- При свечах? - улыбнулся еще не справившийся с бледностью сын.
- Ну, если вечер с привидениями, то как же можно без свечей! пообещала я. - При свечах, при камине, в сопровождении готической музыки.
- Отлично! - уже порозовел он. - Я быстро.
- Можешь не торопиться, у нас еще есть время, - сказала я вдогонку.
- Нет уж, нет уж! - обернулся сын. - Иначе я помру от любопытства. И папа будет иметь два привидения в один вечер.
- Тьфу ты! Типун тебе на язык! Брысь! - возмутился отец.
Сын скрылся в своей комнате, которая всегда его ждала в этом доме.
Мы с мужем посмотрели друг на друга и одновременно вздохнули.
- Нормальная реакция, - оценил он сына. - Но мог бы и не бледнеть, как кисейная барышня.
- На фантофилию способны только такие психи, как ты, - покачала я головой. - Не требуй от нашего сына шизофренических реакций.
- При желании можно доказать, что любая "филия" есть фантофилия, и шизофрениками окажутся все, кто способен что-то любить… Или параноиками.
- Ладно, обойдемся без доказательств, - прервала я мужа. При нервном возбуждении он склонен к излишним словоизвержениям, а сие небезопасно для окружающих. - Он так похож на тебя молодого!
- И на тебя!
- Не больше, чем мужчина может быть похож на женщину. Внешне он - ты.
- А глаза твои… И зубы.
- А улыбка твоя… Неотразимая.
- Жаль, что у нас нет девочки, - вдруг посетовал муж.
- Я же не могла, - напомнила я о своей болезни, хотя была уверена, что он не забыл.
- Я не в укор…
Понятно, что не в укор. Просто жаль человеку, что в жизни что-то безвозвратно не получилось… Впрочем, почему безвозвратно? Когда я исчезну, он может родить дочку с другой женщиной… Хотя, боюсь, этот вариант не для моего фантофила. Но я ничего не имела бы против. Каждому миру свое. Особенно, если ему не дано последовать за мной…
За разговорами мы закончили сервировку стола блюдами, ожидавшими в холодильнике.
- А вот и я! - возвестил появившийся в дверях сын. Он сиял, как хрустальная люстра. Весь в белом - фрак, туфли, брюки… Он явно принял мои цвета… Спасибо за солидарность.
- Ну, давай сюда, - призвал отец и поставил сына рядом со мной. Отлично смотритесь!.. - Достал из тумбочки фотоаппарат и, сфотографировав нас, тут же вручил снимок. Действительно, смотрелись неплохо. О! Где мои годы? Растеряла при переходе из мира в мир?..
- Иди к нам, - позвали мы с сыном.
Муж установил камеру и присоединился к теплой компании. Щелчок. Снимок готов. Втроем мы смотрелись еще лучше. На мой взгляд.
- Групповой портрет с приведением, - мрачно пошутила я.
- Никак нет, - поправил сын, - с ангелом.
Похоже, он совсем уже примирился с моим призрачным существованием. По крайней мере, вполне себя контролировал. Хотя, все же, старался не касаться.
- Вынужден вас огорчить, - уточним мой педантичный, - ни те, ни другие не могут быть сфотографированы… - И многозначительно посмотрел на нас.
- Итак, прошу к столу, - пригласила я. - И ты сможешь убедиться, что ангелы не дураки вкусно покушать.
- А чем, кстати, сегодня кормят? - заинтересовался сын. - Я нынче только завтракал.
- А ты откуда, собственно. добирался? - поинтересовалась я.
- Из города, из нашей квартиры. Я давно там.
- И не появлялся? - удивилась я.
- Так ведь не звали…
Хотелось сказать с каких это пор тебе требуется особое приглашение, но удержалась, поняв, что это было бы нечестно по отношению к нему… Я только со значением посмотрела на мужа. Мол, а я что говорила - ждал особого приглашения. Все чувствовал. Не смел нарушить нашего уединения…
- Вот сейчас и попробуем, чем в этом доме кормят, - пригласила я мужчин к столу. Муж разлил по бокалам "фирменное" шампанское - натуральная наливка из местных лесных ягод (ягоды-сахар-солнце и никаких посторонних спиртов) с добавлением экстрактов местных же лекарственных трав, которые муж получал на собственноручно изготовленной экстракционной установке плюс газирование по какой-то специальной технологии, к тайне каковой меня не допускали. Но основная часть, собственно наливка, моих рук дело.
