30.
Копая туннель под своей стеклянной клеткой, Эмчи натолкнулись на что-то очень твердое. Они упорно продолжали долбить, когда вдруг появилась утечка газа с неприятным запахом, и все работницы, которые копали землю, отравились.
Это были газовые трубы, возникла угроза, что газ поднимется по туннелю и отравит весь герметически закрытый город Микроленд. Чуть-чуть не дошло до этого.
– Мы все чуть не погибли из-за простого желания исследовать внешний мир, – признала королева Эмма II.
– Открывать неизвестное – это риск, и всё имеет свою цену. Все равно я предлагаю продолжать, но только в другом направлении. Мы же не окружены со всех сторон газовыми трубами, – ответила ей папесса.
Они продолжают копать туннель и натыкаются на линию высокого напряжения. Тогда микрочеловечки начинают копать туннель в третьем направлении.
На этот раз им удается прорыть его до стены ангара. Однако, когда они думают, что вышли за границу своей тюрьмы, они оказываются перед бетонной стеной, с которой ничего не могут сделать все их орудия.
Микрочеловечки из бригады ощупывают не поддающийся разрушению материал и качают головами, смирившись с неудачей.
– Вот и предел мира, который мы можем разведать, – говорит Эмма II.
– Мы пленницы, – признает Эмма 666, – боги не только подчинили нас в психологическом отношении, они и физически держат нас в заточении.
Но королева не хочет так быстро сдаваться:
– Должно же быть какое-то средство узнать, что находится за пределами Микроленда.
В этот момент папесса стучит по твердой породе и морщится:
– Если мы когда-нибудь все-таки сможем преодолеть эти препятствия, боюсь, наши овечки не будут готовы к тому, чтобы узнать, что на самом деле представляет собой мир, который их окружает.
31.
Давид Уэллс в ярости.
Вокруг стола сидят пятеро его товарищей, а также Бенедикт Друэн и Оливье Вашо.
– Вы знаете, что мне ответили люди из Общества защиты животных? "В любом случае, поскольку организм Эмчей представляет собой точное подобие человеческого организма, мы надеемся, что лаборатории осознают это и откажутся от опытов вивисекции на подопытных животных и станут использовать для этого Эмчей!"
Остальные не реагируют.
– Затем я направился в Академию наук, чтобы они признали, что хомо метаморфозис принадлежит к тому же виду, что и хомо сапиенс, поскольку он является теплокровным млекопитающим, приматом и человекоподобным. И знаете, что они мне ответили?
Никто не отвечает, и тогда Давид имитирует голос своего собеседника:
– "Чтобы по определению хомо метаморфозис принадлежал к тому же виду, что и хомо сапиенс, нужно, чтобы он мог вступать с последним в сексуальные отношения, в результате которых рождались бы дети, пусть метисы. Однако хомо метаморфозис и хомо сапиенс не могут совокупляться друг с другом так, чтобы появилось на свет жизнеспособное потомство, это даже невозможно с точки зрения механики".
Присутствующие делают гримасы.
– Напрасно я им напоминал, что именно наши гены являются составными частями первоначального генетического кода хомо метаморфозис, они даже не пожелали об этом слышать. – Молодой человек делает глубокий вдох, чтобы избавиться от охватившего его гнева, а затем говорит: – Тогда я отправился к сторонникам альтермондиализма. Они сказали мне: "Очень жаль, но наша цель – прежде всего защита стран третьего мира, людей, которые подвергаются эксплуатации, нам достаточно трудно защищать их, чтобы мы могли еще тратить свое время на то, чтобы защищать этих недочеловечков…"
Аврора кивает головой так, как будто такая реакция подтверждает ее мысли.
– Я пошел к коммунистам и сказал им: "Во имя духовных ценностей и солидарности, воплощением которых служит пролетарская революция, вы должны поддержать Эмчей". А они ответили мне: "Мы поддерживаем дело трудящихся. Если Эмчи прекратят работать, то людям придется выполнять все эти работы вместо них. Отныне ваши Эмчи заменяют женщин и детей, которые изготавливали игрушки и портили себе зрение и руки на фабриках!"
– Действительно, мы получаем сейчас много заказов из тех сфер, где раньше использовался труд китайских детей, – признает Оливье Вашо.
