- В СТК пока еще тоже не рай. А уж что там им на уши вешают - про тоталитаризм и прочие ужасы - я даже не представляю. Но главное - мы вынуждены охранять границу, ЗР или не ЗР - все равно они могут двинуть армию. Итальянская ЗР полностью контролируется Евросоюзом, так что…
- Но ведь если оттуда кто-то попытается проникнуть в СТК, вы пустите?
- Да, конечно. Наши иногда подбирают беженцев, кто на лодках пытается переплыть в СТК. Естественно, сначала их довольно долго проверяют в КОБРе, ведь этак шпионов нетрудно заслать. Но потом трудоустраивают, в общем, не зря они бегут к нам. Но их мало вообще-то. Я же говорю - им там ужасы рассказывают.
Ли в кои-то веки загорела и стала похожа на негатив - белые волосы и темная кожа. Впрочем, загар сошел быстро. Учеба и работа, заботы коммуны снова навалились на нее. Даже переварить летние впечатления было некогда.
И тут, в конце сентября, пришла новость: работа Ли и Рината заняла второе место на Евразийском конкурсе научных работ учащихся в номинации "астрофизика".
Итоговая конференция проводилась в Донецке. Заседали по шесть часов в день. Доклады длились по часу. Ли с удовольствием рассказала о своих методах вычислений, и здесь ее рассказ вызвал одобрительный гул зала и овацию. Снимки Рината тоже понравились комиссии.
После работы гуляли по Донецку. Ли восхищалась этим городом, ставшим, если так можно выразиться, столицей Украины - хотя понятия "столиц" давно уже потеряли всякий смысл; однако именно здесь заседал Совет Коммун Юго-Запада.
Последняя война Донецк не так уж затронула, хотя недалеко был огромный купол на месте бывшего Днепропетровска, да и Харьков был сильно разрушен. Вокруг старого центра Донецка взлетали к облакам разноцветные здания причудливых форм, внизу весь город был превращен в лесопарк, с аккуратными аллеями и летящими эстакадами магнитных полос-магистралей над лесом. Фантастика! Скоро так будут выглядеть все города СТК, думала Ли. Для юных ученых провели экскурсию. Донецк бомбили еще раньше, в 2014 и далее, во время Бандеровского конфликта, как эта война была обозначена позже. Ребята рассмотрели разрушенный артиллерией пятиэтажный дом - здесь сохранили даже муляжи разрушенной мебели, детские вещички, сохнущие на покореженном балконе, отчего дом выглядел еще страшнее.
Недалеко от дома-памятника сохранился Мемориал Ополченца, в центре которого располагался знаменитый памятник Ватнику. В то время и появилось это слово, которым позже стали называть пролетариев , и оно вошло во многие языки мира.
Памятник поразил Ли. Она раньше видела множество красивых военных памятников - воины с грозными суровыми лицами, в трагических позах, прекрасные девушки в военной форме…
А здесь был изображен в камне простой, не особенно красивый мужчина, лет пятидесяти, небритый, в обычной телогрейке, с автоматом в руках. Он прижимался спиной к камню и, видимо, отстреливался. На лице его не было ненависти, ярости или страха - неизбывная, тяжелая усталость, сосредоточенность. Он как будто не стрелял, а выполнял тяжелую, но необходимую работу - чистил свою землю от новой фашистской заразы.
- Он страшный, - прошептала Машка на ухо Ли. Та согласно кивнула. Они с Машкой были знакомы всего три дня, но уже понимали друг друга без лишних слов. Ватник был страшен - именно тем, что не был картинным красавцем-воином, рыцарем, элитным бойцом. Если уж такие поднимаются и идут воевать - их не может смести никакая сила. Их можно только уничтожить до последнего человека - но победить их нельзя.
Не победили их фашисты и тогда.
Ли купила в местном кооперативе алые розы - им всем выдали немного денег - и положила к ногам Ватника.
