Собрание сочинений классика психологической фантастики открывают известнейшие его произведения: роман "Марсианские хроники" и сборник рассказов "Человек в картинках".
Содержание:
Вл. Гаков Брэдбери - знакомый и неизвестный
Библиография Рэя Брэдбери
Марсианские хроники , роман, перевод Л. Жданова, Т. Шинкарь
Человек в картинках
Пролог: Человек в картинках , перевод Норы Галь
Вельд , перевод Л. Жданова
Калейдоскоп , перевод Норы Галь
Другие времена , перевод Б. Клюевой
На большой дороге , перевод Норы Галь
Человек , перевод Н. Коптюг
Нескончаемый дождь , перевод Л. Жданова
Космонавт , перевод Л. Жданова
Огненные шары , перевод В. Серебрякова
Завтра конец света , перевод Норы Галь
Изгнанники , перевод Т. Шинкарь
То ли ночь, то ли утро , перевод Т. Шинкарь
Кошки-мышки , перевод Норы Галь
Пришелец , перевод Б. Клюевой
Бетономешалка , перевод Норы Галь
Корпорация "Марионетки" , перевод В. Серебрякова
Город , перевод А. Оганяна
Урочный час , перевод Норы Галь
Ракета , перевод Норы Галь
Эпилог , перевод Б. Клюевой
Содержание:
Миры Рэя Брэдбери - Том первый 1
Брэдбери - знакомый и неизвестный 1
Библиография Рэя Брэдбери 3
Марсианские хроники 3
Человек в картинках 43
Примечания 88
Миры Рэя Брэдбери
Том первый
Брэдбери - знакомый и неизвестный
Написать короткое предисловие к собранию сочинений Рэя Брэдбери?! Ничего себе задачка… О нем у нас сказано, вероятно, больше, чем о ком-либо другом из современных американских фантастов, - и сказано, не в пример иным, только доброе. Тиражи его переводов в советское время били все мыслимые рекорды (благо, платить ничего не надо было), лихо перевалив восьмизначный рубеж, - и в этом ажиотаже перевели, казалось, вообще все, что он успел написать - до последней строчки! (Правда, это только так казалось - но об этом чуть ниже…) Имя автора "Марсианских хроник", "451 по Фаренгейту" и "Вина из одуванчиков" было на слуху даже у тех, кто ни разу не открыл ни единой фантастической книги, оно превратилось в визитную карточку подобной литературы, своего рода положительную рекомендацию: знаете, оказывается, что-то есть и в этой… как ее там? - фантастике!
А тут еще мое собственное "погружение" в фантастический мир Рэя Брэдбери - и, как следствие, около десятка разнообразных публикаций, выброшенных "на поверхность". Предложили бы написать очерк, книгу - за милую душу! Но кратко?..
Мое увлечение личностью и творчеством этого автора насчитывает четверть века. И, как во всяком серьезном и продолжительном романе, были и иллюзии, и переоценки, подъемы и спады, периоды безоглядного преклонения сменялись временным охлаждением, а затем - новый всплеск интереса… Первым зарубежным писателем-фантастом, с которым мне удалось наладить переписку еще в начале семидесятых, стал Брэдбери. И первый мой опубликованный литературно-критический материал (случилось это в 1976 году) - рецензия на новую книгу его переводов. И первый длинный очерк (а этот вышел в 1980-м) - о его же детстве и юности. И первая задуманная книга (увы, так и не осуществленная) - также о нем.
А когда я впервые в жизни переступил порог его дома на тихой и ничем не примечательной улочке Чевиот-Драйв в северном предместье Лос-Анджелеса; или в другой раз, когда с помощью Фредерика Пола разыскал в захолустном, примостившемся чуть севернее Чикаго Уокегане дом, где Брэдбери родился и вырос, - меня не покидало убеждение, что уже бывал в тех местах. И временах - в Иллинойсе 1920-х и в Южной Калифорнии десятилетием позже. Так ярко и подробно он, оказывается, описал свои детские годы, лишь порой слегка "замаскировав" их марсианскими или иными фантастическими декорациями, что не составляло большого труда "вычислить" то время и ту обстановку, что его окружала…
И еще одно. Первые произведения Брэдбери я прочитал в начале шестидесятых - как только они появились в русских переводах. С тех пор перечитывал их неоднократно, и по сей день он мне не прискучил. Не устарел, не надоел…
Поэтому в этом предисловии я не стану останавливаться подробно на жизненном пути писателя - интересующихся отсылаю к собственному очерку "Побег из детства" , - и даже не на его главных книгах, о которых уже столько и без меня написано. Любопытнее, на мой взгляд, история иная - история во всех отношениях занятных и непростых отношений моего героя с научной фантастикой, с которой его имя, казалось бы, в первую очередь и ассоциируется. Путаница началась еще у него на родине, ну а когда книги Брэдбери пришли к нам, мы - что ж, по обыкновению "дохнули и перегнули" Америку!..
