А его приятель крепко прижал ее к груди, несмотря на то, что ей едва ли исполнилось четырнадцать.
Бьярни из Лагеря Торстейна подошел к юноше, которому ранее бросил вызов, достал из кошелька три серебряных тарна и вложил их в руку паренька.
- Прошу простить меня за причиненное беспокойство, Хрольф из фьорда Зеленые Скалы, - сказал он.
А потом Бьярни подошел ко мне и протянул руку. Я ответил на его рукопожатие.
- Ты сможешь неплохо заработать в Лагере Торстейна, если захочешь разделить с нами хлеб и женщин, - предложил он мне.
- Благодарю тебя, Бьярни из Лагеря Торстейна, - ответил я.
Бьярни вместе со своим щитоносцем покинул дуэльную площадь.
- Это принадлежит тебе, Защитник, - сказал юноша, пытаясь всунуть мне в руку три серебряных тарна.
- Оставь их, - сказал я, - в приданое своей сестре.
- А что же тогда ты получишь в награду? - спросил он.
- Я уже получил награду - удовольствие, - ответил я.
- Благодарю тебя, Воин, - сказала девушка.
- И я тоже, Защитник, - проговорил парнишка, который ее обнимал.
Я кивнул.
- Парень! - крикнул Раздвоенная Борода. Юноша посмотрел на него. Раздвоенная Борода бросил ему золотой тарн. - Купи боска и принеси его в жертву. Пусть во фьорде Зеленые Скалы будет пир!
- Благодарю тебя, капитан! - воскликнул юноша. - Благодарю!
Вокруг нас раздались радостные крики, а Раздвоенная Борода и вся его компания вместе с рабынями покинула дуэльную площадь.
Мы прошли мимо какого-то типа, который схватил два раскаленных железных прута, пробежал двадцать футов, а потом отбросил их в сторону.
- Что он делает? - спросил я.
- Доказывает, что сказал правду, - ответил Раздвоенная Борода.
- А, понятно, - сказал я.
Я заметил, что великолепные рабыни Ивара Раздвоенная Борода привлекают всеобщее внимание.
- У твоих девушек красивая походка.
- Они рабыни, - ответил он, - и на них смотрят чужие мужчины.
Я улыбнулся. Девушки гордо вышагивали, задрав туники не только для того, чтобы продемонстрировать всем богатства Раздвоенной Бороды, но еще и затем, чтобы заставить других завидовать, потешив тем самым тщеславие своего господина. Впрочем, имелась и еще одна причина: рабыням нравится, когда их рассматривают незнакомые мужчины; невольница замечает взгляды, улыбки, пытается понять, хотел бы мужчина владеть ею, и это доставляет ей удовольствие. Она - женщина и гордится своей красотой и привлекательностью. Кроме того, рабыню возбуждает сознание того, что один из этих чужих мужчин может купить ее и стать господином и тогда ей придется ему служить. Глаза привлекательного свободного мужчины и невольницы встречаются: он думает о том, хорошей ли она будет рабыней, а она - каково это, принадлежать ему? Она улыбается и идет дальше, оба получили удовольствие.
- Когда мы вернемся домой, - сказал Раздвоенная Борода, - они станут гораздо лучше, потому что на них смотрело множество глаз.
На Юге девушку иногда посылают на рынок совершенно обнаженной, если не считать ошейника и рабского клейма. Часто, вернувшись домой, она умоляет хозяина, чтобы он коснулся ее тела. Рабыни крайне возбуждаются, когда их желают другие мужчины.
Девушка, естественно, должна проявлять крайнюю осторожность. Если она каким-нибудь образом рассердит или вызовет неудовольствие своего господина, ее могут продать или подвергнуть наказанию хлыстом.
В некоторых городах девушка должна опускаться на колени не менее одного раза в день и целовать хлыст, который, если она ведет себя недостаточно хорошо, применяется для ее наказания.
Какой-то фермер в толпе быстро вытянул руку и погладил правую грудь Тири. Она удивленно остановилась. А потом отшатнулась.