Машка Рыбкина заняла на конкурсе первое место - за работу по рельефу Марса. Она была влюблена в Марс. По Генплану там скоро заложат колонию. Машка не надеялась полететь туда сразу после школы - профессию следует изучить на Земле. Но потом - обязательно. Она могла часами говорить о бескрайних красных полях, покрытых инеем, под тускло-розовым небом, об исполинских вулканах - более двадцати километров высотой. Вы вот были в Гималаях? А на Марсе горы выше в два с половиной раза. О руслах древних высохших рек, о льде из воды. Машка была убеждена, что на Марсе где-то есть бактерии или подобные низшие формы жизни.
- Ну хоть какие-нибудь инопланетяне!
Машка и Ли сразу подружились, болтали чуть не целыми ночами, и пообещали друг другу регулярно встречаться через комм, да и вообще надо друг к другу в гости съездить. Машка училась не в коммуне, в обычной школе города Сталинграда, но при этом была юнкомом. Ей очень хотелось посмотреть на настоящую школу-коммуну. Ли тоже была не прочь побывать в Сталинграде, тоже своего рода столице - там располагался Совет Коммун Россия-Центр.
Конференция завершилась вручением дипломов, речами академиков и - неожиданным сюрпризом. Премия победителям - полет в Космос!
Правда, только на орбитальное кольцо. Но все равно! Им покажут астрономическую станцию, позволят позаниматься на тамошнем оборудовании, увидеть звезды непосредственно в Космосе.
Ребят перевезли в Плесецк. Все-таки ближе, чем до Байконура, и здесь был отстроен недавно старый космодром, рабочий, для "Буранов", которые осуществляли связь с орбитой. На Луну и Марс ракеты летели с Байконура.
В Звездном городке Ли с Машкой сразу поселились в одном номере. Перед полетом девочки долго не могли заснуть, сидели на балконе, пили лимонад, глядя в удивительно ясное звездное небо. Разговаривали.
Ли рассказала о волонтерской работе в Верхнем Уфалее. Машка кивнула.
- У нас юнкомовская организация тоже регулярно ездит, у нас шефство над Приволжьем. Там получше, наверное, чем то, что ты рассказала, но тоже… разрушено все. Экологи сейчас Волгу восстанавливают. Вообще жалко, да. Представляешь, какие это раньше были реки - Днепр, Волга! И все отравлено, русло покорежено. Только в Сибири еще приличные реки и остались. Но я думаю, их восстановят.
Ли задумалась. Ее глаза в полутьме казались черными - круглые блестящие блюдца на белом лице, обведенные темной каймой ресниц.
- Знаешь, Маш, я иногда не понимаю наш мир. Почему так? С одной стороны, мы запускаем корабли и уже вот будем исследовать Марс. Нам с тобой хорошо. Мы будем учиться, работать, наукой, наверное, заниматься. Ты на Марс полетишь. А там, в деревнях люди живут еще… как в каменном веке. Да, есть Генплан развития. Который предусматривает, что лет через пятнадцать последние очаги отсталости будут ликвидированы. Но за пятнадцать лет там вырастут дети. А кто-то из них не вырастет, и кто-то из взрослых, из стариков умрет, хотя могли бы еще жить.
Ли умолкла. Она вдруг вспомнила Бинха, и ей стало неловко. Она примерно знала, что он бы сказал на это. Нечего было и начинать - она ведь знает ответ.
- Ты хочешь сказать, что Генплан должен больше средств уделять на развитие отсталых очагов и меньше - на Космос? - уточнила Маша, - по-моему, они и так все время об этом спорят. Как трансляцию с Совета ни посмотришь - так спорят. Ведь у нас строй, где все должно быть для человека и удовлетворения его потребностей… а получается неизвестно что. Какое-то форсирование науки - когда еще социальные потребности не удовлетворены.
