"Почему меня это волнует? - подумал он. - Неужели я решил, что эти люди не способны лицемерить? И бог знает, может быть, аборт или убийство новорожденного достаточно обычное дело в этом мире. Что из этого? Должно быть, я куда крепче связан с культурой Киллимарейча, чем подозревал, если я нутром чувствую, что и здесь нерожденные или новорожденные дети тоже имеют человеческие права, что они не совершали никаких преступлений, за которые их можно лишать этих прав.
Северяне думают иначе. Но почему меня это беспокоит? Что еще можно ожидать… от расы, которая абсолютно чужда мне?
И все-таки надо бы мне еще немного пожить среди них.
Если у них хватит решимости сопротивляться Империи до конца, может, я сумею научить их, как уничтожить побольше имперских солдат, прежде чем они вынуждены будут сдаться сами, прежде чем капитулируют их последние умирающие от голода воины, жалея, что не умерли раньше, подобно своим нежеланным детям".
XIII
На второй день путешествия втроем они столкнулись с бродягами.
Дония первая увидела их отряд. Чтобы попрактиковаться, Дония пустила лошадь во весь опор и скрылась за холмами, пропав из поля зрения своих спутников. Такие броски она предпринимала почти регулярно с тех пор, как они выехали из Булгара. Она тренировалась с обоими лошадьми, пускала их иноходью, демонстрируя различные маневры, поражая спутников смелостью и мастерством вольтижировки. Такие трюки, без сомнения, снискали бы ей среди приморских жителей славу знаменитой наездницы.
- Это может понадобиться, - объясняла она Джоссереку. Теперь лошади служили ей так же послушно, как руки или ноги.
Он не пытался следовать ее примеру, до она и не требовала от него ничего такого. С него хватало, что он вполне сносно держался в седле. Крона не отставала от них, но не считала нужным повторять трюки Донии - своих лошадей она воспитывала с того времени, когда они были еще жеребятами, и они повиновались каждому ее приказу. Поэтому она ехала рядом с Джоссереком, и они беседовали. Несмотря на свои взгляды, она ему понравилась.
Ей был интересен его мир, поэтому она спрашивала больше, чем рассказывала сама. И все-таки она была не такой замкнутой, как остальные жители Рогавики. Это не было следствием самовлюбленности или недостаточной осмотрительности. Вскоре Джоссерек понял, что ему редко приходилось встречать такую рассудительную и уравновешенную собеседницу. Крона была вооружена, но ее оружием были ножи, топорик, легкий арбалет - все это годилось только для охоты. Значит она не допускала, что кто-нибудь может угрожать ей. Они ехали рядом, и она неспешно рассказывала ему о себе.
- Чаще всего незамужние женщины остаются в своих Братствах, - начала она. - Всегда есть прок от лишней пары рук. Еще больше нужны дополнительные головы.
Его и раньше удивляла крепость здешних семей. Неужели мужу не надоедает делить свою жену с другими мужьями? Должно быть, его нетрудно соблазнить. Когда он спросил Донию, та ответила, что нет. Жена должна обладать силой, позволяющей делать счастливым несколько мужей. Девушка еще до замужества должна решить для себя, действительно ли она хочет стать женой. Необрученные всегда могли удовлетворить свои сексуальные потребности. Как правило, незамужние женщины вели свободный образ жизни, но не так уж редко их примеру следовали и мужчины, юноши, проезжие путешественники, а иногда и чей-нибудь муж. Единственным условием таких связей было то, что в результате не должны появляться дети. Внебрачные связи были не так уж важны сами по себе, если брак был крепким. А брак, как правило, бывал крепким. Теоретически он мог распасться в любое время. Практически же браку сопутствовали такие "узы чести", что тот, кто разрушал их без взаимного согласия, рисковал навсегда потерять уважение друзей и близких.
