Я оглянулся. Стена, сотканная из падающих капель, отвесно уходила ввысь и с каждой секундой отдалялась, а небо над нами теперь было покрыто плотным слоем облаков, которые снизу выглядели гораздо прозаичнее, чем сверху – из иллюминатора.
Здесь, на открытом пространстве, среди красноватых холмов, поросших редкой травкой, постукивания в груди больше не было. Наверное, всё же померещилось.
Мы выехали на огромное, практически плоское плато. С правой стороны оно обрубалось пропастью глубиной в сотню метров. Это и был каньон, образовавшийся после кратковременного землетрясения, во время которого, кстати, никто не пострадал.
Дорога потянулась вдоль остроконечной кромки разлома. Каньон был действительно большим и опасным даже на вид. Противоположный край был еле виден сквозь бледно-бирюзовую дымку.
И как только никто не пострадал от такого нехилого толчка в густонаселенном районе? Будто сама земля чувствовала, где ей следует аккуратно разойтись, чтобы никого не угробить.
Боб опять сбросил скорость, и я наконец оторвал взгляд от каньона. Мы приближались к блокпосту. Поперек шоссе красно-белой зеброй торчал шлагбаум, от которого в обе стороны тянулось врытое в грунт ограждение из стальных балок, обмотанных тонкой проволокой. Неужто под напряжением?
На обочине стоял военный "Хаммер", пара солдат в касках-сферах сидели на крыше джипа, устроив на коленях штурмовые винтовки. Судя по всему, здесь механика ещё не выкидывает фокусы, и с оружием всё более чем в порядке.
Мы остановились. Один из бойцов спрыгнул с "Хаммера" и неторопливо подошёл к машине со стороны водителя. Они с Бобом о чём-то тихо поговорили, после чего учёный повернулся ко мне и, виновато пожав плечами, объяснил, что нужно пройти процедуру досмотра. Он так и сказал: пройти процедуру досмотра, а не просто пройти досмотр. Бр-р-р.
Я перехватил кейс, толкнул дверцу и вышел из машины.
Офицер усадил меня на неудобный стул, царапнул взглядом по паспорту и визе, внимательно изучил гербовую бумагу из университета Джорджии, подтверждающую, что именно я должен был приехать из Российской Федерации, а не какой-нибудь, скажем, Vasiliy Pupkin. После этого он кивнул бойцу, и тот проводил меня в соседнее помещение, посреди которого возвышалось врачебное кресло – помесь стоматологического и гинекологического вариантов. Не, ну ребят, мы так не договаривались…
Закрепив меня в неустойчиво-наклонном положении, врач нацепил перчатки и садистски ослепил ярким светом. Я зажмурился. Он долго молчал, пристально изучая меня, как букашку. Затем снял очки и, закусив тонкую дужку, поинтересовался, указав на кейс:
– Drugs?
– Да какие в жопу наркотики, – пробормотал я, готовясь объяснять, что, мол, не пристрастен, не употребляю, и вообще всячески против. Давайте, мол, просвечивайте, анализируйте, проверяйте…
Но врач неожиданно просветлел:
– Ё-моё! Земляк!
– О как! – обрадовался я, неуклюже привставая. – А я уж…
– Лежи. – Он с силой вдавил меня обратно в это адское кресло. – Тут камеры везде. А я всё ждал-гадал… Думаю, пришлют наши кого-нибудь или сэкономят?
– Так тут же вроде принимающая сторона за весь банкет платит, – удивился я.
– Может и так, – легко согласился он. – Как родина?
– Да как обычно: грязненько, бедненько, весело, – улыбнулся я.
– Ну да. – Он вернул очки на переносицу, пряча взгляд за бликующими стёклами. – А я успел отвыкнуть от любимой помойки. Правда, к местным так и не привык. Какие-то они неправильные. Не, тут чистенько, конечно. Богатенько. Только грустно. У них же мозги как часы работают: тик-так, тик-так. И не дай бог этот механизм нарушить – всё поломается. А душа… Эх, чего говорить.
– Скучно?
– Скучно. Ты надолго?
