- Да нет, не то.
- Что, ванну восстановить трудно? Все расходы беру на себя.
- Не в этом дело, Сергей Иосифович, - мягко сказал Володя. - Дело в возможностях метода. Копия получится с больным сердцем. Копия есть копия, понимаете.
- Понимаю, - помрачнев, сказал Соселия.
- Вот если бы у вашей жены была сестра-двойняшка со здоровым сердцем…
- Сестры нет.
Наступило тягостное молчание. Лидочке показалось, что следователь не поверил в искренность Володн.
- Он правду говорит, Сергей Иосифович, - волнуясь, сказала она.
Ей было жалко и следователя, и его жену, и Володю, которому приходилось решать столь сложную проблему.
Но что тут можно было поделать?
- Знаю, что правду, - сказал Соселия и печально улыбнулся. - Ладно, забудем этот разговор. Я услышал то, что и ожидал услышать.
Он поднялся.
- Пойду тогда. Только не подумайте, что я пришел торговаться и ставить какие-то условия. Никаких условий я не ставлю. Консилиум в любом случае придется собирать, потому что отсутствие у него ауры, вообще говоря, еще не доказывает, что он гомункулус. Всегда можно возразить, что исключение не отрицает правила.
Володя и Лидочка тоже встали.
- Может быть, чаю попьем? - запоздало предложила Лидочка.
- Спасибо, как-нибудь в другой раз, а сейчас некогда.
Они проводили его до подъезда, и здесь Соселия сказал, щелкнув пальцами:
- Да, чуть не забыл. Сегодня весь вечер сидеть на месте. Вам должны позвонить.
- Кто? - спросил Володя.
- Один человек.
Соселия ушел, а Лидочка и Володя еще некоторое время стояли в подъезде, озадаченные его последними словами.
- Кто там еще собирается звонить? - пробормотал Володя.
- Может быть, этот профессор?
- Может быть…
Вторая неожиданность оказалась приятнее первой.
В двенадцатом часу ночи, когда Лидочка и Володя уже собрались укладываться спать, действительно зазвонил телефон.
Володя снял трубку, и Лидочка увидела на его лице растерянно-радостную улыбку.
- Да, это я… Как вы узнали?.. Извините… не хотел вас беспокоить…
- Гончаров, - шепнул он в сторону Лидочки, но она уже сама догадалась. У нее гора свалилась с плеч. Слава богу, теперь они не одни! Это, конечно, Соселия его разыскал. Какой молодец!
…Разговор продолжался недолго. Володя коротко рассказал Гончарову о случившемся, покивал с постным лицом, извиняясь за свою излишнюю щепетильность, сказал, что основательно подготовился к выступлению на консилиуме, но на успех не очень рассчитывает, поэтому приезд Гончарова был бы весьма полезен.
- Завтра в семнадцать ноль-ноль прилетает на самолете, - сказал он, кладя трубку и улыбаясь. Уселся на диван, раскинув по спинке руки, и, продолжая улыбаться, сказал: - Знаешь что, а у меня есть идея насчет жены Соселии. Надо попросить Дмитрия Александровича, чтобы он сделал ей операцию.
- Прекрасная идея! - сказала Лидочка. - Я думаю, он не откажется.
- Уверен, что не откажется. Ему удавалось спасать совершенно безнадежных людей. Только надо подумать, как его завтра встретить. Наверное, тебе придется, и оттуда прямо в политехнический…
На следующий день после обеда они позвонили в аэропорт и узнали огорчительную новость - самолет, на котором летел Гончаров, задерживался в Москве на два часа по метеоусловиям. Посовещавшись, решили, что поедут вместе на консилиум, чтобы Лидочка знала, где он будет проходить. Она посидит там немного и поедет в аэропорт за Гончаровым. Может быть, он успеет к концу консилиума. А может быть, Володя сам разберется без его помощи…
…В половине шестого зазвонил телефон. Незнакомый мужской голос сказал, что машина выслана, и велел ждать ее на улице напротив подъезда. Лидочка и Володя быстро оделись и спустились вниз. Постояв немного, они увидели милицейскую "Волгу" с синей мигалкой, которая неторопливо ехала по дороге. "Вот и началось", - с тревогой подумала Лидочка, а Володя помахал поднятой рукой. "Волга", вильнув в их сторону, остановилась. В кабине, кроме шофера, никого не было.
