– Можешь не отвечать, – безжалостно продолжил Даррен. – С тех пор как мы расстались в Балидете, я кое-что узнал о тебе. Это оказалось нелегко. Ты, словно дерево, которое всегда на виду, но о породе которого никто не догадывается. Ты обучался в Школе Белого Петуха, достиг мастерства в боевых искусствах, познал тайны древнего культа серкетов… Чтобы не стать изгоем в новом мире, ты заставил себя забыть прошлое, став кучеяром в драганской шкуре. Потом ты совершил ошибку. Здесь мнения расходятся. Кто-то из моих шпионов думал, что ты поссорился с иманом, другие считали, что ты узнал какую-то тайну Мельника, которая не позволила ему продолжать твое обучение в школе. Как бы там ни было, иман заставил тебя принять обет халруджи – еще одна дикость этой умирающей страны. И ты стал слугой мальчика-купца, променяв свободу на чужие ценности. Мне всегда было интересно, знал ли Мельник то, кем ты был на самом деле? О твоих связях с Согдарией? Думаю, нет. Иначе такой интриган, как он, давно воспользовался бы тобой, чтобы надавить на Канцлера. Кстати, тебе будет интересно узнать, что твой отец так и не объявил тебя мертвым. Возможно, он не хочет давать шанс Дваро, но, скорее всего, старик лелеет надежду, что ты жив. Тебе никогда не хотелось вернуться домой, хотя бы на время? Ты бы их там всех поразил.
"У меня нет дома, Даррен, ведь ты засыпал его песком до последней башни", – подумал Арлинг, но вслух ничего не сказал. Да и Монтеро не нужен был его ответ.
– Я знаю о тебе многое, но по-прежнему не понимаю тебя, – продолжил Даррен. – Я встречался с людьми Мельника раньше. Все они были готовы идти ради него на любую, даже самую жестокую смерть – не только свою, но и своих близких, а это о многом говорит. Что заставило тебя предать его?
На этот вопрос не было ответа.
– Я не требую от тебя исповеди, – вкрадчиво прошептал Монтеро. – Но если ты стал на этот путь, не сходи с него. Хватит метаться, помоги мне. Ты прав, змее нужно отрубить голову, и сделать это как можно скорее. Пока жив Мельник, Сикелия будет сопротивляться. Скажи, где найти его? В каких барханах прячется этот змей?
Сильный порыв ветра неожиданно потушил костер, опрокинув котелок и разбросав золу по зарослям бессмертника. Арлинг давно так не радовался появлению воздушного друга. Поднявшись, он принялся старательно восстанавливать костер, повернувшись к Монтеро спиной. Ему не хотелось, чтобы Даррен разглядывал выражение его лица.
– Если не можешь выдать имана, скажи, где его васс`хан?
Регарди вздрогнул и едва не снова не перевернул котелок, который уже успел наполнить водой.
– О да, я знаю тайну, которую в Белой Мельнице все так лелеют, – протянул Даррен, неверно истолковав резкое движение Арлинга. – У имана есть Индиговый Ученик, которого он выбрал против согласия Ордена Скользящих. И мне почему-то кажется, что ты знаешь, где он.
– Зачем тебе васс`хан? – хрипло спросил Арлинг, боясь и одновременно желая услышать ответ Монтеро.
– Хочу вырезать ему сердце, – спокойно произнес Даррен. – Чтобы иману было также больно, как мне сейчас. Ларан был моим другом. Мельник знал, куда бил.
"Ты ничего не узнал обо мне, Даррен", – подумал Регарди, но вслух сказал:
– Васс`хан – легенда, которую учитель изобрел специально для серкетов. Ты попался на нее, как и все другие. Иман хотел, чтобы Скользящие тратили время на поиски Индигового Ученика, которого нет, и не лезли в его дела.
Ложь показалась правдоподобной даже ему самому. Во всяком случае, Даррен не стал настаивать.
– Ларан выжил, – сказал Арлинг. – Я возвращался к тому месту и не нашел его тела.
Он хотел подбодрить друга, но Монтеро нахмурился.
– Он видел, что это ты спас меня?
Арлинг пожал плечами.
– Ларан знает, что ты ранен. Если он ускакал до того, как я вывез тебя, то у него нет уверенности, что ты жив. В пустыне такие ранения смертельны.
– Это точно, – протянул Даррен, коснувшись перевязки на груди. – Думаю, Ларан узнал тебя. А когда понял, кто пришел мне на помощь, то сбежал, не дожидаясь конца схватки. И твоему учителю уже известно, что ты сделал. У тебя нет пути назад, Арлинг. Мельник найдет и убьет тебя, каким бы хорошим его учеником ты не был.