Но прежде напомню некоторые факты.
Рэй Дуглас Брэдбери родился 22 августа 1920 года, как уже говорилось, в маленьком городке Уокегане, чуть севернее Чикаго. В детские годы будущему писателю пришлось изрядно поколесить по Америке - отец переезжал и в Нью-Йорк, и в Богом забытый Тусон, примостившийся на самой границе знойной аризонской пустыни, - пока наконец не обосновался с семейством в Лос-Анджелесе, с которым связана большая часть жизни Рэя Брэдбери.
В Лос-Анджелесе он окончил школу и, решив, что университеты настоящего писателя - сама жизнь! - начал писать, в то же время приторговывая с лотков газетами на хлеб насущный. В Лос-Анджелесе познакомился впервые с фэнами и сам стал фэном, редактором любительского журнальчика (фэнзина). Там же, в Лос-Анджелесе он испытал ни с чем не сравнимую радость дебютанта, получившего из редакции первый чек со стандартным уведомлением: "Ваш рассказ принят…"
А затем его жизнь, как и всякого пишущего, с неизбежностью превратилась в жизнь литературную. Каких-то из рук вон выходящих "бытовых" подробностей судьба ему не подбрасывала. Женился, воспитал трех дочерей. Периодически выезжал в разные концы Соединенных Штатов, несколько раз выбирался в Европу; при этом из всех средств транспорта с упрямством, достойным изумления, пользовался только велосипедом, поездом и пароходом - чем заслужил легендарную славу последнего чудака в Америке, ненавидящего автомобиль и самолет!
И выпускал книги. Они-то и стали подлинными вехами его жизненного пути.
Брэдбери так и остался преимущественно новеллистом, мастером короткой формы. Из всех его главных книг лишь "451 по Фаренгейту" и "Что-то страшное грядет" с полным основанием могут быть названы романами; и "Марсианские хроники", и автобиографическая книга "Вино из одуванчиков" более походят на сборники связанных между собой новелл… Хотя именно "Марсианские хроники" и прославили имя писателя - сначала на всю Америку, а затем и на весь мир!
История романтической колонизации Марса - которая, как всякая колонизация, имела далекую от всякой романтики изнанку, - и еще в большей мере история "космического" отрезвления землян, слишком уверовавших в свою технику и в результате потерявших свою Землю, вывели молодого автора в первые ряды американской фантастики. А его роман-антиутопия о мире, в котором обыватели-"охранители" жгут книги, - "451 по Фаренгейту", - уже окончательно определил статус Брэдбери как живого классика научной фантастики.
И первая, и вторая книги, опубликованные в 1950-е годы, с тех пор ни разу не были, как говорят американцы, out of print - иначе говоря, переиздавались постоянно, из года в год. И, как это ни парадоксально, отдалили Рэя Брэдбери от того материнского лона, в коем вызрел его талант, - от научной фантастики. Она по-прежнему относится к Брэдбери со смешанными чувствами почтения, благодарности - и ревности вперемежку с завистью. Ведь ему первому повезло вырваться за рамки дружного, бурлящего, но все же чрезвычайно узкого мирка научно-фантастических журналов - в мир журналов литературных, читаемых по всей Америке.
Не оттого ли, при всем почтении, какое испытывают по отношению к Брэдбери американские фэны, они ни разу не наградили его ни одной высшей премией в жанре? Хотя, конечно, тому может быть иное объяснение: свои главные произведения он написал еще до того, как эти премии были учреждены…
Как бы то ни было, но Брэдбери так и не стал полностью своим в мире американской научно-фантастической "тусовки", предпочитая все время отвлекаться от главного, по ее мнению, дела: конвейерной выдачи бестселлеров. То его уводило в сторону "просто прозы", то он словно вспоминал собственную молодость в литературе и внезапно разрожался новой порцией любимых им тогда "ужастиков"; а то без устали пробовал себя на новых полигонах: в драматургии, поэзии… После чего публиковал самую традиционную science fiction, которая на заре его карьеры принесла ему славу.
