На его аристократическом лице возникла и тут же исчезла улыбка – так быстро, что Перси не вполне был уверен, улыбался ли тот вообще. Он внимательно пригляделся к коже пришельца, освещенной последними лучами солнца. Она отливала золотом.
– Вы не тот самый тип в белой накидке, который исчез, когда Диктис начал его расспрашивать?
Гермес кивнул.
– Я подозревал, кто ты, но я должен был проверить твой так называемый сундук, чтобы у меня не осталось сомнений. Я вряд ли смог бы задать тебе какие-либо вопросы, пока ты был окружен этой толпой.
– Какие вопросы? – нетерпеливо спросил Перси.
– Вопросы, которые могли бы определить, в самом ли деле ты Персей, легендарный герой, который должен спасти мир от Горгоны и ей подобных.
– Послушайте, мистер, с меня довольно! Меня зовут Перси С. Юсс. Я не сын Данаи – у меня даже Даниэля в роду не было. Я не знаю, что это за Горгона, о которой твердят все кругом, и даже если бы и знал, у меня нет никакого желания ее убивать. Я ничего не имею против какой бы то ни было Горгоны или какого бы то ни было человека – за исключением этого жирного неряхи-царя.
– Ты слишком громко говоришь, – предупредил его собеседник. – Мы посылаем тебя убить не какую-то Горгону – саму Медузу! – Произнося имя, он понизил голос, так что тот стал едва слышен. – Я говорил с профессором Грэем и описал предметы, вместе с которыми ты прибыл, и он подтвердил, что ты человек из его времени.
– Вы имеете в виду, что здесь есть кто-то еще из двадцатого века? – спросила Энн.
– Где он? Он тоже попал в беду? – спросил Перси, почувствовав некоторое облегчение.
Пришелец улыбнулся. На этот раз его улыбка была долгой и медленной, и Перси она не понравилась.
– Нет, он не попал в беду. Он ждет тебя, чтобы дать совет, как лучше всего победить Горгону.
– Ну что ж, ему придется бежать очень далеко и очень быстро. Я терпеть не могу того, как все здесь начинают себя вести, стоит лишь упомянуть это имя. Я не считаю себя героем и не собираюсь им становиться. Я всю жизнь был неудачником и расплачивался за чужие проступки, но в это дело любимый сын своей матери ввязываться не намерен.
– Даже чтобы избежать завтрашнего котла?
Перси судорожно сглотнул. Он забыл о судилище, состоявшемся по законам Серифа, как только увидел Энн. Да. Завтра снова наступит вечер, и его выведут отсюда, и…
Чем он рискует – по сравнению с тем чудовищным концом, что со всей определенностью ожидает его через сутки? Он уже достаточно насмотрелся на этих древних греков, чтобы проникнуться глубоким уважением к эффективности их судебной процедуры в отношении любого деяния, которое они считали преступным. Например, вряд ли у них были такие понятия, как апелляция или освобождение под залог…
– Даже, – продолжал Гермес, четко произнося каждое слово, – даже ради возможности вернуться в свое время?
Энн вскрикнула, и посланец богов сердито велел ей замолчать. Он коснулся своего пояса и стал невидимым. Потом он снова появился, с тревогой глядя вверх на решетку и держа руку на поясе.
Перси был удивлен тем, что этот тип оказался чересчур нервным для предполагаемого божества. Кроме того, его удивило, что ему предложили именно то, в чем он крайне нуждался и чего отчаянно желал. Была ли цена, которую он должен заплатить, слишком высока? Глупо. Что бы ни пришлось ему совершить, сколь бы ни было это рискованно и тяжело, он мог получить возможность вновь оказаться в своей эпохе. Не говоря уже о том, что ему очень хотелось покинуть свое нынешнее местопребывание до того, как наступит время завтрашнего ужина.
– Я согласен, – твердо сказал он. – Чего бы вы от меня ни хотели, я согласен. Но послушайте. Наш договор должен относиться к этой девушке в той же степени, как и ко мне.