Это были единственные слова Монтеро, с которыми Регарди полностью согласился. Когда Арлинг предал имана в первый раз, то принял обет халруджи, чтобы заслужить его прощение и ответить перед совестью. Но на этот раз совесть молчала. Арлинг знал, что прощения не будет.
– Я вижу, ты украл у меня кинжал, – заметил Даррен, вопросительно глядя на Регарди. – Зачем тебе эта безделушка? Просто красивый ножик, очередной предмет культа, в которые верят местные дикари.
– Тогда зачем ты таскаешь с собой повсюду этот "просто ножик"? – едко спросил Арлинг, радуясь, что появился повод сменить опасную тему.
– Перед тем как прибыть в Рамсдут, я был на совете керхов. Пытался напомнить им о клятве и показывал "Смотрящего". Не очень-то помогло. Мельник опередил нас. Думаю, керхи предадут меня, если не в ближайшие недели, то очень скоро.
– Ты прав, – согласился Арлинг. – Они вернут его в Родовое Ущелье, и все керхи, чьи отряды еще сражаются на твоей стороне, вас покинут. У тебя останется лишь магия Подобного, но я не думаю, что из нее получился хороший помощник.
– Нет никакой магии, – вздохнул Даррен. – И никогда не будет.
– Тогда из тебя вышел неплохой фокусник. Может, раскроешь пару секретов? Я бы не отказался узнать, как умер мой друг, который однажды пытался украсть "Смотрящего". Он рассыпался в прах, став пеплом за несколько минут. Такую же смерть встретили лидеры Белой Мельницы из Фардоса, Хорасона и Лаэзии. А Балидет, который засыпало песком по самые башни? А "мокрый камень"? Эта галька, которую берешь в рот и вдруг получаешь воду? Не магия, говоришь?
– На все воля Амирона, – ответил Даррен в лучших традициях согдианских священников. – Если я скажу правду, ты в нее не поверишь.
– А ты попробуй.
– Хорошо, – кивнул Монтеро. – Тогда слушай. Это наука. Результат тысячелетнего развития Царства Негуса, достижений их ученых и мудрецов, которые я принес в эти дикие земли. Многое из того, что я увидел за Гургараном, сначала показалось мне магией, но все их чудеса имеют разумное объяснение. Твоего друга убил яд из белого журависа, так же как и лидеров Белой Мельницы. Тело человека за секунды теряет всю воду, превращаясь в мумию. Яд может подействовать сразу, а может и через неделю или даже месяц после контакта с ним. "Мокрый камень", как ты его называешь, – паразит, которого выращивают в специальных водоемах во дворце Негуса. За Гургараном его называют "каплей". Его нельзя держать во рту дольше десяти часов, иначе он прирастает к зубам так крепко, что вытащить его можно только с ними. Что касается Балидета, тут все сложно. Это была ошибка. Моя.
– Ошибка? – Арлинг с треском переломил корень заразихи, который собирался кинуть в котел целиком.
– Подобный – ученый, а не колдун, каким его здесь считают. "Повелитель Бурь" – его последнее изобретение, которое еще не было толком опробовано. Если честно, он не хотел мне давать его без испытаний, но я выпросил, сказав, что Сикелия – лучшее место, где можно проверить прибор, управляющей погодой. До Балидета он действовал безупречно. Игрушка для богов. Под прикрытием самумов мы смогли пройти мимо враждебных керхов и незаметно подкрасться к Балидету. Я собирался использовать его до самого Иштувэга, но когда мы подходили к Муссаворату, "Повелитель Бурь" вдруг сломался. Он еще был настроен на долину Мианэ, поэтому вся сила удара пришлась на Балидет. Война – это буря, Арлинг. Она разносит в щепки всю нашу жизнь и в один прекрасный день уносится прочь. С первой возможностью я отослал прибор за Гургаран, чтобы Подобный починил его, но в пути его украли. Подозреваю, тут не обошлось без твоего учителя.
Монтеро замолчал, а Регарди вспомнились песчаные бури, которые возникали в тех местах, где их никогда не было. Рассказ Даррена мог объяснить, почему в этом году Восточный Такыр и Фардосские степи неожиданно оказались засыпаны песком. В него лишь нужно было поверить. Потому что если отвергнуть версию Монтеро, оставалось признать существование магии, богов и всего того, что Регарди ненавидел.
