Очевидно, мое превосходство, достигаемое почти без усилий, привело его в полное замешательство. И еще его удивляло, что я не наносил смертельных или тяжелых ран. Он осторожно приблизился в очередной раз, и воздух снова зазвенел от ударов стали.
Я радовался, видя его искаженное, налитое кровью лицо и удивление во взгляде. Особенно приятно было видеть испарину на лбу, смешивавшуюся с кровью от царапины на левой щеке.
Теперь он действовал осторожно, защищаясь, как я перед этим. Я сократил дистанцию с шестой позиции, он парировал, но не успел занять нужную оборонительную позу, и я царапнул его по правой щеке.
Тутон в страхе и тревоге вскрикнул, неуклюже отступил, чуть не упав при этом. Поворачиваясь к нему, я заметил выражение лица Дарлуны.
Было ли это восхищением?
Теперь Тутон отбросил всякую осторожность и осыпал меня градом ударов. Он теснил меня быстрой глиссадой, ослепительным сверканием стали, и я отступал, посмеиваясь над его манерой вести схватку. Не знаю, у кого принц Города-в-Облаках учился фехтованию, но фехтовал он напоказ: вычурно, выкрикивая замечания и гримасничая, - вероятно, на аудиторию все это производит впечатление, но, на мой вкус, слишком напоказ. Я по контрасту сражался спокойно, легко, с минимумом усилий и движений, отступал перед его прыжками и отводил каждый удар ловким движением руки.
Мы дважды обошли ложу, отбрасывая с пути стулья. Я позволил ему наступать, понимая, что долго он не выдержит. И оказался прав. Скоро он уже тяжело дышал, рука у него устала, шпага начала дрожать. Он хотел увеличить дистанцию и отдохнуть, но тут я начал наседать, прорвал защиту и еще раз уколол в грудь. Снова только царапнул, полоснув параллельно первому разрезу.
Продолжая теснить его, через несколько мгновений я разрезал куртку на плече, а потом на втором плече, и все это время, ревя, как выброшенный на берег кит, с лицом, почерневшим от усилий, он пытался уйти от меня. Наконец я сделал его совершенно беспомощным и срезал всю переднюю часть куртки, обнажив его по пояс. К этому времени его правая рука дрожала от усталости, а в глазах уже давно светился страх.
Тутон - хороший фехтовальщик, и учился он у мастера. Я ненамного лучше его. Но за прошлый месяц я ежедневно подолгу упражнялся со шпагой, учил новичков, а заканчивал день схватками с одним из лучших фехтовальщиков планеты. Естественно, рука у меня стала твердой, а владение шпагой, после многих часов напряженных упражнений, стало лучше, чем у него.
Обнажив его по пояс, я продолжал покрывать его торс, теперь блестевший от пота, царапинами. Я уколол его в оба плеча, провел кровавую линию вдоль ребер с обеих сторон и уже собирался нацарапать "Джандар" на груди меж сосками, но тут нервы его не выдержали, и он неожиданно струсил. Крича, как испуганная женщина, он буквально швырнул свою шпагу мне в лицо, неуклюже выпрыгнул из ложи, покатился по ступенькам и смешался с толпой. Это почти неслыханный по трусости поступок, и даже я удивился. Фехтовальщик не отдает свое оружие врагу таким образом - не на Танаторе по крайней мере! Даже если тебя превосходят по всем статьям, каллистянский кодекс чести требует, чтобы ты сражался и умер, если понадобится, но не убежал. Но я привел Тутона в ужас, и он просто сбежал. Я стер предыдущее унижение, великолепно реабилитировал себя и сожалел только о том, что не убил его.
По правде говоря, моя рука тоже к этому времени устала, потому что дуэль длилась довольно долго, а предыдущую ночь я не спал. Поэтому я оперся на шпагу и перевел дыхание, глядя, как принц спасается в толпе. И думал, смог ли бы я написать на его груди свое танаторское имя, если бы он не сбежал так трусливо.
