Дар сейчас чувствовал себя так. И это чувство делало нескладного подростка необыкновенно красивым, совершенно ничего не меняя в его внешности… Нефью неспроста задавал ему вопрос о том, что в мире красиво, а что уродливо… радиксы вообще ничего не говорят просто так…
Лён младший весь день просидел у двери каюты Дара, и, хотя небеса давно уже зачернил вечер, продолжал упрямо ждать. Стоило двери скрипнуть, он подскочил, как отпущенная пружина.
- Клот сказал, что ты знаешь, что сделать, чтобы Аполлон поплыл! - сходу выпалил будущий Капитан.
Дар пожал плечами и шкодливо улыбнулся. Что и говорить, он сейчас чувствовал себя не только невесомым, но и всемогущим…
- Пойдем, покажешь мне, как все управляется, - сказал он Лёну.
Сердце Корабля давно стало своеобразным храмом, куда Приморцы иной раз заглядывали, чтобы взглянуть на молчащие приборы и восхититься тем, что ушло… Капитаны же из поколения в поколение изучали их. Искусство управлять кораблем передавалось от отца к сыну. Правда, Аполлон уже давно не отзывался на попытки завести двигатель.
Лён закрыл дверь и поставил на специальную подставку масляный светильник.
- Показывай, - сказал Дар. И потом долго наблюдал за тем, как терпеливо и не торопясь, Лён разъяснял ему все, чему научился от отца.
Мальчишка не нажимал кнопок не трогал рычагов, лишь бережно касаясь их. И каков же был его ужас, когда Дар, с присущей ему сегодня беспечностью сказал: "Я все понял. Надо сдвинуть вот это… нажать вот это… - передвигая рычаги и преспокойно тыкая священные кнопки… А потом добавил: - И полный вперед!"
Черный Аполлон вздрогнул и зарычал, как разбуженный зверь. И скоро, вздымая полосу пены и разрывая последние беспомощные веревочные лестницы, связывающие его с берегом, точно паутина, отчалил…
- Правь! - сказал Дар, похлопав Лёна по плечу… - А то я не запомнил дальше…
…Дрожащие мальчишеские руки легли на штурвал… Наследник стал Капитаном…
Глава сорок третья. Черный Аполлон и Пластилин Лжи
Я шел по набережной в черной кожанке, которую трепал холодный сырой ветер. На мне были и мои любимые старые джинсы, и растоптанные кроссовки - реликвия тринадцатилетней давности. Я не просто влез вчера в эти вещи - они на мне болтались. Казалось, я снова был на тринадцать лет моложе. Снова вернул тот возраст, когда у меня не было еще ни Рон, ни Дара… ни Шуры. И это было хорошо.
Меня вела интуиция, и я ей доверял. Так даже проще: не надо ни о чем беспокоиться, мое дело сумку с пожитками тащить на плече…
Приехал я на старом пазике с надписью "Southern trail" (по-нашему - южный след). Я зашел туда спокойно, как к себе домой. С меня никто не стал требовать платы, и никто не удивился, почему так… Я начал превращаться в мастера лжи и пластилина правды: я лепил правду такую, какую хотел. Хотел я вначале верить, что кредитка - это проездной - и ездил зайцем. Хотел верить, что и сейчас никто не потребует платы - и ехал.
Я ощущал, как ко мне возвращаются силы; как та энергия, из которой не получилось пока ни ненависти, ни любви, струится по моим венам… Хотя, пожалуй, ненависть начинала брать верх. Мне хотелось, искренне хотелось вылить ее на тот, распрощавшийся со мной мир… Я не думал, зачем…
…По борту корабля тянулась серебристая надпись: "Черный Аполлон". Он стоял в порту одиноко - никто не поднимался по спущенному трапу, никто не бегал вокруг с чемоданами. Казалось, он ждал. И ждал меня…
А я не торопился. Я просиял в лучезарной улыбке и пошел к нему неторопливым широким шагом.