- Да, именно, - кивнула Ли, - хотя на самом деле я понимаю, почему так. Марс - это тоже потребность. Но не отдельных людей, а всего человечества. Человечество важнее отдельных личностей. Отказавшись от развития, оно рискует потерять драйв. Потом… есть люди, способные и желающие помогать другим, работать для других людей. А есть те, кто хочет открывать новое, искать, рисковать. Общество должно предоставить возможности и тем, и другим. Ну и потом… орбитальный пояс и закрепление на Луне имеют большое оборонное значение. У нас же еще ФТА есть.
- Ну вот ты все и объяснила, - хмыкнула Машка. Она откинулась на железном стуле и опасно покачивалась на двух ножках, вцепившись пальцами в стол.
- Осторожнее, брякнешься! Не знаю, Маш. Иногда я это понимаю. Иногда - нет. Я вообще людей не понимаю. Вот мои родители… ведь у них было все, они не нищие из призонья. Их вообще интересовало только - денег накопить и детей обеспечить, как будто дети помрут без них, и как будто нам с Димкой нужно какое-то их барахло. И ведь таких людей, как мои предки - вообще большинство, если вдуматься! До сих пор большинство. Ну не все, конечно, нарушают закон, но…
- Я тоже плохо понимаю людей, - согласилась Машка, - ну их на фиг! Я лучше уравнения порешаю.
- А мне интересны люди. Уравнения тоже - но и люди. Они… такие странные. Они одновременно и бедствие, и зло - и единственные носители разума, единственные, кто может справиться с энтропией безмозглого мира. Как это получается? Как остановить зло, как построить отношения между людьми, чтобы они были коммунистическими?
Это очень трудно.
- Ну вот вырастешь, тебя выберут в Совет… выберут, выберут, - пообещала Машка, - ты у нас такая вся… коммунистка. И там будешь решать, на что лучше средства направить - нам на Марс кинуть или на детский садик в Уфалее.
- Это ладно, - вздохнула Ли, - как бы не пришлось эти средства направлять на оборонку в основном. На лазеры, ракеты и прочую муть. Один раз ведь социализм уже рухнул, не выдержав такого напряжения. ФТА - вот что сейчас самое главное!
Машка качнулась сильнее и рухнула на пол спиной, вместе со стулом. Ли вскочила и прыгнула на нее, но Машка уже поднималась, хохоча; Ли толкнула ее обратно, и девчонки покатились по полу, неуклюже борясь друг с другом и покатываясь со смеху.
Ли хотелось запомнить каждое мгновение полета. Как их везли в допотопном "Икарусе" к взлетному полю. Как проходили КПП, рамки, обыск. Дальше - путь в автокаре до взлетной площадки. Исполинские "леса" вокруг ракеты, уходящие в небо. Открытая лифтовая площадка, замирание сердца (вдруг что-то случится? Вдруг это последний взгляд на Землю?) Вид космодрома, строящихся взлетных конструкций, снующие кары. Ринат, необычно бледный и молчаливый. Все-таки всем страшно! Вон Мишка, занявший четвертое место, непрерывно пытается острить, лучше бы помолчал уж. Расселись в кресла - и страх куда-то исчез. Как на обычном самолете - что тут такого? Космический экскурсовод, уже пожилой дядька Николай Иванович рассказывал о взлете и деталях строения отделяемых ступеней, об устройстве "Бурана", но Ли слушала вполуха. Сердце в волнении стучало.
Взлет. Отрыв. Нарастающая перегрузка вдавливает в кресло (нет, совсем не как в самолете!) Машка вот частенько тренировалась в Сталинградском Космоцентре, в клубе юных космонавтов. А для Ли все это в новинку. Кажется, глаза сейчас из орбит вылезут! Как же долго это длится. Кого-то там тошнит сзади…
Иллюминатор где-то далеко впереди, через него ничего не видно. А жаль. Ощущение - трясешься в железной коробке, которую швыряет по воле стихий.
И вот наконец - неожиданная легкость, и желудок взмывает под сердце. Вот теперь как раз время для тошноты. Хорошо еще, что они не завтракали.