– Хорошо! – Золотой человек достал небольшой мешочек. – Возьми это. Когда они завтра поведут тебя на казнь…
– Эй! Я думал, вы заберете нас из этой ямы. Почему вы не можете просто взять нас с собой?
Гермес нетерпеливо покачал головой. Казалось, он был крайне заинтересован в том, чтобы убраться отсюда как можно скорее.
– Потому что не могу. У вас нет… нет силы. Делай, как я сказал, и все будет в порядке.
– Послушай его, Перси! – убедительно сказала Энн. – Это наш единственный шанс. Сделаем, как он говорит. Кроме того, он бог. Он должен знать, как поступать в этом мифическом мире.
Гермес снова улыбнулся своей мимолетной улыбкой.
– Когда они выведут тебя наружу, начни говорить – так долго, как только можешь – о той неприятности, которая с ними произойдет. В чем бы она ни заключалась, они заставят тебя сражаться…
– Меня не заставят с кем-то сражаться, – заметил Перси. – Меня…
– Сварят на медленном огне, я знаю! Но, можешь мне поверить, тебя заставят сражаться с кем-то или с чем-то. Когда будешь говорить, незаметно сунь руку под одежду, в этот мешочек. Начинай поглаживать зернышки, которые ты там найдешь, сжимай их, три их между ладонью и тканью мешочка. Когда они начнут шевелиться и самостоятельно двигаться, как можно быстрее вступай в борьбу! Все, что ты должен затем сделать – разбросать их по земле вокруг себя и отступить назад. Как только…
Он замолчал и схватился за пряжку. По другую сторону решетки появился факел, и сквозь нее заглянули два бородатых стражника.
– Могу поклясться, я что-то видел, – сказал один.
– Ну что ж, можешь вызвать стражу и спуститься вниз посмотреть. Я пошел на пирушку.
Человек с факелом выпрямился.
– Я тоже. Если я что-то и видел, у меня нет охоты с этим связываться. Пусть разбирается утренняя стража.
Из темноты возник мешочек и сам опустился в руку Перси.
– Запомни, – послышался удаляющийся шепот, – не начинай тереть эти зернышки слишком рано, но и не жди слишком долго. Как только они начнут шевелиться, ты должен сразу же вступить в борьбу.
Решетка быстро поднялась и снова опустилась. Послышалось последнее указание:
– И не заглядывай в мешочек сегодня! Не смей к нему прикасаться, пока это тебе не потребуется!
Они почувствовали, как он бесшумно скрылся над их головами. Энн придвинулась ближе к Перси, и он успокаивающе обнял ее.
– Слишком много запретов, – проворчал он. – Мол, все как надо, но не пытайся выяснить, что это! Как будто француза подвели к ряду аптечных склянок с этикетками, написанными по-китайски, и предупреждают его, чтобы он принял, скажем, аспирин, прежде чем температура у него не поднялась еще выше, но чтобы он не трогал снотворное, которое достаточно сильное для того, чтобы его убить. За кого он меня принимает?
Энн всхлипнула, почти на грани истерики.
– Знаешь, Перси, это первый, самый первый луч надежды, который я увидела с тех пор, как очутилась в этом ужасном мире! А ты ворчишь, что указания не слишком тебе ясны!
"В конце концов, – логично, но про себя, подумал он, – ведь именно мне предстоит сражаться с Горгоной!"
– Я, собственно, не жалуюсь, – сказал он вслух, когда они сели рядом.
– Но непонятные объяснения меня раздражают. Мне все время кажется, что меня хотят одурачить.
– Представь, что ты сидишь в ресторане, – сонно пробормотала Энн. – Или в парикмахерской. Представь, что ты идешь в магазинчик модного платья на Авеню, трогаешь чудесные ткани и представляешь себя в прекрасном новом костюме. И тебе все время кажется, что ты действительно дурачишь продавщицу, заставляя ее верить, что у тебя достаточно денег, чтобы все это купить. И когда человек, который тебе не нравится, пристает к тебе, ты можешь заставить его прекратить. А если он не отвязывается, ты можешь закричать, и помогут тебе, а не ему. О, цивилизация, цивилизация!