- Купи меня, мой джарл, - засмеялась она. - Купи меня!
Раздвоенная Борода улыбнулся. Он знал, что его девушки хороши. Всякий, кто взглянет на них, захочет ими обладать.
В толпе попадались мужчины-рабы и жрецы рун с длинными волосами в белых одеяниях, со спиральными золотыми браслетами, на поясах у них висели мешочки с гадальными фишками, сделанными из дерева, - их специально смачивают в крови жертвенных босков, убитых на открытии Ярмарки. Эти фишки бросают, как кости, иногда по нескольку раз, а потом их расположение толкуется жрецами.
Ярмарочный храм, в котором хранилось кольцо храма, был сделан из дерева. Рядом в роще установили столбы, на которых висели тела шести босков, один из них - жертвенный, шести тарсков и шести верров. Раньше вместо верров подвешивали рабов, однако поколение назад во время одного из редких заседаний Высшего совета жрецов рун, в котором участвовали главные жрецы из каждого поселения, было решено, что больше не следует приносить в жертву невольников. Впрочем, решение приняли вовсе не из-за торжества прогресса - жрецы считали, что рабы, как урты и маленькие шести палые тарларионы, просто недостойны столь высокой чести. В Торвальдсленде начался голод, в жертву приносилось множество рабов, однако неурожаи преследовали северян в течение четырех сезонов - эти годы были отмечены многочисленными набегами на Юг, в которых часто участвовали целые флоты Торвальдсленда. Стали поговаривать, что богам больше не нужны невольники, а если это и не так, то пусть решают эту проблему самостоятельно или дадут соответствующий знак. Однако, к счастью для рабов, подобных знаков не последовало. Северяне восприняли это как подтверждение правильности решения Высшего совета жрецов рун; в результате статус жрецов в Торвальдсленде заметно повысился. Сей факт был в некотором смысле связан с тем, что голод наконец прекратился. В свою очередь, статус раба еще больше упал, они оказались в одной категории с уртами, которых держат в сараях или используют для потехи домашних слинов; или с маленькими шестипалыми тарларионами Северного Торвальдсленда, которых ценили за хвосты и ноги - ими любили играть детишки. Если прежде невольники в Торвальдсленде имели чрезвычайно низкий статус, то теперь они сравнялись со своими южными собратьями, работающими на рудниках или фермах. Раб есть презираемое животное, он должен повиноваться мгновенно, в противном случае его ждет немедленная смерть. Раздвоенная Борода захватил с собой одного молодого невольника по имени Тарск, он и сейчас находился среди нас. Предполагалось, что, если Раздвоенная Борода сделает какие-нибудь большие покупки, Тарск отнесет их в нашу палатку, поставленную среди множества других палаток гостей Ярмарки. Ивар собирался купить болотное железо, которое по своим качествам уступает южному; как правило, оружие воинов Торвальдсленда изготавливается из южного железа; а болотное используется для производства сельскохозяйственных инструментов.
Еще я заметил в толпе купцов в бело-золотых одеждах, хотя их было совсем немного. Кроме того, мне на глаза попались четыре работорговца в сине-желтом шелке - они приехали на Север купить женщин. По покрою их одежды я понял, что они приплыли из далекой Тарии. Девушки Раздвоенной Бороды с испугом от них отшатнулись. Они боялись отправляться на Юг, где участь рабыни куда тяжелее. Девушка там всего лишь игрушка для своего господина, который часто лучше заботится о домашних слинах, чем о невольницах. Впрочем, и на Севере, естественно, капитаны куда больше беспокоятся о своих кораблях, чем о рабынях.
В толпе промелькнули зеленые одежды врача из Ара и книжника из Коса. Хотя их города и не состояли в дружбе, они, как и положено цивилизованным людям, оказавшимся на далеком Севере, мирно беседовали.
- Пусть эта красотка взойдет на платформу! - завопил крестьянин, показывая на Гунхильду.