У трапа скучал мальчишка лет двенадцати. Он смотрел под ноги и гонял носком сапога обкатанный древним морем камешек… Почувствовав мой взгляд, мальчик поднял глаза…
- Здравствуй, парень! - поприветствовал я его. - Скажи-ка мне, что это за корабль… название у него интересное!..
- О! Это… это наша организация так называется, - затараторил наскучавшийся мальчуган. Он был явно рад, что я пришел: хоть какое-то разнообразие… - Мы защищаем природу, следим, чтобы не исчезли редкие виды… вот.
- А что означает "Черный Аполлон"? - поинтересовался я.
- Это… это бабочка… - мальчишка оттопырил ворот курточки, чтобы показать мне металлическую брошку изящной работы. Брошка была в виде белой с черными пятнами бабочки. - Parnassius mnemosine, - добавил юный защитник природы с многозначительным видом.
Я даже развеселился и заулыбался по-настоящему…
- А отец у тебя, небось, капитан? - хитро прищурился я.
- Ага! А как вы догадались?!
- Да по тебе видно, что и ты будешь капитаном!
Мальчишка аж зарделся от гордости.
- Кого ты ждешь? - спросил я как бы невзначай.
- Александра Армани… я должен его встретить и проводить на корабль…
- А корабль идет в Штаты… - плавно продолжил я.
- Угу, - охотно кивнул мой собеседник…
- Александр Армани - мой отец, - сказал я с безупречной искренностью мастера лжи и пластилина правды. - Только сегодня он собирал вещи, как вдруг ему взбрело в голову, что он уже стар для таких поездок. Я его час уговаривал, но все равно пришлось отправиться вместо него.
…Но малец оказался крепким орешком… Он не стал согласно улыбаться и кивать, а наоборот, наморщил лоб и начал сомневаться.
- А зачем тогда вы расспрашивали про корабль?
- Я хотел поговорить. Наша фамилия очень знаменита. Поэтому, когда люди знают, что я - Армани, они не могут говорить со мной на равных… А так мы с тобой славно пообщались. Надеюсь, и дальше будем общаться… Никогда не преклоняйся перед авторитетами, ладно?
Он кивнул… Кажется, я его убедил…
- Я Владислав, - сказал я и протянул мальчишке руку, как равному.
- Леонид, - представился он…
"Коллеги", в отличие от стойкого мальчика, встретили меня на ура. Кое-кто даже начал вспоминать, как держал меня маленького на коленях… Среди всеобщего веселья и предчувствия приключений мне осталось время поразмыслить над тем, что, оказывается, сила воли и чувство истины не определяются возрастом. Когда я пожимал мальчишке руку, я не лукавил: я чувствовал уважение к тому, кто сумел мне противостоять… может, потому и убедил, что в одном этом был искренен…
Когда вдали скрылся берег, я решил, что начало положено, осталось подготовиться к Возвращению туда, где меня не ждут.
Развалившись на своей койке в каюте, я включил ноутбук - его я самым честным образом одолжил у Мартина и обещал вернуть по возвращении. Кстати… Мартин… не думаю, что он сам по себе лучше стал ко мне относиться. Просто я очень этого хотел… наверное… Так что же, в мире нет ничего, кроме того, что нужно мне?.. И если уйдет моя неожиданно проснувшаяся сила, то все от меня отвернутся? И я снова превращусь в щепку на волнах?..
Я прогнал тревожную мысль, хотя и чувствовал, что она верна на все сто. Никто не будет меня любить бескорыстно. И никто не любил… и Рон - тоже…
…Тот мир, он приходил ко мне во снах, он проявлялся в моем творчестве. Но я в нем ничего не придумывал и не менял. Я пробовал. Но это смотрелось убого и искусственно, как и все человечьи поделки, созданные усилием одного лишь ума, без вдохновения. Творчество - как я понял - это не работа мозгов… И если я пытался что-то перекроить в каком-либо мире, то получал либо убожество, либо выход в совершенно другой мир. Но сейчас мне нужен был мир тот, единственный, и потому я должен был играть по его правилам. А вот как изобразить, то, что я вижу и как управлять этим - это уже мне решать.
