Чарльз Хэлоуэй посмотрел, как плывет дым сигары.
Там две тени, да, две тени! И глаза, с ужасом смотрящие из темного колодца под тротуаром. Он вскрикнул от неожиданности и нагнулся, чтобы ухватиться за решетку.
Он не рассмеялся над нелепостью ситуации, а, стоя среди спешащих мимо прохожих, тихонько спросил:
- Джим? Уилл? Что, адские штучки продолжаются?
В эту минуту в сотне футов отсюда Разрисованный Человек вышел из "Ночного убежища".
- Мистер Хэлоуэй… - сказал Джим.
- А ну-ка, вылезайте, - сказал Чарльз Хэлоуэй.
Разрисованный Человек, подхваченный толпой, медленно повернулся и направился к табачному магазину.
- Папа, нам нельзя! Не смотри вниз!
Разрисованный Человек был в восьмидесяти футах от них.
- Ребята, - сказал Чарльз Хэлоуэй, - полиция…
- Мистер Хэлоуэй, - хрипло прошипел Джим, - мы погибнем, если вы не будете смотреть вверх! Разрисованный Человек, если он…
- Какой человек? - спросил мистер Хэлоуэй.
- Человек с татуировкой!
В памяти мистера Хэлоуэя возникла стойка кафе и пять глаз, нарисованных на пальцах не то синими чернилами, не то электрическими искрами.
- Папа, посмотри на часы на здании суда; пока мы с тобой разговариваем, он уже…
Мистер Хэлоуэй выпрямился и посмотрел.
Разрисованный Человек был уже неподалеку.
Он остановился, изучающе разглядывая Чарльза Хэлоуэя.
- Сэр, - сказал Разрисованный Человек.
- Одиннадцать пятнадцать. - Чарльз Хэлоуэй посмотрел на часы на здании суда, затем сверил с ними свои часы и, не выпуская сигару изо рта, заметил: - Опаздывают на одну минуту.
- Сэр, - сказал Разрисованный Человек.
В яме, захламленной окурками и обертками от жевачек, Уилл схватил Джима, Джим прижал к себе Уилла, когда четыре ботинка зашаркали по решетке наверху.
- Сэр, - сказал человек по имени Дак, изучая лицо Чарльза Хэлоуэя и сравнивая его черепные кости с костями других, похожих на него людей. - Объединенные шоу Ку-гера-Дака отобрали двух местных мальчиков; повторяю - двух! - которые являются нашими избранными гостями в течение всего нашего праздничного визита!
- Прекрасно, я… - Чарльз Хэлоуэй старался не смотреть на тротуар.
- Двое этих мальчиков…
Уилл смотрел, как гвозди на подметках Разрисованного Человека словно акульи клыки, сверкая, лязгают по решетке.
- …словом, эти мальчики будут кататься на всех аттракционах, смотреть все представления, приветствовать артистов, они будут получать сувениры - волшебные сумки, бейсбольные биты…
- Кто же, - перебил его мистер Хэлоуэй, - эти счастливцы?
- Двое, отобранных по фотографиям, сделанным вчера у нас в карнавальном городке. Опознайте их, сэр, и вы разделите их судьбу. Вот эти мальчики!
Он видит нас здесь внизу! - подумал Уилл. - О Боже!
Разрисованный Человек протянул руки.
Отец Уилла пошатнулся.
Лицо Уилла, вытатуированное ярко-синей тушью, поглядело на него с ладони правой руки.
Нарисованное несмываемыми чернилами на левой ладони лицо Джима выглядело как живое.
- Вы их знаете? - Разрисованный Человек отметил, как сжалось горло мистера Хэлоуэя, как дрогнули его веки, как он съежился, будто его кости кузнечным молотом вбили одну в другую. - Как их зовут?
Осторожно, папа! - подумал Уилл.
- Я не… - сказал отец Уилла.
- Вы их знаете.