Итак, муж наполнил бокалы. При свете свечей они смотрелись вполне благородно и загадочно. Впрочем, и на солнце напиток был весьма недурен собой.
- Шампанское "Леший", - беззлобно хмыкнул сын. - Между прочим, могли бы и патент на технологию получить. Отличный бизнес.
- Эликсир "Эльф", - поправил отец. - А бизнесом мог бы и сам заняться, если есть интерес.
- Тост! - потребовала я.
- Сей момент, - кивнул хозяин стола. - Я предлагаю тост за любовь, которая не позволила нам разлучиться, то есть потерять связь, в какой бы мир нас не забросило судьбой.
- Красиво, - признался сын. - А что, есть другие миры?
- Теперь есть! И прошу выпить без вопросов.
- А хороший "Леший"!.. То есть, извиняюсь, "Эльф", - признал сын, опуская бокал. - Слушайте, откуда эти цветы?! - заметил он, наконец, в центре стола мой "летний" букет (осенний стоял в спальне). - Отцвели уж давно хризантемы в саду! Снег на дворе!..
- Мой подарок, - объяснила я. - От нашего стола вашему столу.
- Ничего не понимаю, - признался сын.
- Тогда ешь, - кивнула я. - На голодный желудок и не поймешь.
Вопросов больше сын не задавал, но явно, хотя ему казалось, что тайно, наблюдал за мной. Как и что я ем, пью, как двигаюсь, касаюсь предметов.
- Мам, передай, пожалуйста, солонку, - проверка на мое взаимодействие с материальными предметами.
Мы с мужем единым движением хватаемся за солонку и, улыбаясь, передаем ее сыну. Это не попытка заморочить ему голову - просто игра. Он это явно понимает и подыгрывает, хитро улыбаясь.
Я говорила о "готической" музыке не для красного словца. Весь вечер она негромко звучала, создавая соответствующий психофон.
И вот, отдав должное дарам стола, сын осмелел настолько, что пригласил меня на танец.
Я не скажу, что мы с ним большие знатоки старинных танцев, но основами хореографии слегка владеем и вполне способны сымпровизировать танец в псевдостаринном стиле.
- Не боишься? - спросила я, поднимаясь со стула, предупредительно отодвинутого им.
- Ничуть. Я уже вышел из возраста, когда наступают дамам на ноги. А это самое страшное, что может случиться в танце, - улыбнулся он.
- Ну, что ж, - положила я ему руку на плечо. - Я рада такому партнеру.
Муж, тем временем, сделал музыку погромче.
О, этот танец требовал немалой сосредоточенности. Во всяком случае, нельзя было думать ни о чем другом, кроме танца. Иначе сказка кончится. Ведь это танец с призраком, и он невозможен без ощущения пространства, им занимаемого. Ну, какая может быть сказка, если рука вдруг оказывается где-то в районе печени или селезенки?! Я-то уже натренировалась на муже. А сын был на высоте. Ни одного неверного движения. И волшебство осталось в целости и сохранности.
К концу танца мы, конечно, изрядно вымотались, однако торжество победы над пространством окрыляло нас, приподнимая над реальностью.
- Ну, как тебе танец с привидением? - спросила я, когда музыка отпустила нас.
- Никогда не получал большего удовольствия от танца, - похоже, искренне признался сын. - Пожалуй, отныне я танцую только с привидениями.
- И много их бывает на ваших тусовках? - хмыкнула я.
- Ни одного… - вздохнул сын. - А ну их!.. Ты самая прекрасная женщина на свете!..
- Ты не должен так говорить! - нахмурилась я. - Твоя Прекрасная Дама еще впереди. Ты должен искать ее!