Давид продолжает:
– Я обратился в движение анархистов. Я сказал им: "Именно капиталистическая система эксплуатации привела к сверхэксплуатации Эмчей. Надо уничтожить эту машину по перемалыванию маленьких человечков, чтобы освободить их". А они мне ответили: "Сожалеем, но ничего поделать не сможем. Мы боремся против капитализма, но только за благо людей, а не существ, выращенных в лаборатории. Особенно когда они были задуманы первоначально для войны государственными секретными службами, связанными с армией. Наш девиз "Ни бога, ни господина" относится только к людям".
– Этого следовало ожидать, – замечает Пентесилея.
– Что касается экологов, – недовольно говорит Давид, – то я сказал им, что Эмчи нуждаются в их поддержке. А они мне ответили, что Эмчи возникли не в природе и они рассматривают их в качестве генетически модифицированных организмов и что они, со своей стороны, хотели бы в рамках Закона о мерах предосторожности, чтобы производство Эмчей просто и ясно было запрещено, а уже существующие модели подверглись переработке, как вторсырье. Они даже добавили, что поскольку лаборатория ведет коммерческие операции с использованием Эмчей, то они хотели бы получить гарантии, что трупы Эмчей будут… биоразлагаемыми!
Следует тяжелое молчание. Наталья не проявила никакой реакции. Аврора налила себе бокал вина.
– Таким образом, я предлагаю, в ожидании более "милостивой" реакции политических или религиозных кругов, чтобы мы приостановили производство Эмчей, – говорит в заключение молодой ученый. Он колеблется, а потом добавляет:
– И даже чтобы мы вернули всех наших Эмчей, которые сейчас выполняют задания, и укрыли их здесь в ожидании более гуманного отношения от наших клиентов.
Реагирует только лейтенант Жанико, распахнув свою куртку и показав написанные на майке законы Мерфи, которые, по его мнению, соответствуют сегодняшним проблемам.
48. Внутри любой маленькой проблемы есть большая, которая стремится выбраться оттуда.
49. Если вы исследуете неизвестное, вам по определению неизвестно, что вы обнаружите.
50. Быть самоучкой – это шанс, что вам не будут устраивать промывку мозгов люди, которые уже нашли свое место.
51. Тот, кто платит, устанавливает правила.
Военный делает дружеский жест в поддержку Давида, но не снисходит до того, чтобы сказать хоть слово.
– Если человечество не может уважать созданий, которых оно само же произвело, ну что же, человечество их не заслужило. Пусть обойдется без них. Перестанем выпускать их отсюда.
– То, чего ты требуешь, трудно, даже невозможно сделать, – наконец говорит Наталья. – Ты знаешь, сколько Эмчей находится сейчас в обращении?
– Несколько тысяч. Я сказал бы, 5000.
– В точности 7324 на сегодняшний день.
– Когда у автомобильного завода в машине одна деталь с дефектом, он отзывает все модели. Поскольку судьи считают, что Эмчи – это "предметы, сдаваемые напрокат", мы отзываем наше оборудование для контроля, и мы вернем его, когда клиенты предоставят нам все гарантии от его порчи.
Напряженное молчание сохраняется, все сидят с грустными лицами.
– Это нереалистично, Давид, – произносит Аврора, поставив на стол свой бокал с вином.
– И почему же?
– Потому что это ничего не изменит.
Молодая женщина-биолог бросает быстрый взгляд на остальных, которые, похоже, уже ждали такого ответа.
Наталья принимает эстафету:
– Во время твоей поездки в Ватикан и визитов в разные организации кое-что случилось.
– Что еще?
Женщина-офицер вынимает мундштук и вставляет в него сигарету:
– У меня есть две новости: одна хорошая и одна плохая. Начнем с плохой. Уже несколько месяцев китайцы производят своих собственных Эмчей.
– Невозможно, у них же нет Эмчей-мужчин! Они же не могут осуществлять воспроизводство без мужских особей-производителей! – тут же парирует Давид.
– Ты помнишь, как в прошлом году ночью в наш центр залезли? Мы думали, что это воры, которые хотели украсть наши компьютеры.
– Так и было, они украли компьютеры.
– Они взяли не только компьютеры. Они также украли трех мужчин-Эмчей… производителей.
– ЧТО?!
– Мы это заметили только недавно, во время переписи. Ты уже уехал тогда в Ватикан.
Давид вдруг чувствует себя ужасно подавленным.
– Итак, – говорит он на одном дыхании, – мы больше не обладаем исключительным правом?