Танаторское письмо состоит из извилистых хвостатых букв, похожих на упрощенный вариант арабского письма, эти буквы острием шпаги написать очень трудно. Написать "Джандар" латиницей легко, но местным алфавитом я владел плохо. Но, может, мы с Тутоном еще встретимся. И тогда я завершу любовную записку, которую начал писать над его сердцем.
* * *
Лезвие моей шпаги было покрыто кровью Тутона, поэтому я поднял его плащ, вытер шпагу и сунул ее в ножны.
Все это время Дарлуна смотрела на меня с непроницаемым выражением.
Я был такого высокого мнения о своих действиях, что счел ее выражение проявлением восхищения.
Но она тут же вывела меня из заблуждения. Хотя я, вероятно, изменил ее мнение о моих фехтовальных способностях, разгадать женскую психологию я, как всегда, не смог. Она смерила меня презрительным и гневным взглядом.
- Не знаю, почему ты преследуешь меня по пятам, как собака, варвар, - ровно произнесла она, хотя голос ее дрожал от ярости, - но я никак не могу от тебя избавиться.
Мир вокруг пошатнулся, и боюсь, я открыл от удивления рот. Не знаю, какой реакции я от нее ожидал, но, конечно, не гнева и презрения.
- Что… почему… - я путался в словах.
- Владыки Гордриматора прокляли меня за мои грехи, - продолжала она почти в слезах. - Почему ты постоянно вмешиваешься в мои дела и все портишь?
Я растерялся от такой ярости. Ожидал похвалы, может быть, даже восхищения, но не потока слез!
- Моя принцесса, почему…
Она яростно топнула, тряхнула рыжей гривой, как породистая кобыла.
- Не смей так обращаться ко мне, ты… ты, хореб! - завопила она, назвав меня отвратительным танаторским стервятником, похожим на розовую голую крысу размером с собаку, которая обычно питается отбросами.
Прежде чем я смог сообразить, что ответить, она закричала:
- Я не твоя принцесса! Я не хочу иметь с тобой ничего общего, ничего, ты слышал?
- Да, слышал, - глуповато ответил я, - но не понимаю, чем я тебя оскорбил?
Она разразилась слезами, повернувшись к невозмутимому Кодже, который молча присутствовал при всей этой сцене, мигая и, несомненно, дивясь странным обычаям человеческой расы, так непохожим на спокойные практичные методы, практикуемые его народом.
- Ты только послушай! - бушевала она. - Я гостья в крепости могущественного принца Занадара, за которого согласилась выйти замуж и которого уговорила помочь всей силой своего воздушного флота, самой могучей воинской силой в мире. Я надеялась с его помощью вырвать свое королевство из рук Черного Легиона, и тут приходит этот навязчивый невежественный придурок, вмешивается в мои дела и разрушает все мои планы!
Я был поражен. Теперь я понял! Ведь только мы с Лукором знаем правду: Тутон за спиной принцессы ведет предательские переговоры о продаже ее тому самому разбойничьему легиону, с которым будто бы собирается сражаться! Естественно, она неправильно истолковала мои действия. Я попытался объяснить ей истинное положение дел, но она яростно топала, трясла головой, так что волосы пламенеющим облаком метались над нею, и отказывалась слушать мою "неуклюжую ложь", как она выразилась.
И тут Коджа обратил мое внимание на неблагоприятное развитие событий.
Пока я был занят, вначале сражаясь с Тутоном, потом отвечая на гневные обвинения Дарлуны, солдаты Занадара наконец навели в толпе некое подобие порядка, и теперь тяжеловооруженный отряд приближался к королевской ложе, несомненно, собираясь захватить Коджу как сбежавшего раба и меня как организатора восстания рабов.
Все другие рабы к этому времени либо уже скрылись, либо были схвачены или убиты. И вот мы с ним противостоим двадцати стражникам, вооруженным мечами, кривыми ножами и самострелами, в кольчугах, шлемах и с длинными, норманнского типа щитами.
И они будут здесь через одну-две минуты.