- Я никому ничего не должен, мама! - мотнул головой сын. - По крайней мере, в этом плане. Но конечно же. Буду искать, ибо так запрограммирован… Благо у меня есть с кем сравнивать…
- Прекрасная Дама похожа только на себя, - заметила я. - Тем она и прекрасна.
- А может, она прекрасна тем, что соединяет в себе все, что мы когда-то любили и любим? - серьезно посмотрел на меня сын.
- Вам, мужчинам, видней, - улыбнулась я. - У каждого своя Прекрасная Дама, потому, что он ищет в ней необходимое только ему… Да вот беда Прекрасные Дамы по совместительству еще и женщины, то есть, живые существа, тоже кого-то или чего-то ищущие. И им, может быть, даже унизительно быть сравниваемыми с кем-то. Хоть с самим Идеалом…
- Учту, мама, - улыбнулся сын. - Только ты все равно лучше всех.
- А не подарит ли Прекрасная Дама танец и рабу своему? - возник вдруг мой властелин.
- С превеликой радостью, - поднялась я.
- Подождите, - остановил нас сын. - Это не совсем та музыка…Давайте, я сыграю вашу любимую.
Он выключил проигрыватель и сел за небольшой "кабинетный" рояль, на котором и я играла (вернее сказать, поигрывала) всю жизнь, и он учился. И зазвучала мелодия нашей молодости. Под нее зарождалась и расцветала наша любовь. Мы начали танцевать, и я забыла о пространстве, которое надо оберегать. Я была далека отсюда и во времени (в это время уменьшалась мама!), и в пространстве. И в этой дальней дали я была не одна…
Мелодия звучала не совсем так, как прежде. И исполнялась она тогда оркестром, а сын теперь импровизировал и варьировал. Оттого то и это время, как бы наложились друг на друга, не смешиваясь, но сосуществуя. Университетский ресторанчик, где мы впервые танцевали, вдруг оказался в нашей гостиной. И стойка бара совместилась с камином.
То, что происходило, трудно назвать танцем. Скорее, восходящие потоки памяти несли меня по воле своей. И музыка, казалось, длилась бесконечно. Сын нанизывал вариацию на вариацию, заставляя (или помогая?) каждый раз по-новому переживать воскресшее и восхищенно удивляться тому, как много оно содержало в себе неразгаданного в свое время.
Не знаю, сколько бы еще это могло продолжаться, но вдруг мой затуманенный эмоциями взор наткнулся на зеркало. И то, что я в нем увидела, заставило меня оцепенеть. Муж тоже остановился и замер, проследив за моим взглядом. А сын (конечно же, он давно это видел) то ли с горящими от вдохновения, то ли с блестящими от слез глазами играл самозабвенно какую-то совсем уже немыслимую вариацию. Наверное, если бы не его музыка, я бы завизжала от ужаса. Но очень уж музыка была созвучна моменту и не позволяла диссонирующих эффектов типа визга.
В зеркале отражалось весьма странное, если не сказать страшное существо, общим силуэтом напоминавшее моего мужа, но на месте его лица торчал клок волос, а из плеч, извиваясь к затылку, тянулись щупальцы. В пространстве тела, вообще, клубился белый туман.
Я все поняла и сделала шаг назад. И ирреальная мизансцена стала вполне реалистичной. Всего несколько мгновений, подобных удару тока, но меня еще долго била дрожь.
Пытаясь достойно завершить сцену, я сделала книксен, муж поклонился и протянул руку, чтобы отвести меня к креслу. Мы пошли к камину. Сын изобразил несколько аккордов финала, и наступила тишина. Мы, все трое, ошеломленно смотрели друг на друга.
- Да! Это было нечто! - выдохнул свои эмоции сын. - О, если бы вы позволили мне сделать из этого фильм!
- Над этим стоит подумать, - неожиданно согласился мой технарь. Я вопросительно посмотрела на него.
- Если мы ступили на Тропу, - попытался объяснить он метафорически, то надо готовить к ней и коллективный разум социума. А это уже сфера искусства… Слушай, - обратился он к сыну, - а ты ощущаешь в себе силы на такой фильм?..
