Ночь прошла неспокойно: я просыпался от громкого плеска воды, резкого звука ударов в пол, который трясся, а от него вибрировала и кровать. Охранник – паренёк в кепке и рубашке-гавайке цвета прессованного тростника – увидев удручённого меня, вышедшего из отеля, объяснял на пальцах, почему подобное случается. В свете фонаря, покачивающегося от внезапных порывов ветра, лицо охранника настороженно изменилось. Его зоркий чёрный, как уголь, взгляд, выхватил показавшееся из воды огромное торпедоподобное тело, от которого, казалось, исходил синеватый неоновый свет. Второй охранник, разогнавшись, махнул через мостик, под навес. На крыше звонко забил колокол.
* * *
Итак, наша культурная программа, оказывается, началась гавайской свадьбой. Моей свадьбой!.. не редкость у туристов, хотя не признаются юридически. Нас поженили, вручив особенный напиток для влюблённых. Мы, помнится, не только отплясывали, ели, но и залезали в воду – рискованное дело, имея в виду не пойманную акулу-людоеда… Омывшись и начиная новую совместную жизнь, мы отпустили леи в океан. Цветочные гирлянды прибило к берегу, и все присутствующие нас с этим поздравляли: добрый знак, умершие нам благоволят. Пойманная акула, вероятно, также будет причислена на счёт нашего благотворного вмешательства…
Утром мы улетали в небо. "Аттракционе!" – объявил Корра.
Самолёт-амфибия старого образца стоял на поплавках почти у самого берега. Тень от крыльев, скреплённых железными скобами, пересекла потонувшую хижину, лишь её растерзанная верхушка, вся в водорослях, выглядывала из воды. Около руин домика изготовителя рыбной муки всплыли жерди от подвесного моста. Усатый лётчик, пучеглазый латиноамериканец в куртке и длинных штанах цвета хаки, покачал головой, наблюдая разруху, которую никто не спешил исправлять.
Топая к самолёту по длиннющему жердяному настилу, я рассматривал запутавшегося в сетях монстра с маленькими, точно у мыши, глазами. Громадина какая, а мозга с кулачок да фигушку. Страшна была бы смерть в зубах акульих…
Пилот уже забрался в кабину и раскручивал винт. Надо торопиться.
Впервые за долгое время я и Джулис не выспались оба. Я выглядел так, будто повесился между сном и явью, и она, позёвывая, плелась за мной.
В небе, в тумане облаков, мы почувствовали внезапный прилив сил. Рассматривая синеву океана, острова, кораблики и лодки, воображали себе фонтаны, выбивавшиеся из спин китов, прыгунов дельфинов. Мы оживлённо перешёптывались, с удовольствием касаясь друг друга, девушка сидела на коленях у меня. Ничего, что с правого крыла свисал кусок чёрной изоленты, зато пилот у нас был лихой: норовил заложить крутой вираж, а то и мёртвую петлю, летел почти кверху брюхом и кричал:
– We are going down!
Поворачивая усатое лицо к пассажирам, наблюдал реакцию на сей аттракцион, взирая сквозь смешные защитные очки большими добрыми глазами-фасолинами. Дребезжание стёкол "фонаря", то есть, по-простому, кабины, отзывалось дрожью бортов и пола, но я смело обнимал девушку, и знал, что если пропаду, то с нею. Джулис, воспользовавшись своим хитрым положением, приступила к ласкам. Приникнув к моим губам, не давала продохнуть, лобызала и лобызала. Возбуждение от полёта быстро росло, и неожиданный поворот событий, когда лётчик вошёл в нешуточный штопор, и Джулис задрала футболку, обнажив грудь, отозвался громким стуком в моём сердце. Столь острых и приятных ощущений я не испытывал даже тестируя программы-имитаторы. Что можно делать в тесной кабинке под стеклом? Как выяснилось, возможно многое – незабываемое, сладко будоражащее нервы!