- На платформу! - взревел Ивар Раздвоенная Борода и сорвал с рабыни тунику. В следующее мгновение Гунхильда уже быстро поднималась по деревянным ступеням платформы.
Деревянный помост составлял в ширину примерно пять футов и около ста футов в длину. По нему взад и вперед, улыбаясь, расхаживали обнаженные рабыни. И хотя здесь их никто не собирается продавать, достаточно часто они все-таки попадают к новому хозяину. Платформа построена для удовольствия свободных мужчин. В некотором смысле она напоминает соревнование за талмиты, хотя талмитов тут никому не вручают. Есть здесь и судьи, обычно это не очень важные джарлы и работорговцы. Кстати, среди них никогда не увидишь женщин. Считается, что ни одна женщина не в состоянии оценить красоту другой - на это способны лишь мужчины.
- Улыбайся, презренная самка слина! - взревел Раздвоенная Борода.
Гунхильда улыбнулась и пошла вперед.
Ни одна свободная женщина, естественно, ни за что в жизни не приняла бы участия в таком состязании. На этот помост поднимаются только рабыни.
В конце концов, на платформе остались только Гунхильда и шелковая девушка, та, которая носила в ушах сережки.
Именно Гунхильде, к полному восторгу собравшейся толпы, которая с радостным ликованием принялась колотить копьями по деревянным щитам, вручили пирожное в качестве приза за победу.
- Кто ее хозяин? - выкрикнул главный судья.
- Я! - ответил Раздвоенная Борода и получил серебряный тарн.
Из толпы посыпались предложения купить Гунхильду, но Раздвоенная Борода только отмахивался от них. И весело хохотал - он хотел оставить эту невольницу для себя. Гунхильда очень гордилась собой.
- Одевайся, девка, - приказал ей Раздвоенная Борода и бросил тунику.
Гунхильда надела ее.
У основания лестницы, ведущей на платформу, Раздвоенная Борода остановился и низко поклонился. И я тоже. Рабыни упали на колени и опустили головы, Гунхильда вместе с ними.
- Какой позор! - сурово сказала свободная женщина.
Рабыни лежали у ее ног. Невольницы смертельно боятся свободных женщин, словно между ними ведется необъявленная война и они являются заклятыми врагами. В этой войне, естественно, рабыни оказываются полностью во власти свободного человека. Больше всего на свете они боятся того, что их продадут женщине. Свободные женщины обращаются со своими невольницами с невероятной жестокостью. Почему так происходит, мне неизвестно. Кое-кто утверждает, что они завидуют девушкам, у которых есть ошейник, и сами хотели бы обзавестись этим украшением, чтобы оказаться полностью во власти своих хозяев.
Свободные женщины смотрят на платформу, где соревнуются в красоте обнаженные рабыни, с суровым неодобрением; здесь женская красота выставляется на обозрение и оценивается мужчинами; по какой-то причине это вызывает у них ярость; возможно, дело в том, что им не позволено продемонстрировать всем свою собственную красоту или они не настолько красивы, как женщины, которыми восхищаются похотливые мужчины с оценивающими глазами. Разобраться в этом не представляется возможным. Все эти проблемы еще больше усложняются на Севере, где свободные женщины убеждены в том, что они должны быть выше таких вещей, как секс, и что только низкорожденные беспутные девки и рабыни интересуются подобными вещами. Многие свободные северянки фригидны, по крайней мере, до тех пор, пока не становятся рабынями и на них не надевают ошейник. Они частенько настаивают на том, что, даже если и наделены лицом и фигурой, которые сводят мужчин с ума, следует обращать внимание только на их ум. Некоторые мужчины, отчаявшись добиться своего, утешаются тем, что идут у них на поводу: они настолько глупы, что верят, будто утверждения женщин - чистая правда. Вместо этого им следовало бы спросить, какие сны снятся женщинам и о чем они мечтают, оставшись в одиночестве. Мужчинам не мешало бы вспомнить, как ведет себя свободная женщина, на которую надели ошейник и цепи рабыни.