Джоссерека поразила мысль, что их связь с Донией может быть для нее просто случайностью. Он не осмеливался спросить, так ли это. Вместо вопроса, он сказал, что на его родине две или больше женщины под одной крышей нипочем бы не ужились. Донию это озадачило. О чем можно скандалить? Что касается ее семьи, то у каждой женщины всегда был свой угол, свои вещи, работа, игры, развлечения, и они не вмешивались ни в чьи дела. Работы, требовавшие от них совместных усилий были организованы так, чтобы выполнять их как можно быстрее и легче. Этого требовал простой здравый смысл.
"Значит, здравого смысла у рогавикьянцев больше, чем у кого бы то ни было", - пошутил он, и тогда ему вспомнилась и ее внезапная ярость, и многое другое.
- Но многих не устраивает жизнь дома, - продолжала Крона. - Они образуют товарищества или вступают в них, чтобы ставить капканы или торговать. Они селятся на стоянках, где чувствуют пульс всей северной земли, скитаются за границей, пробуют себя в различных занятиях. Многие, по слухам, возвращаются богатыми. Некоторые становятся бродячими художниками, ремесленниками, изобретателями, учеными, они обучают книжной премудрости, собирают новые знания о природе. Другие ищут знания вне природы, такие становятся Проводниками.
Слушая ее, он испытывал интерес и удовольствие одновременно. Она выглядела очень привлекательно. Крона ехала рядом, одетая так же, как он, но рубашка у нее была наполовину расстегнута, а непокрытые волосы свободно развевались на ветру. Она вела себя просто и вместе с тем более сердечно, чем Дония, у которой раскованность перемежалась с приступами животной жизнерадостности и бессловесной страсти. И все-таки от Донии и остальных северян ее отличало нечто большее, чем жезл, привязанный к подпруге, или одежда завернутая в спальный мешок; большее даже, чем брошенная ею фраза о том, что она добровольно обрекла себя на пожизненное безбрачие.
- Я пытаюсь понять нечеловеческую природу, - сказала она. - Поэтому сама я должна избавиться от человеческого образа и превратиться в камень, звезду, реку или ледник.
День был безоблачный, солнечный, но прохладный из-за северного ветра. Местность снова стала безлесной. Деревья исчезли, зато появились пруды и речушки, разбросанные на большом расстоянии друг от друга. Трава превратилась в сухие бурые клочья. Гуще стали серо-зеленые заросли вереска, который цеплялся за стремена и хлестал по коленям лошадей. Кое-где попадались кусты бузины. Зайцы выскакивали из-под копыт, вспархивали вороны и куропатки, но крупных диких животных нигде не было видно.
"Эта земля бедна, почва здесь песчаная, вода не задерживается, дожди летом - редкость. Не задерживайтесь там, быстрее пробирайтесь к более плодородным землям", - советовали им фераньянцы. Интересно, что думает Крона об этом пустынном крае?
- Похоже, что люди вроде тебя находятся в постоянном движении, - заметил Джоссерек. - Вы везде желанные гости, ибо утешаете попавших в беду и помогаете воспитывать молодых.
- Мы живем ради того, чтобы узнать как можно больше, - ответила она. - А это требует единства разума и тела. Но это единство отличается от единства лошади и седока - тело и разум неотделимы друг от друга. Это единство сродни единству птицы и полета. Оно дается нелегко, чтобы достичь его, необходимы подвижничество и аскетизм. А подвижничество и аскетизм сами по себе способны создать барьер между разумом и телом. Птица должна парить и скользить, взлетать и падать. Связи с народом и даже семейные узы тоже могут оказаться обузой на этом нелегком пути. Наша цель состоит в том, чтобы добиться самоконтроля более полного, чем тот, которого люди добиваются в обыденной жизни. Если я умею контролировать себя, как я могу не поделиться этим умением с теми, кто в нем нуждается, кто оказал мне гостеприимство? Но контроль над собой - не самоцель. Это просто первый шаг на пути к постижению истины.
- Мне приходилось встречать аскетов, которые стремились к тому же, - заметил Джоссерек. - Некоторые считают, что достигнут цели, если будут угодны Богу, который является источником всего сущего. Считается, что Бог в одной из своих ипостасей - тоже человек. Другие надеются слиться со всем сущим. По-моему, их вера близка к твоей.