Она уснула в его объятиях. Перси нежно погладил ее и начал готовиться ко сну сам. Позади был длинный, утомительный день. Длинный? Всего три тысячи лет или около того!
К несчастью, он еще не успел заснуть, когда началась казнь. Будучи под землей и довольно далеко, он не мог что-либо видеть. Однако он почти все слышал…
Прошло несколько часов, прежде чем Перси наконец задремал и перестал думать о человеке, который появился на склоне холма, утверждая, что он – Персей. Сколько Персеев было в этом мире? Как будто кому-то действительно очень было нужно, чтобы Горгона была убита, и тот посылал сюда одного исполнителя за другим.
Кем был настоящий Персей? Этого Перси не знал, но определенно знал, что это не он. И он был пока что единственным, кому доверили убить Горгону. Но что из себя представляет Горгона? Еще один вопрос…
Утром в их камере оказался третий заключенный, Агесилай.
– За что тебя? – спросил его Перси, когда тот со стоном пошевелился.
– Ни за что, – ответил старик. Он сел, прислонившись к стене, и начал выбирать вшей из бороды. Найдя очередную, он улыбался и шумно раскусывал ее зубами. – Я здесь из-за моего брата.
– Что значит – из-за твоего брата?
– Он совершил великую измену вчера ночью, и ему вышибли мозги в соответствии с законом, который издал царь через несколько минут после того, как он ее совершил. Царь, однако, был все еще очень огорчен, и издал еще один закон, гласящий, что все кровные родственники несут ответственность в случае великой измены. Я единственный кровный родственник, и потому я здесь. Сегодня мне тоже должны вышибить мозги.
– Добрый старый Полидект… "Излишнее расточительство к добру не приводит", – пробормотал Перси. – Что же за измену совершил твой брат, что царю пришлось издавать специальный закон?
Агесилай сосредоточенно изучал нижние спутанные пряди своей бороды. Судя по явному разочарованию, с которым он оставил их в покое, ему не удалось обнаружить в них каких-либо признаков жизни.
– Видишь ли, мой брат был придворным поваром. Естественно, он был и палачом. Вчера ночью он совершил какую-то ошибку. Возможно, забыл смазать котел жиром. Дело в том, что после казни наш большой котел треснул.
– Треснул? Ты имеешь в виду, им больше нельзя пользоваться?
– Именно это я имею в виду. Треснул, как орех. Ты можешь улыбаться, но позволь мне сказать – этот котел был гордостью Серифа! Он был сделан не из бронзы, серебра или золота, но – хочешь верь, хочешь нет – из чистого железа! Всех сокровищ этого острова не хватит, чтобы купить новый такой же котел. В течение многих поколений наш народ собирал небесные камни, которые потом переплавлялись. И, как говорят, окончательную отливку изготовило одно из ходячих пресмыкающихся. Можешь ли ты упрекать царя Полидекта в том, что он так разозлился на моего брата и всю его родню? Я не могу. Да что там, его предшественник, царь Аурион – тот, которого Полидект заколол в спину на празднике летнего солнцестояния, – Аурион распространил бы наказание и на родственников по супружеской линии, и на ближайших друзей преступника.
Перси сидел, размышляя о вчерашнем пророчестве Гермеса. Вероятнее всего, это был не столько пример точного предсказания, сколько явный случай саботажа. Он усмехнулся. По крайней мере одного можно было уже не бояться!
– Что это за ходячие пресмыкающиеся? – спросила Энн. Она молча сидела рядом с Перси, пока он разговаривал со стариком, и сжала его руку, давая понять, что тоже надеется, что и остальные обещания Гермеса станут реальностью.
– Это сложно объяснить, – медленно сказал Агесилай. – Вероятно, они полностью вымерли сорок или пятьдесят лет назад. Во времена моего прадеда их оставалось очень мало, и становилось все меньше. Они напоминали пифий, которые помогают оракулам, или некоторых из мирных морских змеев. Но они были умнее и тех и других. И у них были ноги – некоторые говорят, что даже и руки, – и они ходили везде и творили чудеса. Они учили нас делать горшки, как говорил мой дед, и…
– Эй, Агесилай!