И тогда мы узнаем правду, о которой многие женщины не осмеливаются говорить вслух, а иные отрицают яростно и непримиримо. Правда заключается вот в чем: женщина в состоянии по-настоящему познать себя только тогда, когда наденет невольничий ошейник. Иные свободные женщины боятся секса, потому что считают его унизительным. Они совершенно правы. В человеческих отношениях практически не существует равноправия. Сладостное наслаждение, которое дает нам власть и подчинение власти, так широко распространенное в мире животных, царствует и в нашей крови. В природе самца любого из млекопитающих - повелевать, в природе самки - подчиняться. И тот факт, что люди наделены сознанием, не отменяет законов крови, но лишь позволяет их обогатить, в то время как сильное выражение физического и психологического экстаза не доступно более простым организмам; женщины-рабыни склоняют голову перед своим господином в тысячах измерений, в каждом из которых он остается ее повелителем.
- Какой стыд! - снова выкрикнула свободная женщина.
В унижении, являющемся, естественно, следствием беспомощности, когда женщина оказывается во власти сильного мужчины и ее вынуждают подчиниться, отказаться от себя, она обретает - что может показаться иным совершенно неправдоподобным - свободу, познает экстаз, высшее наслаждение, радость и восторг. Горианцы считают, что все это очень просто - в природе женщины заложена покорность, следовательно, когда ее заставляют признать это, смириться и вести себя в соответствии с собственной натурой, она должна быть безумно счастлива, весела и благодарна своему господину. Потому что ей позволили осознать свое женское начало. Она перестает быть существом без пола, пытающимся составить конкуренцию мужчине, и становится женщиной. И в этот момент она понимает, возможно, впервые в жизни, что отличается от мужчины, что зависит от него и украшает его жизнь, а он взамен дарит ей радость. Впрочем, у нее не остается выбора. Как только на женщину надевают ошейник, она должна покориться. Не знаю, есть ли на свете женщины, столь же веселые, непосредственные и жизнелюбивые, такие же здоровые и красивые, так же искренне и естественно выражающие свои чувства, как горианские рабыни; да, им приходится подчиняться воле мужчин, они боятся своего господина и его хлыста, однако продолжают носить ошейники с удивительной, бесстыдной радостью и гордостью, которая наверняка привела бы в ужас и напугала разочарованных и скучающих женщин Земли.
- Я не одобряю эти платформы, - холодно заявила свободная женщина.
Раздвоенная Борода ничего ей не ответил, однако смотрел на свободную северянку с большим почтением.
- Эти женщины, - продолжала она, указывая на девушек Раздвоенной Бороды, которые стояли на коленях у ее ног, опустив головы к земле, - принесли бы гораздо больше пользы на твоей ферме, где они могли бы удобрять поля и делать масло.
Свободная женщина была высокой и крупной. Она носила плащ из белого меха слина с большим капюшоном, отброшенным на спину, платье из великолепной шерсти Ара, выкрашенной в алый цвет с черными узорами, а на груди цвели две брошки, вырезанные из рога кайлиока и оправленные в золото. На поясе висел изукрашенный самоцветами тарианский кинжал - свободные женщины Торвальдсленда часто носят такое оружие; кроме того, я заметил у нее на поясе ножницы и кольцо с ключами, из чего следовало, что в доме этой женщины имеется множество ларцов и дверей; пышные волосы заколоты гребнем, сделанным, как и броши, из рога кайлиока. Тот факт, что волосы женщины были собраны в прическу, указывал на ее статус - свободная спутница; количество ключей и ножницы не оставляли сомнений - она хозяйка большого дома. У нее были серые глаза, темные волосы и холодное, жесткое лицо.
- Я из страны Ледяного Топора, - заявил Раздвоенная Борода.
Легко догадаться, что в стране Ледяного Топора нет ферм, там не разводят верров и босков, поскольку нет пастбищ. Поэтому и удобрять поля нечем, к тому же и самих полей там быть не может, да и масло никто не взбивает. Я заметил, что свободной женщине не очень понравился ответ Раздвоенной Бороды.
