Больше всего удручала реакция детей. Самые маленькие на гриб не полезли, но знали, что там еда. Они плакали от голода и страха, вызванного тем, как кричали и дрались взрослые, забравшиеся на камень. Девчушка рядом с Бёртоном не плакала - она дрожала. Она обвила ручонками его шею, а он гладил ее по спине и бормотал успокаивающие слова; она их не понимала, но тон помогал ей успокоиться.
Солнце начинало садиться. Через пару часов оно должно было скрыться за высокими горами на западе. Правда, еще несколько часов могли протянуться мягкие сумерки. Определить, сколько здесь длится день, было невозможно. Стало жарче, но сидеть на солнце все-таки было можно, к тому же все время дул прохладный ветерок, смягчающий жару.
Казз стал знаками показывать, что хотел бы разжечь костер, и еще он показывал на кончик бамбукового копья. Несомненно, он хотел обжечь его.
Бёртон рассмотрел металлический предмет, вынутый им из цилиндра. Предмет был изготовлен из прочного серебристого металла - прямоугольный, плоский, примерно два дюйма в длину и в три десятых дюйма толщиной. На одной стороне предмета имелась маленькая дырочка, а на другой - движок. Движок опустился примерно на одну десятую дюйма, и из отверстия показалась проволочка диаметром примерно в одну десятую дюйма и в полдюйма длиной. Даже при ярком солнце она сильно светилась. Бёртон прикоснулся кончиком проволочки к травинке - травинка тут же сморщилась. Когда он прикоснулся проволочкой к кончику бамбукового копья, она прожгла в нем крошечную дырочку. Бёртон вернул движок в первоначальное положение, и проволочка убралась внутрь, под серебристый панцирь, словно головка напуганной черепахи.
Фрайгейт и Руах громко выразили восторг по поводу того, какая энергия таилась в крошечном предмете. Для того чтобы так нагреть проволочку, требовалось немалое напряжение. Какой же мощности батарейка или миниатюрный ядерный реактор прятались внутри? И как перезаряжать зажигалку?
Слишком много вопросов, на которые нельзя было ответить немедленно, а может быть, и никогда. И самым важным из них было: как они все вернулись к жизни с обновленными, омоложенными телами? Кто бы это ни сделал, он обладал поистине богоподобными знаниями. Но разговоры об этом, хотя и послужили бы пищей для толков, больше бы не дали ровным счетом ничего.
Через некоторое время толпа рассосалась. Цилиндр бросили на верхушке гриба - он валялся на боку. Там же валялось несколько тел. Кое-кто из тех, кто спустился с гриба, был ранен. Бёртон встал и пошел сквозь толпу. Какая-то женщина плакала, но никто не обращал на нее внимания. Лицо ее разбили, правый глаз заплыл. Какой-то мужчина сидел на траве и корчился от боли, прикрывая руками пах, изодранный чьими-то острыми ногтями.
На верхушке гриба лежали четверо; трое из них были без сознания. Им побрызгали в лицо водой, и они пришли в себя. А четвертый был мертв. Невысокий худощавый мужчина. Кто-то так свернул ему голову, что сломал шею.
Бёртон снова взглянул на солнце и сказал:
- Я точно не знаю, когда настанет время ужина. Предлагаю вернуться сюда вскоре после того, как солнце скроется за горами. Установим наши граали, или "рога изобилия", или "корзинки для завтрака" - называйте, как хотите - в эти углубления. А потом подождем. А пока…
Он мог бы и этот труп швырнуть в реку, но теперь задумался о том, что из него можно извлечь пользу, и немалую. Он объяснил свое желание остальным, и они спустили тело с гриба и понесли его по равнине. Первыми за дело взялись Фрайгейт и Галеацци, бывший импортер из Триеста. Фрайгейт, конечно, не рвался к этой работе, но, когда Бёртон спросил его, не возьмется ли он, он кивнул. Он подхватил мертвеца за ноги и пошел вперед. Галеацци тащил тело, ухватив его под мышки. Алиса пошла за Бёртоном, держа за руку девочку. Кое-кто из толпы с любопытством смотрел на процессию, а кое-кто комментировал происходящее или задавал вопросы, но Бёртон помалкивал. Когда первые носильщики прошагали около полумили, их сменили Казз и Монат. Девочку, казалось, вовсе не пугал вид мертвеца. И первый труп вызвал любопытство, а не испуг.
- Если она на самом деле из древних кельтов, - сказал Фрайгейт, - она, наверное, привыкла видеть обугленные тела. Если я верно помню, кельты сжигали тела, предназначенные для жертвоприношений, в больших плетеных корзинах на религиозных церемониях. Правда, не припомню, в честь какого бога или богини проводились эти церемонии. Была бы библиотека - можно было бы уточнить. Как думаете, будет у нас тут когда-нибудь библиотека? Думаю, я чокнусь, если у меня не будет книг.