Сказав это, он тут же задумался, насколько слово "вера" подходит для того, что он имеет в виду. Может быть, следовало сказать "отношение к жизни" или "видение мира"? Дония говорила ему, что семьи соблюдают собственные ритуалы, но ей были известны только ритуалы ее семьи, да и те она не захотела обсуждать. Ясно, что у жителей Рогавики отсутствовали какие-либо религиозные убеждения, равно как и мифология. Религия чужестранцев казалась Донии забавной.
Крона посмотрела на него долгим взглядом голубых глаз.
- Нет, - объявила она. - Если я тебя правильно поняла. Я слышала об идеях, о которых ты сейчас упомянул, но они мне непонятны. Несомненно, реальность - это…
Забывшись, она употребляла непонятные ему слова. Потом, заметив, что он не понимает, попыталась объяснить доходчивее, но добилась не многого. Понятия, которыми она оперировала, были для него слишком непривычны. У него создалось впечатление, что с ее точки зрения, бытие стремилось к стиранию граней между предметом познания и познающим. Познание не являлось стремлением "я" к какому-то определенному пределу, а представляло собой рост познающего… или, если выразиться более метафорично, поглощение чего бы то ни было знанием. В то же время, самое "я" не являлось монадой. Оно было динамично связано с постоянно изменяющейся Вселенной, и в то же время ни в коей мере не было бессмертным. Крона не делала различия между знанием, открытием, интуицией, логикой и эмоциями. Они были равноценны и равнозначны с точки зрения понимания и совершенствования.
Он наконец признал со вздохом:
- Опираясь на свой жизненный опыт я, кажется, с трудом, но могу понять, на что ты намекаешь. Я научился смотреть на все не просто как на пустые слова, а как на осмысленное описание Космоса и на способ существования в нем. А может, и нет. Все больше и больше я задумываюсь над тем, смогу ли я - или какой-нибудь другой чужестранец - понять ваш народ.
- Что ж, - улыбнулась она, - вы тоже загадка для нас. Давайте попробуем получить от всего этого удовольствие.
Некоторое время они ехали молча, как старые друзья. Потом вернулась Дония. Она галопом скакала по гребню холма прямо к ним. Ее вьючная лошадь немного приотстала. Ветер доносил запах пота. Глаза Донии горели зеленым огнем на застывшем бледном лице.
"Что-то случилось", - подумал Джоссерек. По коже пробежал мороз. Крона оставалась безразличной.
- Там бродяги! - выкрикнула Дония. - Их с дюжину или больше! Похоже, они увидели меня раньше, чем я их. Когда я их заметила, они уже неслись ко мне.
Крона посмотрела по сторонам. Взгляд ее скользил по пустынной местности.
- Нам даже негде укрыться, - сказала она. - Мы у них в руках.
- Скорее я воткну в себя нож, чем сдамся им! Попробуем взять на север. Уже недалеко территория Зелевея. Мы поищем помощи там или, хотя бы доскачем до вспаханной земли - на пахоте им труднее будет преследовать нас. Это лучше, чем петлять по фераньянской пустоши. - Дония расхохоталась. - Если уж нам удается обгонять диких кошек, то нам удастся отделаться и от этих бандюг. Их кони тощие и заморенные, но у каждого по три-четыре запасных. Вперед!
Она пустила лошадь быстрой рысью. Животные выдерживали большие перегоны, если менять аллюр. Сейчас им предстоял путь в несколько миль. Джоссерек скакал рядом с Донией. Перекрикивая свист ветра, грохот копыт, храп лошадей, он спросил ее:
- Чем эти бродяги опасны?
- Они из тех, кто не может ужиться со своим народом и начинает за ним охотиться, - мрачно ответила Дония. - Они прячутся на заброшенных пустошах, устраивают засады, нападают на путников. Нас преследуют женщины. И горе тому, кто попадется им в лапы. - Она прикусила губу. - Однажды мы нашли девочку, которую они поймали. Перед смертью она рассказала о том, что с ней делали. Мы собрали отряд и хотели покончить с ними, но они рассыпались по равнине, и нам удалось поймать только троих. Мы приколотили их гвоздями к деревьям и так оставили. Может быть, поэтому они больше не совались в Гервар.
