Словно издалека слышалось ее неровное дыхание. Так раненая птица шуршит сухими, смятыми перьями. Хотя Лайт была совсем близко и он угадывал ее тепло, казалось, их разделяет непомерная даль.
"Я остываю! - думал он. - Уж не смерть ли это? Вялое течение крови, тихое биение сердца, холод во всем теле, тягучий ход мысли.
Глядя на верхнюю стенку корабля, он пытался разгадать это сложное сплетение трубок и приспособлений. Постепенно в мозгу рождалось представление о том, как устроен корабль, как он действует. В каком-то медленном прозрении он постигал смысл предметов, на которые переходил его взгляд. Не сразу. Не сразу.
Вот этот прибор с белой поблескивающей шкалой.
Его назначение?
Сим решал задачу с натугой, словно человек под водой.
Люди пользовались этим прибором. Касались его. Чинили. Устанавливали. Вообразили, а уже потом сделали его, установили, наладили, трогали, пользовались им. В приборе было как бы заложено определенное воспоминание, самый облик его, будто образ из сновидения, говорил Симу, как изготовляли эту шкалу и для чего она служит. Рассматривая любой предмет, он прямо из него извлекал нужное знание. Словно некая частица его ума обволакивала предмет, анатомировала и проникала в его суть.
Вот этот прибор предназначен, чтобы измерять время!
Миллионы часов времени!
Но как же так?.. Глаза Сима расширились, озарились жарким блеском. Разве есть люди, которым нужен такой прибор?
Кровь стучала в висках, в глазах помутилось. Он зажмурился.
Ему стало страшно. День был на исходе. "Как же так, - думал он, - жизнь уходит, а я лежу. Лежу и не могу двинуться. Молодость скоро кончится. Сколько времени еще пройдет, прежде чем я смогу двигаться?"
Через окошко иллюминатора он видел, как проходит ночь, наступает новый день и опять воцаряется ночь. В небе зябко мерцали звезды.
"Еще четыре-пять дней, и я стану совсем дряхлым и немощным, - думал Сим. - Корабль не дает мне пошевельнуться. Лучше бы я оставался в родной пещере и там сполна насладился назначенной мне короткой жизнью. Чего я достиг тем, что пробился сюда? Сколько рассветов и закатов проходит понапрасну. Лайт рядом со мной, а я даже не могу ее коснуться".
Бред. Сознание куда-то вознеслось. Мысли метались в металлических отсеках корабля. Он слышал острый запах сварного металла. Чувствовал, как ночью обшивка напрягается, днем опять расслабляется.
Рассвет. Уже новый рассвет!
"Сегодня я достиг бы полной зрелости". Он стиснул зубы. "Я должен встать. Должен двигаться. Извлечь ту радость, какую может дать мне эта пора моей жизни".
Но он лежал неподвижно. Чувствовал, как сердце медленно перекачивает кровь из камеры в камеру и дальше через все его недвижимое тело, как она очищается в мерно вздымающихся и опускающихся легких.
Корабль нагрелся. Щелкнуло незримое устройство, и воздух автоматически охладился. Управляемый сквозняк охладил кабину.
Снова ночь. И еще один день.
Четыре дня жизни прошло, а он все лежит.
Сим не пытался бороться. Ни к чему. Его жизнь истекла.
Его больше не тянуло повернуть голову. Он не хотел увидеть Лайт - такое же изуродованное лицо, какое было у его матери: веки, словно серые хлопья пепла, глаза, как шершавый зернистый металл, щеки, будто потрескавшиеся камни. Не хотел увидеть шею, похожую на жухлые плети желтой травы, руки, подобные дыму над угасающим костром, иссохшие руки, жесткие растрепанные волосы цвета вчерашней сорной травы!
А сам-то он? Как о н выглядит? Отвислая челюсть, ввалившиеся глаза, иссеченный старостью лоб?..
Он почувствовал, что к нему возвращаются силы. Сердце билось невообразимо медленно. Сто ударов в минуту. Не может быть! А это спокойствие, хладнокровие, умиротворенность…
Голова сама наклонилась вбок. Сим вытаращил глаза. Глядя на Лайт, он удивленно вскрикнул.