- Посмотрим, - отозвался Бёртон. - Если нас не обеспечат библиотекой, соберем свою. Это возможно. Нет ничего проще.
Он счел вопрос Фрайгейта идиотским, но, с другой стороны, сейчас мало кто пребывал в своем уме.
У подножий холмов Моната и Казза сменили двое мужчин - Рокко и Бронтич. Бёртон пошел впереди, мимо деревьев, сквозь густую, доходившую до пояса траву. Острые листья травы царапали босые ноги… Бёртон ножом срезал один стебель и посмотрел, насколько тот прочен и гибок. Фрайгейт плелся рядом с ним и рта не закрывал. "Наверное, - подумал Бёртон, - он болтает, чтобы отвлечься от мыслей о двух смертях".
- Вы только подумайте, какие исследования можно провести, если здесь воскресли все, кто когда-либо жил! Подумайте о тайнах истории, о любых вопросах, на которые можно найти ответы! Можно поговорить с Джоном Уилксом Бутом и выяснить, действительно ли военный секретарь Стэнтон участвовал в заговоре с целью убийства Линкольна. Можно установить личность Джека-Потрошителя. Узнать, на самом ли деле Жанна д’Арк была ведьмой. Поговорить с наполеоновским маршалом Неем и узнать, правда ли, что он удрал из попавшего под обстрел эскадрона и стал школьным учителем в Америке. Понять, что на самом деле случилось в Перл-Харборе. Посмотреть на лицо "Человека в Железной Маске", если такой когда-либо существовал. Порасспрашивать Лукрецию Борджиа и тех, кто ее знал, и понять, была ли она в действительности такой жуткой отравительницей, какой ее считают. Узнать, кто убил двух малюток-принцев в Тауэре. Может быть, это сделал Ричард III. Да и вы, Ричард Фрэнсис Бёртон, - ваши биографы мечтали бы задать вам множество вопросов о вашей жизни. Правда ли, что у вас была любовница-персиянка, на которой вы собирались жениться и ради которой были готовы отречься от того, кем были, и стать ее сородичем? Правда ли, что она умерла до того, как вы смогли жениться на ней, и действительно ли вас так потрясла ее смерть и вы любили ее до конца своей жизни?
Бёртон зыркнул на Фрайгейта. Он только что познакомился с этим человеком, а тот - это надо же - задавал самые личные и болезненные вопросы. Этому не было прощения.
Фрайгейт отшатнулся, бормоча:
- И… и… и… ну ладно, сейчас не время, я понимаю. Но известно ли вам, что после вашей смерти ваша супруга стала очень набожной и что вас похоронили на католическом кладбище - вас, безбожника?
Лев Руах, глаза которого раскрывались все шире, пока Фрайгейт болтал, воскликнул:
- Вы - Бёртон, путешественник и лингвист? Тот, что открыл озеро Танганьика? Тот, что совершил паломничество в Мекку, одевшись, как мусульманин? Переводчик "Тысячи и одной ночи"?
- Лгать не хочу и незачем. Да, это я.
Лев Руах плюнул на Бёртона, но его слюну отнесло в сторону ветром.
- Сукин вы сын! - прокричал он. - Вшивый нацистский ублюдок! Читал я про вас! Какой выдающийся человек, можно себе представить! Только вы были антисемитом!
Глава 7
Бёртон был потрясен. Он сказал:
- Этот беспочвенный и злобный слух распространяли мои враги. Но всякий, кто был знаком с фактами и со мной, знал, как все обстоит на самом деле. А теперь, я думаю, вам следовало бы…
- А что, не вы написали "Евреи, цыгане и ислам"? - скорчив гримасу, вопросил Руах.
- Я, - ответил Бёртон. Лицо его зарделось, и, опустив голову, он заметил, что все тело покраснело. - А теперь, я думаю, как я собирался сказать, пока вы не прервали меня, вам лучше уйти. Если бы положение дел было обычным, я бы вас уже держал за глотку. Человеку, который так разговаривает со мной, приходится держать ответ за свои слова и защищать их поступками. Но положение необычное, и вы, вероятно, переволновались. Не знаю. Но если вы немедленно не извинитесь или не уйдете, я сейчас же превращу вас в следующий труп.
Руах сжал кулаки и гневно глянул на Бёртона, потом развернулся и зашагал прочь.
- Что такое "нацист"? - спросил Бёртон у Фрайгейта.
Американец постарался объяснить как можно более доходчиво.
- Много мне нужно узнать обо всем, что произошло после того, как я умер, - сказал Бёртон. - Этот человек ошибся на мой счет. Никакой я не нацист. И вы говорите, что Англия стала державой второго сорта? Всего через пятьдесят лет после моей смерти? Верится с трудом.
