Как, много позже, рассказывал тренер, его впечатлила наша командная работа в стрессовой ситуации, при избытке адреналина в крови. Мы не потеряли, в сутолоки драки, способности рассчитывать свои действия. А это являлось необходимым качеством бойца, которое дается ему только природой, так считал бывший боксер профи Мануэль Игнасио Агирре, по прозвищу Маркиз.
После состоявшегося знакомства, наша троица была допущена к ежедневной утренней уборке, святая святых всех подростков Ялты - боксерского зала "Динамо". Это стало нашей и не только нашей, обязанностью в течении последующих двух лет. Кроме сопутствующих тренировок, а в двенадцать лет мы с Саней уже выступали за юношескую сборную горсовета общества "Динамо". Длиннорукий и тощий Вал перешел на фехтование, где у него очень неплохо получалось со шпагой. Нередко он нам показывал настоящий уровень ножевого боя и мы с Саньком кое-чего от него нахватались. Для общего развития. И если на соревнованиях Саня выступал в своей юношеской возрастной категории, то я в более старшей, так как никто не верил, что мне всего двенадцать лет. А по предъявлению Маркизом соответствующих документов, коллеги тренеры утверждали, что джигиты Туркмении и не такое могли в метрике написать. Мануэлю Игнасио Агирре надоело спорить с коллегами каждое соревнование и он перевел меня в старшую группу.
Так, размеренно, текла наша жизнь последующие несколько лет. Пять месяцев курортного сезона мы наблюдали праздник жизни и считали что, у удачливых людей, так должно быть весь год. Остальные месяцы заполняли только учеба, тренировки, мальчишеские забавы… порой довольно жестокие и полное отсутствие свободных финансов. До следующего праздника жизни.
Летом мы боговали, продавая, через бабулек, отдыхающим самопальные поделки из рапанов, мидий и крабов. А так же кулечки с плодами инжира, разнообразной алычи, ажины, кизила, миндаля, тутовника - многочисленные посадки этих деревьев и кустарников были бесхозными даже в самом городе, не говоря о его окрестностях. Главное знать места и не попадаться местным пацанам. Также разгружали машины с арбузами и дынями, нанимались на уборку винограда.
Иногда разносили по дворам, ведрами, несортовую рыбу с сейнеров: бычки, скумбрию, пеламиду, ставридку, иглу, небольшую кефаль - чуларку. Работая на процент натурой, который отоваривали нам уже сортовой рыбой - черноморской камбалой или лобаном. Эту рыбу брали торговки на рынке, за половину розничной цены, но нам хватало.
И самой простой добычей считался сбор монет, которые отдыхающие кидали на счастье в одном и том же месте Набережной. Это было, что-то типа горного… пардон морского нищенства. Малышня выдергивала застрявшие монеты круглогубцами, из щелей между бетонными кубами укрепляющими Набережную от размыва. За пол часа можно было надергать более пятерика старыми на каждого. А это мороженное на весь день, учитывая, что фруктовое стоило 60 копеек, а молочное 90. Но этот был бизнес для малышей. В плохие дни, мы все же дергали монеты, но приходили на место до рассвета и надевали маски для подводного плавания. Все-таки это считалось западло, лучше было стырить чего-нибудь из чужого сада, особенно школьного или санаторского. Но лучшей работой было время, когда рыболовецкая портовая артель поднимала ставники у Гурзуфа. Тогда сосед брал нас с собой на шаланду и мы выбирали и сортировали рыбу из сетей. Часть улова шла, под заказ, в санатории, а часть делилась между артельщиками, прихлебателями и помощниками. Иногда ее было столько, что и не утащить зараз. Но не это было главным, а возможность, на время, встать у штурвала катера. Кроме того было купание с катера на глубине, традиционная шкара на берегу и рассказы старых мореманов исполняемые ими под шкару с рыбацким. Шкара это не чищенная и не потрошенная рыба, печенная на раскаленном железном листе. Потом рыбу разделывали на доске и нежное, вкуснейшее мясо солили, перчили и выжимали на него сок лимона. А рыбацкий - это разбавленный до шестидесяти градусов спирт, настоянный на горных травах. Каких травах и в каком соотношении, было секретом фирмы. Но дедуля утверждал, что и после пол литры - утром голова не болит и вообще, похмелье слабое.