Руки Разрисованного Человека вздрагивали, притягивали взгляд, выспрашивая имена, они заставляли лицо Джима, нарисованное на правой ладони, и лицо Уилла, изображенное на левой ладони, вместе с настоящим лицом Джима, сидящего в яме под тротуаром, и настоящим лицом Уилла, тоже сидящего под тротуаром, дрожать, корчиться, сжиматься.
- Сэр, ведь вы не хотите, чтобы они потерялись?
- Нет, но…
- Что "но"? - Мистер Дак придвинулся ближе, гипнотизируя таинственностью картинной галереи, собранной на его коже, его глаза вместе с глазами всех его зверей и уродцев, проглядывающих сквозь рубашку, сквозь пальто, сквозь брюки, впивались в старого человека, жгли его огнем, исследовали его в тысячу раз внимательней, чем обычные глаза. Мистер Дак сунул свои ладони еще ближе, и издевательски повторил. - Но?
Мистер Хэлоуэй, стараясь чем-то отвлечься и хоть немного успокоиться, кусал сигару.
- Я думал в эту минуту…
- Что думал? - торжествующе спросил его мистер Дак.
- Один из них похож на…
- На кого похож?
Как ему не терпится, подумал Уилл. Ты не замечаешь этого, папа?
- Мистер, - сказал отец Уилла, - почему вы так нервничаете из-за двух мальчишек?
- Нервничаю?..
Мистер Дак улыбнулся, и улыбка его таяла, как сахарная вата.
Джим втиснулся в бетонный пол ямы, и стал похож на карлика, Уилл сжался и сделался лилипутом, и оба выжидающе смотрели вверх.
- Сэр, - сказал мистер Дак, - неужели мое воодушевление кажется вам нервозностью?
Отец Уилла заметил, как мускулы на его руках напрягались и опадали, корчились, словно шипящие гадюки, сплетенные в клубок, и хотя и нарисованные тушью, но наносящие злобные и ядовитые удары.
- Одна из этих картинок, - растягивая слова, сказал мистер Хэлоуэй, - похожа на Милтона Блумквиста.
Мистер Дак сжал кулак.
Ослепляющая боль ударила в голову Джима.
- Другая, - отец Уилла старался говорить по возможности мягко и вкрадчиво, - на Эвери Джонсона.
Ох, папа, подумал Уилл, ты молодчина!
Разрисованный Человек сжал другой кулак.
И тут же голову Уилла словно сдавили в тисках, он едва не завопил от боли.
- Оба мальчика, - закончил мистер Хэлоуэй, - недавно уехали в Милуоки.
- Вы, - холодно сказал мистер Дак, - лжете.
Отец Уилла вполне правдиво изобразил, что шокирован подобным утверждением.
- Я? Вы полагаете, я решусь испортить торжество будущих призеров?
- Дело в том, - сказал мистер Дак, - что десять минут назад мы узнали имена мальчиков. И мне просто захотелось еще раз проверить.
- И какие же это имена? - недоверчиво спросил отец Уилла.
- Джим, - ответил мистер Дак, - Уилл.
Джим скорчился в темноте. Уилл зажмурился и втянул голову в плечи.
Лицо отца Уилла можно было бы сравнить с прудом, в который бросили два темных каменных имени, и они утонули без малейшего всплеска.
- Одни имена? Джим? Уилл? В нашем городе не меньше сотни пар Джимов и Уиллов.
Уилл прижался к полу и, скорчившись, думал, кто же дал их имена мистеру Даку? Мисс Фоли? Но она ушла, ее дом пуст, в нем никого, кроме теней от дождя. Разве только…есть еще один человек…
Маленькая девочка, рыдавшая под деревом и так похожая на мисс Фоли? Неужели малышка, которую мы пожалели? Это заинтересовало его. Скорее всего, в последние полчаса парад, проходя мимо, нашел ее; она уже несколько часов плакала, была испугана и готова сделать и сказать что угодно, лишь бы только вновь заиграла музыка, поскакали карусельные кони, и ей вернули ее возраст, поворачивая круг за кругом, а затем остановили ужасную машину, и она бы стала опять прежней. Обещал ли ей что-то карнавал или обманул, пригрозил, когда нашел под деревом и взял с собой? Маленькую девочку, плачущую, но не сказавшую всего, потому что…
- Джим. Уилл, - сказал отец Уилла. - Одни имена. А какие фамилии?