Он вспомнил, что слышал об этом в лагере. Последовавшие за тем разговором события вытеснили это у него из головы.
- Если ты знала, что в этом районе орудуют бродяги… - начал он.
- Было маловероятно, что они на нас нападут, - отрезала она. - Это просто невезенье. А теперь - вперед!
Появились бандиты. Они скакали нестройной группой. До них было мили полторы, и криков еще не было слышно.
"Двенадцать, - подсчитал Джоссерек. - И много запасных лошадей. После того, как наши кони устанут, нам от них не уйти. Но нас трое. Неужели мы не сможем ничего сделать? Черт бы побрал эту голую равнину! Если бы нам удалось найти укрытие, мы могли бы расстрелять их из луков или в узком месте уничтожить по одной или по двое. Но место, как назло, совершенно открытое…"
Баромьянским воинам Сидира такая западня нипочем. Хорошо вооруженные, одетые в доспехи, тренированные, они разобьют банду и скормят бродяг псам. И потом продолжат свой путь и очистят землю от им подобных. А эти рогавикьянцы не могут собрать один полицейский отряд! Возмущение от того, что он может погибнуть так нелепо, горькой желчью разлилось во рту. Это общество - одна из ошибок истории. Оно должно исчезнуть в результате естественного отбора.
- Йоу, хо-оо, ррра-оу! - раздалось где-то впереди.
Двое огибали слева холм, который лежал на пути у Джоссерека. Они ехали на косматых мустангах, сменных лошадей с ними не было. Эти двое совершили бросок наперерез.
Дония выхватила стрелу, натянула лук и выстрелила. Тетива зазвенела. Стрела метнулась в сторону бродяг, но не достигла цели. Всадница уклонилась, соскользнув с седла и повиснув на одной ноге. Потом она снова выпрямилась и рассмеялась резко и грубо.
Ее напарница подъезжала все ближе. У нее был лук, а первая вооружена пикой. Волосы у обеих были настолько спутаны и так грязны, что Джоссерек не мог разобрать, белые они или просто русые. Копоть, засохшая кровь и жир покрывали кожу. Груди передней всадницы болтались при скачке, ребра на ее боках, казалось, можно было сосчитать без особого труда. На одной были кожаные брюки с ножами за поясом, за плечами второй всадницы развевался плащ.
- Йе-йа-ах! - закричала она и пустила стрелу, целясь в лошадь.
Стрела попала в цель. Запасная лошадь захрипела и упала.
"Эта пара дьяволиц уложит нас здесь отдыхать", - подумал Джоссерек. Он натянул поводья и вонзил каблуки в брюхо лошади. Та встала на дыбы. Он бросился в атаку.
- Идиот!.. - услышал он крик Донии.
Все громче раздавались насмешки фурии. Ее глаза горели над впалыми щеками белым огнем, разинутый рот брызгал слюной.
- Эй, иди, иди сюда! Смелее. Быстро мы тебя не убьем. Мы пришпилим тебя копьями к земле и поиграем… кастрируем тебя, годится?… Йо-йе!
Лошадь у нее была норовистая, и он никак не мог заставить свою приблизиться к ней.
Кружа вокруг нее, он заметил, что к ним мчится Дония. За ней скакала Крона, пытаясь справиться с забеспокоившейся запасной лошадью. А предводительница разбойниц все сокращала расстояние.
- Джоссерек! - звала Дония. - Вернись! Помоги Кроне! Здесь от тебя нет никакой пользы.
Она обогнала его, круто остановила лошадь и бросив злобный взгляд на разбойницу, с насмешкой спросила:
- А со мной ты не хочешь поиграть, свинья?
Лучница взвизгнула, развернула лошадь и помчалась прочь. Ее напарница последовала за ней.