И я решил: раз уж начинаю войну, то пусть это для меня будет похоже на обычную компьютерную стратежку. Полем боя я выбрал игру Виверейн, отчасти за то, что в ней был редактор карт…
Итак, держа на коленях мартиновский ноутбук, я начал вспоминать, как выглядел Эмеральд…
Глава сорок четвертая. Виверейн
Границы очертили побережье. Я рисовал холмы, озера и горы. Расставлял кратеры, насаждал леса… Основной сценарий Виверейна - как раз история о мире после Третьей Мировой. Потому и не найти мне лучшего редактора карт, чем в этой игре…
Дело шло медленно, даже при том, что я решил не рисовать всю карту, а ограничиться небольшим участком, захватывавшем берег и земли рядом…
Пассажиры Черного Аполлона поглядывали на меня с уважением. Наверное, я производил впечатление сумасшедшего ученого - все время с ноутбуком, за работой. В их умные головы никогда бы не пришла мысль, что я вожусь с какой-то там стратежкой - престарелым клоном древней "Heroes". Но, кажется, все считали меня славным парнем, даже маленький Лёня.
…Шумело море… Я стоял на холодном ветру, рискуя замерзнуть и простудиться, и смотрел, как гаснет день…
…Все ищут в жизни смысл. Я, может, и понимал, что делаю что-то плохое, но это тоже был смысл. И я чувствовал себя живым. Я шел к какой-то непонятной цели, я тешил душу возвращением в прошлое.
Отступиться от того, что я задумал? И здравствуй все снова? Обрюзгший никчемный художник, который предал свое ремесло, штампуя последние тринадцать лет рекламные плакаты? Угасающий тупик своего рода - не имеющий детей, не любящий жену… не любящий никого, если признаться честно… Не имеющий ни врагов, ни друзей…
Отступиться?.. И дожить свою жизнь вот так… нет… Я пришел в этот мир, чтобы жить, а не существовать. И мне слишком понравилось быть живым… Может, потом я найду другой смысл. А пока - живу этим, и он делает меня моложе. Не шучу: сейчас я выгляжу почти так же, как тогда, когда мне было сорок. Время пошло назад, вот что я успел заметить… хех, иначе такой старикан, как я, вряд ли сошел бы за сына Армани…
…Берег Эмеральда… Пустынный. Здесь когда-то был большой город, который раскатало взрывами в лепешку. Только несколько древних причалов, словно стальные зубы, впились в серое море…
Я видел белые пустоши, белые с перерывом на вечную зелень послевоенной хвои… И странное племя, строившее поселения из обломков кораблей: Тигры, так они себя называли. Я смотрел на них сверху и все никак не мог избавиться от ощущения, что они чувствуют мое присутствие и понимают, что я на них смотрю. Так я когда-то чувствовал пронзительный взгляд Миха, глядящий мне прямо в душу…
Потому я вынырнул из своего полусна и увидел всего лишь экран ноутбука. Виверейн был запущен, и на экране распласталась грубая карта, режущая глаза своей искусственной трехмерностью и лоском после увиденного мною живого Эмеральда.
Оффтопик девятый. Притча о Камне.
На небольшой песчаной пустоши стоял высокий камень. Когда солнце поднималось в зенит, песок раскалялся так, что на нем можно было жарить яичницу, как на сковородке. А под высоким камнем была тень. В ней прятались ящерки и другие мелкие зверушки, находя прохладу и защиту. На самом камне росли зеленоватые лишайники и пустынный мох.
Для всех этих живых существ камень был настоящим спасением, когда день за днем беспощадное солнце прожаривало все вокруг. Их привязанность к высокому камню длилась многими веками, из поколения в поколения, накапливаясь, ибо никакая энергия никуда бесследно не исчезает…
Однажды пришел человек и тоже отдохнул в тени высокого камня. И - наверное, почувствовал ту благодарность, которая копилась в камне веками - пригляделся и увидел, что камень очень красив. В его очертаниях человек увидел сложенные шалашиком ладони и подивился открывшемуся чуду.
