С женской непосредственностью она говорила еще что-то, но Волдимар не слышал больше ни единого слова. В немом изумлении, всеми силами стараясь подавить страшное, никогда не испытываемое им волнение, смотрел он на неожиданную собеседницу. Он сразу узнал ее. Да, да! Это она! Каридад! Бортрадистка самолета, взорвавшегося в воздухе на высоте четыре тысячи метров неподалеку от города Камагуэй всего три с половиной часа назад!
Как ловко они провели его!
Волдимар почувствовал - что-то сдавило ему горло.
Петля? Ну уж нет. До этого еще далеко, хотя и четвертый, казалось, совсем выигрышный раунд остался тоже за ними. Но у него пока полное алиби - свидетельство шести американских, английских и канадских журналистов, что он провел с ними эту ночь за бутылкой рома и картами. И папаша Креспо, он уверен, будет крепко держать язык за зубами. Что же касается главного, то. еще не известно, за кем последнее слово. У него, Волдимара, масса преимуществ. Он знает и видит цель, а его только стараются нащупать. Именно поэтому операция "Салют" будет продолжаться. Так просто он не подарит им свои двести, а возможно и все триста тысяч. У него есть помощники, самолет, морские катера с мощными двигателями, плотные пачки долларов. Он непременно разыщет в скором времени этого неуловимого капитана и померяется с ним крепостью нервов, мускулов и силой разума. Пятый раунд обязательно состоится. А там, как издавна говорят мужественные сыны Эллады, пусть победит сильнейший!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Сто пятьдесят парусников самых различных типов из ста тридцати четырех стран всех континентов планеты, украшенных пестрыми флагами расцвечивания, стояли в десятке метров от линии старта, обозначенной небольшими, невидимыми с берега, полосатыми оранжево-черными бакенчиками. Подняв косые паруса, удерживаясь на месте работой механических движителей и с помощью плавучих якорей, все они должны были при третьем выстреле стартовой пушки застопорить машины и, подхваченные ветром, ринуться вперед, на ходу разворачивая свое основное парусное вооружение.
Молодой капитан поступил иначе. И не только потому, что "рейсовый" автобус доставил экипаж "Семена Гарькавого" к месту стоянки тримарана всего за двадцать пять минут до старта Регаты Свободы, когда все другие парусники уже выстроились в удивительно красочную линию, - места в просторной гавани Сантьягоде-Куба хватило бы еще для доброй сотни судов. Дело в том, что еще по пути из Гаваны Олег вспомнил рассказ Александра Павловича Винденко там, на "Друге", у парапета херсонской набережной, как выкраивались его командой драгоценные секунды и мили при старте одной из балтийских, регат. И он решил поступить точно так же, тем более что электронная техника тримарана практически исключала ошибку.
Заняв свое место у пульта в рубке управления, Олег в первую очередь определил по приборам точное расстояние до левого крыла линии старта, куда от их стоянки было ближе всего.
- Ровно одна миля и два кабельтовых, - сказал он, повернув на секунду голову в сторону сидящего в кресле Винденко.
- Не забудь о паузах между выстрелами, - живо откликнулся тот, сразу поняв и оценив намерение командира. - Каждая из них длится ровно пять секунд.
Олег кивнул и сразу же дал вводную ЭВМ на определение средней скорости для расстояния 1,2 мили с учетом исходных параметров всех факторов, влияющих на движение тримарана, в том числе и начало этого движения от нуля. И сейчас же увидел, как красная полоса на табло скорости поднялась до отметки "16". Вычислить остальное не составляло большого труда.
Он даже не обратился к машине. Одна миля будет пройдена за три минуты сорок пять секунд.
С каким-то ребячьим задором он посмотрел на свою команду. Подсчитав в уме, произнес:
- На весь путь до линии нам нужно четыре минуты сорок три секунды. Ни больше, ни меньше. Мы должны пересечь ее ровно в десять часов и десять секунд. Когда же в таком случае наш собственный, так сказать, малый старт? - посмотрел Олег на стоящего рядом с ним Сережу.