Самолёт благополучно приводнился. Следом за Джулис и я походкой воздушно-морского десантника добрался до берега.
Прощаясь с нами, едва держащимися на ногах, лётчик невозмутимо курил. Две линзы очков, поднятых на лоб, поблёскивали на солнце, которое готовилось скрыться от стыда за авиаторов за посеревшими облаками.
– Витя, у нас получится!
– Думаю, да, – не сомневаясь, ответил я.
Маршрут карты указывал на гору Ваджалеате. Заблаговременно, ещё из отеля вызванный таксист доставил нас почти на самую вершину. Из-за площадки, с которой любовались морским пейзажем туристы, выглядывала рябящая в глазах оранжевая материя воздушного шара. Туристы на острове Кауаи ничем не отличались от тех, которые топтались на пляжах Оаху промеж бакланов, но как-то уважительно и заинтересованно поглядывали на нас. И что-то часто в разговорах слышал я одно и то же: "аттракцион"…
Воздушный шар, оранжево-весёлый как мандарин, сразу вызвал у меня недоверие. И тёплые куртки на дне корзины дожидались нас, и выкрашенные в синий цвет металлические перчатки-краги прилагались, а нехорошее предчувствие вновь заставляло трепыхаться сердце. Я снова дал зарок доверять девушке, не расспрашивая, хотя вид у неё был крайне подозрительный. Паренёк, помощник из местной закусочной, хитро скосив глаза, отвязал шар.
* * *
Натянутый прозрачный полиэтиленовый полог не защищал от мелкого дождя: он моросил, казалось, отовсюду. Горелка-автомат исправно наполняла шар горячим воздухом. Сидя на балласте на дне корзины, и глядя, как быстро разбивались и скатывались капли воды, мы ощутили: будто жаром обдало! Не в силах передать словами свирепствующую в груди бурю эмоций, я гладил её по щекам, а лицо девушки расплылось в счастливой улыбке… Опасность и нежность… голубые топазы её очей, чистейший горный хрусталь взаимного доверия.
Дождь укатился вместе с тучками, постелив над землёй влажное марево. Серо-лиловый горизонт понемногу сужался, сгущались сумерки. Скалы, кое-где выступающие из воды, розовели в пурпурном отсвете прекрасного гавайского заката. Внизу летали чайки. Слегка волнующийся океан чертила пенистая линия – стройная яхта с косым стакселем, похожим на развевающийся флаг, двигалась впереди вереницы скучных каботажных судов.
Волнистая гладь отсвечивала аккордами оттенков алого и синего. Пунцовый клин, тянувшийся к проливу Кауаи от края мира, гаснул – солнце спряталось, мелькнул зелёный луч…
– Сейчас, – от холода дрожала Джулис.
– Не думал, что бр-р, такое… наверху, – дыханием я согревал ей руки.
Закрепив футляр с "плодом" на боку вместе с маленькой сумкой, я надел металлические рукавицы-краги. Поупражнялся, сжимая, разжимая, и, набравшись храбрости, взялся за канат. Джулис, изучив механизм, установленный на двух роликах под шаром, приготовилась выполнить инструкцию на обороте карты.
– Так, ага!.. – дрожала она в смятении. – Витя, один способ. Вот он!
– Не знаю, что произойдёт, но наверняка вскоре пожалею. Экшн!
– Ок.
Дёрнув за ремень, она привела ролики и верёвку на них в движение…
Сцепив рукавицы на канате, мы испуганно глядели в глаза друг друга. Звук трения верёвки на роликах, щелчок… Корзина, отстегнувшись, быстро скатывалась по свисающему далеко вниз канату.
– Что натворила? – закричал я, переведя полный жути взгляд на открывшееся потемневшее пространство.
– Вниз экшн!
– Не могу, – процедил я, вцепившись в канат мёртвой хваткой – рукавицы, имевшие шершавую резиновую внутренность, позволяли висеть без напряжения. Но я так напрягся от страха, что, приникнув к серому канату, словно прилип.