– С этими украденными производителями китайцы быстро стали осуществлять воспроизводство, и, конечно, теперь у них есть и другие мужчины-Эмчи. Теперь они выращивают их в больших масштабах на фермах, в частности в Сычуани. Они используют технологию инкубаторов для кур с ускорением цикла в круглосуточном режиме и дают им гормоны, чтобы они становились взрослыми быстрее. Так что сейчас на рынке не 7000 Эмчей, а более 300 000. Эти китайские копии во всем похожи на наших Эмчей. Только из-за того, что их хуже кормили и искусственно заставляли быстрее расти, в долгосрочной перспективе они более уязвимы.
Бенедикт Друэн подтверждает:
– Естественно, китайцы продают их гораздо дешевле. Спрос колоссальный, их первая партия была распродана очень быстро. Теперь микролюди выполняют не только работы, требующие высокой точности, но и любую работу. Даже на угольных шахтах, чтобы разрабатывать глубоко залегающие жилы, которые недоступны для Великих.
– Теперь я понимаю, почему так отреагировали коммунисты, анархисты, экологи и альтермондиалисты… Они уже знали об этом, – говорит Давид.
Наталья выдыхает дым.
– А какая хорошая новость? – спрашивает Давид.
– Ну… Хорошей новости нет. Я просто хотела повторить выражение Авроры, – признает полковник Овиц.
Давид потрясен:
– А почему вы меня не предупредили?
– Все произошло так быстро. Во время твоих перипетий ты не слишком интересовался тем, что происходит здесь. Вот уже две недели, как мы получили подтверждение, что рынок наводнили сотни тысяч контрафактных копий Эмчей, которым искусственно стимулируют ускоренный рост. А ты… ты ведешь дискуссии с Папой, со всеми этими политическими группками… Давид… Давид… Давид…
Она повторяет его имя, как будто бы разговаривает с ребенком, который замучил ее своими глупостями.
Он подходит к столу и стучит по нему кулаком:
– Тогда мы подадим на них в суд! У нас есть патент, дающий нам исключительные права на хомо метаморфозис, насколько я знаю! И как за контрафактную продукцию с подделками известных марок мы…
– Что мы сделаем? Положим контрафактную продукцию под вальцовый пресс и расплющим ее в лепешку, чтобы от нее осталось одно мокрое место?
Он делает глубокий вдох:
– Бизнесмены в погоне за быстрыми прибылями ограбили нас. Это грабеж, который, кажется, подпадает под действие закона.
– Есть правосудие в теории, а есть реальность действия законов рынка. Был спрос, мы тормозили предложение, и, по всей этой логике, они удовлетворили этот спрос. Плотина разрушена.
Пентесилея уточняет:
– Это как с рогами носорогов, как с плавниками акул, как с китами, как с альбиносами в Африке, как в отношении всех видов, которые находятся под угрозой исчезновения: с одной стороны, существуют разработанные принципы их защиты, с которыми все согласны, а с другой – есть клиенты, готовые заплатить большие суммы, чтобы не соблюдать эти самые принципы.
– И, в конце концов, если первые одерживают верх на страницах журналов и даже иногда в судах, то вторые решают вопрос об использовании этих преимуществ на месте. Именно тем, кто платит, принадлежит последнее слово. Запрет только приводит к повышению цен.
Бенедикт Друэн решает взять слово:
– У Эмчей, выращенных в Сычуани, есть еще одна особенность помимо их недолговечности: их не сдают в аренду, а "продают".
– Что?! – восклицает Давид.
– Теперь у клиентов больше нет никаких обязательств по содержанию продукта в исправности. Таким образом, чтобы снизить издержки, – добавляет Бенедикт Друэн, – поскольку у Эмчей нет статуса людей, на заводах их кормят только так, чтобы они не умерли с голоду.
– Так относятся и к пигмеям на больших плантациях банту. Не стоит удивляться, что в больших масштабах приходят к тем же результатам, – напоминает Нускс’ия.
– Да, не с теми я вел переговоры, надо предупредить ассоциации по борьбе с рабским трудом, – заявляет Давид.
– Ты видел результаты своих демаршей? Они все сказали тебе: у наших Эмчей столько же прав, сколько у подопытных животных из лабораторий, – настойчиво говорит Пентесилея.
Лейтенант Жанико тоже делает жест разочарования:
– Ну, и что мы будем делать? Черт побери!
Оливье Вашо теребит в руках скрепку. Бенедикт Друэн перечитывает свои записи. Другие опускают глаза. Одна только Аврора выдерживает взгляд Давида.