- В девять часов, пятьдесят пять минут и двадцать восемь секунд! - мгновенно ответил тот.
- Молодец! - похвалил мальчика Олег. - Так и запиши в вахтенном журнале. Отныне ты его хранитель и наш… С каллиграфией-то у тебя как?
- Хоть профессорские дипломы заполняй, - охотно ответила за смутившегося парнишку Таня. - Я видела. И совсем без грамматических ошибок пишет. Только синтаксис иногда хромает.
- Вот и отлично, - улыбнулся Олег. - Синтаксис дело поправимое. Читать надо побольше и повнимательней. Читать и думать, почему в данном месте запятая или тире стоят. Значит, отныне ты хранитель вахтенного журнала и наш летописец. Мы все тебе при необходимости будем, конечно, помогать. Но главное - чтобы записывалось все до мелочей во времени и пространстве. Это значит, что перед каждой записью нужно ставить дату, точное время суток и по возможности местонахождение судна. Понял? Ну, а теперь давайте-ка снимать с палубы брезент. И побыстрее. А то у нас, как у космонавтов, - до старта в запасе только считанные минуты.
Все четверо в сопровождении Джека вышли на палубу и со сноровкой бывалых матросов стали освобождать ее от камуфляжа. Толпа на пирсе возле их стоянки заволновалась. Люди что-то кричали. Их веселые лица стали вдруг озабоченными. Олег узнал среди них Бартоло, Марио, Эвелино и других ребят, которые только полчаса назад передали им судно после почти суточной вахты.
- Неужели мы чем-то обидели их? - недоумевал Олег.
- Что ты, дорогой, ребята обеспокоены - не стряслось ли чего, спрашивают, не нужна ли нам их помощь и почему мы так опаздываем, - улыбаясь, переводила Таня.
- Тогда пошли вниз. Только ты, Танюша, как-нибудь успокой их, - попросил Олег, но тут же сам, подняв сжатую в кулак правую руку, громко прокричал: Вива Куба! Вива фестиваль!
На пирсе раздались аплодисменты. Вновь заиграл оркестр. Но вдруг бурлящая весельем толпа замерла в немом изумлении. Никто на берегу так и не понял, откуда появились на этом странном судне высокие стройные мачты, когда и как вспыхнул он белоснежным убором парусов, мгновенно поймавших ветер. Но как только затрепетало на грот-мачте алое полотнище с серпом и молотом в левом верхнем углу, берег разразился бурей оваций. А тримаран "Семен Гарькавый", на корме и парусах которого отчетливо были видны крупные цифры "135", все больше набирал скорость и, казалось, уже не плыл - летел к линии страта, словно на крыльях.
Одну за другой он догонял бирюзовые волны, легко разрезал их гребни и, почти не раскачиваясь, без малейшего крена под крепким утренним бризом шел вперед. Вот он достиг левого крыла выстроившихся парусников. В это мгновение над гаванью Сантьяго-де-Куба прогремел первый пушечный выстрел. Строгие судьи, внимательно следящие за началом регаты и готовые сурово наказать каждого, кто нарушит условия старта, зафиксировали, что в момент второго выстрела безнадежно отстававший перед этим парусник типа тримаран под регистрационным номером "135" выровнялся нос в нос со всеми остальными кораблями. Однако это продолжалось всего долю секунды. Не сбавляя, а, наоборот, все больше набирая скорость, тримаран под всеми парусами летел к линии старта. Секунда - и острые носы его поплавков пересекли заветную черту. Вторая - и этой черты коснулся нос гондолы. Еще немного - и станут напрасными усилия команды: ее просто отстранят от дальнейшего участия в регате. Таков закон. Суровый и непреклонный. Но ему не пришлось вступить в силу. Потому что в следующее мгновение над бирюзовым простором гавани Сантьяго прогремел третий пушечный выстрел.