"Они изуродовали бы меня. Просто так, ради спортивного интереса, - понял Джоссерек, после того, как все это услышал. - А женщин они не станут убивать сразу. Но все равно убьют. - Он был уже склонен не подчиниться Донии. - Я должен… нет. Она знает, что делает. Может быть, просто хочет быстро и легко умереть."
Он вернулся. Раненая лошадь все еще пыталась вырваться и убежать, она рвалась и Кроне никак не удавалось с ней справиться. Джоссерек изо всех сил схватился за уздечку. Через минуту Кроне удалось утихомирить лошадь.
Рана была неопасной, но нужно было срочно принимать меры. Они снова пустили лошадей рысью. Расстояние между ними и преследователями сократилось вдвое. Мысленно Джоссерек был рядом с Донией.
Она неслась по пустоши. Те двое сквернословили и насмехались позади нее. Впереди маячил высокий куст бузины. Дония мгновенно развернулась перед ним. Вот когда пригодились долгие часы тренировок! А две сумасшедших бабы не смогли так быстро остановиться и проскочили вперед справа и слева от куста. Дония пустила лошадь вслед за ними, управляя коленями. В обоих руках сверкнуло по ножу.
Один вонзился в спину лучницы, распоров тело снизу вверх, другой угодил в бок ее напарницы между грудной клеткой и бедренной костью. Обе рухнули на землю. Лучница неподвижно лежала в траве, другая, воя и харкая алой кровью повалилась в колючий кустарник.
Пустив лошадь галопом, Дония присоединилась к своим путникам.
- Держи, - она бросила поводья Джоссереку. - Ты поведешь мою лошадь, а я поеду на раненой, пока она сможет двигаться. Потом мы ее прикончим. - Она прыгнула на спину раненой лошади.
- Галопом! - прокричала она.
Ощущение мощного ровного движения овладело Джоссереком. Ветер свистел в ушах, выдувая слезы из глаз. Он бросил взгляд назад и увидел, что преследователи отстали. Они равнодушно отнеслись к потере товарок. Но через некоторое время они прокричали что-то друг другу и остановились. Он видел, как они спешились, перенесли свое незамысловатое снаряжение на свежих лошадей и подтянули стремена.
Рана лошади Донии кровоточила, она спотыкалась. Джоссерек слышал ее мучительное дыхание.
- К ночи они нас догонят, - холодно констатировала Крона.
- Мы будем держаться вместе, верно, Джоссерек? - спросила Дония. - Мы еще отправим несколько из них на съедение муравьям. Но поклянись, если увидишь, что я в безвыходном положении и ничего не могу сделать, ты меня убьешь. Я обещаю тебе то же самое. Сдаваться нельзя. Если они одолеют, лучше искать спасения в смерти.
Крона хранила молчание. Джоссереку было интересно, поступит ли она так же, как они с Донией, или примет пытки и унижение, как последнее испытание твердости духа. Но почему нужно выбирать между пытками и смертью? В сознании у него забрезжил выход из положения.
- Дония! - закричал он, глаза у него возбужденно блестели. - Крона, мы можем с ними справиться!
Дония изумленно уставилась на него, проводница же осталась безучастной. Так же мерно стучали копыта лошадей.
- Каким образом? - спросила Дония.
- Надо поджечь траву. На равнине она быстро загорится, а ветер дует прямо на них. Быстрее!
Горечь послышалась в голосе Донии.
- Я боялась, что ты это предложишь, - сказала она так тихо, что скрип седла почти заглушил слова. - Нет. Уничтожить землю… добровольно? Нет. Я сама тебя убью, если ты это сделаешь.
Его взорвало.
- Ты тайный агент Империи! - взревел он. - Ты начнешь когда-нибудь думать? Мы, только мы одни, можем предупредить северян о планах Сидира. - И уже обращаясь к Кроне: - Если рогавикьянцы не сдадутся, баромьянские всадники уничтожат все стада на северных землях. Перебьют всех животных. И у них есть все возможности сделать это. Неужели это известие не стоит нескольких квадратных миль равнины, которые снова зарастут травой?