– Если мы решим, однако, послушать тебя и возвратим наших Эмчей, чтобы держать их здесь, то китайские подделки заполонят весь рынок без какого-либо контроля и конкуренции. Это будет означать стопроцентный крах в экономическом плане и к тому же провал попыток их защитить.
Бенедикт Друэн поддерживает ее:
– По крайней мере, те, кто продолжает использовать наши продукты, – это люди, которые хотят воспользоваться тем, что мы гарантируем хорошее образование, гигиену и здоровье наших Эмчей.
– Те, кто покупает Эмчей по дешевке, получат модели с изъянами и будут вынуждены покупать еще, – предполагает Оливье Вашо. – То есть в конечном счете это обойдется им дороже. Это, кстати, отличный аргумент для маркетинга: ""Пигмей Прод". Качество в конечном счете обходится дешевле".
Остальные никак не реагируют.
– Дешевые китайские микролюди не получают воспитания, не посещают школу, они хуже говорят, менее компетентны в тех занятиях, где требуется настоящий профессионализм, и часто они нездоровы, – напоминает Бенедикт Друэн.
– Я купил одного такого микрочеловечка из любопытства. Их продают по 100 евро за штуку. Им даже не сделали прививок, – перебивает Оливье Вашо.
– 100 евро за право держать его до конца жизни, а мы требуем оплату 100 евро в час?! – восклицает Давид.
– Я купил шесть таких микрочеловечков и внимательно их осмотрел, – продолжает Оливье Вашо. – Из-за ускоренного роста они страдают сколиозом и сутулятся. Они грустные. У них кривые ноги, жидкие волосы. У них часто бывает насморк.
– Боже мой! – бормочет Давид, резко вскочив на ноги. – Что мы наделали?!.. ЧТО ЖЕ МЫ НАДЕЛАЛИ?!
Он вновь стучит кулаком по столу. Звук резонирует по всей комнате.
– Вопрос заключается не в том, что же мы сделали, – мягко говорит Наталья, – а в том, что же мы теперь можем сделать.
– ОК. И что же предлагаете вы, полковник, потому что у вас такой вид, будто вы обладаете стратегическим видением этой ситуации?
Наталья молчит, а потом заявляет:
– Пока я жду какого-нибудь знака. Во время кризисной фазы всегда что-то где-то вдруг может разблокироваться.
– А что мы будем делать в ожидании этого знака? Позволим, чтобы положение еще больше ухудшилось?
– Понимаю твое разочарование, Давид.
– Я не хочу бросать Эмчей на произвол судьбы! Мы не можем их просто так бросить!
Вмешивается Нускс’ия:
– Вспомни, как заманивают в ловушку гориллу. Она попадается, потому что не хочет бросать плод, из-за которого ее лапа застряла в кувшине. Ты же сам нам объяснял, что мы попадаем в ловушку, потому что не способны отказаться от того, что, как мы считаем, принадлежит нам по праву.
– Это совсем не то. Эмчи же нам как дети. Никто не бросает своих детей. Горилла просто хотела получить лакомство и высокомерно не желала от него отказаться.
Нускс’ия вздыхает. Понимая, что ей не удастся заставить его изменить свое мнение, она наклоняется к нему и шепчет на ухо:
– Хорошо… в таком случае вместо того, чтобы отказываться от них, нужно найти какой-то другой способ.
Давид рассматривает всех собравшихся, одного за другим:
– Я уже достаточно наслушался сегодня, вы все мне противны, такие, какие вы есть!
Он убегает, хлопнув дверью.
Побродив некоторое время по коридорам, он решает пойти в ангар, где находится Микроленд-2.
Через прозрачную стенку он видит микрогород, который сверкает всеми своими лампами-фонарями.
Огни гаснут один за другим. Давид знает, что Эмчи, как хорошо воспитанные школьницы, рано ложатся спать, чтобы быть в хорошей форме на следующий день, чтобы заниматься в школе или работать с раннего утра.
В здании медицинского университета, где обучаются крошечные женщины-хирурги, свет гаснет позже всего, хирурги занимаются допоздна, с увлечением, чтобы овладеть сложным искусством лечения больших людей.
Картина маленьких пленниц в руках садиста Курца из "Кровавых кукол" возникает перед глазами Давида. Он закрывает глаза.
Лучше бы я не появился на свет и не создал этих хомо метаморфозис, отданных на потеху глупости моих сородичей.
В Микроленде гаснут последние огни.
Нускс’ия подходит к Давиду и берет его за руку:
– Как насчет Ма’джобы?