Дул крепкий и ровный правый бакштаг , и "Семен Гарькавый" все еще продолжал набирать скорость, оставив далеко позади парусники остальных участников Регаты Свободы.
Справа по борту, словно в панораме, развертывались красочные берега небольшого острова, покрытого стройными тридцатиметровыми королевскими пальмами, толстоствольными пятидесятиметровыми сайбами с ярко-зеленой сочной листвой, приземистыми и пышными банановыми, а также многими другими деревьями ценных пород - красным, эбеновым (черным), розовым, кампешевым, шафрановым, цедреловым, бакаутовым, глянцевыми кустами лавра, зарослями можжевельника и подокарпуса, гигантскими папоротниками и орхидеями - тот самый остров-ключ, запирающий вход в бухту Сантьяго-де-Куба, которым вчера рано утром они любовались с борта "Антея".
Отсюда, с моря, он выглядел совсем иным - не плавающим среди бирюзовых вод зеленым пятачком с. карминовыми крапинками черепичных крыш, а сказочно прекрасным, как и вся Куба, волнующая своей таинственной неизвестностью и экзотическим очарованием, пленяющая яркой, необычной красотой земля, которая снова и снова вызывает невольные возгласы восхищения даже у тех, кто уже неоднократно бывал здесь.
После первых восторженных восклицаний в рубке наступила тишина. Олег приподнял прозрачный колпак, и все четверо теперь неотрывно смотрели то вправо на островок, то, обернувшись назад, вглядывались в оставленный берег гостеприимной Кубы, над которым в синей дымке громоздились темно-зеленые отроги гор.
Скорость "Семена Гарькавого" уже достигла двадцати восьми увлов, а красная полоска на табло продолжала неотступно подниматься вверх. Оставленный за кормой островок все больше сливался с далеким берегом своего старшего брата.
Олег уточнил курс, проложив его так, чтобы тримаран прошел между, островами Ямайка и Гаити точно посредине. Расстояние между ними едва превышало восемьдесят миль, а Центральная Кордильера на Гаити, вершины которой поднимались более чем на три тысячи метров над уровнем моря, и не менее высокие Голубые горы Ямайки гарантировали отличную ориентацию сразу по двум островам.
Подавляющее большинство участников регаты, как сказали им во время регистрации в оргкомитете, решило идти вдоль южного побережья Гаити и Пуэрто-Рико, а затем до острова Тринидад вдоль всей восточной гряды Малых Антильских островов. Это значительно увеличивало безопасность плавания, защищало от пассатных течений, хотя и уменьшало возможность максимального использования силы самих пассатов. Условия Регаты Свободы позволяли ее участникам плыть в этом районе Атлантики любым из двух курсов - и вдоль островов, от одного к другому, и по диагонали, пересекающей на юго-восток Карибское море, с выходом к островам Тринидад и Тобаго, откуда, собственно, и начинался путь вокруг Южноамериканского материка.
Второй вариант позволял парусным судам все время плыть курсом фордевинд, при котором постоянный крепкий ветер дует прямо в корму, а площадь всех парусов используется с максимальной нагрузкой. При этом тримаран, подняв паруса поплавков, мог развить скорость, недостижимую ни для одного из участвующих в регате кораблей. Кроме того, второй вариант сокращал мореходам сразу около двухсот пятидесяти миль пути.
Дело в том, что если плавание вдоль Больших и Малых Антильских островов представляло собой путь как бы по двум катетам прямоугольного треугольника, каждый из которых был длиною примерно в пятьсот двадцать пять миль, то путь через море шел по гипотенузе этого треугольника, равной всего немногим больше восьмисот миль.
Правда, в это время года-с началом сезона дождей - Карибское море часто становилось неспокойным. Причем штормы на нем иногда переходили в локальные ураганы огромной силы, при которых скорость ветра достигала ста и больше метров в секунду.
