- Успокойтесь, миссис Баскет. Томми - не африканец, он родом с Гаити и получил неплохое образование. Он вполне цивилизованный дикарь, насколько вообще может быть цивилизован представитель хамической расы.
* * *
Представитель хамической расы в это время находился в городе Дарлингтоне, одном из административных центров графства Дарем. Томми собирался войти в контору архивариуса, но городской архивариус Джеральд Тюбинг собственной персоной стоял в дверях, загораживая вход, и медленно наливался лиловой краской негодования.
- Ты хоть понимаешь, куда явился? - гневно вопрошал хранитель семейных тайн.
- Да, сэр, - отвечал Томми, прижимая к груди уже не шляпную коробку, но самую шляпу, оказавшуюся копией хозяйской.
- Мне доверены документы, касающиеся частной жизни самых уважаемых семейств графства. Никто посторонний не имеет права читать их без письменного решения суда. Тебе понятно?
- Да, сэр.
- И после этого ты требуешь, чтобы я допустил тебя в архив?
- Да, сэр, - подтвердил темнокожий Томми и надел шляпу. - Это очень нужно.
- В таком случае идем, - произнес Тюбинг, отступая в сторону. - Сюда, пожалуйста.
- Благодарю, сэр, - сказал Томми, входя.
Шляпы он не снял.
* * *
- Не знаю, что за джин такой, а по-нашему это можжевеловая водка. У меня еще в поставце имбирная есть, но мы ее пить не будем, а то передеремся все. Имбирная злость пробуждает.
- Мистер Митч, я предлагаю выпить за королеву!
- За королеву? Что же, дама достойная, можно выпить. За здоровье королевы Виктории - гип-гип ура!
- Ура!!! - сотрясая стены замка, рявкнули три английских глотки.
- Одного не пойму, - рыжебородый потряс головой, прочищая уши, - то ли у меня от можжевеловой в глазах троится, то ли еще что, но вот вас трое, а все как по одной мерке сшиты, и всех зовут Джонами. Как вас различать, скажите на милость?
- Джон Стил - садовник!
- Джон Хок - конюх!
- Джон Брукс - истопник!
- А я - просто Кузьмич, мастер на все руки.
- Куз Митч, - хором повторили англичане.
- Вот что, Джончики, - начал Кузьмич, разливая из баклажки остатки можжевеловки, - не могли бы вы мне помочь? Мне хозяин велел по окрестностям побродить, присмотреть, что тут есть такого, чтобы иностранные бездельники клюнули. Вот, скажем, позади ограды прудок заросший, очень романтическое место. Может, там лет сто назад какая-нибудь барышня сдуру утопилась…
- Там народу утопло - не пересчитать, - авторитетно произнес истопник, - но барышень среди них не было, все больше здоровые мужики. Это не пруд, а остатки крепостного рва, а замок в осаде бывал, особенно при Эдуарде Четвертом. Лет пятнадцать тому чистили ров, так и железной трухи довольно достали, и костей. На кладбище их нельзя, утопленников, так их на Гэльской пустоши закопали, там теперь крест на камне выбит.
- От, это славно! За этим меня хозяин и посылал! Как пиво стану варить, вам первым налью. А в самом доме что есть? Домина-то большой, весь каменный и старый. Казематы, подвалы небось имеются. Темница какая завалящая.
- Раньше, может, и было, а сейчас - откуда? В подвалах - мое хозяйство: котельная, бойлерная, угольный бункер. Винный погреб остался, так он уже сколько лет пустует.
- У меня бы не пустовал.
- Так то вы, мистер Митч. А наша хозяйка, во-первых, женщина, и, во-вторых, Баскет она только по мужу. При покойном Джоне Баскете, ее супруге, винный подвал был приятнейшим местом в графстве. Джон Баскет любил и умел жить, это кто угодно подтвердит. В ту пору подземный ход не обваливался. Со всего Баскетвиля смазливые барышни туда наведывались.
- Ух ты! Что за ход-то?
- Да ну, там болтовни больше, чем дела, - недовольно произнес Джон Брукс.