Совсем иной оказалась судьба Брэдбери у нас в стране. Здесь его успех был мгновенным, неопровержимым - и оставался таковым на протяжении трех десятилетий. Достаточно напомнить читателю все те же волшебные названия - "Марсианские хроники", "451 по Фаренгейту", "Вино из одуванчиков", "Будет ласковый дождь…", "Вельд"… - и мне, критику, больше делать нечего!
Однако в данном Собрании сочинений вам предстоит встреча и с тем Брэдбери, которого "растиражировали" не в пример меньше. Может быть, потому, что "этот" Брэдбери с трудом вписывается в ставший привычным - в 1960-80-е годы - и даже слегка канонизированным образ.
Выходит, не всего его успели перевести в советскую эпоху. А когда спохватились, та уже перестала называться "советской", все полетело под откос, научно-фантастический книжный рынок взорвался… Словом, наступили иные времена, в которые "добрый старый Брэдбери" - наивный романтик и исступленный гуманист, - как и многое другое, пришелся явно не ко двору.
Уже в 1992 году как-то незаметно проскочила в одном из "новых" издательств одна из его главных книг - фантастическая аллегория "Что-то страшное грядет" (1962), - да изрядно запоздавшие брэдбериевские "страшные" рассказы, которые в девяностые годы вряд ли могли кого-либо напугать в России.
Чтобы понять, как Брэдбери оказался "не ко времени" в посткоммунистической России, имеет смысл вспомнить, почему он так пришелся по вкусу той стране, которую мы потеряли до этого. Между прочим, на фоне очевидных "за" и "против" той страны одно для меня очевидно и вызывает понятные сожаления: в той стране обильно переводили - и самое главное, читали! - Рэя Брэдбери…
Западную научную фантастику (к которой долгое время однозначно причисляли и Брэдбери) советские журналы и издательства открыли для себя в благословенную хрущевскую "оттепель". Ну конечно, не всю эту литературу - но значительную ее часть удалось тогда быстро и относительно легко напечатать еще до наступления застойных холодов. И все-таки даже при тогдашнем относительном издательском либерализме Брэдбери выделялся какой-то исходной "неотразимостью" везунчика и всеобщего любимца: его публиковали много и охотно и с ним у редакторов не возникало проблем.
Никакой загадки тут нет. Во-первых, ему с самого начала повезло с переводчиками - за прозу Мастера взялись тоже мастера (это потом на Брэдбери, как на "золотой рыбке", кто только не липнул…). А во-вторых - и, вероятно, в-главных! - его лучшие произведения были написаны в первой половине 50-х годов, когда социальная атмосфера в Америке оказалась накалена до предела; и наши первые критики, заговорившие о творчестве ведущего американского писателя-фантаста, аккуратно подчеркивали "антиамериканский пафос" его произведений - и, право же, мало грешили против истины. А под столь мощным (в те времена) идеологическим прикрытием можно было свободно протаскивать и вполне "аполитичные" вещи писателя - его сказочную лирику, автобиографическую повесть "Вино из одуванчиков", поэтические новеллы, которые при всем желании трудно было отнести к социальной прозе либо научной фантастике…
Да и социальный протест, заключенный в таких произведениях Брэдбери, как "451 по Фаренгейту", читатель воспринимал как эмоциональный, страстный отклик художника, а не холодную пропагандистскую "агитку" - вот в чем было дело.
Что касается редакторов и критиков, то их вполне успокаивало наличие "политики" - хотя порой это приводило к занятным проколам. Ведь, скажем, задолго до Замятина, Хаксли и Оруэлла пришел к нам тот же "Фаренгейт", настоящая антиутопия, которую мы читали не заполночь - на легендарных кухнях, не в самиздате, но открыто, в общественном транспорте и во время университетских лекций, оживленно обсуждая прочитанное с друзьями! Перелистайте-ка роман сегодня, обращая особое внимание не на пожарника Монтэга, а на его зловещего и всезнающего шефа-резонера, брандмейстера Битти, и вам обязательно вспомнится Мустафа Монд из романа Хаксли "О дивный новый мир" или О'Брайен из "1984" Оруэлла. Битти из их компании, в том нет сомнений! Только роману Брэдбери больше повезло у нас в стране - проскочил…
А так называемый "простой" читатель… Тот просто упивался дивным брэдбериевским словом, с ностальгическим чувством мысленно путешествовал вместе с автором в собственное детство или проникался по-детски же наивной и вдохновенной брэдбериевской романтикой. Даже забубенным "технарям" в то время, очевидно, требовалась частичка этой безоглядной романтики и поэзии. И американский писатель с библейским пафосом предупреждал об опасностях чрезмерного доверия технике - но звал при этом не назад, не в мифическую буколику дотехнологического прошлого "на лоне", а наоборот - вперед, в будущее, на освоение новых, теперь уже космических фронтиров. Только призывал делать это разумно и уважительно - по отношению к чужой жизни.