Еще в Киеве Олег вместе с Аксеновым, Таней и Винденко тщательно взвесили все плюсы и минусы обоих вариантов первого участка регаты и остановились на втором варианте. Тримаран не боялся штормов, а двести пятьдесят выигранных уже на первом этапе миль позволили бы основательно закрепить взятое в начале лидерство.
Было уже одиннадцать часов. "Семен Гарькавый" легко шел вперед, набрав скорость тридцать пять узлов. Далеко позади, едва заметные, смещались вправо, к Гаити, паруса основной части кораблей, участвующих в регате, а строго за кормой тримарана, примерно в двух милях от него, Сережа насчитал восемь парусников.
- Возьмите бинокль, Александр Павлович, - попросил Олег. - Посмотрите, кто еще решился на наш вариант.
- Я давно за ними присматриваю, капитан, - отозвался Винденко. - Пусть Сережа с биноклем проверит мои наблюдения. У него глаза помоложе, - хитровато улыбнулся он. - Так вот, смотри. Ближе всех к нам идет двухмачтовая английская яхта "Сент Милласен". За ней, - медленно говорил он, давая Сереже возможность поймать в окуляр следующий по курсу корабль, - польская "Варшава". Ее экипаж возглавляет двадцатитрехлетний Стась Яворский - сын неоднократного участника и призера морских спортивных баталий Казимира Яворского, плывущего сейчас пассажиром у сына. Третьими идут испанцы на очень быстроходной яхте "Критерио-20". За последние десять лет младшие "Критерио" четыре раза завоевывали призовые места на подобных соревнованиях. Отставший почему-то на старте канадский катамаран "Тирд Тертл" теперь, как видите, занял четвертое место и уверенно догоняет испанцев. Его командир в прошлом году был победителем "Трансата". Эрлик Табарли отличный моряк, капитан первого ранга. Правда, из-за малой грузоподъемности экипаж катамарана состоит только из двух человек. Плывут они без пассажиров. И все-таки "Тирд Тертл", помоему, наш основной соперник. Правда, не отстает от него и болгарская команда на своей "Кароли", следом за которой в пяти кабельтовых почти нос в нос ровно идут американская яхта "Спирит оф Америка", швейцарская "Гелюсез" и французская "Океаник".
Сережа опустил бинокль и с восхищением смотрел на капитана.
- Все до капельки точно! И как это вы их высмотрели без бинокля?
- А я их, Сережа, еще до начала регаты всех изучил. По справочнику пресс-центра фестиваля. А некоторые - и того раньше. Доводилось встречаться… Принеси-ка нам, сынок, всем по стаканчику яблочного сока. А то наша молодая хозяйка совсем забыла, что мужчины любят иногда поесть. Особенно после ночных автомобильных гонок.
Таня вскочила на ноги.
- Ой, простите, дорогие мои! Я не забыла. Просто от удивительной красоты этой глаз оторвать не могла. А завтрак у меня почти готов. Котлеты по-киевски из индюшки с жареным картофелем. И салатики самые разные, и паровая осетрина, и еще всякие вкусные вещи. Не гневайтесь, капитаны, через четверть часа позову к столу. Пошли, Сережа. Сок нашим вахтенным все равно надо принести. В нем много железа, а им оно очень даже необходимо, - весело засмеялась она.
Потом повернулась к Олегу.
- Разрешите, командир, отметить хорошее начало нашего плавания,
- Что касается меня, то как ваш посаженный отец целиком и полностью поддерживаю. Следует. И будущие успехи, и первый семейный завтрак.
Через полчаса, полностью вверив до момента перемены курса управление судном автоматам, - а до этого момента оставалось не менее двух часов, - Олег и Александр Павлович, так и не дождавшись ни обещанного яблочного сока, ни приглашения к завтраку, направились в кубрик.
- Просим простить нас великодушно за еще одно опоздание, -встретила их извинениями раскрасневшаяся Таня. - Но кубинские наши друзья просто завалили кубрик апельсинами, лимонами, плодами манго, ананасами, бананами, грейпфрутами. Все это время мы с Сережей их в холодильники переносили. Запас огромный, хватит до самой Гаваны.