Мистер Дак не знал.
Мир чудовищ на нем фосфорически светился, потел, испуская отвратительную вонь из подмышек, извивался по железным мускулам его ног.
- Я полагаю, - сказал отец Уилла, которому стало вдруг до странности спокойно и восхитительно хорошо, - что лжете вы. Ведь вы не знаете фамилий. Далее, зачем вам, незнакомому человеку с карнавала, понадобилось лгать мне именно здесь, на городской улице, и нигде больше?
В ответ Разрисованный Человек с силой сжал свои каллиграфически расписанные кулаки.
Отец Уилла, бледнея, следил за тем, как сжимались пальцы, как побелели от напряжения суставы, как ногти вонзились в ладони, на которых были изображены лица мальчиков, оказавшиеся теперь зажатыми в темных тисках, в тюрьме из его плоти, исполненной ярости и бешенства.
Две тени внизу метались в агонии.
Разрисованный Человек изобразил на своем лице совершеннейшее спокойствие и безмятежность.
Но из его правого кулака выкатилась и упала яркая капля.
Затем такая же капля упала с левого кулака.
Капли исчезли под стальной решеткой тротуара.
Уилл задыхался. Что-то мокрое чиркнуло его по лицу. Он провел рукой по щеке и посмотрел на ладонь.
То, что задело его, было ярко-красного цвета.
Он перевел взгляд с ладони на Джима, который все еще лежал, и подумал, что причина ранения, действительного или мнимого, могла быть только наверху, и оба они посмотрели наверх, на то место, где ботинки Разрисованного Человека выбивали искры, ударяя сталью о сталь.
Отец Уилла увидел, что кровь сочится из сжатых кулаков Разрисованного Человека, но заставил себя глядеть лишь на его лицо и сказал:
- Извините, больше я ничем не могу вам помочь.
Позади Разрисованного Человека из-за угла появилась, бормоча и ощупывая воздух руками, в шутовской цыганской одежде, с восковым лицом, с глазами, спрятанными за сливово-темными очками, Предсказательница Судьбы - Пылевая Ведьма.
Минутой позже, взглянув вверх, увидел ее Уилл. Не умерла! - подумал он. Унеслась вдаль, ушиблась, упала - да, но теперь вернулась назад и сходит с ума от злобы! Господи, она высматривает именно меня!
Отец Уилла увидел ее. Кровь застыла у него в жилах, он невольно потер онемевшую грудь.
Толпа весело обсуждала яркий, хоть и потрепанный костюм цыганки, повторяла ее присказки. Ведьма протянула пальцы, которые словно ощупывали город, представ-лившийся ей сложным пышным гобеленом. И заговорила нараспев:
- Скажу вам о ваших мужьях. Скажу вам о ваших женах. Скажу вам о ваших судьбах. Скажу вам про ваши жизни. Навестите меня, я многое знаю. Навестите меня во время представления. Скажу вам цвет его глаз. Скажу вам цвет его лжи. Скажу вам цвет его желаний. Скажу вам цвет ее души. Приходите же. Не уходите. Смотрите на меня, смотрите на меня.
Собравшиеся вокруг дети пугались, прятались, родители были в восторге, у них было чувство юмора и они могли оценить пение цыганки, сдобренное щепоткой житейской пыли. Пока она бормотала, время шло. Она то расправляла, то сжимала тончайшие перепонки между пальцами, с помощью которых чувствовала, как поднимается уличная пыль, как проносится мимо дыхание окружающих людей. Она могла прикоснуться к крыльям невидимых бактерий, к любой частице ничтожных созданий, к солнечному свету, падающему как тончайшая снежная слюда, и к глубоко спрятанным чувствам.