- Наблюдая эту гениальную сцену и участвуя в ней, мне показалось, что могу… Возможно, я слишком самонадеян.
- Скромность хороша, пока не мешает делу, - буркнул отец. - Если почувствовал, что можешь, дерзай.
- Но стоит ли привлекать к себе внимание, пока мы сами не знаем ответа, - я попыталась проявить разумную осторожность.
- На какой вопрос? - насторожился сын.
- Ну, прежде, чем перейти к нему, - улыбнулась я хитро, - нельзя ли предложить даме бокал нашего "Лешего-Эльфа". Все еще дрожит внутри.
Мужчины бросились к столу.
- Эх, - вздохнул сын, - очень сомневаюсь, что возможен второй дубль такой сцены…
- Зачем второй дубль, - пожал плечами отец. - Все записано наилучшим образом. Даже такое, что тебе и не снилось. Пусть это будет фильм без дублей, как жизнь.
- В искусстве это не всегда возможно, - возразил сын.
- Чем дольше я живу, тем больше склоняюсь к заключению, что жизнь более искусство, чем наука.
- Эй, интеллектуалы! - напомнила я о себе. - Где мое вино?.. Впрочем, подождите, я сама! - вдруг вспомнила я, что больше никто и никогда мне вина не нальет, хоть в лепешку расшибется… Наверное, мои деликатные и тянули время, чтобы до меня дошло.
Я поднялась и подошла к столу. Мы с мужем вдвоем взялись за графин и разлили вино по бокалам. К камину каждый вернулся со своим хрустальным сосудом. Сели полукругом возле огня, изредка поднося к губам напиток.
- Итак, - начала я разговор, - наследный принц наш, что вы имеете сказать по поводу происходящего здесь?.. Что требует объяснений?
Сын сразу посерьезнел. Не то, чтобы до сих пор он дурачился. Но играл. В трагедии. И осознавал, что играет. Теперь в спектакле антракт, и актеры говорят о насущном.
- Я понял, что правильно оценивал ситуацию, будучи вдали от вас. Очень вам благодарен, что не отгородились от меня высокой трагедией, которую переживаете, а позволили стать ее участником… Я был участником, но за стенами театра… Я понял, что мама уменьшилась настолько, что больше не могла жить в этом мире полноценной жизнью…
- Давно уже не могла, - подтвердила я.
- И сейчас, - продолжил сын, - мама находится в какой-то миниатюрной модели этого мира, выполненной с очень высокой степенью адекватности… Совмещение миров осуществляется с помощью передачи видеограмм очень высокого качества. Скорее всего, голограммы, но, возможно, и что-то более новое… Мы в твоем мире такие же, извиняюсь, призраки, точнее, видеообразы, как ты в нашем. Поэтому общение требует большого искусства, чуткости, внимания друг к другу. И вам это здорово удается. Наверное, без телепатии тут не обходится - настолько интуитивно синхронны ваши действия. Наверное, это тот самый вариант жизни, который невозможен без высочайшего профессионализма… Я восхищен вами. И никогда-никогда не забуду сегодняшнего вечера… Потому что, наверное, только сегодня, сейчас, понял, как люблю вас. Одно дело думать, считать, что любишь, поскольку это само собой разумеется, другое дело в полной мере ощутить… И еще, видимо, именно сегодня я стал окончательно взрослым. Через ощущение разлуки… Что-то я много говорю, но почему-то боязно замолчать… Конечно, меня страшно интересует конкретика технической реализации. Если это не секрет, думаю, папа потом расскажет. Пока же я всецело принимаю и одобряю ваши действия. Хотя не знаю, нуждаетесь ли вы в моем одобрении.
- Нуждаемся, - подтвердила я. - И в одобрении, и в понимании, и, может быть, в помощи.
- Чем я могу помочь? - встрепенулся сын.
- Мне уже ничем, кроме любви, - улыбнулась я. - А вот папе… Если когда-нибудь пойдет вслед за мной. Он надеется, что я его дождусь там в микровселенной, оберегаемой им, и мы встретимся.