- Не скажи, - Джон Хок был не согласен с тезкой. - Это про большой ход никто не знает, если и был такой, то осыпался сто лет назад. А тот, что из винного подвала ведет в ротонду, - целехонек. Я сам мальчишкой по нему лазал.
- Был мальчишкой, а теперь у тебя усы на грудь свисают, - возразил садовник. - Мальчишкой и я лазал, только с того времени я ума нажил, а ты - нет. В ротонде пол начал проваливаться, так я выход из подземного хода засыпал. Теперь не проваливается.
- А в подвале от этой норы в стене трещина пошла, - заметил Джон Брукс, - пришлось стену укреплять. Я бы и самый вход в вашу нору замуровал, но хозяйка не велела.
- Вы, я вижу, весь замок перестроили, а мне и невдомек, - произнес Джон Конюх.
- А кто кирпич возил?
- Мало ли что я возил! Мне скажут, я и тебя свезу хоть на Гэльскую пустошь, да там и прикопаю…
Разговор набирал обороты, мистер Митч за неимением джина подливал имбирную и кивал в такт рассказам кудлатой головой.
* * *
- Итак, джентльмены, обсудим, что удалось узнать каждому из нас за первый день пребывания под радушным кровом Баскет-Холла…
Поздней ночью трое приезжих собрались на совет в комнате своего начальника.
- С вашего позволения, первым начну я, - произнес Куз Митч. - В описание превосходного сада необходимо добавить следующее…
Куз Митч уселся за клавиатуру телеграфного аппарата, отключенного в настоящую минуту от мирового эфира, и комнату наполнил треск и грохот вхолостую работающего механизма.
- Ага, понимаю! - подхватил Сэмюэль Трауб. - Пустите, Кузьмич, дальше я сам…
Телеграфные раскаты усилились, став совершенно невыносимыми.
Через минуту Куз Митч поднял палец и довольно усмехнулся сквозь рыжую бороду.
- Не знаю, кто пытался нас подслушивать, но надолго его не хватило. Слуховая труба перекрыта, теперь можно говорить. Начинай, Томми.
Чернокожий поднялся. На этот раз он был без шляпы, но шляпа на тайном совещании и не требовалась.
- Я наведался в Дарлингтон и изучил все бумаги, касающиеся фамилии Баскетов, какие нашлись у местного нотариуса… или архивариуса; никак не пойму, в чем между ними разница… Прежде всего, имение Баскетов разорено и не приносит никакого дохода. Помимо собственно усадьбы, которая требует для поддержания немалых денег, Баскетам принадлежит ряд земельных участков, сдающихся в аренду под огороды и для выпаса скота. Однако большинство участков пустует, арендаторов нет. Оно и неудивительно: пароходы, которыми англичане так гордятся, подкосили английское земледелие. Привезти голландские овощи проще, чем вырастить свои. Кроме того, Баскетам принадлежит гостиница в Баскетвиле. Называется "Том и Дженни" и тоже сдается в аренду. Прибыль от гостиницы минимальна, нынешний арендатор мечтает избавиться от нее, так что перекупить право аренды не составит никакого труда. Покойный Джон Баскет был последним представителем рода. Умер бездетным. Наследовала ему супруга, урожденная Джерней. Семейство Джернеев жило неподалеку от Баскет-Холла, но они уже давно продали ферму и уехали. Ближайший наследник - Роберт Джерней, служит консерватором минералогического музея в городе Йорке. Разумеется, он не заинтересован в сохранении Баскет-Холла, имение будет продано с молотка, те вещи, что представляют какую-то ценность, отправятся в антикварный магазин, и в округе появится еще одна развалина минувшей эпохи.
- Что-то ты слишком заботишься о судьбе края, - заметил Сэмюэль Трауб. - Наша задача - найти и обезвредить преступника. Все остальное - лирика, и не более того.
- Ах, масса Сэм! - вскричал чернокожий. - Вы, как всегда, правы, но подумайте, что заведется на этих пустошах, когда отсюда уйдут люди. Вы тогда сами скажете: "Томми, ты специалист по делам сверхъестественным - займись!" А что сможет бедный Томми против обитателей холмов? Так что лучше не допускать, чтобы пустоши окончательно опустели.