Она была молода и прекрасна.
Лайт смотрела на него, у нее не было сил говорить. Глаза ее были словно кружочки серебра, лебединая шея - будто руки ребенка. Волосы Лайт были точно нежное голубое пламя, питаемое ее хрупкой плотью.
Прошло четыре дня, а она все еще молода… нет, моложе, чем была, когда они проникли в корабль. Она совсем юная.
Он не верил глазам.
Наконец она заговорила:
- Сколько еще это продлится?
- Не знаю, - осторожно ответил он.
- Мы еще молоды.
- Корабль. Мы ограждены его обшивкой. Металл не пропускает солнце и излучение, которые нас старят.
Она отвела глаза, размышляя.
- Значит, если мы будем здесь…
- То останемся молодыми.
- Еще шесть дней? Четырнадцать? Двадцать?
- Может быть, даже больше.
Она примолкла. Потом, после долгого перерыва, сказала:
- Сим?
- Да.
- Давай останемся здесь. Не будем возвращаться. Если мы теперь вернемся, ты ведь знаешь, что с нами случится?
- Я не уверен.
- Мы опять начнем стариться, разве нет?
Он отвернулся. Посмотрел на верхнюю стенку, на часы с ползущей стрелкой.
- Да. Мы состаримся.
- А вдруг мы состаримся… сразу. Может быть, когда выйдем из корабля, переход окажется слишком резким?
- Может быть.
Снова молчание. Сим сделал несколько движений, разминая руки и ноги. Ему страшно хотелось есть.
- Остальные ждут, - сказал он.
Ответные слова Лайт заставили его ахнуть.
- Остальные умерли, - сказала она. - Или умрут через несколько часов. Все, кого мы знали, уже старики.
Сим попытался представить себе их стариками. Его сестренка Дак - дряхлая, согбенная временем… Он тряхнул головой, прогоняя видение.
- Допустим, они умерли, - сказал он. - Но ведь родились другие.
- Люди, которых мы даже не знаем.
- И все-таки люди нашего племени, - ответил он. - Люди, которые будут жить только восемь дней, или одиннадцать дней, если мы им не поможем.
- Но мы молоды, Сим! И можем оставаться молодыми!
Лучше не слушать ее. Слишком заманчиво то, о чем она говорит. Остаться здесь. Жить.
- Мы и так прожили больше других, - сказал он. - Мне нужны работники. Люди, которые могли бы наладить корабль. Сейчас мы с тобой оба встанем, найдем какую-нибудь пищу, поедим и проверим, в каком он состоянии. Один я боюсь его налаживать. Уж очень он большой. Нужна помощь.
- Но тогда надо бежать весь этот путь обратно!
- Знаю. - Он медленно приподнялся на локтях. - Но я это сделаю.
- А как ты приведешь сюда людей?
- Мы воспользуемся рекой.
- Если русло осталось прежним. Оно мог-л о сместиться.
- Дождемся, пока не появится подходящее для нас. Я должен вернуться, Лайт. Сын Дайнка ждет меня, моя сестра, твой брат - они состарились, готовятся умереть и ждут вестей от нас…
После долгой паузы он услышал, как Лайт устало придвигается к нему. Она положила голову ему на грудь и с закрытыми глазами погладила его руку.
- Прости. Извини меня. Ты должен вернуться. Я глупая эгоистка.
Он неловко коснулся ее щеки.
- Ты человек. Я понимаю тебя. Не нужно извиняться.
Они нашли пищу. Потом прошли по кораблю. Он был пуст. Только в пилотской кабине лежали останки человека, который, вероятно, был командиром корабля. Остальные, видимо, выбросились в космос в спасательных капсулах. Командир, сидя один у пульта управления, посадил корабль на горе, неподалеку от других упавших и разбившихся кораблей. То, что корабль оказался на возвышенном месте, сохранило его от бурных потоков. Командир умер вскоре после посадки - наверное, сердце не выдержало. И остался корабль лежать здесь, почти в пределах досягаемости для спасшихся, целый и невредимый, но потерявший способность двигаться - на сколько тысяч дней? Если бы командир не погиб, жизнь предков Сима и Лайт могла бы сложиться совсем иначе. Размышляя об этом, Сим уловил далекий зловещий отголосок войны. Чем кончилась эта война миров? Какая планета победила? Или обе проиграли, и некому было разыскивать уцелевших? На чьей стороне была правда? Кем был их враг? Принадлежал ли народ Сима к правым или неправым? Быть может, это так и останется неизвестным.