– Пока на неделю, там посмотрим.
Он воровато покосился куда-то в угол. Совсем тихо сказал:
– Я в отпуск сегодня. Давай по водочке, что ли?
– Работы полно, – попытался увильнуть я.
– Издеваешься? – обиделся врач.
– Если бы… Ладно, давай телефон.
– Руку дай. Да не дёргайся ты… – Он начеркал мне на ладони номер. – Свободен. Вечером звони.
– А как же осмотр? – подначил я, вылезая из пыточного кресла.
– Дуй уже, Мичурин. Изучай инопланетяшек.
Он начеркал что-то в протоколе, передал его мне и кивнул на дверь.
Я накинул ветровку, спросил:
– Тебя как зовут, Пирогов?
– Алекс… тьфу ты! Саша.
– Миша.
Я уже повернул ручку, но он меня окликнул:
– Да, ещё…
– Что?
Он повертел очки, снова закусил дужку. Негромко сказал, шепелявя:
– Ты там… ошобо не мудри, в общем. Территория этого не любит – мигом можги наизнанку вывернет. Я видел некоторых…
– И что "некоторые"? – насторожился я.
Саша помолчал, вынул многострадальную дужку изо рта и убрал очки в карман халата.
– Ты просто будь осторожен, – сказал он. – Там… всякое случается.
– Спасибо, успокоил.
– Бывай.
Когда я вышел из кабинета, Боб уже в нетерпении переминался с ноги на ногу.
– Фсьо хорошо? – спросил он, смешно приподняв брови.
– Супер, – ответил я. – Что дальше?
Он объяснил, что мне придётся оставить кейс здесь, в сейфе. И все остальные электронные и механические устройства тоже.
Я отстегнул цепочку. Достал из кейса записи, увеличительное стекло, боксы для образцов почвы и карандаш. На их место положил мобильник и кварцевые часы – больше у меня никаких приборов с собой не было.
Защёлкнув кейс, я повернул ключ и выставил код. Ту же процедуру проделал с индивидуальным сейфом. Оба ключа положил в нагрудный карман, подхватил папку с записями и изобразил готовность к подвигам.
Мы с Бобом прошли через рентген-установку, за монитором которой сидела девушка в военной форме.
– Как там у меня печень? Без патологии? – не удержался я, выйдя из аппарата.
Девушка нахмурилась и вопросительно поглядела на Боба. Но тот лишь улыбнулся и развёл руками. Выходя на улицу, я картинно отдал честь. Это у нас к пустой голове руку прикладывать не положено, а у них можно.
Перед тем, как закрыть за собой дверь, Боб виновато объяснил ей:
– Russian.
Машину, разумеется, тоже пришлось оставить на стоянке блокпоста. Если уж тут шарики из ручек вылетают, можно представить, что произойдёт с внедорожником. В Мегатрона, поди, превратится.
Дальше мы двинулись пешком.
Шоссе тянулось вдоль каньона. Точнее, это разлом образовался, повторяя изгибы трассы – словно исполинские силы, двигавшие земную твердь, решили оставить дорогу нетронутой.
Случайность? Возможно.
Серое, затянутое облаками небо нагоняло тоску. Вокруг не было ни души, только красноватая равнина, на которой даже трава росла неохотно, сбиваясь в небольшие зеленые островки.
Четверть часа мы меряли шагами асфальт. Боб молчал. После блокпоста он, кажется, вообще не проронил ни слова. Наконец я не выдержал и поинтересовался, когда мы начнем спускаться в каньон? Боб долго соображал и морщил лоб, а потом спросил, зачем нам туда лезть? Тут уже пришла моя очередь соображать и хмурится. Я осторожно уточнил, как же изучать территорию, если не спускаться? С расстояния, что ли? И тут Боб просветлел. Учёный растолковал мне, что территория "Парадокс" – это не дно каньона, а его край. Кромка и прилегающее плато.
Сперва я удивился, но потом понял: а ведь никто и не говорил насчёт самого каньона. Просто я почему-то был уверен, что загадочная аномалия именно в ущелье, а не рядом.
