему сейчас надо, а мальчишек прятать. Вот когда он укроет их так, что ни одна живая душа не сыщет... тогда он вспомнит о своей душевной боли. А до тех пор у него работа так и горит в руках... и руки тоже горят от непривычно быстрой работы. Нипочем бы не подумал, что Ночная Тень может сбить руки до волдырей. А хоть бы и до крови! Мальчики будут укрыты надежно. Только одно это и имеет значение. Хэсситаю было радостно от этой мысли - и на сей раз ему не составило труда засмеяться, хотя и несколько принужденно. А завидев удивленные рожицы мальчиков, он рассмеялся уже от души. Так, смеясь, он и обошел вокруг землянки.
Обвести укрытие крутом смеха он надумал еще раньше, чем выбрал место для землянки. Он опасался, что ничего у него не получится, но напрасно. Словно безмолвный ветер колыхнул невидимый круг - колыхнул и бережно опустил вновь на землю.
- Готово, - объявил Хэсситай и устало оперся о дерево. - Вот теперь полезайте туда и ничего не бойтесь. Никто, кроме вас и меня, этой землянки не увидит.
- А если прямо по ней пройдет и внутрь провалится? - деловито поинтересовался Аканэ.
- Не провалится, - успокоил его Хэсситай. - Никто по ней поверху не пойдет. Ноги сами понесут мимо, а человек даже и не заметит, что крюка дал.
- А нам нельзя?.. - встрял было Тэйри.
- Нельзя, - отрезал Хэсситай.
Он ожидал если и не яростного протеста, то по меньшей мере ожесточенного нытья. Однако Аканэ так взглянул на младшего брата, что тот мгновенно примолк, нагнулся и безропотно полез в землянку. Аканэ посмотрел на Хэсситая долгим пристальным взглядом, отдал ему воинский поклон - сжатые кулаки сведены на уровне груди, голова почти не опущена - и последовал за братом.
Хэсситай повернулся и зашагал прочь. На душе у него было смутно, он постоянно ощущал рядом с собой некую пустоту - так и хочется окликнуть кого-то. Он то и дело оборачивался - и всякий раз мысленно чертыхался, сообразив, что недостает ему рядом Тэйри и Аканэ. До чего же он привык, оказывается, к этим пострелятам. А может, вовсе и не в привычке дело. Просто плохо ему... так худо, что выть в пору... вот и хочется, чтобы рядом был кто-то близкий. Не затем, чтоб разделить с ним свою боль, - ни за что Хэсситай не стал бы взваливать на мальчишек свои тяготы. Он им всей правды и не поведал; сказал лишь, что надвигается опасность и им необходимо спрятаться и пересидеть в укрытии некоторое время без него. А без них тоскливо... один он остался... один против всего мира, который и мог бы его понять, да не хочет. И не ему, Хэсситаю, винить этот мир в столь злостном непонимании.
Случилось то, что и должно было случиться. Так оно всегда и бывает. Раньше Хэсситай об этом не задумывался: он менялся, рос - но ведь и мир менялся вместе с ним. Он взрослел - а тем временем недавние воины старели, вчерашние малыши подрастали... не быстрее и не медленнее, чем он. Мир внутри него и мир вовне изменяли свой облик с равной скоростью, и он полагал, что так всегда и должно быть. А сейчас он сам себя опередил, и мир внутри него, мир, каким он его себе мыслил, изменился почти мгновенно и бесповоротно - а внешний мир остался прежним. Хэсситаю попервоначалу это было невдомек: то, что ты уже понял, кажется тебе таким простым, таким естественным, само собой разумеющимся... так и чудится, что остальные это поняли вместе с тобой. Ну, если и не все, то многие. Не один же ты такой умный. И поумнее тебя люди найдутся. Уж если ты, самый обычный человек, смог сообразить - неужто те, кого ты уважал и почитал, не сумеют? И начинаешь ты с ними говорить так, будто они уже все поняли... м-да, лучшего способа добиться, чтоб они не поняли этого никогда, и не придумаешь.
Так что нечего винить мироздание... и даже молодого обалдуя Нэкки... уж он-то на свой лад совершенно прав... а вот мастер Хэйтан - это совсем другое дело.
Но он, он-то сам хорош! Ему о мальчиках заботиться нужно, а не счеты с наставником сводить. Ишь что затеял Хэсситай - отношения выяснять. Да тебе в пору удирать во все лопатки, котеночек ты безмозглый! Удирать куда подальше и мальчиков с собой прихватить...
И все же - нет.
Он просто не сможет с этим уйти.