Я проклял свою глупую мстительность, которая заставила меня затянуть дуэль с Тутоном. Если бы я сразу покончил с ним, мы все могли бы уйти с арены и теперь были бы на полпути к Среднему Городу, где смогли бы найти убежище в академии Лукора, от которой у меня есть ключ.
Но нет! Я играл в кошки-мышки, затягивал дуэль, чтобы похвастать своим фехтовальным мастерством перед женщиной, вместо того чтобы поступить умно и сбежать, пока еще есть возможность.
Я подавил проклятие, с горечью подумав, что хоть намерения у меня обычно самые хорошие, благородные и восхитительные, почти героические, я всегда умудряюсь упустить свой шанс.
Я с таким риском освободил своего друга Коджу и принцессу Дарлуну, а теперь испортил все дело, подвергнув их и себя самого еще большей опасности.
Но делать нечего. Нам с Коджей придется сражаться с двумя десятками вооруженных солдат. Никакой надежды, но другого выхода нет.
Я горько проклинал свою самонадеянность и высокомерие, жалея, что не умер…
И зная, что скоро умру.
Глава четырнадцатая
На крыльях ветра
Солдаты были уже рядом. Я ясно различал их мрачные лица и холодный мстительный блеск глаз. Мы с Коджей стояли, обнажив оружие, готовые защищать принцессу до конца, который скоро наступит. Каким бы ни было мое фехтовальное мастерство, усвоенное у Лукора, мне не удастся долго сдерживать двадцать свежих, хорошо вооруженных солдат.
Но тут странная тень упала на полог ложи, и мы все с удивлением увидели фантастическое летающее чудище.
На мгновение - настолько необычным был этот странный летательный аппарат - я не поверил своим глазам. Но потом понял, что это орнитоптер. Не восьмидесятифутовое чудовище, как фрегат, на котором мы сюда прилетели, но больше похожий на летающую шлюпку, в которой я сбежал из барака.
Этот тип орнитоптера был мне незнаком. Четырехместный корабль, примерно в двадцать пять футов длиной, с четырьмя кокпитами, похожий на большой каяк. И действительно, больше всего он походил на огромное летающее полинезийское каноэ. Но и это сравнение вряд ли подходит, потому что нейтральный газ, придающий кораблю летучесть, размещался в двух понтонах под килем по обе стороны корпуса, понтоны были разведены распорками и в целом походили на полозья саней.
И хоть эта фантастическая машина выглядела нелепо, она летала.
Она несла нам спасение.
Потому что на переднем кокпите, улыбаясь, стоял - Лукор!
Только владыки Гордриматора знают, что произошло с ним после того, как мы расстались в тайном лабиринте под королевской крепостью. Я считал, что он либо погиб в ловушке, либо все еще блуждает где-то в лабиринте туннелей. Но я мог бы догадаться, что если я, неспособный прочитать кодированные символы, указывающие направление в ходах, сумел все-таки выбраться, то Лукор, который мог их прочесть, выбрался задолго до меня.
Очевидно, так и произошло. Учитель фехтования каким-то образом выбрался из лабиринта, вышел из крепости и ждал вблизи арены возможности помочь нам с Коджей. Где-то он раздобыл орнитоптер, вероятно, на крыше дома стражи, подобно тому как я месяц назад нашел свою шлюпку на крыше барака рабов. Во всяком случае, я смогу услышать рассказ о его приключениях позже и из его собственных уст. А теперь самое главное - он дает нам возможность спастись.
Четырехместный летающий корабль завис над самой королевской ложей. Одной рукой продолжая управлять кораблем, Лукор сбросит нам веревочную лестницу. Конец лестницы коснулся занавеса ложи.
Я повернулся к Дарлуне.
- Быстрее, принцесса, - сказал я. - Ты поднимешься первой. Мы с Коджей будем удерживать солдат, пока ты не окажешься на борту и мы не сможем последовать за тобой.
Она смотрела на меня, ее слегка раскосые глаза были полны презрительным удивлением.