- А где Сергей Иосифович? - спросила Лидочка, усаживаясь рядом с Володей на заднее сиденье.
- На месте, - сказал шофер, не оборачиваясь.
Лидочке показалось, что он чем-то недоволен. У нее тревожно кольнуло под сердцем. Она посмотрела сбоку на Володю, и тот улыбнулся, подмигнув ей. Не волнуйся!
А минут через десять, когда машина въезжала в ворота институтского городка, шофер, все время молчавший, вдруг сказал:
- Я вас буду ждать у корпуса, Лидия Ивановна. Попозже съездим в аэропорт.
- Однако! - засмеялся Володя.
"Какой молодец Соселия!" - с благодарностью к следователю подумала Лидочка. Они вышли из машины.
…Учебный день закончился. Было тихо и пусто. Мерзли на ветру голые деревья. Откуда-то из подвала, как из преисподней, доносился кошачий вой. Только вдалеке, на баскетбольной площадке, огороженной металлической сеткой, несколько молодых людей в спортивных костюмах гоняли футбольный мяч.
- Третий этаж, комната триста четырнадцать, - сказал шофер.
- А когда мне выйти? - спросила Лидочка.
- Я сам за вами зайду.
…В коридорах тоже было пусто. Одинокая уборщица мыла пол тряпкой, насаженной на щетку. Мокро поблескивал линолеум в тусклом свете зимнего дня. Триста четырнадцатая комната находилась в самом начале длинного коридора. Лидочка и Володя вошли в небольшую приемную со столом у окна, пишущей машинкой на столе, укрытой чехлом, и металлической вращающейся вешалкой у двери, на которой висело несколько пальто.
Справа от входа была еще одна дверь, ведущая, очевидно, в кабинет. Оттуда доносились приглушенные мужские голоса.
Лидочка и Володя разделись и вошли в кабинет. В просторной, метров сорок квадратных комнате, находилось несколько человек - капитан Гринько, Соселия, двое незнакомых молодых мужчин, сидевших за длинным полированным столом, и сбоку у двери Владимир Сергеевич со Стуловым. Последнее неприятно удивило Лидочку.
С какой стати здесь этот прохвост? "Пролез-таки", - негромко сказал Володя, тоже увидевший Стулова.
Все шестеро повернулись к вошедшим. Маленький Соселия быстрым шагом подошел к ним и, как показалось Лидочке, демонстративно пожал Володе руку. Лидочке он просто сказал: "Здравствуйте!" "Спасибо за Гончарова", - шепнула ему Лидочка. Соселия вернулся на свое место и сел рядом с капитаном. Тот поздоровался кивком, не вставая, и указал Лидочке и Володе на свободные кресла.
- Присаживайтесь…
Стулов что-то сказал на ухо Владимиру Сергеевичу, а мужчины за столом принялись с интересом разглядывать двойников. Один из них был курчавый добродушного вида брюнет в больших очках. Лидочка узнала в нем ассистента с выставки, который показывал робота, другой - сухонький шатен с широким гипсово-белым лицом в щербинках, опоясанным снизу короткой шкиперской бородкой. Нос у него был острый с маленьким набалдашничком на конце, губы тонкие, прямые. Брюнет Лидочке понравился, а шатен вызвал неприязнь, и не столько внешностью, сколько своим холодным и, как показалось Лидочке, подозрительным взглядом, которым он окинул Володю. "Наверное, считает нас авантюристами", - с неприязнью подумала Лидочка.
Ждали, как выяснилось, профессора Иконникова, который должен был явиться с минуты на минуту.