Скорей, скорей изучить корабль! Он совсем не знал его устройства, но все постигал, идя по переходам и поглаживая механизмы. Да, нужен только экипаж. Один человек не справится с этой махиной. Он коснулся круглого рыла какой-то штуковины. И отдернул руку, словно обжегся.
- Лайт!
- Что это?
Он снова коснулся машины, погладил ее дрожащими руками, и на глазах у него выступили слезы, рот сперва открылся, потом опять закрылся… С глубокой нежностью Сим оглядел машину, наконец повернулся к Лайт.
- Этой штукой… - тихо, будто не веря себе, молвил он, - с этой штукой я… я могу…
- Что, Сим?
Он вложил руку в какую-то чашу с рычагом внутри. Через иллюминатор впереди были видны далекие скалы.
- Кажется, мы боялись, что придется очень долго ждать, пока к горе опять подойдет река? - спросил он с торжеством в голосе.
- Да, Сим, но…
- Река будет. И я вернусь, сегодня же вечером. И приведу с собой людей. Пятьсот человек! Потому что с этой машиной я могу пробить русло до самых скал, и по этому руслу хлынет поток, который надежно и быстро доставит сюда меня и других. - Он потер бочковидное тело машины. - Как только я ее коснулся, меня сразу осенило, что это за штука и как она действует! Гляди!
Он нажал рычаг.
С жутким воем от корабля протянулся вперед луч раскаленного пламени.
Старательно, методично Сим принялся высекать лучом русло для утреннего ливневого потока. Луч жадно вгрызался в камень, обратив день в ночь.
Сим решил один бежать к скалам. Лайт останется в корабле на случай какой-нибудь неудачи. На первый взгляд путь до скал казался непреодолимым. Не будет стремительной реки, которая быстро понесет его к цели, позволяя выиграть время. Придется всю дорогу бежать, но ведь солнце перехватит его, застигнет прежде, чем он достигнет укрытия!
- Остается одно: отправиться до восхода.
- Но ты сразу замерзнешь, Сим.
- Гляди.
Он изменил наводку машины, которая только что закончила прокладывать борозду в каменном ложе долины. Чуть приподнял гладкое дуло, нажал рычаг и закрепил его. Язык пламени протянулся в сторону скал. Сим подкрутил верньер дальности и сфокусировал пламя так, что оно обрывалось в трех милях от машины. Готово. Он повернулся к Лайт.
- Я не понимаю, - сказала она.
Сим открыл люк воздушного шлюза.
- Мороз лютый, и до рассвета еще полчаса. Но я побегу вдоль пламени, достаточно близко. Жарко не будет, но для поддержания жизни тепла хватит.
- Мне это кажется ненадежным, - возразила Лайт.
- А что надежно в этом мире? - Он подался вперед. - Зато у меня будет лишних полчаса в запасе. И я успею добраться до скал.
- А если машина откажет, пока ты будешь бежать рядом с лучом?
- Об этом лучше не думать, - сказал Сим.
Миг, и он уже снаружи - и попятился назад, как если бы его ударили в живот. Казалось, сердце сейчас взорвется. Среда родной планеты взвинтила его жизненный ритм. Он почувствовал, как учащается пульс и кровь клокочет в сосудах.
Ночь была холодна, как смерть. Гудящий тепловой луч, проверенный, обогревающий, протянулся от корабля через долину. Сим бежал вдоль него, совсем близко. Один неверный шаг, и…
- Я вернусь! - крикнул он Лайт.
Бок о бок с лучом света он исчез вдали.
Рано утром пещерный люд увидел длинный перст оранжевого накала и парящее вдоль него таинственное беловатое видение. Толпа бормотала, ужасалась, благоговейно ахала.