- Ты сошел с ума, Джандар? - горячо спросила она. - Зачем мне бежать из города моего друга? Я уже сказала, что мы с принцем Тутоном собираемся пожениться, что он обещал обрушить весь свой воздушный флот на Черный Легион, который захватил мой город. Ты можешь бежать, если хочешь, но я собираюсь остаться и вернуть себе свой трон.
От нетерпения я заговорил грубо:
- Вздор, Дарлуна! Тутон - презренный лжец. Он дает тебе лживые обещания, а сам собирается продать тебя Арколе из Чак Юл за двести тысяч золотых монет.
- Это жалкая грязная ложь!
Не знаю, долго ли бы мы продолжали спорить, но тут вмешался Коджа.
- Нельзя ли продолжить этот спор в безопасном месте? - спросил он щелкающим металлическим голосом. - Посмотри, Джандар, солдаты уже здесь.
Он был прав. У меня не оставалось времени на споры со вспыльчивой девушкой, тем более бесполезные, что она все равно мне не верит. Поэтому я поступил, может быть, и неразумно, но на другое просто не было времени.
Я нанес Дарлуне удар в подбородок.
Она согнулась, я схватил ее на руки, бросил через плечо, вскочил на стену ложи, нашел опору на резных столбах, поддерживавших крышу ложи, и оттуда смог ухватиться за перекладину лестницы.
Через мгновение я уже поднимался по лестнице.
Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь, кроме акробата или исключительно сильного человека, смог бы проделать тот же трюк на Земле, Я смог это сделать только из-за небольшой разницы в силе тяготения на Земле и Танаторе: мышцы, привыкшие к большему тяготению на Земле, давали мне силу, превосходящую нормальную на Танаторе.
Так или иначе, но больше я на такое не согласен. Я висел между небом и землей на раскачивающейся веревочной лестнице, орнитоптер надо мной казался слишком хрупким, чтобы выдержать мой вес, свисающие руки и ноги девушки мешали мне двигаться, я каждую секунду ожидал получить в спину стрелу из миниатюрного танаторского самострела - никогда в жизни я не испытывал такого облегчения, какое испытал, когда ступил на верхнюю перекладину лестницы и увидел улыбающееся лицо Лукора.
- Лукор! - воскликнул я. - Никогда никому в жизни я так не радовался! Вот, держи девушку!
Он стащит ее с моего плеча и бесцеремонно опустит на кокпит. Потом протянул мне руку, я поднялся на борт и сел рядом с ним. Я тяжело дышал от усилий: подниматься по раскачивающейся веревочной лестнице, да еще с девушкой на плече - не так-то легко. Потребовалось несколько мгновений, чтобы перевести дух.
А старый фехтовальщик находился в отличном настроении. Перекрикивая шум крыльев и крики внизу, он сказал:
- Мой мальчик! Я не знал, жив ты или убит, но предчувствовал, что ты выберешься из этого проклятого лабиринта. У тебя везение прирожденного героя!
Старик наслаждался жизнью. Щеки его раскраснелись от возбуждения, глаза радостно сверкали, седые космы летели по ветру, как крылья. Он выглядел на двадцать лет моложе, и я был так счастлив, что вижу его живым и здоровым, что готов был расцеловать. Почти галльское ощущение рыцарства и романтики давало ему большую радость от нашего смелого побега: именно о таком он мечтал - в последнюю минуту уйти от смерти, вырвать героиню из лап недруга, храбрые воины сражаются против намного превосходящего противника!
- Когда ловушка нас разделила, я пошел по коридору к ближайшему выходу и добрался до посадочной площадки на крыше, - продолжал он. - Решил, что раз уж ты безнадежно заблудился в лабиринте, я хоть помогу твоему другу сбежать и спрячу его в академии, а потом мы вдвоем тебя отыщем.
Я горячо поблагодарит его за свое спасение, которое пришло как раз вовремя, и перегнулся через борт, чтобы посмотреть, как дела у верного Коджи.
Дела его шли прекрасно, смертоносными взмахами меча-хлыста он сдерживал двадцать солдат. Меньше двадцати, если быть точным, потому что летающая полоска острой, как бритва, стали уже уложила не менее семи стражников.