Все трое взглянули вверх и увидели веревочную лестницу, которая, раскачиваясь, опускалась в темницу. Наверху, нетерпеливо жестикулируя, стоял коренастый человек.
– Пора бум-бум. Давай побыстрее, ладно? Сегодня днем будет представление, и нам нужно еще привести в порядок арену.
– Их жизнь, похоже, состоит из одних развлечений, – мрачно заметила Энн, обращаясь к Перси. – Все время что-нибудь происходит!
– Поймите нас правильно, – обратился к ним старик, начиная подниматься по лестнице. – У нас на острове очень много народу, и уже два поколения не было войн или серьезных эпидемий. Что может быть лучше для сокращения нашей численности, чем интересные казни? Полидект называет это "Контроль Народонаселения с Улыбкой".
– Ну понятно, – пробормотал Перси. – Вот почему мы называем его Царь-Юморист Полидект.
Чуть позже ему в свою очередь приказали подняться по веревочной лестнице и приговорили к сражению на арене с теми чудовищами, которых сможет предоставить управляющий зверинца. Полидект, видимо, пребывал в слишком мрачном настроении, и его не интересовал даже прием в тронном зале, неизбежный при вынесении приговора. Он сидел развалясь на своем троне в окружении наложниц, хмуро глядя на стену, в то время как один из придворных сообщил Перси, что его ожидает.
Перси с задумчивым видом сидел в камере смертников, время от времени прикасаясь к мешочку, спрятанному под накидкой из овчины, когда туда же втолкнули Энн.
– То же самое, – кивнула она. – Они собираются казнить нас вместе. Будем молиться и надеяться, что Гермес знает, что говорит.
– Но за что приговорили тебя? Что ты сделала? Не могла же ты попасть на скамью подсудимых лишь за то, что совершаешь серьезную ошибку – живешь на этом свете?
– Видишь ли, меня привезли сюда с другого конца острова, чтобы я стала частью гарема Полидекта.
– И как ты из этого выкрутилась?
– Никак. Боюсь, что я просто не прошла конкурс. Царь сказал, что я не слишком пухленькая. Однако, – добавила она, яростно скрипнув зубами, – думаю, эта ревнивая кошка Тонтибби настроила его против меня. О, нет, не пугайся, Перси, – засмеялась она. – Я вовсе не хотела попасть в этот гарем. Но для девушки оскорбительно, когда ей говорят, что она недостаточно хороша, в то время как она видит буквально кишащих вокруг толстых и грязных баб!
Ближе к вечеру им дали горсть сушеных фруктов, и, пока они все еще жевали этот крайне неинтересный ужин, им приказали выходить на казнь.
Увидев наконец Энн при дневном свете, Перси с удовлетворением отметил, что она принадлежит к тем редко встречающимся идеальным блондинкам, светлая кожа и яркие волосы которых создают впечатление несказанной чистоты, под покровом которой, однако, скрываются более темные колодцы их душ.
Крепко взявшись за руки, они шли по тропе, постоянно петлявшей вокруг холма в дальнем конце цитадели. В конце концов тропа привела их к группе каменных строений, которые явно были зверинцем. Их быстро прогнали мимо, чему они были даже рады, успев бросить взгляд на обитателей клеток, и они оказались в небольшой долине, окруженной несколькими невысокими холмами.
На склонах холмов были устроены места для сидения; большинство из них были уже заняты. Перси был почти уверен, что увидит на одном из мест Гермеса. Внизу находилась площадка, окруженная высокой каменной стеной, с тяжелыми воротами с каждой стороны.
Энн и Перси пинками направили к одним из ворот, возле которых стояли двое юношей, держа их слегка приоткрытыми. Перси нервно потянулся к спрятанному мешочку. Все ждали появления царя.
Наконец тот появился, в сопровождении многочисленной свиты.
– Пусть наказание свершится, – произнес он бесцветным, усталым голосом. Видно было, что он уже не ждет ничего от жизни, после того как не стало котла для казней.
Перси сунул левую руку в мешочек, в то время как в правую ему вложили позеленевший бронзовый меч. Двое парней начали открывать ворота.