Я в этом году заканчивал восемь классов и твердо решил пойти работать в порт. Уже была договоренность о временной работе помощником моториста на прогулочном катере, а дальше - как себя проявлю. Меня это устраивало. Пока. Главное, что когда весной мы нанимались на обрезку винограда в Массандру, мне выписали трудовую книжку, где указали год рождения 1944 вместо 46-го. С моей легкой подачи, естественно. Я исправил, в своем свидетельстве о рождении, одну цифру с помощью… Это не суть важно. Думаю, что восстановить правильную копию свидетельства, для дедули, не будет проблемой.
Поэтому на временную работу в порт меня примут, как пятнадцатилетнего. Со временем конечно расколют, но это уж, как я себя проявлю. А я и свидетельство об окончании семилетки смогу предъявить. К тому же, еще и сирота, и спортсмен городского масштаба. Пойдут навстречу, куда денутся, а уж я не подведу.
Восьмилетку я закончил с вполне приличными оценками. Причем, благодаря исключительной памяти, свободно переводил английские тексты, с листа. С некоторых пор, я даже халтуру поимел на этом знании. Иногда, переводил дедуленному корефану, механику из порта, технические тексты документов на английском. В тех случаях, когда мужики смогли меня отловить, то я читал механику текст сразу на русском, а он вставлял переводы технических терминов. Дедуля же, очень быстро записывал полный текст. Затем я был свободен, а аксакалы попивали крепенькое. Бабули умилялись - какие мужчины умные в доме.
А вот разговорная речь у меня, по-серьезному, была слабой, что и отмечала моя школьная учительница английского языка. Не в пример ей, супруга моего тренера, нагружала меня разговорным испанским по самое не могу. Именно я, как лицо мужского рода и соответственного возраста, был нужен пяти ялтинским девочкам испанкам, бравшим у супруги Маркиза частные уроки. Им был нужен, малый, для полноценного погружения коллектива в языковую среду. Просьбе Маркиза я не мог отказать, как и любой другой подросток Ялты. Как ни по хрен мне были, все эти языки. Одни хлопоты от них. Да я особо и не напрягался, ведь мне досталась или образовалась, как результат посттравматического эффекта, исключительная память и слуховая, и зрительная, и образная. И я, по молодости лет, на нее не обращал внимания, считая это в порядке вещей.
Так, что абсолютно не стремясь к конечному результату, я оказался довольно образованным подростком… и даже по фене мог изъясняться.
Жаль, что бабуля Клавдия не могла порадоваться за своего внука, которого она считала изрядным балбесом и лентяем. Год назад почила бабушка и упокоилась, уже на семейном участке городского кладбища. Рядом со своей мамой, моей прабабушкой. Как сказал на похоронах дед: "…пусть мы ляжем в разных местах, но все будем там".
Моя бабуленция, самый дорогой мне человек на свете. Обыкновенная беспартийная секретарь-машинистка, пересевшая в годы войны с мягкого стула в приемной начальника, на шоферское сиденье грузовика… Так было. Вечная память.
Глава 2. На пути в рабочий класс
Ялта. Июнь 1959 года. - Июнь 1960 года.
- Мыкола… Мыкола… Вставай шантрапа, на работу опоздаешь, - это дед, в своем ежедневном репертуаре.
Еще нет и пяти утра, но мне нужно принести воды на день и успеть в порт к первому рейсу до Фороса, в 5.45.
- Да встал уже, хватит дедуля, - блею я, зарываясь еще глубже в подушку. Но мне не верят и извлекают из такого приятного сновидения: в котором я сплю и имею на это полное право, так как у меня выходной.