Но через некоторое время это ощущение проходит. "Буран" на орбите. Тело удивительно легкое, и только ремни удерживают от того, чтобы воспарить. Занятно смотреть на собственные руки, без всякого напряжения мышц плавающие в воздухе. Кто-то там уже плеснул водой, и по салону плавает водяной шарик. Авторучки, разная мелочь, даже чей-то комм - не закрепили. Николай Иванович (чем-то напоминающий скульптуру Ватника) рассказывает про стыковку.
Стыковка - через двадцать минут. Из салона, конечно, ничего не видно - что-то трясется, на время исчезает невесомость, потом появляется опять.
Все отстегиваются и переходят на станцию.
Здесь оказалось гораздо интереснее!
Ли снимала на комм все, что только было можно. Но все равно потом разглядывая записи, невозможно было вновь почувствовать все это - воздух, пахнущий озоном, зеленые плети вьюнка вокруг генераторов и пультов, веселых космонавтов в голубых костюмах, ловко и умело - в отличие от экскурсантов - плавающих в своей невесомости, словно дельфины в воде. Жесткий холод скоб, по которым перебирались в обсерваторию. Вкус космического завтрака из тюбиков и пакетиков.
Ну и конечно же, великолепные снимки в обсерватории, уникальная техника, подобной Ли не видела даже в Пулково. Разъяснения начальницы астрономической вахты Евы Виртанен - Ли впитывала каждое слово, хотя все писалось на комп.
Очередь к иллюминатору. И наконец - звезды. Отсюда был виден краешек гигантского, пятнадцатиметрового зеркала здешнего рефлектора - оно поражало само по себе. И звезды, немерцающие и огромные, будто нарисованные. Странно, подумала Ли, через атмосферу звезды кажутся более живыми. Может быть, это просто привычка видеть их так. Зато какие они здесь большие, как их много, и как хорошо различима даже мелочь, которая в ясную безлунную ночь на Земле кажется звездной пылью. На эти звезды можно было смотреть до бесконечности, даже просто любуясь, находя знакомые созвездия и "любимцев".
Ли сидела у иллюминатора не менее часа, пока ее не стащила Машка и не поволокла к астрографу, потому что Виртанен предложила каждому сделать снимок звездного неба на память.
Возвращение в школу для Ли было в буквальном смысле - с небес на землю. Она с энтузиазмом включилась в учебу и работу, но ей казалось - с этого времени в душе поселилось звездное небо. Невозможно забыть об этом. Невозможно жить, как раньше, потому что это небо - бескрайнее, бесконечное - не дает разрастись суете.
По пятницам она теперь работала в цеху во вторую смену, а вечером в этот день проходил еженедельный видак всей коммуны. Ли была членом совета отряда - как юнком, она, разумеется, пользовалась авторитетом. Но в общешкольном видаке это значения не имело - там все участники равны. А Ли теперь была одной из старших. Ей оставалось учиться всего два года.
Ли сидела с планшетом, не переодевшись после работы - в форме хаки. Удобно развалилась в кресле, закинув ноги на стул, а планшет положив на подставку. Все равно на видео можно различить только бюст - так она настроила изображение. С экрана озабоченно говорила Таша.
- Словом, вы видите график. Если мы не введем вторую теплицу за месяц, мы остаемся без моркови и гороха. Это, конечно, не смертельно. Можно опять же взять в городе. Это один из вариантов…
Лийя поморщилась. Ничего себе вариант. Что скажет Кузинский совет? Дети не справляются. Деткам нужна помощь - хотя и так все силы напряжены. Стыдно! Она набросала два варианта и отправила в общий чат. Просмотрела другие сообщения, выбрала наиболее верные на ее взгляд. Внезапно вспыхнул зеленый огонек - значит, экран предоставили ей. Сейчас вся школа видит ее ввалившиеся глаза и помятую форму со сбившимся шнурком. Ли поправила шнур и выпрямилась.
- Я вижу четыре варианта действий: первое - просить помощи, второе - ускорить работы за счет сокращения учебных часов, третье - за счет строительства, четвертое - предложить добровольцам поработать в свободное время. Я лично за третий вариант!