Ну, тем проще.
Спустя час мы приблизились к месту. Ещё издали я заметил несколько палаток и людей между ними.
Приблизившись к лагерю, мы разошлись: Боб, извинившись, направился к одному из тентов по своим делам, а я решил хорошенько осмотреться. Честно говоря, я даже обрадовался, что американцу понадобилось отлучиться: не люблю, когда над душой висят.
Территория "Парадокс" лежала на холмистом глинистом плато диаметром около двух километров. По периметру она была размечена вешками с красными флажками из светоотражающей материи. С правой стороны участок ограничивал крутой обрыв, слева – пролесок.
Людей тут было немного: с полдюжины военных и десятка полтора в штатском. Скорее всего, эти штатские и были учёные из разных стран.
Я походил, понаблюдал. Практически все здесь держались обособленно друг от друга. Лишь пару раз несколько человек сходились вместе. И то ненадолго.
Реакция местных на моё появление была, мягко выражаясь, вялая. Несколько оценивающих взглядов, взмах руки, невнятное приветствие. Вот и всё внимание.
Правда, один мужчина среагировал живей. Он минуту-другую смотрел на меня, не скрывая интереса, затем поднялся со складного стула и пошёл навстречу широким шагом. Пока этот тип приближался, я успел разглядеть его могучую фигуру. Да ему анаболики лопать надо и кубки по бодибилдингу брать, а не с пробирками возиться!
Одет он был в шорты и футболку в бело-голубую полоску. На коротко стриженой голове ловко сидела летняя шляпа. Тоже голубая. С по-ковбойски закрученными полями.
Ну и субчик!
– Are you russian? – без предисловия спросил он, протянув крупную ладонь.
– Yes. – Я осторожно пожал руку.
– Хорошо. Меня зовут Додон. Додон Хаджипетров. Я физик из Софии.
– Михаил.
– А-ха-ха, – неожиданно звонко рассмеялся Хаджипетров. – Только имя! Секреты! Вечные русские секреты! КГБ! Ну и ладно. – Улыбка слетела с его лица так же быстро, как прилипла. – Но здесь нет секретов. Здесь – другое. Территория знает про нас абсолютно всё. Если есть секреты, то лучше беги. Без оглядки, прямо сейчас, ничего не узнавай. Иначе здесь нельзя. Я предупредил.
Он щелчком поправил шляпу, развернулся и размашистым шагом пошёл прочь.
Я стоял как вкопанный и обескураженно смотрел в его широкую спину.
Что это вообще было?
Наконец мне удалось оторвать взгляд от удаляющейся полосатой футболки – бело-голубая линовка гипнотизировала почище вертящейся спирали. Я поморгал, повернулся к ущелью и…
И тут я их увидел.
Сердце пропустило удар. Заколотилось быстро-быстро. В груди возникло и почти сразу исчезло тянущее чувство, как если бы я оказался на борту самолёта, попавшего в воздушную яму.
Машинально взявшись за поручень ограждения, я поглядел в пропасть, снова поморгал, медленно поднял взгляд.
Они не исчезли, чёрт бы их побрал!
Узоры! На противоположной стене ущелья! Готов был поклясться, что минуту назад их не было! Или были?.. Но почему раньше я их не замечал?
Сердце понемногу угомонилось. В висках перестало стучать. Зрение меня не обманывало: на дальней стене каньона действительно были знаки.
Полоски и цифры.
Я прищурился, всматриваясь в странные "рисунки". Белиберда какая-то. Полосы параллельные, но разной толщины и длины. Цифры арабские, с первого взгляда хаотичные, но стоят в линию.
Полосы вертикальные. Цифры в одну строку, горизонтально.
В моей вводной было сказано, что другие люди видели не цифры, а криптограммы или иероглифы. А некоторые, кажется, чуть ли не роспись гжельскую.
На что-то похожи эти риски и цифры. Что-то они мне напоминают…
И вдруг до меня дошло. Я даже выругался себе под нос: такой неожиданной и простой оказалась догадка.