Первые месяцы работы дались мне очень тяжело. Ранний подъем, работа по 12–14 часов в сутки, каждый день в 21.00 я уже крепко спал. Работа в выходные и переработки трансформировались в отгулы, обещанные в зимние месяцы. А, что поделаешь курортный день неделю кормит и на возраст никто внимание не обращают. Не тянешь уйди, на твое место людей хватает. Почти капитализм. Заработок выходил очень приличный, если считать официальный и левый. Главное было, быть надежным человеком, а ни в коем случае не жадным и ты вписывался в систему курортного обслуживания. Но вот если случался прокол, то немедленное увольнение было гарантировано. Пусть и не по статье, но можно было быть уверенным на сто процентов, что больше в системе порта ты работать не будешь.
Ну вот и сегодняшний день начался как обычно. Помог взойти на палубу детям и пассажиркам, подстраховал пассажиров. Скинул конец с кнехта на пирсе, так как на причальных матросах всегда экономят и в добрый путь. Здравствуй море, какое же ты красивое ранним утром и как хочется шторма балов на пять - тогда уже точно будем стоять у пирса и я высплюсь.
С сентября рейсы прогулочных катеров становились все реже и я стал посещать вечернюю школу. Вернее зарабатывать себе там репутацию хорошего ученика. Также возобновились тренировки у Маркиза. В начале ноябре мой катер встал на плановый ремонт. А меня перевели учеником моториста на морской буксир "Богатырь", который должен был встать на плановый ремонт только в начале января. А значит экзамен на рабочий класс я выдержал. Это радовало, но я не обольщался.
Сразу после нового, 1960 года, меня вызвали в профком порта, где ознакомили с письмом из областного спорткомитета. В котором было написано, что я включен в сборную юношескую команду области и после десятидневных сборов должен выступать на всесоюзных соревнованиях по боксу в городе Таллин. Так же мне был задан вопрос по чему я, представитель рабочего класса, выступаю за коллектив спортивного общества "Динамо"? На мой ответ, что в Ялте секций бокса в спортобществе "Водник" нет. На это мне ответили мне ответили, мол есть еще общество "Спартак". В конце концов, профсоюзные деятели согласились, что ни в одном обществе нет такого тренера, как Агирре. Да и во всем мире таких профессионалов маловато будет. На чем наше блиц интервью закончилось и стороны показали свою компетентность в обсуждаемом вопросе. Пожелали достойно защищать честь Ялтинского порта, успехов и выписали материальную помощь в размере оклада. А вот это было приятной неожиданностью. Но тем не менее, защищать честь конечно хорошо, но вот кто работать будет?
Поплелся к капитану нашего судна, предчувствуя нелегкий разговор за жизнь, за труд, за… корабль. Об ответственности каждого члена команды. Кэп был из флотских сверхсрочников, сундуков, воевал в Отечественную на торпедных катерах и ушел в запас с должности командира катера в звании младшего лейтенанта. Он не заканчивал военно-морских училищ, а тем более академий. Только курсы. Правда, уже будучи в запасе, учился заочно и получил диплом штурмана дальнего плавания в Одесского высшем мореходном училище. Типичный практик и для него морской буксир "Богатырь", который он знал до последней заклепки, был кораблем. Со всеми вытекающими из этого последствиями, особенно железной военно-морской дисциплиной.
- Ладно, юнга, - добродушно сказал мне капитан, когда мы встретились у трапа, - можешь не напрягаться. Слышал уже, что отправляешься высоко нести знамя и защищать честь нашего порта и даже пароходства. А вот кто будет вахты нести на Морзаводе, ведь все разбежались в отпуска?
- Товарищ капитан, разрешите доложить? - Бодренько отрапортовал я и на его разрешающий кивок продолжил. - Сборы проходят В Севастополе и пару ночных вахт я смогу нести в течении 10 дней.