Профессор был григорьевской знаменитостью. Лидочка вспомнила, что незадолго до поездки в Москву они с Владимиром Сергеевичем слушали о нем местную радиопередачу. Муж со вниманием, Лидочка просто так, чтобы не скучно было гладить белье. И хотя тема передачи не входила в круг интересов Лидочки, кое-что она все-таки запомнила. Говорили, что Иконников из местных, григорьевских, кажется даже из села, что он сравнительно молод, но благодаря таланту и трудолюбию сумел высоко подняться, что он лауреат Государственной премии, почетный член каких-то зарубежных академий и обществ.
Говорили также, что он не только выдающийся ученый, но также хороший семьянин и вообще разносторонний человек - рисует, свободно владеет двумя или тремя иностранными языками, имеет спортивную квалификацию не то по теннису, не то по волейболу, и, кажется, высокую - чуть ли не мастер спорта. Выступал и сам профессор.
Лидочке запомнился его голос - молодой, высокий и чуточку приглушенный. Говорил профессор очень непринужденно, чувствовалось, что без бумажки и, может быть, даже без подготовки, - рассказывал о кибернетике, о своих зарубежных встречах, шутил, смеялся. В общем, показал себя личностью.
В кабинете, принадлежавшем, очевидно, профессору Иконникову, было просторно. Всю стену напротив двери занимал стеллаж с книгами. Перед стеллажом стоял довольно большой письменный стол с тремя разноцветными телефонами и пепельницей, а перпендикулярно к нему был приставлен другой стол - длинный, полированный, с двумя рядами мягких стульев по обеим сторонам. Вдоль стен стояли кресла, над ними висели портреты известных ученых. Еще в кабинете имелся платяной шкаф, на окнах висели кремового цвета шторы из синтетики.
Некоторую неожиданность являла собой неподвижная человеческая фигура, стоявшая в углу, неподалеку от двери. Это был макет того самого робота Чарси, которого показывали на международной выставке. Лидочка узнала его сразу. Розовощекий, улыбающийся, синеглазый, со скульптурно-рельефными мышцами на голом, отливающем желтизной теле, он стоял чуть подавшись вперед и подняв руку, словно неся людям благую весть о скором пришествии эры антропоидных роботов. Входя в кабинет, Лидочка его не заметила и теперь только окинула беглым взглядом и больше старалась не смотреть на него…
Присутствующие разбились на маленькие группки и негромко переговаривались, как бывает, когда ждут главное лицо, без которого дело не начинается. Соселия сидел маленький и серьезный рядом с грузным Гринько, который держал на коленях черную папку и что-то ему говорил, наклонившись над ним, как над ребенком. Лидочке показалось, что один раз, глянув на них, Соселия чуть заметно им улыбнулся. Оба работника милиции были в штатском.
Очень не понравился Лидочке Стулов, который разговаривал у окна с непроницаемо-холодным Владимиром Сергеевичем. Прилизанный, розовощекий, он то и дело бросал в их сторону быстрые взгляды, словно проверяя, на месте ли они.
- Замышляет, поросенок! - насмешливо проговорил Володя.
- Какой он все-таки отвратительный! - тихо сказала Лидочка.
Курчавый брюнет в очках взглянул на наручные часы и подошел к окну, высматривая что-то внизу сквозь стекло. Через минуту он сообщил:
- Эрен приехал.
- Роман Николаевич, - расшифровал его коллега, тоже вставая. - Сейчас придет.
И действительно, через несколько минут дверь отворилась, и в кабинет вошел среднего роста моложавый мужчина в коричневом, отлично скроенном костюме.
- Здравствуйте, - сказал он сразу всем присутствующим и, не задерживаясь, прошел к письменному столу мимо застывших в почтительных позах сотрудников, - Прошу извинить за опоздание, - сказал профессор, усаживаясь.
Голос у него оказался почти такой, каким его Лидочка слышала по радио - высокий, слегка приглушенный, с той ласкающей слух интонацией, какая вырабатывается у людей, довольных жизнью, любящих и умеющих нравиться окружающим.
Оба сотрудника уселись по обе стороны стола, в непосредственной близости от профессора.
- Можно поближе, товарищи, - пригласил остальных курчавый.
- Ничего, мы здесь посидим, - сказал капитан. - Так виднее.