Огонек исчез. Ли немного погордилась тем, что ее реплика была признана самой разумной большинством, потому ее и выпустили на экран - такое не каждый день случается. Варианты уже вынесли на голосование. Начались прения. Ли изложила свою точку зрения: свободное время и так мало до предела, по сути, людям все равно придется сокращать либо научную работу, либо занятия спортом; взывать к сознательности - значит, рисковать выгоранием. Строительство же в зимнее время все равно замедлено, кроме того - неужели школе грозят серьезные проблемы, если новый учебный корпус будет закончен на несколько месяцев позже? Отряды со строительства вполне можно снять и перебросить на теплицу.
Она слабо следила за дискуссией - устала. В основном рубились сторонники привлечения добровольцев и те, кто был за ее вариант. Ли вдруг подумала, что почти все это - старшие ребята. Она всегда участвовала в видаках, в общих собраниях - но малышкой она почти и не задумывалась, что там происходит. Как-нибудь решат! Вот и сейчас некоторые малыши, конечно, что-то писали, высказывались… попадались довольно умные ребятишки. Но всерьез решали все старшие. И теперь она сама - тоже старшая! Мороз пробежал по коже.
"Страшно не то, что все решают взрослые, страшно то, что теперь взрослые - это мы!"
Теплица - ерунда, один из сотен вопросов, которые нужно постоянно решать, чтобы школа-коммуна продолжала функционировать, чтобы в комнаты подавался свет, горячая вода, в столовой всегда была еда, рабочие планы распределялись как положено, было достаточно учителей и кураторов.
Из учителей в видаке участвовал всегда лишь один человек, сегодня это был математик Семен Козлов. У взрослых были свои, учительские видаки, на которых они решали вопросы своей педагогической работы. Но хозяйством школы заправляли только сами коммунары.
Прошло голосование. Ли победно улыбнулась - ее вариант оказался принят большинством! Так, глядишь, и в совет коммуны со временем выберут… Впрочем, хочет ли она этого? Столько времени придется на это тратить, а ведь его совсем нет.
Комм на запястье завибрировал. Ли взглянула на прибор - вызов! Сообщение.
"Сегодня в 9.00 в третьем спортзале. Строго конфиденциально. Явка обязательна. Елена Плетнева".
Ли забыла о видаке и смотрела на комм с приоткрытым ртом, а сообщение мигнуло несколько раз и бесследно исчезло. Бывают, говорят, такие настройки - чтобы сообщение стиралось само. Но кто и когда их использует - ведь в этом нет никакого смысла!
Очень похоже на подкол. Вот сейчас она притащится в третий спортзал, темный, а там - никого нет, а потом из-за горы матов выскочат какие-нибудь ну очень умные шутники… мало она с Бинхом тхэквондо занималась, переломать бы им ноги.
Вот только подпись - директора школы-коммуны! - так шутить вряд ли кто осмелится. И не только подпись, но и адрес, с которого было отправлено сообщение, и код. Ли поразмыслила: можно ли вскрыть директорский код? Она не очень была сильна в софте, вот в железе коммов разбиралась отлично.
Может быть, и можно. Но какой самоубийца и зачем будет это делать?
Вопреки ее опасениям, третий спортзал не был пуст.
Тусклый свет, на стопке матов расселись несколько старших ребят - восьмые-десятые классы, две девочки, пять-шесть мальчишек. Негромко разговаривали о чем-то. Ли знала их, но не близко - собрались все из разных отрядов. Ли подсела к Юльке, своей ровеснице, с ней иногда сталкивались на общих занятиях.
- В чем дело, ты поняла?
- Не-а, никто не знает. От Елены Первой сообщение.
Директрису называли так за царственную осанку, но Ли прозвище напоминало скорее космические позывные: "я первый, как слышно?" Елену в школе уважали.
Ли задумалась - что объединяет получивших вызов?