– Если хочешь, я могу рассказать о Царстве Негуса больше, – произнес Даррен, вглядываясь ему в лицо. – Ты только спроси. Это сказка, где хочется остаться навсегда. Мы с тобой идем по жизни разными дорогами, но оба хотим найти дом в конце пути. Когда меня отослали в Сикелию, я понял, что у меня нет родины. Как не стало ее у тебя после смерти Магды. Ты нашел дом здесь, мне пришлось пройти дальше. Я не могу погибнуть в этой войне, хотя бы потому, что знаю, где должен умереть. Эта война – плата за мою счастливую старость в раю.
– Дорого же взял с тебя Подобный, – усмехнулся Регарди. – Мой приют в доме имана стоил только одной жизни, моей собственной, тебе же приходится платить в сто раз больше.
– Не жалей меня, друг, – покачал головой Монтеро. – Лучше побереги жалость для Сикелии. Над ней повсюду парят стервятники, а там, где птицы собираются в стаи, ничего нет. Чтобы обрести новый дом, мне придется разрушить твой. Я благодарен тебе за спасение, но остановиться не смогу. Моя армия – это камни. Когда они неподвижны, то лежат, а когда попадают на крутой склон, начинают катиться. Сикелия – это отвесный склон, по которому мы промчимся на всей скорости и со всей мощью, на которую способны. Если погибну я, мое место займет другой. Ничего не изменится, но у тебя есть выбор. Ты всегда можешь пойти со мной. Я не прошу тебя убивать твоих новых сородичей. Просто отойди в сторону и ничего не делай. Найди тихое местечко в южных землях и жди. Когда я закончу, мы вместе отправимся за Гургаран. Там в тысячу раз лучше, чем здесь. Тебе понравится, поверь мне.
Даррен продолжал уговаривать его покинуть Сикелию вместе, но Арлинг его не слушал. Он не хотел ничего знать о месте, где жил враг имана – Подобный, однако насторожило другое.
"Отойди в сторону и не мешай", – сказал ему Монтеро, но разве не этим Регарди занимался все дни с тех пор, как армия Карателя напала на Балидет?
– Еще не поздно, – вкрадчиво зашептал Нехебкая. – Если ты убьешь его сейчас, то дашь Сикелии время подняться с колен. Армия не сможет отрастить новую голову быстро.
– Я не сделаю этого!
– Тогда просто оставь его здесь, – сказал змей, подползая с другой стороны. – Он потерял много крови и слаб, как ребенок. Он не выживет без твоей помощи. Даррен предложил тебе отойти в сторону. Так уйди. Оставь его мне, а я позабочусь, чтобы его тело осталось в этих песках навсегда.
– Передумал? – на этот раз говорил Даррен, и Регарди понял, что вертел в пальцах нож, который неосознанно достал из-за голенища сапога. Это был обоюдоострый, четырехгранный клинок с круглой рукоятью без крестовин. Такие ножи оставляли глубокие и узкие колотые раны – всегда смертельные.
– Только не режь меня, как свинью. Пусть это будет старый, добрый меч. Если я не умру там, где хочу, то хотя бы от своего меча.
Арлинг подошел к нему и опустился рядом, чувствуя, как заросли бессмертников наполняются септорами. Их цветочный запах раздражал его и вызывал тошноту, заставляя сглатывать слюну. Кучеярские легенды врали. Иммортели цвели только для себя и никого не спасали от смерти.
– Я не осуждаю тебя, Арлинг, – произнес Даррен. Он был слаб, но уже мог побороться за свою жизнь. Однако Монтеро растянулся на подстилке, даже не пытаясь коснуться меча, который лежал рядом.
– Давай, – решительно кивнул он. – Сделай это. Не бойся, мой призрак не станет преследовать тебя. Наверное, я все-таки должен был умереть от руки друга в этих песках. От судьбы не уйдешь. Лучше ты, чем Ларан.
– Убей его, зарежь, разруби на куски! – шипели сотни змеиных голов, извиваясь кольцами вокруг Даррена. – Заставь мучиться, пусть страдает. Капля его крови – за каждого убитого кучеяра. Это будет месть, достойная васс’хана. Вонзи кинжал ему в сердце.
– Отруби мне голову и покончим с этим, – вторил им Монтеро, буравя его темными глазами. Проклятый мерзавец. Со времени их дуэли в Ярле, Даррен не только научился командовать армией, но и стал хорошим знатоком человеческих душ. Он слишком хорошо знал, что Регарди не поднимет на него руку. Прошлое было неприкосновенным.
Арлинг резко встал и бросился из оазиса, давя змеиные тела и сломанные стебли бессмертника. Септоры ничем не отличались от иммортелей. Они тоже были легендой. Отбежав настолько далеко, насколько позволил гнев, он остановился и рухнул в песок, склонив голову к коленям. Хотелось кричать и ломать все, что попадет под руку. Но Арлинг проглотил крик и горячо зашептал, чувствуя, как его дыхание поднимает крошечные самумы, а к губам прилипают колючие песчинки.