Она поставила на стол блюдо с разрезанным на дольки ананасом.
- Можете полакомиться пока. Аппетит здорово нагоняет. Да и яблочный сок вполне заменит. Отдыхайте, а я мигом накрою стол.
- Александр Павлович, а какой самый первый советский парусник побывал у берегов Южной Америки? - спросил Сережа.
Винденко задумался.
- Самый ли первый - точно сказать не могу, но одним из первых пришел в эти воды наш знаменитый учебный барк "Товарищ". Мне когда-то рассказывал об этом рейсе непосредственный его участник, капитан дальнего плавания Леонид Кущ. Отправились они в путь, если мне не изменяет память, 29 июня 1926 года из Мурманска. Экипаж под командованием известного в то время капитана Дмитрия Лухманова состоял из восьмидесяти семи человек, в основном стажеров-судоводителей.
В отличие от современных парусников такого типа, "Товарищ" не имел вспомогательных двигателей ни для движения, ни для электросети. У маломощной кустарной радиостанции генератор был величиной с кулак, с ручным приводом. В путь "Товарищ" отправился с максимально допустимым грузом, взяв на борт 3400 тонн гранитной брусчатки для порта Росарио в Аргентине. Это километров шестьсот на северо-запад от столицы Уругвая Монтевидео, мимо которой мы будем проходить и в которой должны пройти свою очередную регистрацию. Вы знаете, что таких регистрационных пунктов у нас двенадцать - один примерно на каждую тысячу миль пути.
- Так вот, - продолжал Александр Павлович после минутного перерыва, - город Монтевидео расположен в самом начале Ла-Платы, что по-испански означает "Серебряная" - общего устья двух рек - Параны и Уругвая, которое образует широкий и длинный морской залив. Он вдается в материк на триста двадцать километров, а ширина его - около двухсот двадцати километров.
На правом берегу Ла-Платы, в двухстах семидесяти пяти километрах от океана расположена столица Аргентины Буэнос-Айрес - один из крупнейших в мире океанских портовых городов. На "Друге" мы в последние годы несколько раз бывали там.
- Второй по величине город Аргентины и крупный порт на реке Парана - Росарио - расположен вверх по ее течению примерно в трехстах километрах от Буэнос-Айреса. Вот туда-то и лежал далекий путь нашего первого "Товарища", откуда он должен был доставить груз красного дерева для Ленинграда.
Вы, конечно же, знаете, что в то время наша страна после военного лихолетья восстанавливала свое хозяйство, становилась на рельсы индустриализации. На "Товарище" недоставало парусов, тросов, одежды. Продовольствие состояло из консервов, солонины и галет.
О возможности хранить свежие продукты на борту, как это организовано сейчас на каждом из участвующих в Регате Свободы паруснике, и речи не было. Но это не уменьшило энтузиазма наших молодых моряков, состав которых был, в основном, из комсомольцев и коммунистов ленинского призыва.
Тяжело груженый корабль при встречных ветрах в Баренцевом море около десяти суток шел лавировкой навстречу штормам, пытаясь обогнуть мыс Нордкап. Частая смена курса, снежные шквалы, авралы для брасопки рей, беспрерывные повороты, ритмичные навалы ледяных волн на палубу… С большими трудностями "Товарищ" миля за милей продвигался вперед.
И только поймав попутный ветер, команда его в конце августа отдала якорь на рейде английского порта Саутгемптон. Здесь, готовя корабль к переходу через Атлантику, наши моряки получили возможность заменить и пополнить паруса, такелаж, приобрести сухие овощи и другие продукты, пригодные для хранения в тропических широтах.
И все-таки до Монтевидео "Товарищ" шел непомерно долго - два месяца и семнадцать дней. По несколько суток стояло полное безветрие, монотонная качка над мертвой зыбью, от которой в равной степени страдали все члены экипажа.