…Потом он привел посмотреть на камень своего сына и рассказал ему, что это не просто большой булыжник, которых полным-полно в мире, а очень особенный камень, потому что он похож на человеческие руки, готовые укрыть путника от жестокой жары…
Сын вырос и привел своих детей…
…Прошло много веков…
…Как первый человек увидел в камне сложенные руки, его дальний потомок, посмотрев на высокий камень, почувствовал странный толчок, который не назовешь иначе как вдохновением, и сложил о камне песню. А другой придумал легенду.
Всю свою жизнь окруженный благодарностью, верой и творчеством, камень обрел душу и стал божеством. К нему приходили, чтобы излечиться от болезней. Ему приносили в дар первый хлеб и первое вино, и собственную кровь как плату за лечение… Тысячи и тысячи лет люди почитали Высокий Камень и, молясь, складывали вместе ладони…
Потом к Камню стали приходить вожди и мудрецы, жаждущие совета. И после ночи под сложенными каменными руками находили ответы на свои вопросы… Росла его сила, его сознание и его воля… И, словно собрав по крупице от всех, кто приходил к нему, Камень обрел сознание…
…Но на одинокий жаркий остров пришли завоеватели, которые молились своим богам. Они были сильнее, их оружие было из стали, а не из дерева и кости - и они уничтожили народ Высокого Камня, а тех, кого оставили в живых, угнали в рабство.
И никто больше не верил в силу сложенных рук. Через несколько поколений дети рабов забыли божество, которому поклонялись их предки… Вначале Камень уснул, а потом стал просто высоким камнем, потому что веры маленьких зверушек, ищущих прохлады в жаркий день, было не достаточно, чтобы поддерживать бога…
Бог может жить только до тех пор, пока в него кто-нибудь верит.
Одиноко…
Мне вдруг захотелось, чтобы рядом кто-нибудь был. Например, Рон…
Точно пытаясь спрятаться от самого себя, я уткнулся носом в подушку и зарыдал…
Глава сорок пятая. Белая Длань
Очертание белой длани облака складывали на небе каждый день. Мудрецы молчали об этом, но все чувствовали что-то зловещее в этом небесном знаке… и общее беспокойство росло в Тигриных душах день ото дня.
Тьяра тоже его чувствовала, горячее, неотступное, которое про себя назвала Предчувствием Черного Конца… Довольно странно симпатичной молоденькой девушке в свои неполные четырнадцать задумываться о Черном Конце. Так Тигры называли Смерть, но не такую, которая сбивает жизнь на лету и убивает тело, а такую, которая лишает желания жить и заставляет ждать настоящей смерти.
Тьяре было неполных четырнадцать, но, если заглянуть в душу, то увидишь, что из трясины отчаянья виден только пучок черно-рыжих, в тигровую полоску волос…
…С первым лучом солнца над побережьем разнесся шоколадный голос Вирагги и возвестил о начале нового дня… Через пару минут Тьяра уже стояла в одном ряду с другими подростками и, мерно поднимая и опуская деревянный меч, отрабатывала удар за ударом… По рядам единым ритмом проходили вдох и выдох - в такие моменты чувствуешь, что начинаешь растворяться и, пожалуй, изредка ловишь чужие мысли и чувства. Тренировки - это хорошо. Обо всем забываешь…
- Рааааа!.. - разнеслось над рядами, и молодые воины, все как один, опустили мечи и расступились, пропуская Вираггу.
…Она была красива. Наверное, так красив и меч, приносящий боль и смерть… Глава клана. Лучшая воительница здешних земель. В ней было безупречно все - даже голос, глубокий, шоколадный, будоражащий сердца…
Тьяра не любила ее. Потому что рядом с Вираггой чувствовала себя маленьким заморышем, и это было несправедливо…
- Варвары собираются в стаи! - объявила Вирагга. - Наш разведчик [ах, разведчик!.. самый обаятельный мужчина среди Тигров. И, как все самые-самые, принадлежащий, конечно, Вирагге] говорит, что их гонит Белая Длань. Хватит махать деревяшками! Разбирайте мечи! С этого дня каждый из вас должен все время носить при себе меч!..