То были слова из Золотой Книги великого мудреца серкетов Махди, которые когда-то заставил выучить его иман и которые много раз спасали ему жизнь.
– Я не озабочен силой или слабостью, – прошептал Регарди песку. – Я не делаю ни одного шага вперед и не отступаю ни на один шаг назад. Я не сражаюсь, чтобы приобрести или потерять. Чтобы одержать победу, я стану безупречным воином – тем, кто поднимает меч, чтобы возвращать жизнь. Это случится. Пусть не сейчас, но скоро.
Когда он вернулся, Даррен спал, а следующий день прошел, как и все предыдущие до злополучного разговора. Арлинг менял повязки Монтеро, готовил пищу и охранял оазис от хищников, которых приманивала лужа воды. Они обменивались короткими, ничего не значащими фразами о том, как лучше сварить ящерицу, где бы достать настоящего чая и почему листья иммортелей так воняют. Ни слова о долге, войне или мертвых. Регарди это устраивало, и он окунулся в размеренный темп этой странной жизни, заставив себя забыть обо всем, что творилось за пределами оазиса.
Однако время шло быстрее, чем ему хотелось. Арлинг не заметил, когда Даррен впервые сам поднялся и помог ему готовить еду. Потом они вместе охотились на ящериц, выгуливали лошадей, чинили одежду и слушали ветер.
Арлинг знал, что момент расставания неминуемо наступал. Ничто не могло отсрочить начало конца.
– Сегодня будет много звезд, – сказал однажды Даррен, когда Арлинг уже почти заснул. – В такие ночи нельзя спать. Жаль, что ты не можешь их видеть. Как же сильно они искрятся! Пожалуй, ночи – единственное, что я запомню из Сикелии. Они здесь великолепны. Я уеду завтра на рассвете.
Регарди перевернулся на спину и повернул лицо к небу. Он не видел звезд, которые восхищали Даррена, но слышал, как стонет ветер, провожая догорающее солнце.
– Я возьму у тебя три лошади, остальных заберешь себе.
Это говорил уже не Даррен. Это был Каратель, которого Арлинг отпускал по своей воле – громить города, убивать кучеяров, уничтожать его родину.
Утром, когда Монтеро седлал лошадей и готовился к отъезду, Регарди покинул оазис и забрался на соседний бархан, чтобы Нехебкай или кто-то другой внутри него не заставил его достать нож и убить Даррена. Ему стоило уйти раньше Монтеро, еще до рассвета, но Арлинг этого не сделал. Лежал, слушал ветер и ни о чем не думал.
Лучшим расставанием стало бы прощание без слов, однако Даррен не захотел облегчать ему жизнь. Услышав его шаги, Регарди стиснул зубы и зачерпнул еще холодный после ночи песок. Пусть его руки будут заняты им, а не сталью, которая просила вынуть ее из ножен.
– Думаю, мы не встретимся больше, – сказал Даррен, опускаясь рядом.
Арлинг кивнул, потому что в горле стоял ком, который мешал говорить.
– Но я не могу уехать просто так. Я тебе должен и хочу заплатить тем, что в Сикелии известно не многим. Знаешь, что означает мое нарзидское имя – Маргаджан?
– Каратель, – выдавил из себя Регарди, чувствуя, как это имя скрипит на зубах, словно песок.
– Верно, – кивнул Монтеро. – И я расскажу тебе почему.
– Не нужно.
– Молчи и слушай. В Сикелии не всегда были пески. Много тысяч лет назад здесь был цветущий оазис, в котором существовало могучее и успешное царство. Им правили мудрые цари, которые строили огромные города, возводили храмы, развивали ремесла и торговлю, почитали науку. Хваленая почтовая система кучеяров, которая безупречно работает даже тогда, когда я уничтожил ее южные центры, была тоже придумана ими.
– Я знаю, о ком ты говоришь, – кивнул Арлинг. – Древняя раса. Они населяли Сикелию, до того как сюда пришли кучеяры. Но вряд ли это тайна. О Древних знают даже дети.
– У древних было имя, – не моргнув глазом, продолжил Даррен. – Их звали нарзидами.
– Нет, – возразил Регарди, раздраженный, что на прощание Монтеро решил поговорить с ним об этнической истории Сикелии. – Нарзиды пришли в эти земли куда позже кучеяров. Они были потомками горцев, которые бежали в долину Мианэ с шибанского нагорья из-за проснувшегося вулкана.