Это же штрих-код! Такие на любом товаре стоят! Обыкновенный штрих-код. Правда, с учётом расстояния, размером с двухэтажный дом.
Я достал блокнот, карандаш и аккуратно переписал цифры на страничку. 4 607037 540019. Ещё разок глянул на них. На всякий случай запомнил. Первые две цифры 4 и 6: производитель – Россия. Производитель чего? Скалы?
Я усмехнулся. Нужно будет посмотреть, что за товар маркируется таким кодом. И существует ли вообще именно эта комбинация цифр.
Сунув блокнот в карман, я побрёл вдоль ограждения. Надо было, конечно, найти Боба и выяснить, видит ли он эти полоски и цифры. Но почему-то я был почти уверен, что он их не увидит. Или для него на скале вместо штрих-кода будет "нарисовано" что-то совсем другое. Или он вообще примет меня за идиота.
Я поднял голову и замер на полушаге.
Штрих-код исчез.
Отчётливо ощущая, как лёгкий ветерок треплет волосы и холодит шею, я тупо таращился на противоположную стену ущелья добрую минуту, но узор так и не вернулся. Вдалеке лишь застыли красноватые скалы, а над ними – серое небо. Мистика.
Я открыл блокнот. Честное слово, в тот момент я бы не удивился, пропади страница с записанными цифрами или все страницы разом…
Но страница была на месте. Цифры тоже.
А рядом с ними теперь была ещё и стрелка. Обычная такая стрелочка. Только вот я её не рисовал! И раньше этой стрелочки здесь не было, руку даю на отсечение! А сейчас была. Небольшая, начертанная тем же карандашом что и цифры, она будто предлагала перевернуть страницу.
Я прекрасно знал, что на следующей странице. Мои теоретические выкладки по физическим флуктуациям в зонах с повышенной геомагнитной активностью. Формулы, тезисы. На всякий случай перед отъездом выписал кое-что из автореферата собственной кандидатской.
Я перевернул страницу. И сердце вновь пропустило удар.
Бред.
Чушь.
Абсурд.
Какие ещё есть синонимы бессмыслицы? Ерунда?
Вместо формул, заметок и тезисов на странице был набор знаков, расположенных в несколько строк. Хаотичный, нечитабельный набор. Начиналась абракадабра примерно так:
Это было похоже на сообщение с нарушенной кодировкой. Только как кодировка могла сбиться в тексте, написанном от руки?..
Не закрывая блокнот, и стараясь держать страницу с каракулями в поле зрения, но в то же время не споткнуться, я направился к тенту, где мелькал Боб.
Учёный при виде меня остановился, привычно просветлел. Но, когда он поймал мой взгляд, улыбка слетела с его лица.
Я молча сунул Бобу под нос раскрытый блокнот. Он несколько секунд смотрел на лист, после чего поднял глаза. Серьезно спросил:
– Что это?
– Это мои записи, – стараясь, чтобы голос не дрожал, ответил я. – Формулы например.
– Не понял, – искренне удивился Боб.
– Вот и я тоже… не понял.
– Чистый лист, – осторожно приподняв пальцем уголок страницы, сказал Боб. – Зачем ты показывать меня чистый лист?
Я выхватил записную книжку у него из рук и уставился на девственно-белый лист. Сглотнул, стиснул зубы и поднял указательный палец вверх: мол, молчи, сам понимаю, что ничего не понимаю. Развернулся и вышел из-под брезентового тента.
Боб, умничка, ничего не сказал. Правильно. Мне в таком состоянии напутствия нужны как стрелы в спину.
Я неторопливо пошёл по тропинке, ведущей к дальнему концу территории. Глубоко вдыхая чистый воздух, постарался привести мысли в порядок.
Так, что у нас получается? Либо нечто или некто на территории может менять физическую реальность, либо воздействовать на наше восприятие этой реальности…
Стоп.
Догадка вспыхнула в голове, как если бы там лампу зажгли. Ну-ка, проверим. Я отыскал подходящий камень, присел и достал блокнот, записи, распечатки – всё, что взял с собой.
Везде были эти чёртовы каракули!