- Так, так… - протянул кэп и с интересом посмотрел на меня, - а как же спорт, честь и знамя.
- Да я их всех на клочки порву. Мы богатыри. - Нагло заявил я и преданно посмотрел на капитана Трофимова.
- Ладно, верю. Молодчик юнга, - расхохотался кэп. - Заканчивай свои дела и завтра в 5.00 быть на корабле, - отходим в Севастополь.
Теперь нужно бегом на другой доклад, к Маркизу. Думаю он мне выскажет все, по поводу моего отношения к тренировкам вообще, боксу в частности и советскому спорту в отдельности. Однако на установочную тренировку я успел и к моему удивлению, он не стал меня разносить. Сухо поздоровался и начал руководить разминкой. Саня жестами мне показал, что тренер по мне уже успел проехался и остыл. На время. Так оно и оказалось, партнером на спарринг он мне выбрал Алексея, который был на 10 кг меня тяжелее и на три года старше. Сильный середняк, толкающий вход в сборную молодежную команду области. Ситуация… ведь если он меня нокаутирует или травмирует, то моя поездка в Таллин гарантировано отменяется, а это провал. Нам обоим и мне и тренеру. Никто не будет выяснять почему так получилось. Так что мне делать, бегать от него по рингу, виснуть на нем, прижимать руки… уклоняться от боя? Но ведь у меня тоже есть репутация и за восемь минут уничтожить то, что завоевывал потом и… да, да, кровью, годами тренировок и соревнований. Или принять бой и будь, что будет. Что мне мнение посторонних людей? Тоже неверно, я не могу подвести тренера.
Маркиз подошел ко мне проверил перчатки, форму и сказал, жестко глядя прямо в глаза:
- Что парень? Вот ты и перед выбором, - помолчал и продолжил, четко выговаривая каждое слово. - Я. В тебя. Верю.
Когда прозвучал гонг об окончании третьего раунда, я был уверен, что если бы был еще один раунд. Последний. Я Леху окончательно переиграл. Но бой закончился и Санька начал расшнуровывать у меня перчатки, внимательно рассматривая мою физию.
- Ты как… цел? - спросил он с тревогой.
- Да все нормально.
- А со стороны казалось, что Леха вот, вот тебя снесет… да не тут-то было. От тебя всегда проходила ответка. Смотрелось, как удар на удар. Открытый бой.
- Да нет Санек, все было строго. Я даже не ожидал, что Леха может так работать: то жестко в силовом стиле, то на маневре.
- Вот и я смотрю: фингал, нос, губы… фигня в общем. В душе смоешь.
На разборе полетов, Маркиз облагодетельствовал нас целой речью и требовал серьезно настроиться на плодотворной работе в предстоящих сборах. Напомнил порядок коллективного отъезда в славный город Севастополь и здесь я попросил разрешения добраться своим ходом, на судне. На что получил от него разрешение и в заключение Маркиз высказал замечания по нашему с Лехой бою.
- Алексей, боковые судьи присудили бы тебе победу единогласно. Ты был уверен, активен и результативен. И, самое главное, ты четко выдерживал план боя. Но… в конце ты упустил инициативу. Всего лишь на десяток другой секунд, а это могло быть… чревато. Запомни, бой нужно вести до последней доли секунды. Ты очень прилично вырос тактически и скоро сам увидишь, как это тебе поможет в предстоящих соревнованиях.
- Николай. Если бы я тебя не знал, то подумал, что вместо тебя на ринге был опытный боксер, проведший множество боев за свою карьеру. Ты не сделал ни одной ошибки за весь бой, несмотря на то, что Алексей был сильнее.
Вот такая была установочная тренировка и я не понял - похвалил меня тренер или дал понять, что это мой потолок и нужно, что-то менять в стиле и манере бокса. Ну что же будем поглядеть - впереди Таллин. Там попробую и затариться барахлишком, а то и поехать не в чем. В наличии спортивный костюм, пошитая бабулей Лизаветой куртка, лыжная шапочка, да на ноги кеды с шерстяными носками. Такой вот внешний образ надежды советского бокса, зато внутренний… богат.