Володя с Лидочкой остались на своих местах, зато Стулов и Владимир Сергеевич воспользовались приглашением и сели в середине стола. Профессор вынул из кармана мундштук и вставил в него торчком сигарету.
Двумя льдинками блеснули светлые глаза, задерживаясь на Лидочке.
- Не возражаете?
- Нет, - сказала Лидочка, покачав головой.
Иконников очень заинтересовал ее - тем уже, что внешне никак не походил на профессора. Голова у него была маленькая, крепенькая, ладно приставленная к туловищу, волосы уложены в аккуратную прическу с ровным пробором. Пожалуй, его можно было бы принять за спортсмена, если бы не гладкий выпуклый лоб с легкими залысинами и умные, проницательные глаза, свидетельствующие о том, что их обладатель принадлежит к интеллектуальному сословию. Вообще профессор с первого взгляда производил впечатление человека умного, уравновешенного и знающего себе цену. Лидочка верила первому впечатлению, и теперь оно ей говорило, что Иконников, кроме того, человек порядочный, с принципами, в которых, по-видимому, очень тверд. А это означало, что с ним может быть и легко и трудно. Многое зависит от того, как будет вести себя Володя. Только бы не настраивался заранее против профессора.
- Интересный мужик, - негромко сказал Володя. - Сразу видно самородок.
Лидочка сжала ему руку и тоже тихо сказала:
- Ты поосторожнее с ним.
- Не волнуйся, - шепнул Володя.
Иконников сквозь сигаретный дым разглядывал двойников. По добродушно-ироническому прищуру его светлых глаз Лидочка поняла, что он и не думал верить сообщению об искусственном человеке, если только его вообще вводили в подробности. Иного отношения к подобной идее от серьезного ученого нечего было и ожидать.
- Ну что ж, будем знакомиться, - сказал профессор дружелюбно. - Меня зовут Роман Николаевич, а это мои коллеги - Семен Миронович (брюнет в очках кивнул) и Виктор Иванович (широколицый с бородкой тоже кивнул).
- Вы, если не ошибаюсь, работники милиции? - обратился он к Гринько и Соселии.
Те, по очереди привстав, представились.
- А вы, значит, и есть герои нашей встречи? - сказал он двойникам.
Те также поднялись и назвали каждый полное имя, вызвав улыбки на лицах ученых.
- А вы, простите, кто будете? - спросил профессор Лидочку.
- Жена, - несколько робея, сказала Лидочка. - Колесникова Лидия Ивановна.
- Простите, чья жена? - любезно осведомился Семен Миронович.
- Вот его, - простодушно сказала Лидочка, кивнув на Володю, и смутилась еще больше, увидев новую улыбку на добродушной физиономии Семена Мироновича.
Усмехнулся и профессор, стряхивая пепел в бронзовую пепельницу.
- Кто будет делать сообщение? - спросил он.
- Разрешите мне, - сказал капитан Гринько, поднимаясь.
- Пожалуйста, - кивнул профессор. - Да вы сидите, - сказал он, махнув рукой с сигаретой. - Я думаю, товарищи не будут возражать.
Капитан сел, не торопясь раскрыл папку с листками и, откашлявшись, начал читать протокол - ровным голосом, негромко, не прерывая чтения и не поднимая головы. Протокол был написан простым слогом, точно и по существу без ненужных подробностей и в то же время с сообщением главного, без чего картина событий была бы неполной. Можно было подумать, что составляли его сами задержанные, а не работники милиции. "Наверное, Соселия писал", решила Лидочка, глядя с симпатией на погруженного в думы следователя. "Переживает за жену". Она уже поняла, что Соселия не сердится на них за отказ, и теперь очень на него рассчитывала.
…И снова, как в милиции, когда говорил Володя, Лидочка стала потихоньку наблюдать за присутствующими, пытаясь догадаться, кто как относится к сообщению капитана.
Иконников сидел с безучастным видом, попыхивая сигаретой. Курчавый Семен Миронович, чтобы лучше слышать, специально повернулся к капитану, облокотившись о спинку стула. На его лице с самого начала появилась улыбка неопределенного значения, да так и держалась все время, пока читал капитан.