Так. Хорошо. А теперь попробуем вот что…
Я взял карандаш, выдернул лист из блокнота и быстро накарябал на нём несколько слов. Свернул вчетверо, сунул в карман. Наверное, тут все рано или поздно проводят подобные эксперименты.
Через минуту я достал лист и развернул. Прочитал: "Это тест. 1234567890. Это не галлюцинация. Test".
Всё верно. Именно это я и писал. Значит, территория изменяет реальность или информационную матрицу избирательно. И сейчас мы выясним – как.
Я снова вырвал чистый лист и, тщательно выводя каждую букву, написал на нём: "Я хочу выяснить причины возникновения паранормальной активности на территории "Парадокс". У меня уже есть на этот счёт несколько мыслей".
Выдержав записку в кармане пару минут, я извлек её и развернул.
– и всё в таком духе.
Территория не хочет, чтобы её изучали. Но ведь я написал о якобы посетивших меня догадках, а мозги мне до сих пор никто не вскипятил и с ума не свёл. Территория этого не может сделать? Или не хочет? Или этому всё же не под силу читать мысли?
Ну, по крайней мере, хоть что-то начинает проясняться.
Я потёр лицо руками. Вроде бы поработал всего час или немногим дольше, а такое чувство, что весь день кирпичи грузил. Надо сворачиваться. На первый раз хватит.
Зачерпнув боксом для образцов глинистую почву, я закупорил его, убрал в карман и пошёл к Бобу. Он встретил меня неизменной улыбкой, от которой, честно говоря, уже начинало подбешивать, но ничего не сказал. Мы перекусили пухлыми сандвичами с кофе и двинулись в обратный путь.
Метров через сто я обернулся. Плато, холмы, каньон, пролесок… Что-то во всём этом не так. В самой местности. Не могу понять.
Я усмехнулся и зашагал по шоссе, больше не оборачиваясь.
Погоди, я обязательно разберусь с тобой, "Парадокс". Как бы ты ни пытался помешать. Непременно разгадаю твою загадку.
Добравшись до отеля, я упал на кровать и растянулся прямо на покрывале. Сам не заметил, как погрузился в сон…
Какие-то дурацкие сцены то и дело мелькали перед глазами: то дождь падал сверху, и тело плавилось под его ядовитыми струями, то кричал Боб, подзывая к краю бездонного ущелья, а когда я подбегал – видел глаза, миллионы глаз, испуганно глядящих снизу… Потом врачебное кресло цепко схватило за колени и локти, и впереди забегал стоматолог, звеня инструментами. Среди них откуда-то взялись вилочки и ложечки… Стоматолог обернулся и вспыхнул, словно пропитанная бензином промокашка… И в сполохах огня замелькали непонятные схемы и формулы, они будто таились внутри мозга до поры до времени и теперь стали стремительно разлетаться в разные стороны, пронзая языки пламени…
Дернув затекшей кистью, я сел. После короткого сна осталось тревожное послевкусие, словно меня окунули головой в воду и вытащили лишь тогда, когда почти уже задохнулся.
Позолоченные стрелки на часах показывали половину восьмого. Я подошел к умывальнику и намылил руки. Пена окрасилась синеватым… Вот же блинский чёрт! Мне же этот русский врач на ладони телефон записал. Всё, поздно. Смыл. Впрочем, оно, наверное, к лучшему: не напьюсь.
Я включил ноут и вышел в Сеть по местному вайфаю. Довольно быстро нашёл сайт, где можно было определить назначение штрих-кода. Отлично.
4 607037 540019.
Enter.
Когда высветились результаты поиска, я некоторое время тупо смотрел на экран, пытаясь понять: надо мной кто-то издевается, или я неправильно записал цифры? Перепроверил. Внимательно вбил данные вновь.
Результат оказался тот же.
Спички. Этот штрих-код был от обыкновенных спичек.
Я закрыл ноут. Озадаченно почесал в затылке. Встал, прошёлся от окна к двери и обратно – помнится, одному набитому опилками медвежонку это помогало соображать. Мне не помогло.