Когда же Сим наконец достиг скал своего детства, он увидел скопище совершенно чужих людей. Ни одного знакомого лица. Тут же он сообразил, как нелепо было ожидать другого. Один старик подозрительно рассматривал его.
- Кто ты? - крикнул он. - Ты пришел с чужих скал? Как твое имя?
- Я Сим, сын Сима!
- Сим! - пронзительно вскрикнула старая женщина, которая стояла на утесе вверху. Она заковыляла вниз по каменной дорожке. - Сим, Сим, неужели это ты?
Он смотрел на нее в полном замешательстве.
- Но я вас не знаю, - пробормотал он.
- Сим, ты меня не узнаешь? О Сим, это же я! Дак!
- Дак!
У него все сжалось в груди. Женщина упала в его объятия. Эта трясущаяся, полуслепая старуха - его сестра.
Вверху показалось еще одно лицо. Лицо старика, свирепое, угрюмое. Злобно рыча, он глядел на Сима.
- Гоните его отсюда! - закричал старик. - Он из вражеского стана. Он жил в чужих скалах! Он до сих пор молодой! Кто уходил туда, тому не место среди нас! Предатель!
Вниз по склону запрыгал тяжелый камень.
Сим отпрянул в сторону, увлекая сестру с собой.
Толпа взревела. Потрясая кулаками, все кинулись к Симу.
- Смерть ему, смерть! - бесновался незнакомый Симу старик.
- Стойте! - Сим выбросил вперед обе руки. - Я пришел с корабля!
- С корабля?
Толпа замедлила шаг. Прижавшись к Симу, Дак смотрела на его молодое лицо и поражалась, какое оно гладкое.
- Убейте его, убейте, убейте! - прокаркал старик и взялся за новый камень.
- Я продлю вашу жизнь на десять, двадцать, тридцать дней!
Они остановились. Раскрытые рты, неверящие глаза…
- Тридцать дней? - эхом отдавалось в толпе. - Как?
- Идемте со мной к кораблю. Внутри него человек может жить почти вечно!
Старик поднял над головой камень, но, сраженный апоплексическим ударом, хрипя, скатился по склону вниз, к самым ногам Сима.
Сим нагнулся, Пристально разглядывая морщинистое лицо, холодище, мертвые глаза, вяло оскаленный рот, иссохшее недвижимое тело.
- Кайон!
- Да, - произнес за его спинор странный, скрипучий голос Дак. - Твой враг, Кайон.
В ту ночь двести человек вышли в путь к кораблю. Вода устремилась по новому руслу. Сто человек утонули, затерялись в студеной ночи. Остальные вместе с Симом дошли до корабля.
Лайт ждала их и распахнула металлический люк.
Шли недели. Поколение сменялось поколением в скалах, пока ученые и механики трудились над кораблем, постигая разные механизмы и их действие.
И вот наконец двадцать пять человек стали по местам внутри корабля. Теперь - в далекий путь!
Сим взялся за рычаги управления.
Подошла Лайт, сонно протирая глаза, села на пол подле него и положила голову ему на колено.
- Мне снился сон, - заговорила она, глядя куда-то вдаль. - Мне снилось, будто я жила в пещере, в горах на студеной и жаркой планете, где люди старились и умирали за восемь дней.
- Нелепый сон, - сказал Сим. - Люди не могли бы жить в таком кошмаре. Забудь про это. Сон твой кончился.
Он мягко нажал рычаги. Корабль поднялся и ушел в космос.
Сим был прав.
Кошмар наконец кончился.
Тот, кто ждет
Я живу в колодце. Я живу в нем подобно туману, подобно пару в каменной глотке. Я не двигаюсь, я ничего не делаю, я лишь жду. Надо мной мерцают холодные звезды ночи, блещет утреннее солнце. Иногда я пою древние песни этого мира, песни его юности. Как мне объяснить, кто я, если я не знаю этого сам? Я и дымка, и лунный свет, и память. И я стар. Очень стар. В прохладной тиши колодца я жду своего часа и уверен, что когда-нибудь он придет…
Сейчас утро. Я слышу нарастающие раскаты грома. Я чую огонь и улавливаю скрежет металла. Мой час близится. Я жду.
Далекие голоса.
- Марс! Наконец-то!