– Я тоже много страха… во мне… Вместе!!!
В моём горле слова точно застывали, выходили глухим урчанием. Стальные оковы ужаса крепко сдавили волю в тисках сжавшейся в комок души.
– Хочешь всегда быть так… сил нет для нас?
Мои пальцы онемели и отказывались разжиматься.
– Смотри: делай как я! – Джулис немного скатилась, подняла голову. – Я узнала про аттракцион. Он страшный снаружи, но внутри – нет.
Обрывки слов и смысла дошли до моих ушей. Ослабив хватку, я обнаружил: спускаться можно. Медленно скатываясь, издавая утробное урчание, сравнимое с тем, с каким, встав дыбом перед соседским котом, Барсик пытался того пересмотреть, я всё-таки двигался навстречу бездне. Но главное ожидало внизу: днище корзины ударилось о воду и превратилось в надувной плот.
Спустившись с дьявольски страшных небес, я ожидал найти спасение. Не нашёл, и злость взыграла! Меня трясло от напряжения. Я орал так, что у самого волосы шевелились. Но теперь Джулис почему-то не стерпела моего возмущения и столкнула меня с плота, не взирая ни на что. Бултыхнувшись спиной, я нахлебался горькой воды и заколотил руками, ногами… Выяснив, что я не умею плавать, она, как ни в чём не бывало, попросила прощения и вытащила меня из воды.
Обомлевший, растерянный и подавленный, я отказывался верить в то, что мы одни посреди океана, мысленно молясь, чтобы не начался шторм. Глядя на выпавший из размякшего футляра удаляющийся "плод страсти", я что-то бормотал себе под нос, а девушка обняла меня за плечо и молчала. Я вспомнил о том, сколько сюрпризов преподносил океан тому, кто жил на одном уровне с его поверхностью, и сник совсем.
– Будет окей, Витя. – Её прикосновения, подобно волнам, ласкающим мягкий шафран песка, успокаивали нервы. – Ничего, что брр… – Глаза Джулис, два горящих опала, взирали с надеждой. Их невидимая, но ощутимая магия позволила вынырнуть из каменистого ущелья страха.
– Уверена, что нас найдут?
Девушка улыбнулась и как смогла доходчиво пояснила примерную цель нашего приключения. Элемент риска в том, что мы предоставлены друг другу, и то, что никто за нас не отвечал, не понравилось мне категорически. Лишь отдаваясь в руки слепой судьбы, можно узреть и оценить моменты, которые нередко оставались незамеченными, впустую потраченными. Оказавшись на плоту, среди бесконечной глади океана, который способен покарать и помиловать, невольно задумываешься о людях, чья забота и внимание прошли бесследно. Ни пустой желудок, ни заросший подбородок, никакие посторонние мысли не волновали меня теперь – лишь несвязанные кадры из жизни вспыхивали в памяти. Почему-то захотелось подбодрить девушку:
– Я сделаю тебе, что хочешь и как хочешь!
– Ты обещал, помнишь? Не выполнил, а я… ничего!
Любознательные жители тёмной отсвечивающей лунным светом воды сопровождали плот. Золото их чешуи мерцало в чёрных волнах, как звёзды, слагающиеся в безмолвные послания астрологам и морякам. Воду вокруг, точно разбавили фосфоресцирующей жидкостью. Сверкающие рыбы напоминали раскалённые угли. Казалось, меня, промокшего, они согревали.
– Там деньги и наши паспорта, – покачал головой я. – Высушим, надеюсь, если доберемся до берега. Вон те огни вдалеке – берег?.. За что я тебя терплю? Ты… ты непонятная, не поддаёшься воспитанию. Что попало творишь, и меня не спрашиваешь. Мне с тобой хорошо. Кто бы мог подумать?!