- Это все очень поэтично, - согласился американец, - но пусть о поэзии заботятся поэты, наш замечательный стихотворец Вольт Витман. И если ты, Томми, закончил доклад…
- Подождите, - перебил Томми. - Был еще один документ: зеленая дерматиновая папка, опечатанная лично Джоном Баскетом и отданная им на хранение в архив.
- Что в папке? - спросил Трауб, хорошо знакомый с умением Томми лезть куда не следует.
- Не знаю, - постно ответил Томми. - Восемь дней назад, за день до исчезновения Джоаны Бекер, к архивариусу приехал наш знакомец Джон Хок и забрал зеленую папку. При этом он предъявил любопытный документ, который я взял себе на память. - Томми вытащил из кармана сюртука сложенную вчетверо бумагу и протянул ее Траубу. Тот развернул лист и прочел вслух: "Предъявителю сего выдать отданную на сохранение зеленую папку. Папку не вскрывать, никаких вопросов не задавать. Джон Баскет".
- Забавное распоряжение с того света. - Трауб посмотрел бумагу на просвет. - Дата на письме не проставлена, но думаю, бумага подлинная, написанная пятнадцать лет назад лично Джоном Баскетом. Покойный знал, что документы из зеленой папки могут понадобиться, и заранее отдал соответствующее распоряжение. А теперь тот, у кого хранилась записка, решил пустить ее в ход. Причем заметьте, это случилось до исчезновения Джоаны Бекер.
- Я же говорил, что убийца - кучер, - пробормотал Томми.
- Этот вопрос мы обсудим чуть позже. А пока должен сказать следующее: то, что леди Баскет - типичная парвеню, я понял и сам. Представьте, она не смогла рассказать историю Дамы Роз, историю фамильного привидения!
- Не смогла или не захотела? - прогудел из своего угла Куз Митч.
- Не смогла. Если бы не хотела, она не стала бы говорить, что в библиотеке имеется рукописная хроника рода Баскетов, в которой все подробнейшим образом зафиксировано. Кроме того, рассказывая об основателе рода, почтенная матрона перепутала крокет и крикет, что совершенно недопустимо для благородной леди. Я даже начал подумывать, что хозяйку замка подменили, но ваши изыскания, Томми, рассеяли мои подозрения.
- И что же вы вычитали в хрониках? - полюбопытствовал негр.
- В том-то и дело, что ничего. Книга исчезла, остался лишь промежуток между двумя томами, где она прежде стояла, и след на пыли, по которому можно судить, что рукопись вынули совсем недавно. Вообще, библиотека Баскет-Холла - удивительное место! В ней не больше ста томов, но любому из них не меньше ста лет. В нынешнем столетии ни один Баскет не купил ни единой книги, да и те, что были, читал не слишком охотно. Мисс Бекет, в обязанности которой входила уборка комнат, библиотеку посещала нечасто, так что пыль на полках оказывается летописью столь же подробной, как и та, что была украдена. Вообще, Англия с ее любовью к углю и пару - страна уникальная! Прежде она славилась туманами, теперь - смогом. В Англии все, что не протирается ежедневно, бывает покрыто тончайшим слоем копоти. Ах, какие отпечатки пальцев остаются там, где пыль не была вытерта! Славный британский естествоиспытатель Уильям Гершель, сын и внук славных естествоиспытателей, утверждает, что отпечаток пальца неповторим и дает внимательному наблюдателю множество сведений о владельце пальца. Когда-нибудь я напишу небольшой труд о различных типах папиллярных линий, а сейчас я должен с огорчением констатировать, что мои поиски в библиотеке были замечены, и экономка Бетси Бакт, вызванная мужем, стерла все улики мокрой тряпкой. Не знаю, был ли в том злой умысел или же вполне извинительное желание, чтобы в замке было по возможности чисто. Теперь я могу утверждать одно: хроники похищены в день нашего приезда, причем похищены мужчиной, а вторая книга взята женщиной, и это случилось больше недели назад.
- Что за вторая книга?