- А потом я пойду за вами, - подхватил сын. - Вот здорово!..
- Ничего здорового в этом нет, - проворчал бог-творец, - лучше бы мы долго и счастливо жили все вместе здесь…
- И умерли в один миг, попав в какую-нибудь катастрофу, - закончила я мрачно.
- Тьфу ты, господи! Придет же в голову!.. - возмутился муж.
- Не очень романтично, конечно, - согласилась я. - Однако у этой сказки другого реального конца быть не может… Ладно, меня действительно не туда понесло… Но молодежь-то пошла! А, отец!? Никакой мистики, привидений, призраков… Видеограмма - и все ясно. Никакого трепета перед тайнами бытия.
- Да нет, почему же, - возразил сын. - Перед тайнами трепещем. Не от страха, конечно, а от любопытства. Перед техническим гением родителя преклоняюсь. Прими мои поздравления, папа. Документацию покажешь?
- Покажу, - пообещал родитель. - Идею в целом ты ухватил верно. Только модель микровселенной, как ты ее назвал, не сводится к видеоэффектам. Они лишь внешняя отделка, макияж… Главное - синтез вещества по образу, обеспечение необходимых экологических связей, соблюдение законов трансформации и т. д.
- И в результате на этом столе зимой красуется летний букет, а в спальне осенний, - добавила я.
- Ты, действительно, меняешь в своем мире времена года? - удивился сын.
- Меняю.
- Здорово!
- Да, - кивнула я, - если бы не существовало необходимости менять миры.
- Если бы это была видеомодель, никаких проблем, но это действительность, реальный кусочек мира с космическими видеоэффектами. Ведь и в нашем мире без них не обходится… Все, что можно, в этом направлении я сделал. Миры, на самом деле, соответствуют своей жительнице, но до определенного предела…
- И как этот предел узнать?
- Идем, покажу, - встала я.
Муж внимательно посмотрел на меня и тоже поднялся. Сын давно уже стоял, приплясывая от возбуждения перед нашими креслами. Я направилась в кабинет. Мужчины за мной. Подошла к тайному входу, посмотрела на мужа. Он разрешающе кивнул. Нажала. Вход раскрылся. Спустились по пандусу. Я набрала соответствующий код на своем компьютере. Стена стала прозрачной. Моя стена. Сын прильнул к стеклу, взирая на мой малюсенький мир, раскинувшийся перед ним. Я заранее заказала в нем весну, когда уже высохла земля и только кое-где звенят ручьи. Вовсю рвутся к солнцу цветы и травы. Деревья - в цвету. В общем, красота и романтика - то, что созвучно юной душе.
Он смотрел на мир и не заметил, как исчезла я. В этом помещении меня можно было увидеть только на мониторе.
Я и сказала:
- Смотри на монитор, сынок.
Он послушно повернулся, поискав меня глазами вокруг.
- Вот, - показала я на "радужку" фотоэлемента, которая уже была надо мной на расстоянии вытянутой руки. - Вот он, предел. Еще чуть-чуть и я не дотянусь и, значит, не смогу перейти в соответствующий мне мир… Пусть папа покажет тебе этот фотоэлемент в вашем мире.
Они отвлеклись от экрана, опустились на колени.
Я могла представить, как растерянно было лицо сына, когда он поднялся с колен. Только представить. Оборачиваться было нельзя. И я, глядя только на "радужку" продолжила выполнение роли экскурсовода.
- Теперь подносим пальчик к этой симпатичной радужке, и перед нами открывается дверь в мир иной… Видишь?
- Вижу, - услышала я дрожащий шепот сына.
- Ну, я пошла… До встречи… - И шагнула в зеленый сумрак перехода.
Вслед мне донеслось бессильное:
- Но…
- Мама…
Новый мир встретил меня шелестом трав и листвы. Ветер приветливо трепал, а может, поглаживал мои распущенные волосы. Сегодня я тщательно завила и уложила их. Только осталось ли что от моих усилий?
В этот раз никаких валяний голышом по сугробам (хорошо бы я выглядела перед сыном!). Я все предусмотрела заранее.