– Я думаю, тебе пора начинать, – прошептала Энн.
Он кивнул.
– О могущественный Полидект, царь Серифа! – воскликнул он столь неожиданно, что один из юношей уронил кольцо на створке ворот, которое держал, и бросился было бежать, но начальник стражи сердито толкнул его назад. – Умоляю тебя, исполни мое последнее желание! – Зернышки были удивительно мягкими на ощупь.
Полидект мрачно махнул рукой.
– Если твое желание разумно. И если ты сможешь объяснить его в нескольких словах. – Он раздраженно откинулся назад.
Медленно растирая мягкие комочки между пальцами и тканью мешочка, Перси думал, с чего начать. Внезапно он улыбнулся.
– Вероятно, тебя интересует, было ли то, что случилось вчера с твоим котлом, случайностью или кто-то из недовольных должен нести ответственность за уничтожение святыни Серифа. Лишь я один знаю ответ, и с этим связана моя просьба.
– Он клюнул! – радостно прошептала Энн. – Отлично, Перси, отлично!
Над рядами зрителей пронесся возбужденный ропот.
– Итак, – продолжал молодой человек, растирая и сжимая содержимое мешочка, словно боксер, разминающий кулаки, – давай посмотрим, что произошло с точки зрения основной функции котла – варки. Что мы знаем о влиянии предшествующих ингредиентов на структуру котла? Знаем ли мы что-либо вообще?
Царь, казалось, был в гневе и в замешательстве одновременно, словно чувствовал, что Перси хочет сообщить о чем-то важном, но не знал в точности, о чем именно. Даже у окружавших его охранников был ошеломленный вид людей, стоящих на пороге невиданного открытия. Перси не был уверен, вдохнул ли он уже жизнь в содержимое мешочка; подождав немного, он решил, что еще нет, и продолжал, не останавливаясь:
– Так вот, прежде всего – бутерброды. Самые разные. Очень много бутербродов с сыром. Жареные с сыром, сыр с помидорами, сыр с ветчиной, сыр с окороком. Все их можно жарить вместе или отдельно.
Он замолчал, почувствовав, как маленькие комочки начали пульсировать под его пальцами.
– Если ты хочешь сказать, – медленно и задумчиво сказал царь, – что мои люди незаконно использовали государственный котел, чтобы жарить сыр с помидорами…
– Я ничего не хочу сказать, – отрезал Перси. – Давайте начнем казнь.
– Нет, сынок, – дружелюбно сказал Полидект, – возможно, ты прав. Это, конечно, непросто понять, но что-то в этом есть. Пожалуйста, продолжай.
– Да, продолжай, – крикнул один из зрителей. – Я могу тебя понять.
– Здесь нечего понимать! – срывающимся голосом сказал Перси. Зернышки подпрыгивали в мешочке, словно крохотные лягушки, испуганно выскакивающие из пруда. – Мне нечего вам сказать. Я все придумал. Я просто хотел протянуть время. Теперь вы будете продолжать?
– Не будем! – зловеще произнес царь. – Ты пытаешься кого-то защитить. Кого-то очень важного.
Маленькие комочки уже собрались у горловины мешочка, стремясь вырваться на свободу. Перси посмотрел на встревоженное лицо Энн и увидел, что она поняла, в какое затруднительное положение он попал, но ничем не может ему помочь.
– Послушай, Полидект, – хрипло сказал он. – Почему бы тебе не уступить свой трон более достойному преемнику? Тонтибби была бы во много раз лучшей правительницей, чем ты. Она не только умнее тебя, и не только знает больше о цивилизованной жизни, но она и…
– Открыть ворота, – зарычал Красный от Злости Царь Полидект, – и бросить его чудовищу!
Створки ворот со скрипом раскрылись. Энн и Перси втолкнули в огромное углубление в каменном полу. Энн удалось удержать равновесие, но Перси, державший руку под одеждой, где на груди лежал мешочек, споткнулся и упал, стукнувшись рукой и коленом; он выпустил меч, и тот со звоном ударился о камни.