- Я разве не сказал? В библиотеке не хватает двух книг. И если семейные хроники занимали почетное место, так что их отсутствие сразу бросалось в глаза, то вторая книжка находилась на самой верхней полке, откуда ее не так просто достать. Вынули ее давно, следы пальцев успело как следует припорошить пылью. Итак, в деле появилось три исчезнувших документа: два из библиотеки и один из городского архива. И лишь в одном случае мы знаем, в чьи руки попал документ.
- А не спросить ли нам Даму Роз? - второй раз подал голос Куз Митч. - Уж она-то должна знать, что происходит в доме.
- Ни один суд не признает показаний, данных привидением.
- Но мы-то не суд. Хотя бы будем знать, что ищем.
- Что же, можно попытаться. А пока, Кузьмич, что нашли вы?
- Подземный ход нашел. Ведет из ротонды, есть в саду такая беседочка, в винный подвал. Джон-садовник соврал, будто ход осыпаться начал, и он его завалил, покуда там никого не завалило. У меня правило: доверяй, но проверяй. Полез смотреть, а там ничего не засыпано, широкий ход, дама может пройти, кринолина не замарав.
- Что в погребе?
- Ничего. Стеллажи пустые в два яруса. Я еще толком не смотрел, сегодня я по саду шарился, а в ход полез, потому что он в саду начинается.
- В саду что интересного? Кроме хода, конечно…
- Сад как сад. Ухоженный. Сорная трава выкошена, газоны подстрижены, дорожки посыпаны, гарью этой проклятой. Все как везде. Одно меня удивило: перед парадным входом цветник разбит: на клумбах маргаритки высажены, настурции, еще какой-то цвет, вдоль дорожки кусты сиреней, у ограды - живая изгородь из колючего барбариса. И нигде ни одной розы. Но розарий в саду есть, и еще какой! Десятки кустов всех сортов и видов. А задвинута эта красота по ту сторону дома, едва не на выселки.
- Хозяйка розы на дух не переносит, - пояснил всезнающий Сэмюэль.
- Для кого тогда цветы срезают? Каждый день и помногу. Все кусты обкорнанные стоят, ни единого цветка не оставлено, одни бутоны. Я бы решил, что на продажу, но в округе некому букеты покупать.
- Я знаю! - перебил Томми. - Убийца - садовник! Тело он закопал в саду, в розарии. Но если во время цветения роз потревожить корни, розы осыплются. Вот он заранее и срезал их, чтобы лишнего внимания не привлекать.
- Не будем плодить гипотез, - постановил Сэмюэль Трауб. - Завтра продолжим сбор материала. Томми попытается выяснить, куда деваются срезанные розы, может быть, садовник попросту влюблен и охапками таскает хозяйские розы своей зазнобе. Ну а Кузьмич займется замком. Хотелось бы узнать, кто пытался нас подслушивать, и предупредить эту возможность на будущее…
- Кто подслушивал - узнаю. А в слуховую трубу я трещотку поставлю, пусть слушает на здоровье, кто бы там ни был.
- Вот-вот, - согласился Трауб. - Остальное и прочее тоже надо проверить. Вряд ли дело ограничится одним потайным ходом, в замке может быть такое, о чем и сами хозяева не знают. Опять же Дамой Роз надо подзаняться.
- Дамой и я могу, - ревниво заметил Томми.
Кузьмич упрямо набычился, упер в колени пудовые кулаки и сказал:
- Ты только испортишь все. С привидениями нежно надо обращаться, а в тебе нежности ни на понюх табаку. Напугаешь дамочку, а то и вовсе рассеешь. А дамочка нам нужна, и сейчас, и потом.
- Разумно, - согласился Сэмюэль Трауб. - Сейчас расходимся. Мне еще надо закончить статью для газеты, а с утра я должен съездить кой-куда. Если все будет нормально, завтра ночью встретимся с Дамой Роз. - Трауб протер ладонями лицо и спросил себя самого: - А спать - когда?
Томми и Кузьмич покинули комнату шефа, но не успели сделать и пяти шагов, как из-за угла, не потревожив беззвучной тьмы, появилась женщина в старинной одежде. Знаток определил бы ее наряд как относящийся к XV веку, но необразованные детективы могли сказать лишь: "Такое теперь не носят". В руках дама держала букет роз, таких же неживых, как и она сама, мерцающих чуть голубоватым светом.