Мы, его первые читатели на русском, тогда не понимали - скорее интуитивно догадывались, - до чего драгоценный сплав предлагал нам американский писатель! Сочетание искреннего отвращения к политиканам своей страны - с трепетом и благоговением перед ее историей и культурой. Пропаганды космической экспансии - с зачатками того, что позже назовут экологическим сознанием (для Брэдбери это понятие естественным образом включает и экологию культуры). До инстинкта доведенное неприятие демагогии "защиты свободы", в то время - в его стране - прикрывавшей безумную политику скатывания от "холодной войны" к войне горячей, ядерной, - органично сочеталось у него с весьма прохладным отношением к другой демагогии, из противоборствующего стана (прикрытой лозунгами "борьбы за мир")…
Но все это читатели Брэдбери поняли значительно позднее. Для бдительных же охранителей "идейной чистоты" в случае с этим автором все было изначально ясно и определенно. Прогрессивный американский писатель-гуманист… острая критика социальных институтов буржуазного общества… лирико-поэтическое мироощущение… вера в созидательные возможности человека… И все такое прочее.
Короче, "Марсианские хроники", "451 по Фаренгейту", "Вино из одуванчиков", большинство рассказов - проходили. А вот с романом "Что-то страшное грядет", как и многими ранними рассказами Брэдбери, вышла заминка.
Заинтриговал читателей автор одной из первых (и по сей день лучших) статей о Брэдбери, покойный Кирилл Андреев. Он впервые рассказал нам о романе, о собирательном образе Людей Осени, что тревожил фантазию писателя два долгих десятилетия - и… повисло в воздухе. Потом несколько "страшных" рассказов Брэдбери тихо прошли в периодике, в периферийных журналах - "Байкале", "Просторе", "Звезде Востока". Известно, что не раз и не два центральные издательства рассматривали заявки переводчиков, писались умные внутренние рецензии-прикрытия, но издать главный роман писателя так никто и не решился.
Последние попытки были предприняты (в том числе автором этих строк) уже в ранние "перестроечные" годы - но тогда наоборот, спрос был на политику, на "острое" и "жареное", и роман Брэдбери снова оказался не ко времени.
Собственно, это время оказалось "неподходящим". Роман-то, как всякое произведение истинной литературы, конъюнктуре не подвержен - настоящая книга сама выбирает время, в которое открыться читателю…
Очень уж они оказались страшными, выворачивающими наизнанку - этот роман и рассказы из ранних сборников Брэдбери. Причем все эти инфернальные ужасы и ночные кошмары на "политику" никак не тянули - зато вызывали неприятные мысли о зле внутри человека, о фрейдистской сублимации, о бессилии человека перед силами Ада и адом собственной души, - словом, черт знает какие мысли вызывали! У Рэя Брэдбери уже была устойчивая репутация (в глазах "охранителей" - мнением читателей тогда мало кто интересовался) гуманиста и оптимиста - и "портить" ее не желали прежде всего сами редакторы. Многие из них творчество писателя искренне любили - и, естественно, боялись за него…
Хотя, если присмотрелись бы внимательнее к написанному, то обнаружили бы, что американский писатель недалеко ушел в своих "нагромождениях ужасов" от великих предшественников, коих у нас печатали без ограничений - Эдгара По, Натаниэла Готорна, Амброза Бирса, Вашингтона Ирвинга. От Гофмана и Мэри Шелли, от всех романтиков и сказочников мировой литературы, от всех тех авторов "сверхъестественного" и "кошмарного", к которым претензий не предъявлялось - классики! Не "закрывали" же в наших издательствах авторов отечественных - Гоголя и Алексея Константиновича Толстого; инородца же Брэдбери существенно ограничили в правах.