Уилл и Джим съежились до хруста в костях и слушали ее слова:
- Слепая, да, слепая. Но я вижу что вижу, вижу, где я есть, - тихо проговорила Ведьма. - Вон человек появился осенью в соломенной шляпе. Привет. А почему там мистер Дак и…старый человек…старый человек…
Не такой уж он старый! - мысленно крикнул Уилл, быстро взглянув вверх, где Ведьма встала на решетку, и уже третья тень упала на спрятавшихся мальчишек, обдав их влажным лягушечьим холодом.
- …старый человек…
Мистер Хэлоуэй содрогнулся, словно несколько холодных ножей вонзилось ему в живот.
- …старый человек…старый человек… - повторяла Ведьма.
И умолкла.
- Ах… - в ноздрях ее ощетинились волоски. Она широко раскрыла рот, чтобы посмаковать воздух. - Ах…
Разрисованный Человек оживился.
- Подождите! - выдохнула цыганка.
Она царапала ногтями по воздуху, словно по невидимой классной доске, издавая ужасный звук.
Уилл почувствовал себя скулящей, воющей собакой.
Ее пальцы медленно сползали вниз, различая спектральные линии, на которые распадался свет. В следующий миг ее указательный палец мог бы ткнуть в тротуарную решетку, указывая: там! там!
Папа! - подумал Уилл. - Сделай что-нибудь!
Собравшийся было уходить, Разрисованный Человек теперь с наслаждением следил за слепой, но провидящей пылевой леди, так вовремя появившейся здесь.
- Сейчас… - пальцы Ведьмы зудели.
- Сейчас! - громко повторил отец Уилла.
Ведьма вздрогнула.
- Еще одну такую же превосходную сигару! - крикнул Чарльз Хэлоуэй, торжественно направляясь назад к прилавку табачного магазина.
- Тише… - прошипел Разрисованный Человек.
Мальчики поглядели вверх.
- Сейчас… - Ведьма принюхивалась к ветру.
- Видите ли, сигара погасла, нужно снова прикурить! - мистер Хэлоуэй сунул сигару в вечное голубое пламя.
- Помолчите… - сказал мистер Дак.
- Не желаете ли закурить? - спросил папа.
После этих, казалось бы, приветливых слов, скрывавших в действительности жестокую решимость, Ведьма вздрогнула, уронила ушибленную руку и принялась вытирать ее о платье; она словно протирала антенну, чтобы улучшить прием, она, стерев с руки пот, вновь вытянула ее по ветру.
- О-о-о! - с наслаждением проговорил отец Уилла, выпуская целое облако сигарного дыма. Оно плотной завесой окутало Ведьму.
- Кх-ха!… - закашлялась она.
- Дерьмо! - рявкнул Разрисованный Человек, но мальчишки не разобрали на кого - то ли на женщину, то ли на отца.
- Закуривайте, купил специально для вас! - мистер Хэлоуэй выпустил еще одну тучу дыма, вручил мистеру Даку сигару и зашагал прочь.
Ведьма разразилась громким чиханьем, отскочила и, пошатываясь, побрела в дальний конец площади.
Разрисованный Человек бросился было схватить папу за руку, увидев, что тот отошел уже довольно далеко; он был раздосадован, что позволил ему уйти, в то же время он не мог обойтись и без цыганки, и последовал за ней, и все это происходило в каком-то неловком и неожиданном расстройстве всего, что замышлялось и уже начало осуществляться. Следуя за цыганкой, он услышал голос Чарльза Хэлоуэя: "Всего хорошего, сэр!"
Напрасно, папа! - подумал Уилл.
Разрисованный Человек вернулся.
- Ваше имя, сэр? - резко спросил он.
Не говори ему! - подумал Уилл.
Отец Уилла с минуту раздумывал, затем вынул сигару изо рта, стряхнул пепел и спокойно сказал:
- Хэлоуэй. Работаю в библиотеке. Заходите, как будет время.
- Будьте уверены, мистер Хэлоуэй, обязательно зайду.
Ведьма поджидала его на углу.