Лукор с живым интересом следил за схваткой, подбадривая и выкрикивая похвалы. Меч-хлыст - единственное оружие Танатора, которым старый учитель фехтования владел недостаточно хорошо, потому что необыкновенная длина и вес этого оружия позволяли успешно пользоваться им только артроподам.
Лукор громко аплодировал великолепному мастерству Коджи, а я крикнул ему, чтобы он поторопился наверх. С высоты я видел, что со всей арены собираются солдаты, и многие вооружены смертоносными маленькими самострелами. Их похожие на пули стрелы вполне могут проткнуть один из понтонов или повредить тяжело машущие крылья, и все воздушное сооружение рухнет вниз.
Но Коджа знал, что делает. Повернувшись, он взмахнул стальным хлыстом, расчистив вокруг себя обширное пространство - стражники попятились от молотящей стали. Потом, пригнувшись на длинных многосуставных ногах, Коджа взлетел в воздух. Это был фантастический прыжок: он взлетел не менее чем на одиннадцать футов. Его пальцы сомкнулись вокруг средней перекладины лестницы, а через мгновение он уже держался за верхнюю перекладину и оказался среди нас.
- Коджа, это здорово! Никогда не видел такого великолепного владения мечом-хлыстом! - Я рассмеялся, а он уселся рядом с нами, с трудом вмещая свое тело в сиденье. И серьезно посмотрел на меня.
- Должен вернуть комплимент, Джандар, - прощелкал он монотонным металлическим голосом. - Ты не только освободил товарища, но и сделал это самым великолепным образом!
И он красноречиво указал своими длинными антеннами на суматоху внизу, на кричащую, разбегающуюся толпу, на мечущихся зверей, сбежавших рабов, разъяренных солдат, которые снизу бессильно грозили нам кулаками. Я улыбнулся.
- Но кто этот человек в летающей машине, который так неожиданно и своевременно пришел нам на помощь? - спросил он.
Я быстро познакомил Коджу с Лукором, потому что времени для слов уже не оставалось. Вернулся Тутон с отрядом лучников, и в нашем направлении полетели тучи стальных стрел.
- Держитесь, друзья, отправляемся! - закричат Лукор, схватился за приборы, и корабль устремился в сторону.
Мы поднимались по головокружительной спирали. Под нами пролетели ряды каменных скамей, и тут летающая машина задрожала от удара о невидимое препятствие. Дождь толстых стеклянных обломков обрушился нам на плечи, и нас подхватил порыв ледяного ветра.
Такими лихорадочными были последние полчаса, что я даже не подумал, почему на арене так жарко и она купается в дневном свете, когда по открытым улицам и площадям горного города проносятся ледяные вихри. Теперь я понял, что вся арена накрыта стеклянной крышей - гигантским куполом, закрывающим амфитеатр от холодного воздуха и воющего ветра и действующим как колоссальный парник, концентрируя дневной свет, так что зрители могут удобно сидеть на скамьях. И наш корабль на пути к свободе только что пробил одну из гигантских плит, образующих этот купол.
- Куда теперь, учитель? - прокричал я.
У меня перехватило дыхание от холодного ветра, ударившего по потным обнаженным рукам и ногам. Лукор повысил голос, чтобы перекричать рев ветра.
- Предлагаю перебраться в более теплый климат, - крикнул он. - Мой родной город Ганатол предоставит нам более гостеприимное убежище, чем Занадар, после всех этих происшествий.
Я почувствовал себя виноватым.
- Но, Лукор! Твой дом… твоя академия! Ты не должен отдавать все, что имеешь, чтобы помочь мне и моему другу!
Он улыбнулся, как проказливый мальчишка, седая грива развевалась на зимнем ветру.
- Ерунда! С тем, что у меня здесь… и здесь, я в любом месте могу восстановить академию Лукора, - сказал он, указывая на свою правую руку и лоб.
- Но твой дом и все имущество! - беспомощно возразил я, не желая, чтобы он ради меня пожертвовал всем.