Со стороны их разговор выглядел, как милая беседа с элементами легкого флирта.
- Со мной тоже не шутят.
- Ладно, слушай сюда. - И он сделал какие-то пометки в меню. - Ешь, пьешь, потом я даю тебе счет. На бумажке будет все написано. - Он развернулся и двинулся от нее через зал.
Маша чуть было не выскочила из-за столика и не побежала за ним. Но сдержалась. А потом - и вовсе успокоилась. В конце-концов, один час тут вряд ли что-то решает. А что боится, так это - нормально.
Ужин, принесенный официантом, был не слишком роскошным. Графинчик с коньяком был вполне к стати: Маша нервничала, а спиртное помогло ей расслабиться. А вот подсевший к ней вскоре пьяненький азер был совсем не к стати. Он то приглашал ее на танец, то спрашивал, как ее звать, то описывал свой коттедж на морском берегу… Но Маша только хмуро поглядывала на него, изредка бросая в ответ пару не слишком ласковых слов.
Минут через двадцать азер рассосался, познакомившись с более словоохотливой дамой за соседним столиком.
Появился официант, протянул счет, буркнул:
- На улице.
Маша расплатилась, сунула бумажку в карман джинсов, вышла в фойе. Но не сразу - в гардероб, а сначала прошла в туалет, заперлась в кабинке и, вынув записку, прочла ее.
Шахиня и ее люди здесь, в подсобке. Это в подвале. Без оружия не суйся, убьют. В подсобку иди не через зал, а с улицы, там, на двери служебного входа череп и кости. В конце коридора - лифт. Тебе - вниз.
Сожги записку, как прочитаешь. Я бы мог тебя заложить, но ты мне больше, чем Шахиня понравилась. Будь человеком. Удачи.
Маша порвала бумажку на мелкие кусочки, бросила в унитаз и спустила воду. Затем спокойным шагом прошла в гардероб, оделась и вышла на улицу.
Осенний ветер опалил щеки, и Маша вдруг поняла, что пьяна. "Но, подумала она, - не настолько, чтобы отказываться от принятого решения".
Дверь с черепом и костями нашлась без труда. Замечание про оружие она проигнорировала и, не задумываясь о дальнейшем, нажала кнопку звонка.
2
Дверь отворил мужчина в синем рабочем халате и заплывшем от пьянства лицом.
- Чего вам, барышня? - спросил он, но, получив легкий посыл и повертев головой, пожал плечами и дверь захлопнул. А Маша уже шла по бетонному полу коридора.
Чуть слышно звучала музыка, доносясь из обеденного зала, гудели холодильники и вентиляторы, гремела моющаяся посуда. Тут и там слышались неясные голоса, смех и переругивания работников ресторана.
Пройдя шагов двадцать, она обнаружила массивную дверь грузового лифта и вызвала его. Вошла в кабину и убедилась, что не ошиблась: кроме кнопок с номерами этаже, была тут и кнопка, возле которой было нацарапано: "Подвал". Нажала ее, и лифт двинулся вниз.
Выйдя оказалась прямо в холодильной камере - мрачном помещении, увешанном мясными тушами.
Зябко поведя плечами, пробежала через него до какой-то двери, и тут внезапно что-то заскрежетало, и туши зашевелились. От испуга Маша остановилась, как вкопанная. Туши, словно в каком-то дурацком хороводе медленно двигались по кругу. Приглядевшись, Маша поняла, что крюки, на которых они весят, укреплены на огромной цепи по типу велосипедной, удерживаемой шестернями. Она увидела дыру в потолке, в которую одна за другой исчезло две туши, и поняла, что перед ней просто-напросто транспортер - механическая система доставки мяса из холодильника на кухню.
Все стало ясно, но ужас не отступал - слишком эта картина напоминала что-то читанное ею о фашистских концлагерях… Но она заставила себя ступить еще шаг, толкнула дверь. И оказалась в очень узком и коротком коридорчике с четырьмя дверьми вдоль одной стены. На одной из них была табличка "Склад", на другой - "Вентиляторная", а из-за третьей - с надписью "Колбасный цех" - раздавался звук человеческой речи.