Мистер Хэлоуэй поднял указательный палец, чтобы определить, куда дует ветер, и пустил на нее целую тучу табачного дыма.
Уходя, она угрожающе обернулась.
Разрисованный Человек плюнул и зашагал прочь, сжимая свои железные кулаки так, что на ладонях лопались и стирались чернильные портреты Джима и Уилла.
Наступила тишина.
Из-под решетки ни звука, и мистер Хэлоуэй подумал даже, не умерли ли мальчики от страха.
Раскрыв рот, Уилл пристально смотрел мокрыми глазами вверх и думал: черт побери, почему я не видел этого раньше?
Ведь папа высокий. Папа действительно очень высокий.
Чарльз Хэлоуэй все еще не решаясь взглянуть под решетку, невольно рассматривал маленькие красные кляксы, оставшиеся на тротуаре; они капали из кулаков исчезнувшего мистера Дака и отмечали его путь за угол. Он с удивлением присматривался к себе, удивляясь тому, что он сделал и обретая новую цель, которая сейчас, когда невероятный поступок был совершен, вызывала чувство двойственности и странной безмятежности. Он никому не мог бы объяснить, почему назвал свое настоящее имя, и сам еще не понимал истинного значения этого поступка. Взволнованный и возбужденный, разглядывая цифры на часах здания суда, он заговорил, и мальчики внизу слушали его:
- Ох, Джим, ох, Уилл, продолжается что-то непонятное. Вы можете сидеть там, под землей, до конца дня? Прячьтесь пока. Нам нужно время. С чего начать, когда происходит такое? Ведь не нарушен ни один закон, ни одна буква закона - вот в чем штука. И все же я чувствую, что этот месяц будет отмечен смертью и похоронами. Волосы встают дыбом. Прячьтесь, Джим и Уилл, прячьтесь. Я скажу нашим мамам, что вы получили работу на карнавале - это веское основание, чтобы не приходить домой. Оставайтесь тут до темноты, а в семь приходите в библиотеку. Я тем временем проверю полицейские отчеты по карнавалам, газетные сообщения, которые отыщутся в библиотеке, посмотрю книги, старые фолианты - все это может пригодиться. Бог даст, к тому времени, когда стемнеет и вы появитесь, я что-нибудь придумаю. Так что не беспокойтесь. Благословляю тебя, Джим. Благословляю тебя, Уилл.
И низкорослый отец, который теперь был очень высоким, медленно удалился.
Он не заметил, как обронил сигару, которую держал в руке, и она, рассыпав ливень искр, упала сквозь решетку.
Она лежала в яме, косясь своим единственным огненно-розовым глазом на Джима и Уилла, которые, переглянувшись, сообразили, наконец, погасить ее.
36
Оглядываясь по сторонам своими сумасшедшими, дико сверкающими глазами, Карлик шагал на юг по Майн-стрит.
Неожиданно он остановился, прокрутил в голове ленту недавно отснятого фильма, бегло просмотрел ее, изучая, заскулил и двинулся наощупь обратно сквозь лес ног, чтобы угодить Разрисованному Человеку, которому и шепот, и крик были слышны одинаково хорошо. Мистер Дак выслушал его и сорвался с места, оставив Карлика ковылять сзади.
Добежав до индейца у табачного магазина, Разрисованный Человек поспешно встал на колени. Вцепившись в стальную решетку, он вглядывался в яму.
Внизу валялись пожелтевшие клочья газет, мятые обертки от конфет, окурки и грязные комочки жевачек.
Крик бешенства застрял в горле мистера Дака.
- Вы что-то потеряли?
Мистер Тетли выглянул из-за прилавка.
Разрисованный Человек кивнул, сжимая решетку.
- Я вычищаю под решеткой раз в месяц и часто нахожу деньги, - сказал мистер Тетли. - Сколько вы потеряли? Десять центов? Пятнадцать? Полдоллара? Разрисованный Человек свирепо вскинул глаза.
В окошечке кассового аппарата выскочила маленькая огненно-красная табличка: "Закрыто".