Воздух взорвался восторженными воплями. Еще бы! Детям давали оружие!..
"Белая Длань…" - отрешенно подумала Тьяра…
…Нет, все что связано с Вираггой, радости приносить ей не могло. Даже собственный меч. Ровесники Тьяры сквозь пелену восторга лицезрели чудо, а Тьяра видела грубой ковки сталь и кучу изъянов на лезвии… Неприязнь… Тьяра почувствовала это и устыдилась… Меч ни в чем не виноват. Как бы там ни было, надо относиться к нему хорошо. Это друг, который в бою сотню раз спасет тебе жизнь…
"Мы с тобой поладим," - мысленно сказала девушка мечу, погладив щербатый клинок, по которому пробежал искаженный солнечный блеск… дааа… это только в меч Вирагги можно смотреться, как в зеркало…
Когда бывало плохое настроение, Тьяра отправлялась гулять по берегу… Сегодня с ней был меч, и - странная штука! - из-за этого ей было не так одиноко. Стальной друг послушно висел в ножнах на поясе и мерно покачивался в такт шагу. Почему-то от одного его присутствия было спокойно…
До вечера ее никто не хватится - это Тьяра знала точно. Потому - совершенно не проблема прогуляться аж до причалов и обратно. Здесь могли водиться варвары, но девушке, помышлявшей о Черном Конце, было все равно, есть они или нет. А смерть, по закону подлости, ест лишь тех, кому хочется жить, потому Тьяра старухе вовсе была не интересна сама по себе.
…Сидя на краешке причала, свесив ноги почти к самой воде, Тьяра с нежностью думала о Тёрне… да, тот самый разведчик и, как ни печально, мужчина Вирагги… Спорить с Вираггой - это смешно. Конец будет не просто Черным, а еще и позорным: на поединке великая воительница разберется с глупой девчонкой так, чтоб все смеялись…
Тёрн… ну можно ли тебя судить за то, что ты предпочел красивую и властную женщину девочке-заморышу?.. которой теперь видишься причиной Черного Конца…
Тёрн… Тьяра размышляла, глядя на море… Смелый и красивый… Как она волновалась за каждую его разведку… И даже сейчас, когда все кончилось благополучно… Тьяре вдруг представилось, как ее любимый, в лагере врага, когда сама смерть бродила рядом и вынюхивала… он, наверное, невозмутимо сидел в укрытии, опустив серо-белый капюшон на глаза, и переводил варварскую речь, разбираясь, что же такого в этой Белой Длани, и совсем не думал об опасности… или Тёрну тоже бывает страшно…
Любопытно… да… А может быть, он тоже иногда плачет… или думает о Конце…
Тьяре стало зябко… Как было бы хорошо, если б кто-нибудь сейчас обнял, согрел… отдал свою куртку… Как, наверное, это здорово, когда тебя любят… Наверное… Тьяру никто никогда не любил…
Глава сорок шестая. Безбрежная синева
…В ту ночь Капитан Лён спал, как невинный ребенок, и видел такие сладкие сны, что забыл о том, что это всего лишь сны… Мирно спал не только он один - все Приморцы, абсолютно все. И никто не почувствовал, как задрожал корабль и началось самое главное путешествие Черного Аполлона - главное, потому что последнее…
Что же до самого Лёна-старшего, то он осознал, что произошло, только когда вышел на палубу и вместо серых и грязных прибрежных волн увидел великолепную искрящуюся в полуденном свете синеву. Безбрежную синеву открытого моря…
…Лён-младший держал штурвал всю ночь и полдня. Красные от усталости глаза упорно закрывались - и вообще мальчишка не падал только потому, что его держала его фанатичная вера, которая и выжимала из тщедушного тела последние силы.
Рядом стоял Дар. Выпрямившийся во весь рост, скрестивший на груди руки, он сейчас очень напоминал отца…