Тут только до маши дошло, что случись ей сейчас встретиться с Шахиней, та будет видеть ее новую шубку. Пришлось немедленно сбросить шубку на пол, туда же она бросила и сумку. Тут же с потолка ей за шиворот упала холодная капля воды. Вздрогнув и передернув плечами, Маша приоткрыла дверь.
Да. Это то, что она искала. За огромны металлическим разделочным столом, уставленным едой и бутылками, сидели трое: Лиза Деева, Копченый (а по сведениям Бермана, он был арестован! Сбежал?) и какой-то незнакомый Маше тип. А еще один незнакомец, стоя возле стены, держал в руках металлический прут и газовую лампу, такую, какой опаливают свиные туши.
О назначении этих предметов нетрудно было догадаться: к вбитым в стену крюкам были привязаны отнюдь не только окорока и колбасы, к ним же за ноги и за руки были привязаны буквально распятые Гога и Соня.
Чтобы не вскрикнуть, Маша зажала себе рот ладонью. Гогу она узнала с трудом, скорее даже догадалась, что это он: лицо его превратилось в сплошной синяк.
Как раз, когда Маша разглядела всю эту картину, палач прижал раскаленный прут к его ляжке. Гога только слабо застонал. Он был без сознания. Через щель Маше в ноздри пахнуло горьким запахом горелого мяса.
- Ладно, брось! - махнула рукой Шахиня. - Этот уже готов. Принимайся за девчонку.
- Я ничего не знаю! - вскрикнула Соня. - Ни про какие деньги она мне ничего не говорила!
- Столько времени вы были вместе, и она тебе ничего не рассказала? Это так не похоже на нашу милую Марусю, - усмехнулась Шахиня. - Тогда скажи хотя бы, где она.
- Я не знаю! Когда я уехала из Москвы, она осталась там.
- Эту сказочку мы уже слышали. Но не поверили ей. Мои люди побывали в том номере России, который ты мне назвала, но там, милая моя, живут совсем другие люди, и никакой Маши они знать не знают. Так что, сдается мне, что все-то ты врешь. И это потому, что ты просто представить себе не можешь, как сейчас тебе будет больно! Давай, - кивнула она палачу. - Не пожалела нашего общего друга, уж себя-то пожалеет.
Маша еще не знала, что будет делать дальше, но она должна была предотвратить прикосновение раскаленного металла к телу Сони.
- Стойте! - крикнула она и широко распахнула дверь. - Я здесь!
Все четверо бандитов уставились в ее сторону.
- Что видишь? - дрогнувшим голосом спросила Шахиня незнакомца за столом.
- Она, - ответил тот. - Такая же. - Кивнул в сторону Сони. Но, получив гипнотический удар, тут же добавил: - Уже исчезла.
- Не смотри на нее! - взвизгнула Шахиня, обращаясь к палачу. Тот моментально опустил глаза, а Маша злорадно подумала: "Что, интересно, он выгадал, если все равно на меня смотреть не будет?"
Но это была последняя ее мысль, потому что еще через мгновение она получила мощный тупой удар по голове. Переживая за Гогу и Соню, она потеряла бдительность и не заметила, как кто-то подкрался сзади.
Свет померк.
Очнулась Маша уже привязанной к крючьям рядом с Соней. Очнулась от того, что на нее плеснули холодной водой. Голова раскалывалась нещадно. В комнате прибавился еще один человек - тот самый алкаш в синем халате, который открыл ей служебный вход. "Он же не видит меня, как он смог меня ударить?" - подумала Маша, но тут же сообразила: шубку-то она сняла…
- Глаза открыла, - объявил губастый палач. Сейчас он держал в руках ведро. Единственному из бандитов - ему - Маша еще не успела дать установку.
- Отлично! - отозвалась Шахиня. - Ну что, Маруся, вот мы и встретились. При чем на этот раз мне повезло больше, чем тебе.
- Отпусти их, - кивнув в сторону Гоги и Сони, произнесла Маша тихо, но все равно каждое слово слово болью отдавалось в висках.
- Чтобы они ментов привели? Или выручать тебя взялись? Не-ет, отсюда они уйдут только вместе с нами, и только после того, как ты расколешься. А ты расколешься! Как миленькая. Сначала мы будем мучить твою подружку, пока не сдохнет, а потом уж за тебя возьмемся.
- Что тебе нужно? - выдохнула Маша.