- Это она! - жарко зашептал Томми. Он готов был ринуться на добычу, но лапа напарника ухватила его, не позволив даже дернуться.
- Здравствуйте, сударыня, - прогудел Митч.
Дама благосклонно кивнула и канула в стену.
- Спать иди, - приговаривал Куз Митч, уводя товарища. - Ты ничего не видел, почудилось тебе. Завтра день трудный, вот и иди себе почивать.
* * *
Завтрак в Баскет-Холле начинался ровно в восемь, так что Сэмюэль Трауб сумел даже перехватить пару часов сна.
В обширной столовой был накрыт стол для двоих. Прислуживал дворецкий - Джон Бакт, но позади Сэмюэля Трауба должен был стоять один из его слуг. Зачем это нужно, сказать не мог никто, но так требовал непреклонный этикет. Как выяснил недавно Трауб, "этикет" - одного происхождения со словом "этикетка", он означает то, что намертво приклеено обычаем. Отклеить требования этикета можно только после долгой обработки паром, а век пара на Британских островах начался слишком недавно.
На этот раз жертвой этикета пал рыжебородый Куз Митч. Он переминался, глядя перед собой, и не знал, куда девать руки.
Миссис Бакт вкатила сервировочный столик с одинокой серебряной кастрюлькой. Бакт-муж поднял крышку и принялся раскладывать по тарелкам неаппетитную серую массу.
- Что это? - вопросил Сэмюэль Трауб.
- Перловка, сэр!
- Шрапнель… - вполголоса прокомментировал мистер Митч.
Трауб подцепил ложечкой небольшой комок, осторожно продегустировал.
- Знаете, - сказал он, - во время путешествия по Аляске мне целый месяц пришлось питаться одним пеммиканом. Ничего хуже в моей жизни не было, но я выдержал.
Миссис Баскет безучастно жевала шрапнель. Вид у леди был такой, словно ей и впрямь приходилось грызть артиллерийский снаряд, наполненный круглыми свинцовыми пулями.
- Как ваши успехи, мистер Трауб? - нарушила молчание леди. - Надеюсь, вы хорошо выспались?
- Превосходно! Правда, полночи мне пришлось просидеть за телеграфом. Треск печатающего устройства не слишком мешал вам спать?
- Что вы, в доме очень толстые стены, я спала и ничего не слышала.
- А я закончил первый очерк и отослал его в газету. Думаю, через три дня мы получим свежий номер. Там будет вступительная статья, впечатления путешественника, впервые попавшего в ваши края. Сегодняшний день, если вы не возражаете, я хотел бы посвятить знакомству с окрестностями.
- Да, конечно. Я скажу Джону Хоку, чтобы он был в вашем распоряжении.
- Это излишне. Я собираюсь забираться в такие места, где экипаж не пройдет. Только там могут сохраниться по-настоящему привлекательные виды и романтичные развалины. Выбор экскурсионных маршрутов очень важен. Потом там будут проложены дорожки, а пока… я видел у вас в каретной старенький пароцикл. Если он на ходу, я хотел бы им воспользоваться.
- Это машина сэра Джона, он часто на ней ездил. Можете свободно распоряжаться ею.
Шрапнель была благополучно съедена и запита чаем с молоком. В других странах чай с молоком пьют только кормящие матери, но в Британии все делается на свой салтык, и переучивать британца - бесполезно.
Едва позволил этикет, Трауб вдвоем с Митчем выкатили пароцикл из каретной. Следом Джон Хок вынес бутыль с синеющим денатуратом. Машину смазали, бак под сиденьем заполнили спиртом, в котел налили воды. Бледное пламя заколыхалось, обнимая горелку. Митч, согнувшись, энергично накачивал примус, и вскоре голубой венчик огня с ровным гудением замерцал под котлом. Вода закипела, пар с тонким свистом принялся вырываться через клапан клаксона.
Трауб вскочил в седло, поглубже нахлобучил цилиндр.