Чужой язык, он незнаком мне. Я прислушиваюсь.
- Пошлите людей на разведку!
Скрип песка. Ближе, ближе.
- Где флаг?
- Здесь, сэр.
- Ладно.
Солнце стоит высоко в голубом небе, его золотистые лучи наполняют колодец, и я парю в них, как цветочная пыльца, невидимый в теплом свете.
- Именем Земли объявляю территорию Марса равно принадлежащей всем нациям!
Что они говорят? Я нежусь в теплом свете солнца, праздный и незримый, золотистый и неутомимый.
- Что там такое?
- Колодец!
- Быть этого не может!
- Точно! Идите сюда.
Я ощущаю приближение теплоты. Над колодцем склоняются три фигуры, и мое холодное дыхание касается их лиц.
- Вот это да-а-а!
- Как ты думаешь, вода хорошая?
- Сейчас проверим.
- Принесите склянку и веревку!
- Сейчас.
Шаги удаляются. Потом приближаются снова. Я жду.
- Опускайте. Полегче, полегче.
Преломленные стеклом блики солнца во мраке колодца. Веревка медленно опускается. Стекло коснулось поверхности, и по воде побежала мягкая рябь. Я медленно плыву вверх.
- Так, готово. Риджент, ты сделаешь анализ?
- Давай.
- Ребята, вы только посмотрите, до чего красиво выложен этот колодец! Интересно, сколько ему лет?
- Кто его знает? Вчера, когда мы приземлились в том городе, Смит уверял, что марсианская цивилизация вымерла добрых десять тысяч лет назад.
- Ну, что там с водой, Риджент?
- Чиста, как слеза. Хочешь попробовать?
Серебряный звон струи в палящем зное.
- Джонс, что с тобой?
- Не знаю. Ни с того ни с сего голова заболела.
- Может быть, от воды?
- Нет, я ее не пил. Я это почувствовал, как только наклонился над колодцем. Сейчас уже лучше.
Теперь мне известно, кто я. Меня зовут Стивен Леонард Джонс, мне 25 лет, я прилетел с планеты Земля и вместе с моими товарищами Риджентом и Шоу стою возле древнего марсианского колодца.
Я рассматриваю свои загорелые, сильные руки. Я смотрю на свои длинные ноги, на свою серебристую форму, на своих товарищей.
- Что с тобой, Джонс? - спрашивают они.
- Все в порядке, - отвечаю я. - Ничего особенного.
Как приятно есть! Тысячи, десятки тысяч лет я не знал этого чувства. Пища приятно обволакивает язык, а вино, которым я запиваю ее, теплом разливается по телу. Я прислушиваюсь к голосам товарищей. Я произношу незнакомые мне слова и все же как-то их понимаю. Я смакую каждый глоток воздуха.
- В чем дело, Джонс?
- А что такое? - спрашиваю я.
- Ты так дышишь, словно простудился, - говорит один из них.
- Наверно, так оно и есть, - отвечаю я.
- Тогда вечером загляни к врачу.
Я киваю - до чего же приятно кивнуть головой! После перерыва а десять тысяч лет приятно делать все. Приятно вдыхать воздух, приятно чувствовать солнце, прогревающее тебя до самых костей, приятно ощущать теплоту собственной плоти, которой ты был так долго лишен, и слышать все звуки четче и яснее, чем из глубины колодца. В упоении я сижу у колодца.
- Очнись, Джонс. Нам пора идти.
- Да, - говорю я, восторженно ощущая, как слово, соскользнув с языка, медленно тает в воздухе.
Риджент стоит у колодца и глядит вниз. Остальные потянулись назад, к серебряному кораблю.
Я чувствую улыбку на своих губах.
- Он очень глубокий, - говорю я.
- Да?
- В нем ждет нечто, когда-то имевшее свое тело, - говорю я и касаюсь его руки.
Корабль - серебряное пламя в дрожащем мареве. Я подхожу к нему. Песок хрустит под ногами. Я ощущаю запах ракеты, оплывающей в полуденном зное.
- Где Риджент? - спрашивает кто-то.
- Я оставил его у колодца, - отвечаю я.
Один из них бежит к колодцу.