- Бабки, бабки, что же еще? Деньги, которые ты у меня украла, ответила Шахиня и хрипло засмеялась. - Не Атосика же твоего!
- Деньги я оставила дома, в аэропорту, в ячейке камеры хранения.
- Номер шифра?
Маша назвала номер.
- Запиши, - скомандовала Шахиня Копченому, тот отошел к столу и вернулся с огрызком карандаша и клочком бумаги. А Маша продолжила:
- Но я по телефону попросила свою подругу их забрать. Ни пытать, ни мучить ее не надо, нужно только сказать ей, что я велела их вам отдать, и она отдаст.
О том, что она просила Алку сдать деньги в милицию, Маша сказать побоялась.
- Адрес и телефон подружки.
Маша продиктовала.
- Ничего мы ей говорить не будем, ты сама все скажешь, - усмехнулась Шахиня, - а мы послушаем. - И, открыв сумочку, достала трубку сотового телефона.
- Когда я ей звонила, за мной менты следили. Если они телефон прослушивали, то Алка там уже ничего не нашла.
- Ясно, - покачала головой Шахиня. - В общем-то, похоже на правду. Ведь денег тебе не жалко, они тебе легко даются. Но если это так, ты очень горько об этом пожалеешь…
Набрав восьмерку, спросила:
- Код города?
Маша назвала. Шахиня набрала номер и передала трубку Копченому:
- Набери номер, когда ответят, подставь ей к уху.
- Я ж не вижу ее.
- Ощупью, - ухмыльнулась Шахиня.
Копченый, глядя в бумажку, нажал нужные кнопки.
- Не отвечают. Нету никого.
- Держи дольше, - подсказала Маша. - У нас сейчас ночь.
И действительно, еще минуты через две Копченый, торопливо нащупав левой рукой ее лицо, правой подставил трубку ей к уху.
- Алло, алло! - услышала она мужской голос. - Слушаю вас!
Голос показался Маше знакомым, но она не вспомнила, кому он принадлежит. Сейчас это и не имело значения.
- Позовите, пожалуйста, Аллу.
- Аллу? Минуту.
Вскоре раздался заспанный голос подруги:
- Да-да?
- Алка, это Маша.
- Ой, Машка, ну ты даешь, - почему-то смущенно отозвалась та. - Как ты? Откуда?
Шахиня в это время подошла вплотную и приблизила ухо к трубке с обратной стороны. Она конечно же все отчетливо слышала.
- Я в Питере. Но это не важно. Самое главное: ты забрала деньги?
- Да.
Шахиня удовлетворенно улыбнулась.
- Они у тебя? - спрашивая, Маша чувствовала, как холодок страха касается ее сердца.
- Понимаешь, Машка, я их почему-то не сдала. Все собиралась, собиралась, а потом подумала…
Испытав чуть ли не радость, Маша перебила ее:
- Молодец! Все нормально. Сейчас они у тебя?
- У меня.
Маша перевела дух.
- Ну, слава Богу. Алка, тебе придется отдать их Шахине. Я тебе про нее рассказывала.
- Машка, жалко ведь!
- Алка, это нужно…
Шахиня отобрала трубку у Копченого:
- Здравствуйте, милая девочка, - заговорила она вкрадчиво. - С вами говорит Лиза Деева, или, как меня называет ваша подружка - "Шахиня". Обстоятельства сложились так, что сейчас она находится, э-э-э, как бы у меня в гостях, - Лиза подмигнула Маше. - И будет находиться здесь до тех пор, пока вы не вернете мне деньги. Заметьте, мои деньги. - Она немного помолчала, выслушивая алкин ответ, затем сказала еще более ласково: - А тогда я ее убью… Да, вот она тут передо мной в позе Христа. Сначала мои люди трахнут ее по очереди, потом мы будем жечь ее каленым железом, а уж потом… Да-да, пожалуйста. - Лиза вновь, держа трубку в левой руке, поднесла ее к машиному лицу.
- Машка! - раздался оттуда взволнованный голос Алки.
- Да?
- Это все - правда?
- Правда.
- И ты ничего не можешь сделать?
- Нет.
Вдруг Шахиня отвела правую руку и наугад, но не промахнувшись, ударила Машу кулаком между ног. Удар был столь неожиданным, а боль такой сильной, что Маша вскрикнула, а потом застонала.