С деньгами у меня была странная ситуация, они у меня появились, но тратить их было не на что. Я отдавал всю зарплату в семью, но у меня еще оставался левак и премиальные, которые я клал на свою сберкнижку. На счете скопилась приличная для советского гражданина сумма - более 6000 рублей. И еще бабуля оформила на меня вклад до совершеннолетия, положив на него остатки от продажи в Ашхабаде дома с садом. Таким образом материальных проблем у меня не намечалось и если поступлю в институт, то денег на жизнь мне хватит.
Во время сборов в Севастополе, я благополучно спал по две ночные вахты в сутки и успевал на завтрак вместе с командой. Любительский спорт называется. Тренер готовил нас в основном психологически, прекрасно понимая, что за десяток дней изменить существующий уровень спортсменов невозможно. А вот подготовить к психологическому стрессу соревнований, быть готовыми преодолевать мандраж… с этой задачей опытный тренер справиться мог. И это было немало. В тоже время, занятия тактикой, а именно практическое натаскивание в учебных поединках на конкретный тип противника, так же могло принести ощутимую пользу в Таллине. Маркиз прекрасно понимал, что самобытные бойцы - большая редкость, а вот стереотипы поведения, особенно в юношеском боксе, распространенны сплошь и рядом. Следует отметить, что склонность советской школы бокса к игровому стилю, Маркиз воспринимал, как данность и только. Больше он верил в стойкость, физические кондиции и добротный удар. Но в споры не вступал никогда, считая что все покажет ринг.
В Таллин мы прилетели к обеду, нормально устроились в гостинице - мы с Саней заселились в двуместный номер. Руководство договорилось с дирекцией ресторана о питании по талонам. Они нам предложили свои комплексные обеды и нормальные завтраки, а вот ужинать предложили в гостиничных буфетах на этажах. Тренер пришел с жеребьевки довольный, в предварительных боях нам выпали соперники с которыми мы должны были справиться. Мне и Сане пришлось провести предварительные бои, уже вечером. Выиграли, Санька за явным преимуществом во втором раунде, а я единогласным решением судей. Завтра мы не выступали, поэтому попросили разрешение у тренера посетить местные магазины - дабы прибарахлиться. К чему он отнесся с полным пониманием. Магазины мы посетили удачно, обзавелись приличной обувью и добротными куртками. Купили подарки родне. Но неожиданно наткнулись на недоброжелательное отношение к нам продавщиц, милиционеров и особенно местных студентов ВУЗов, в своих вычурных студенческих шапчонках. Продавщицы на наши вопросы или не отвечали, или разговаривали на эстонском языке. Милиционеры просто не обращали на нас внимания и спешили по своим очень серьезным делам. А студенты указывали в противоположную сторону, от правильного направления. И еще смотрели на нас так, как- будто мы с Саней только что нагадили на тротуаре. Было непонятно, как можно ненавидеть незнакомого человека, только за то, что он русский и не понимает великий эстонский язык. Это не укладывалось в голове, ведь русские их освободили от фашистской чумы.
И наконец во мне взыграло ретивое, в магазине, где я присмотрел вполне приличные брюки со множеством удобных карманов, называемые рабочими. Продавщица, когда я обратился к ней на русском языке, сделала вид, что не понимает. Тогда я спросил ее о том же на английском и у нее стали широко раскрываться глаза… А я продолжил ее пытать на инглише - эдак требовательно, строго. Через пару минут и десяток фраз она сдалась и предложила нам говорить по-русски. Мы с Саней почувствовали себя удовлетворенными. В какой-то степени.
Турнир я выиграл, правда в финале мне поставили синяк на оба глаза. Кроме того я получил приз лучшего боксера турнира и нешуточно обиделся на тренера, который все время был чем-то недоволен.