- С какой стати я бы стал вас обманывать? - возразил Фрайгейт. - Только не стоит так огорчаться. К концу двадцатого века она снова воспрянула, и самым любопытным образом, хотя было уже слишком поздно…
Слушая янки, Бёртон чувствовал гордость за свою родину. Хотя при жизни Англия относилась к нему более чем небрежно и хотя ему всегда хотелось поскорее смыться с родного острова, как только он туда попадал, он стал бы сражаться за родину насмерть. И еще он был предан королеве.
Неожиданно он спросил:
- Если вы догадались, кто я такой, почему молчали?
- Хотел удостовериться. И потом, у нас было не так много времени для светского общения, - пояснил Фрайгейт. - Да и для всякого другого тоже, - добавил он, искоса поглядывая на чудесную фигуру Алисы Харгривз.
- Про нее я тоже знаю, - сказал он. - Если она та женщина, за которую я ее принимаю.
- Я ее совсем не знаю, - отозвался Бёртон и остановился. Они поднялись по склону первого холма и оказались на его вершине. Тело положили на землю под высоченной красной сосной.
Казз, зажав в ручище сланцевый ножик, тут же уселся на корточки около трупа. Задрав голову к небу, он выговорил несколько фраз, которые, скорее всего, представляли собой ритуальную песнь. А потом, пока остальные не успели и ртов раскрыть, он разрезал тело и вытащил печень.
Многие в ужасе закричали. Бёртон хмыкнул. Монат не сводил с Казза глаз.
Громадные зубищи Казза впились в кровоточащий орган и оторвали от него здоровенный кусок. Массивные челюсти неандертальца задвигались, пережевывая лакомство. Он полуприкрыл глаза от восторга. Бёртон подошел к нему и протянул руку, намереваясь этим выразить протест. Казз осклабился, отрезал кусок и протянул Бёртону. Он не на шутку удивился, когда тот отказался.
- Каннибал! - воскликнула Алиса Харгривз. - О Боже, кровожадный, дурно пахнущий каннибал! И это - обещанная загробная жизнь!
- Он ничуть не хуже наших предков, - сказал Бёртон. Сам он уже оправился от потрясения и даже наслаждался - немножко - реакцией остальных. - В местах, где, похоже, с едой дела обстоят плоховато, его действия на редкость практичны. Ну а наша задача схоронить труп, не располагая нужными инструментами для того, чтобы копать землю, разрешена. И потом, если мы ошиблись насчет того, что наши контейнеры - это источник питания, мы вскоре последуем примеру Казза!
- Никогда! - выкрикнула Алиса. - Лучше я умру!
- Вот именно, - подтвердил Бёртон холодно. - Предлагаю отойти и дать ему поесть. Мне это зрелище аппетита не прибавляет, и я нахожу его таким же тошнотворным, как трапезы янки на фронтире. Или провинциальных прелатов, - добавил он, чтобы немного утешить Алису.
Они отошли подальше от Казза, за одно из гигантских сучковатых деревьев. Алиса сказала:
- Не желаю находиться рядом с ним. Он животное, мерзость! И я ни секунды не буду чувствовать себя спокойно, если он будет рядом!
- Вы просили защиты, - сказал Бёртон. - И я предоставлю вам ее, пока вы будете членом этой группы. Но вам также придется соглашаться с моими решениями. Одно из них таково: обезьяночеловек остается с нами. Мы нуждаемся в его силе и умениях, которые представляются мне весьма соответствующими этому миру. Мы стали примитивными, стало быть, можем поучиться у примитивного человека. Он остается.
Алиса обвела остальных умоляющим взглядом, не говоря ни слова. Монат нахмурился. Фрайгейт пожал плечами и сказал:
- Миссис Харгривз, если только можете, забудьте о своих нравах, о своих убеждениях. Мы находимся не в замечательном первоклассном викторианском раю. Да и вообще ни в каком не в раю - из тех, о которых когда-то мечтали. Вы не можете здесь думать и вести себя так, как на Земле. Во-первых, вы жили в обществе, где женщины с головы до ног закрывали себя тяжелыми платьями, и вид обнаженной женской коленки представлял собой волнующее сексуальное событие. Тем не менее вы, похоже, не слишком страдаете от того, что обнажены. Вы так уравновешены и горды, словно на вас монашеский балахон.
- Я от этого не в восторге, - возразила Алиса. - Но чего мне стыдиться? Там, где наги все, нагих нет. Ничего не поделаешь, верно? И если бы какой-нибудь ангел явился и предложил мне одежду, я бы не стала ее надевать. Тогда я стала бы непохожей на остальных. И потом, у меня хорошая фигура. Не будь это так, я бы больше страдала.