– Витя, – задумчиво проговорила Джулис, прижавшись к моей щетинистой щеке. – Почему нам не пойти в церковь и не пообещать быть вместе?
– Ого! – обрадовался я. – Признаться, я об этом думал, и хотел сказать, но всегда откладывал по причине твоей невыносимости.
– Почему? Я не прошу носить я, а… меня.
Я вымученно улыбнулся.
Она сидела на корме плота, качаемого волнами, и время от времени резко запускала руку в воду, иногда выбрасывала на днище мелких рыбок, рыбки от пережитого шока даже не трепыхались. Я впервые похвалил Джулис: некоторые были съедобными.
– Суши. – Я ни разу не пробовал сырой рыбы.
– Да, но суси обычно из другой… Хотя одно и то же.
– Жаль, что я потерял плод…
– Ага, он – сладкий!.. Ай! Кто там? – девушка подскочила, испуганно спряталась за меня.
При виде двух круглых светящихся глаз с вертикальным зрачком, внезапно показавшихся из воды рядом с плотом, и мне стало не по себе, но я бесстрашно уставился в них. Пересмотрел, как тогда Барсик… Осьминог, притушив немигающий гипнотический взгляд, ушёл в беспросветную глубину. Вот: слабый синеватый свет усилился на поверхности воды и мелкие обитатели мигом исчезли. Свет подступил к плоту, на миг явил контур животного, у которого в гибкой чёрной спине, казалось, поселилось множество фонариков. Уходя вглубь, оно принимало разные неясные колеблющиеся очертания. Раздваиваясь, сливаясь, перемешиваясь, призраки в глубине то появлялись, то исчезали.
– Они тебя не тронут – я тут! – поглаживая дрожащую девушку по голове и спине, приговаривал я.
Не в силах больше отличить чёрную воду от не менее тёмного неба, Джулис заснула на коленях у меня.
Уснув, будто бы на пять минут, я обнаружил, что проспал много часов. Наш плот прильнул к берегам острова Ояху, под самыми скалами хребта Коолау. Серый, точно глина, маяк в эту предутреннюю пору невероятно порадовал.
– Мы на земле, Джулис, любимая!
Проснувшись и мельком рассмотрев окружающее пространство, девушка ответила:
– Да-а.
– Как "да". Ты знала?
– Цель путешествия… я говорила тебе. Никогда не слушаешь меня. Надо слушать любимую. Посмотри, где крест на карте.
Крест на карте – закопанный на берегу клад. Настоящие драгоценности… а не пошлое золото-брильянты!
Кромка горизонта перед восходом солнца лиловая, после – оранжевая.
Перекусив зарытыми в бумажном мешке гамбургерами и запив кока-колой, я почувствовал, что жить стало сносно – даже радостно!
– Не будешь ругать меня за клад? – удивлённо спросила девушка. – Еда!..
– С чего бы? Зная тебя, вряд ли стоит чему-то поражаться.
* * *
Катер доставил нас на плавучую платформу, укрытую под бронированным стеклом. Соэра, прижав к груди охапку цветов одной рукой, другой звала меня, Джулис и подоспевшего на катере Томаса.
Два самолёта готовились к показательному сражению в небе. Их кабины были оснащены надёжными русскими системами спасения пилота, дабы обеспечить безопасность. Сиреневый истребитель палубной авиации F4U "Корсар" с монопланом "обратная чайка" – талисман Лейджелила, который тот решил всё-таки опробовать. Вторым поединщиком выступил F4F "Уайлдкэт", тоже "палубник". Реконструкция старого военного американского самолёта позволила установить дополнительный пулемёт.
Зрители: туристы и местные жители – любители зрелищ помахивали стодолларовыми купюрами, богачи на VIP-зоне глядели в бинокли. Стоял шум азартной толпы и спор – три лётчика в жёлто-сером обмундировании едва не подрались, перечисляя заслуги то одного, то другого участника.
– Витя, звонил Джуниор, и спрашивал, что мы хотим.