Проследить от того места, где Нэкки неудачно пытался расправиться с предателем, до его нового обиталища для такого мастера, как Хэйтан, совсем не сложно. Конечно, Хэсситай и сам умелец, каких мало, и явных следов за собой не оставлял - но и прятать их не дал себе труда. Подобная наглость приводила Хэйтана в бешенство. Подлец, грязный подлец... но какова самоуверенность! Совсем неподалеку от прежнего места устроился. Перетащил дом и полагает, что его не найдут. Задумано неглупо: любой, узрев, что там, где он собственными глазами видел дом, ни следа не осталось, решит, что спятил. А как же иначе! Вот тут, вот прямо здесь дом стоял... а теперь никакого дома нет, и даже трава не примята, будто всегда тут росла. Любой с воплями ужаса бросился бы ощупывать пустоту дрожащими руками, любой... но не Хэйтан. Кому, как не Хэйтану, знать: вот она, плата за предательство. Король тебя помиловал, придворный маг перенес твой дом на новое место... с тобой расплатились честь по чести... все расплатились, со всех ты дань собрал... со всех, кроме преданных тобой. О них-то ты и позабыл... да, Хэсситай? А они тебя не забыли.
Ты ведь не ждёшь меня в гости, Хэсситай? Конечно, не ждешь. Не то после встречи с Нэкки улепетнул бы, куда глаза глядят. А ты остался, остался в открытую, не таясь: вот он, дымок над крышей твоего дома. Ты не ждешь меня, хоть и передал с Нэкки свой немыслимо дерзкий вызов. Ты посмел не только предать, но и оскорбить меня - и все же ты меня не ждешь. Иначе ты встретил бы меня еще на подходе к дому... если, конечно, в тебе осталась хоть капля разума... а ведь ты никогда не был глупцом, Хэсситай...
Но нет, Хэсситай все же ждал своего наставника.
Дом остался точно таким, каким запомнил его Хэйтан. Он стоял на склоне холма, обнесенный невысокой оградой. Калитка была распахнута настежь. Возле открытой калитки неподвижно замер Хэсситай - в полном воинском облачении, но безоружный.
Его длинные волосы, скрепленные на обычный воинский манер, ниспадали на плечи, и ветер осторожно шевелил их. Снежинки опускались на синий хайю и медленно таяли, оставляя маленькие темные крапинки. Этих крапинок совсем немного, значит, и простоял тут Хэсситай недолго... так почему же Хэйтану кажется, что он давным-давно стоит на ветру и смотрит безмолвно, как Хэйтан поднимается вверх по косогору?
- Вы все-таки пришли, - произнес Хэсситай совершенно ровным голосом.
- А ты, значит, все же ждал меня? - медленным от гнева голосом сказал Хэйтан. - Что ж ты не сбежал, гаденыш?
- Зачем? - прежним бесцветным тоном промолвил Хэсситай. - Я за собой никакой вины не знаю.
Подобного бесстыдства Хэйтан даже от предателя не ожидал. Правду сказал Нэкки - это уже не человек, а бессмысленное животное. Такого и убивать нельзя... ведь он не понимает, за что... совсем как свинья - она тоже не понимает, за что ее режут... неужели Хэйтану доведется заколоть воина, как свинью... пусть и бывшего, но воина?!
- По-твоему, предательство - не вина? - брезгливо поинтересовался Хэйтан.
- Вина, - бесстрастно ответил Хэсситай, - и самая тяжкая. Только предатель вовсе не я.
Последняя фраза прозвучала несколько странно. Не "я не предатель", а "предатель не я". Но хотя Хэйтан и отметил мимолетно эту странность, задумываться над ней он не стал.
- Можно подумать, я не слышал собственными ушами, как ты в допросной камере выбалтывал такое, о чем мне и помыслить страшно. - Кровь бросилась Хэйтану в лицо при одном воспоминании.
- Можно подумать, - в тон ему подхватил Хэсситай, - что и я собственными ушами не слышал, как вы в той же допросной камере выдавали меня и мальчиков со всеми потрохами.
Хэйтан в ответ даже вскрикнуть не смог - дыхание стеснилось, внезапная дурнота подступила к горлу.
- Понравилось вам говорящее зеркало? - Мнимое бесстрастие покинуло Хэсситая, глаза его пылали гневом. - Я в него тоже заглядывал... только я в этот морок не поверил!
Голова его откинулась назад, губы дернулись в злой улыбке.
- Я не поверил, слышите? - Он уже почти кричал. - Ни вот на столечко не поверил! А вы... вы - поверили!
Нет... быть того не может... нет!
- Мне и в голову не могло прийти, что вы предатель! А еще меньше - что вы назовете предателем меня. Да меня просто-напросто сдали... и все же я был верен и клану, и вам даже в мыслях... а вы меня предали...
Эти слова повергли Хэйтана в остолбенение. О каком предательстве речь, если сам Хэсситай только что говорил, что услышанное им - всего лишь морок?
- Вы знали меня, вы столько лет были моим наставником... и все же так легко поверили в мою неверность!
Хэсситай остановился и перевел дух, засматривая Хэйтану в лицо, словно умоляя возразить, сказать, что Хэйтану нелегко было поверить, что не сразу, не вдруг усомнился он в ученике... а Хэйтан смятенно молчал, не зная, что и ответить на эту лихорадочную бессловесную мольбу.
- Вы не выбалтывали моих тайн, - со жгучей горечью произнес Хэсситай. - Но как наставник вы меня предали.
Он отступил на шаг и начал медленно развязывать пояс. Потрясенный Хэйтан смотрел, как Хэсситай зачем-то снимает пояс и вешает его на калитку.