Виктор Иванович, наоборот, сидел серьезный, даже хмурый ж двумя пальцами методически поглаживал свою шкиперскую бородку. Время от времени его рыхлое белое лицо с щербинками передергивала легкая гримаса, как у знатока музыки, услышавшего фальшивую ноту в музыкальном произведении. Было видно, что слушает он с большим вниманием. Лидочка подумала, что человек он, наверное, въедливый, любящий точные формулировки, и, наверное, будет придираться больше всех.
Стулов, кажется, совсем не слушал капитана, только стриг глазами собравшихся и часто шептал на ухо Владимиру Сергеевичу. Все это Лидочке не понравилось.
Очень не понравилось…
Капитан захлопнул папку и поднял голову, глядя на ученых. Некоторое время в комнате царило выжидательное молчание. Виктор Иванович все поглаживал свою бородку, а Семен Миронович, поблескивая очками, посматривал на окружающих. Глянул на шефа и, поймав что-то там такое в его глазах, весело заговорил, обращаясь сразу ко всем собравшимся:
- Товарищи, я очень ценю юмор и должен отметить, что все сделано блестяще. Но скажите, пожалуйста, кто из вас режиссер и где находится скрытая камера? Насколько я понял, идет съемка какого-то оригинального фильма. Может быть, это что-то, связанное с нашим Чарси? - он кивнул в сторону макета.
Стулов поднял руку, как школьник, и, не дожидаясь разрешения, встал.
- Товарищи! - заговорил он своим резким сорочьим голосом, обращаясь к сотрудникам профессора. - Насколько я понял, Роман Николаевич решил не посвящать вас в подробности нашей предварительной беседы (он стрельнул глазом в сторону профессора). Никакой мистификации нет. Мы не из кино. Все, что сообщил товарищ милиционер, соответствует действительности. У двойников совершенно одинаковые паспорта и одинаковые отпечатки пальцев. Товарищ капитан, покажите товарищам отпечатки.
Вместо Гринько поднялся Соселия с дипломатом в руках. Он положил чемодан на стол и вынул из него листки с отпечатками и лупу, присовокупив: "Если сомневаетесь в подлинности, можно повторить при вас".
- А вы садитесь, вы не нужны, - довольно резко сказал он Стулову.
Пока ученые разглядывали отпечатки, он обратился к Колесниковым:
- Придется еще раз раздеться.
- Еще так еще, - послушно согласился Володя, а Владимир Сергеевич нахмурился и, ничего не сказав, стал расстегивать пиджак. Через пять минут двойники стояли голые по пояс перед учеными, которые после знакомства с отпечатками сразу посерьезнели.
- Давайте-ка еще по отпечатку с большого пальца и шрама, - сказал Иконников, остро и цепко разглядывая двойников.
Повторные отпечатки окончательно изменили настроение ученых.
- Что бы это могло значить? - задал вопрос Иконников, глядя на сотрудников.
- Исключение, подтверждающее правило.
- В самом деле, один раз в мире отпечатки имеют право повториться.
- А шрам?
- Пластическая операция.
- Эту версию можете отбросить, - вмешался Соселия в разговор ученых. - Современная хирургия не в состоянии добиться такой идентичности.
- Пусть тела осмотрят, - сказал со своего места капитан Гринько.
- Да, пусть осмотрят трупы, это кое-что прояснит, - с насмешливой серьезностью прибавил Володя.
Профессор блеснул на него льдинками глаз и поднялся из-за стола. Встали и сотрудники. Все трое внимательно разглядывали неподвижно стоявших двойников.
- Там у них на спинах целая география, - снова сказал капитан Гринько.
…Иконников стоял с серьезным лицом, скрестив на груди руки.
- Надеюсь, можно одеваться? - не теряя достоинства, сказал Владимир Сергеевич.
- Да, пожалуйста.
Профессор постоял еще с полминуты, и, повернувшись на каблуках, пошел к своему столу. Здесь он снова закурил свою сигарету, пыхнул дымком, глядя на сотрудников, севших на свои места.