- Машка! Машка! - закричала Алка в трубке. - Скажи ей, что я все отдам, только пусть они тебя не трогают!
Лиза поднесла телефон к своему уху:
- Все в порядке. Просто мне не понравилось, как неубедительно она с вами разговаривает… Нет-нет, вам никуда лететь не нужно, вы можете совершить какую-нибудь оплошность… Да, и не вздумайте устроить какую-нибудь глупость, я ведь и вас могу… Да, завтра. И вы все отдадите им… Сколько? Ничего-ничего, считайте, что эту сумму я вам подарила. Точнее, заплатила за хранение… Всего доброго, - проворковала Шахиня на прощание, нажала кнопку сброса и, вернувшись к столу, сунула трубку в сумочку. Затем обернулась к Маше и, недобро улыбаясь, спросила:
- Деньги мне теперь вернут и без тебя. И ты что, действительно думаешь, что я отпущу тебя живой? Чтобы ты снова преследовала меня?
- Я не буду. - Маша сказала это чистосердечно.
- И я поверила… Для того, чтобы тебя убить достаточно уже и того, что ты мне сделала раньше… Помнишь, как ты издевалась над нами? - От злости голос Шахини задрожал. - А как ты, сука, избила меня в гостинице?! Нет, милая, живой я тебя оставить не могу. Этих - то же, - кивнула она на Гогу с Соней. - Но они умрут быстро, а ты будешь умирать долго и страшно. - Она оглянулась. - Леший, ты будешь первым. Давай, трахни ее.
- Не интересно, - отозвался тот, что жег раскаленным прутом Гогу. Не видно же ничего. Давай, я лучше ту, вторую, она точно такая же.
Маша оглянулась на Соню и поняла, что воля той сломлена окончательно. Уронив голову на грудь, она тихо плакала, ни на что не обращая внимания.
Дойдет и до нее очередь.
- Вон, Николай ее видит, - продолжал отнекиваться "Леший", - пускай он ее и трахает.
- А я че, я - с удовольствием, - ухмыльнулся губастый и двинулся к ней.
- В глаза ей не смотри! - крикнула Шахиня. Но опоздала. Преодолев головную боль, Маша уже дала ему посыл. Но он как будто и не заметил этого.
- Какая разница, вижу - не вижу, - поравнявшись с ней и облапав, ухмыльнулся он. - Я вообще это дело в темноте делать люблю.
Он задрал ей рубашку и ощупал грудь. Расстегнул ее джинсы и слегка стянул их.
Маша почувствовала, как яростно заколотилось сердце, как сжало виски от стыда и ужаса.
- Одну ногу ей отвязать надо, - обернулся губастый Николай к Шахине, а то штаны с нее не снять. И вообще, не удобно.
- Ишь ты, эстет какой. Развяжи. С одной ногой не убежит.
Губастый встал на колени и принялся ощупью распутывать веревку.
Когда нога освободилась, Маша покачала ступней, разгоняя мурашки… А потом что есть силы ударила пяткой в губастую рожу.
- Ах, сука! - взревел Николай, вскакивая на ноги и размазывая по лицу кровь разбитых губ. - Ну, пиздец! - Он рывком расстегнул ширинку.
И тут погас свет.
Тьма наступила кромешная.
- Что это? - вскрикнула Шахиня. Но никто ей не ответил.
3
- Подстанция, наверное, вырубилась, - подал голос пьяница в синем халате, тот, что сначала впустил Машу, а потом ударил ее по голове. - А может - короткое замыкание. Тогда нужно в коридоре рубильником туда-сюда подергать. Есть чем посветить?
- Сейчас, - отозвался Николай и чиркнул зажигалкой. Он, видать, уже застегнулся. Пересек комнату, поднял с пола паяльную лампу, несколько раз качнул насос и поднес к ней зажигалку.
Огненный хвост давал возможность разглядеть хоть что-то. На красивом "роковом" лице Лизы Деевой явственно читалась тревога. Маша перевела взгляд на Соню и увидела в ее глазах неожиданную, ничем не подкрепленную, надежду. И ей и самой стало от этого легче.
Первым к двери двинулся "алкаш", губастый шел за ним, в одной руке держа лампу, в другой - невесть откуда взявшийся пистолет. Они шагнули за порог и в "колбасном цехе" вновь воцарился мрак.