Заметив фотографа, щёлкающего большим старинным аппаратом, я решил отправить несколько фото родителям.
А в это время в небе раздавались пулемётные очереди, резкие звуки двигателя маневрирующих самолётов. Пули с краской летели и в сторону зрителей – врезались в бронированное стекло обзора, оставляя кляксы, и зрители сжимались точно комки ваты от воды, невольно садясь на пол, затем, вскакивая, весело кричали, подпрыгивали, кидались жареными сосисками. Кто-то даже поперхнулся соком и закашлялся.
– Cunado mio, favor? – Томас вышел из толпы на видное место у стола трёх комментаторов, пересказывающих событие на трёх языках. Победно улыбнувшись, выудил из шуршащей обёртки картину под названием "Little-big Horn". После недолгой речи Томас проводил аукцион, а Соэра тихо пояснила мне и Джулис, что картина являлась копией, а у самого Лейджелила не было даже дальних родственников пайсано.
Всё это время воздушный бой продолжался, но шёл к своему логическому завершению: у одного лётчика иссяк запас патронов, у Лейджелила обнаружилась неполадка, о которой тот сообщил по рации.
Продолжение зрелища возобновилось на мелководье: озлобленный индеец и не менее сердитый американец утроили кулачный бой. Молотя друг друга кулаками в серых голицах, подняли столько шума и гама со стороны, что никто не слышал ни собственного голоса, ни микрофонов дикторов. Они перекатывались с бока на бок на деревянном причале, угощая щёки и нос тумаками, бранились, на чём свет стоял, бросались предметами, найденными в карманах, хлестали друг друга лётными шлемами. Наконец, измождённые, точно пловцы после длительного заплыва, бессильно принялись толкаться перед тремя камерами и репортёрами.
Победила дружба. Соэра, вскрикнув, кинулась обнимать побитого, но счастливого Лейджелила.
– Не подумаешь, что он – лётчик, – изумлённо улыбнулась Джулис.
– Я тоже удивлён, – ответил я, проверяя состояние промокших зелёных купюр и паспортов.
Мы собрались возвращаться в "Небесный холм". Путешествие закончилось, работа ждала. Томас, довольный зрелищем и выручкой, торопил нас.
Самолёт Лейджелилла тоже взмыл в небо, ставшее белым-белым от вспышек салюта, звук которого казался странным, не похожим на звучание фейерверков.
Глава 3
Творец судьбы
Я проснулся от грохота разбившейся настольной лампы. Её желтоватые осколки, изнутри разрисованные разводами пыли, валялись на полу около моей несобранной в институт сумки.
– Блин, опоздал! – соскочил с кровати я, шагая на автопилоте в туалет. Барсик, вздыбленный и ошеломлённый, вероятно, напугался шума в трубах и свалил лампу. Чёрными большими глазами он глядел на погром из-за тумбочки.
Только под струями тёплого душа до меня дошло, что если мама не разбудила, значит, так надо. Да, точно, сегодня вторник, "дипломный день", который по идее нужно провести в библиотеке Пушкина за подбором материала.
На завтрак, а тот оказался поздний, я нагрел воду для чая, достал банку масла и хлеб. И, откручивая крышку банки, увидел название фирмы, занимавшейся красной икрой, вдруг прозрел, вспомнив улицу на Гавайях – Saint Bremor – Санта Бремор.
– Я похудел и программист!? – жуя, удивился я. – На Гавайях!.. Класс.
Температура исчезла, лишь хорошее настроение да чувство приподнятости владели мной.
Руки потянулись к ноутбуку, где хранилось моё художественное творчество. Открыв, я нетерпеливо запустил машину.
Я был ленивым человеком, но дело начатое не бросал. Чем же мог завершиться мой сон? Как жаль, что я проснулся так рано – почти к обеду! Теперь придётся самому додумывать наяву то, что мог бы просто увидеть, как в кино! Приступил к работе.