- Значит, тебя зовут Торгейр, не так ли? - спросила она.
- Торгейр из страны Ледяного Топора, - ответил Раздвоенная Борода, поклонившись.
- И что же, - осведомилась женщина, - делает житель страны Ледяного Топора со своими несчастными рабынями? - Она показала на стоящих на коленях девушек Раздвоенной Бороды.
- В стране Ледяного Топора, - ответил он, сохраняя полнейшую серьезность, - ночь длится шесть месяцев.
- Понимаю, - улыбнулась женщина. А потом добавила: - Ты ведь выиграл много талмитов, не так ли, Торгейр из страны Ледяного Топора?
- Шесть, леди, - уточнил он.
- Прежде чем получить их, - сурово сказала женщина, - я советую тебе вспомнить свое истинное имя.
Раздвоенная Борода кивнул.
Ее совет не слишком меня порадовал.
Она слегка приподняла подол своего алого платья, так что стали видны черные туфли, а потом отвернулась. Однако на этом свободная женщина не успокоилась, она еще раз указала на стоящих на коленях рабынь.
- Пусть прикроют свой стыд, - заявила она напоследок, а потом гордо удалилась в сопровождении нескольких вооруженных воинов.
- Прикройте свой стыд! - прикрикнул на рабынь Ивар Раздвоенная Борода.
Испуганные девушки быстро, со слезами на глазах, опустили туники. Свободная женщина заставила их покраснеть. Они, по неизвестным мне причинам, всегда стараются так поступить.
- Кто это такая? - спросил я.
- Бера, - ответил Раздвоенная Борода, - спутница Свейна Синий Зуб.
Мое сердце сжалось.
- Нам следовало бы надеть на нее ошейник, - заявил Раздвоенная Борода.
Меня эта мысль шокировала.
- И еще неплохо бы ее высечь, - мрачно добавил Ивар. Потом посмотрел на своих девушек. - Что это вы с собой сотворили? Ну-ка, поправьте подолы!
Девушки засмеялись, они снова могли гордиться своими телами, а Раздвоенная Борода заставил их еще больше обнажить бедра.
Мы отправились дальше, оставив у себя за спиной место триумфа Гунхильды, где она получила пирожное, а ее хозяин заработал серебряный тарн. Она дала остальным девушкам по маленькому кусочку пирожного и милостиво разрешила Дагмар, которую собирались продать, облизать свои пальцы.
Из сарая, где держали рабынь, послышался звон цепей. Свет проникал в сарай через окна, расположенные высоко на стене, справа от нас. Девушки сидели, стояли на коленях и лежали на соломе вдоль стен по левой стороне. Воин Свейна Синий Зуб, которому помогали два невольника, быстро оценил Дагмар, раздев ее, пощупал тело, упругость груди, заглянул в рот.
- Один серебряный тарн, - сказал он.
Два месяца назад Дагмар украла у Хорошеньких Ножек кусок сыра; за это по приказу Раздвоенной Бороды сама Хорошенькие Ножки выпорола ее у столба; кроме того, несколько гребцов Раздвоенной Бороды пожаловались, что она не доставила им никакого удовольствия в мехах. Совершившую столь тяжкие преступления рабыню следовало продать как негодный товар.
- Согласен, - сказал Раздвоенная Борода.
Около сотни рабынь в северных ошейниках со специальным железным кольцом было выставлено на продажу в этом сарае. Всех соединяла общая цепь, от которой их отцепляли по мере необходимости. Таким образом девушек можно было удобно расположить вдоль всей цепи, добавлять новых и забирать проданных.
Раздвоенная Борода получил тарн и положил его в кошель. Воин Синего Зуба достал монету из большого мешка, висевшего у него на плече, а затем взял Дагмар за руку и направился с ней к правой стене. Из небольшого деревянного ящика, каких было несколько, он взял открытый замок, прошел по сараю, не выпуская руки Дагмар, заставил ее встать на колени, поднял цепь и, пропустив дужку замка сквозь кольцо в ее ошейнике и звено цепи, закрыл его.