Через мгновение из коридора раздался звук какой-то возни, слабый сдавленный крик и сова стало тихо. А еще через миг два ярких, слепящих световых луча ударили из дверного проема. И раздался громкий незнакомый голос:
- Оружие бросить! Руки за голову! Малейшее движение - стреляю!
Огни переместились в комнату. Глаза уже немного привыкли к свету, к тому же, отражаясь от стен, он рассеивался. Маша увидела, что Шахиня, Копченый, и ранее не знакомый, не пожелавший ее насиловать, бандит, стоят, замерев с поднятыми руками. Только фигуры с фонариками оставались пятнами глубокой черноты. И тут на освещенное пространство выступил еще один человек. У Маши сам-собой приоткрылся рот.
- Папа! - вскрикнула она. И повторила тихо. - Папа.
А тот метнулся в сторону Сони и принялся отвязывать ей руки. Маша сообразила, что отец не видит ее, и даже тихонько засмеялась. Точнее, так же как и "алкаш", он видит только то, что в момент посыла было прикрыто шубкой. Но в полутьме не смог идентифицировать бесформенный обрубок ее тела, как свою дочь.
- Папа, это Соня, - сказала она, продолжая смеяться. - А я - рядом.
Отец уже освободил одну сонину руку, но теперь кинулся к ней.
- Да нет, - возразила его порыву Маша, - ты развязывай ее, развязывай, а меня - потом.
- Ну уж нет, - пробурчал тот и точно так же, как только что "Николай", нашел веревку, только не на ноге, а на руке, и стал теребить ее. Свет не помог бы ему, но он не сообразил этого и раздраженно крикнул:
- Да посветите же кто-нибудь!
Оба фонаря повернулись к нему. И это стало ошибкой - и того, кто скомандовал, и тех, кто повиновался. Воспользовавшись суматохой и тем, что сейчас на нее никто не смотрит, Лиза Деева бросилась к выходу. И успела, проскочив мимо фигур с фонарями, вылететь в коридор.
- Стой, стреляю! - кинулся за ней один из неизвестных спасителей. Затем, почти одновременно, раздались грохот падающего тела, какой-то странный хлопок, выстрелы и страшный истошный женский крик.
Соня к этому моменту свободной рукой уже сумела отвязать другую, а Маша помогла отцу освободить себя полностью. И она бросилась в коридор на этот дикий нечеловеческий крик.
То, что она увидела там, сознание сумело объяснить не сразу. Да и то - с подсказки.
По полу, рыча и воя, катался огромный огненный ком.
- Запнулась о горящую паяльную лампу, и та взорвалась! - взволнованно выкрикнул спутник отца. - Тушить бесполезно…
Обезображенное обгорелое и еще горящее существо подползло к его ногам.
- Убей меня, убей, - с трудом разобрала Маша ее вой. Человек с фонарем растерянно отступил.
- Дайте сюда, - властно произнесла Маша и вырвала из его рук пистолет. Прицелилась, вытянув обе руки, и сделала три выстрела в упор.
Тело Шахини обмякло и затихло. Маша вернула пистолет ошарашенному хозяину и вернулась в "колбасный цех". Соня помогала отцу обыскивать стоящих у стены мужчин, разыскивая оружие. Второй человек с фонариком держал их под мушкой.
Машу трясло. Это было второе убийство, которое она совершила за последние дни. Да, она не могла винить себя в этом: в обоих случаях ее вынуждали обстоятельства. Но она чувствовала омерзение к себе и чисто физическую дурноту, хотя последнее, возможно, объяснялось чадом и вонью, заполнившими помещение.
Закружилась голова. Маша ухватилась за косяк, согнулась, и ее выполоскало на пол.
В комнате вспыхнул свет. Она выпрямилась. Только сейчас смогла разглядеть сопровождавших отца людей (второй уже протиснулся мимо нее внутрь). Обоим лет по двадцать пять, оба коротко острижены, широкие, явно качки. Один - в спортивном костюме и кожаной куртке, другой - в кожаном же плаще и черных джинсах.
За спиной Копченого и его сообщника застегнули наручники. Рты залепили пластырем. Гога пришел в сознание и даже смог идти, обняв одного из здоровяков.