Мужчины рассмеялись, и Фрайгейт сказал:
- Вы просто сказочны, Алиса. Совершенно сказочны. Можно, я буду звать вас Алисой? "Миссис Харгривз" - это как-то чересчур официально, когда говоришь с обнаженной женщиной.
Она ничего не ответила - отошла прочь и исчезла за большим деревом. Бёртон сказал:
- В будущем надо будет что-то предпринять в отношении санитарии. А это значит, что кто-то должен будет принимать решения в области стратегии здравоохранения и обладать властью принимать законы и следить за их выполнением. Но как сформировать правоохранительные, судебные и исполнительные органы, когда царит такая анархия?
- Давайте вернемся к проблеме более насущной, - посоветовал ему Фрайгейт. - Что нам делать с мертвецом?
А ведь не так давно он был побледнее - когда Казз препарировал труп сланцевым ножом.
Бёртон ответил:
- Уверен: человеческая кожа, правильно выдубленная, и человеческие кишки, соответствующим образом обработанные, будут намного лучше травы для изготовления веревок и креплений. Я собираюсь срезать несколько полосок кожи. Хотите мне помочь?
Только ветерок, шевеливший листья деревьев и верхушки стеблей травы, нарушал тишину. Солнце нещадно палило, тела покрывались потом, который тут же высыхал на ветру. Ни птичьего пения, ни жужжания насекомых. А потом тишину разорвал хриплый голос девочки. Ей ответил голос Алисы, и девочка побежала к ней, за дерево.
- Попробую, - ответил американец. - Правда, не знаю. Я уже столько пережил сегодня - для одного дня хватит.
- Тогда как хотите, - отозвался Бёртон. - Только любой, кто мне поможет, первым получит возможность воспользоваться кожей. И вы можете очень даже захотеть немного кожи, когда вам понадобится привязать топор к топорищу.
Фрайгейт шумно сглотнул и сказал:
- Иду.
Казз все еще сидел на корточках около трупа, сжимая в одной руке окровавленную печень, а в другой - окровавленный каменный нож. Увидев Бёртона, он ухмыльнулся перепачканными губищами и отхватил ножом кусок печени. Бёртон покачал головой. Остальные - Галеацци, Бронтич, Мария Туччи, Филипо Рокко, Роза Нанини, Катерина Капоне, Фиоренца Фиорри, Бабич и Гуинта - отошли подальше от отвратительного зрелища. Они уселись за сосной с могучим стволом и приглушенно разговаривали по-итальянски.
Бёртон опустился на колени около трупа и провел кончиком ножа от правого колена к ключице. Фрайгейт стоял рядом и смотрел. Он побледнел еще сильнее и весь дрожал. Но стоял, не двигаясь, до тех пор, пока Бёртон не срезал с тела две длинные полоски кожи.
- Хотите попробовать? - спросил Бёртон и перевернул тело на бок, чтобы срезать полоски подлиннее.
Фрайгейт взял окровавленный нож и, стиснув зубы, принялся за работу.
- Не так сильно, - посоветовал Бёртон немного погодя. - Вы и так надрезаете достаточно глубоко. Ну-ка, дайте мне нож. Смотрите!
- У меня был сосед, который подвешивал своих кроликов за гаражом и перерезал им глотки после того, как ломал шеи, - сказал Фрайгейт. - Я как-то раз на это посмотрел. Мне хватило.
- Вы не можете себе позволить ни брезгливости, ни слабости желудка, - сказал Бёртон. - Вы находитесь в самых что ни на есть примитивных условиях. И вы должны быть примитивным, чтобы выжить, нравится вам это или нет.
Бронтич, высокий тощий словенец, прежде бывший содержателем закусочной, подбежал к ним и сообщил:
- Мы только что нашли еще один каменный гриб. Примерно ярдах в сорока отсюда. Он там, за деревьями в низине.
Удовольствие, которое испытывал Бёртон, читая нотацию Фрайгейту, миновало. Ему стало жаль парня. Он сказал:
- Послушайте, Питеру почему бы вам не поглядеть на камень? Если он действительно здесь есть, мы могли бы не мотаться к реке.
Он вручил Фрайгейту свой цилиндр.
- Вставьте его во вмятину на камне, только хорошенько запомните, в какую именно. И пусть остальные сделают так же. Проследите, чтобы они запомнили, куда вставили свои цилиндры. Ни к чему нам лишние ссоры, понимаете?
Как ни странно, похоже, Фрайгейту не очень-то хотелось уходить. Он, видимо, решил, что Бёртон отсылает его из-за того, что считает слабаком. Некоторое время он постоял на месте, переминаясь с ноги на ногу, и несколько раз вздохнул. Потом ушел. Бёртон же продолжал работу - соскребал ткани с полосок кожи. Фрайгейт шагал, сжимая в одной руке два цилиндра, а в другой - топор.