* * *
В который раз Ярмир поднял дверной молоток, дерево глухо отозвалось на тяжёлый удар. Нейджа не спешила открывать ночным посетителям. Он опустился на истоптанные ступеньки порога.
Вот ведь насмешка. Последнее, о чем он мечтал в этой жизни, – снова попасть на глаза хозяйке "Слепой кошки". Нейджа вызывала раздражение, хотелось заставить её замолчать, зажать рот, оттолкнуть с пути – как того бродягу. Но в её присутствии Ярмир немел. Видел перед собой Маруше и не мог сдвинуться с места.
Он провёл день, скитаясь по трактирам Гота – спрашивал сам, слушал других. Искал зацепку, подсказку, намёк – у Готского зверя должна быть слабость. Непобедимых соперников нет, некоторые просто очень сильны. Чего ему только не наплели – и про несметные богатства, которые победители вынесли из замка, и про разверзшуюся землю после поражений юных дворян, и про жуткий рык по ночам. Заинтересовала Ярмира лишь одна история – у замка был смотритель. Говорили, что это женщина. Одни утверждали, будто она оберегает зверя. Другие – что хочет отомстить ему. Кто эта особа, Ярмир не смог допроситься. Жители Гота опускали глаза и заводили разговор на другую тему.
И чем настойчивее горожане увиливали от расспросов, тем крепче становилась безумная догадка Ярмира.
Он опёрся спиной о дверь, задрал голову, посмотрел на звёзды. Когда последний раз он так беспечно таращился в небо? Наверное, ещё с Маруше. Потом небо стало неинтересным, ну разве что звезды погоду подскажут.
Дверь скрипнула, опора ушла из-под спины, Ярмир едва удержал равновесие, схватился за косяк.
– Со зверем покончено? Или совесть замучила?
– Расскажите о нём, пани Нейджа, – Ярмир поднялся. – Вы ведь были в замке?
– Хотите одолеть зверя? Это невозможно.
Нейджа отступила вглубь зала, свечка в руке дрогнула, огонёк выхватил опущенные уголки губ, потухшие глаза. От утренней дерзости не осталось следа. Ярмир перешагнул порог, закрыл за собой дверь. Вдруг захотелось подхватить хозяйку на руки и укачать, успокоить как ребёнка.
– Так же невозможно, как сойтись в схватке с самим собой и победить, – ответила Нейджа на повисший в воздухе вопрос.
– Я не хочу бороться с собой, мне нужна голова зверя.
Нейджа печально улыбнулась, передернула плечами, будто пытаясь освободиться от невидимых пут. Она устало опустилась на скамью, жестом приглашая Ярмира последовать её примеру.
Ярмир сел напротив, между ними на столе слабо мерцал огонёк свечи – единственное светлое пятнышко в пустом, словно брошенном, зале трактира.
– Что вам от меня нужно, пан герой? – Нейджа в упор посмотрела на Ярмира.
– Помогите попасть в замок под Гота. Я должен встретиться со зверем один на один!
– Замки охраняются кнежеской властью. Кто я такая, чтобы нарушать его волю? Да и зачем мне вам помогать?
Громкий стук в дверь не дал Ярмиру ответить.
– Именем кнежа, откройте! Нейджа Таулер, вы обвиняетесь в государственной измене!
Ярмир узнал голос. Выходит, кнежеский шпик следил не только за ним.
Нейджа резко поднялась, бросила испытывающий взгляд на Ярмира. Тот опустил глаза.
Он может сдать её гвардейцам и так выслужить свободу. Какая разница кнежу, кто будет страдать за ошибки властей перед безумной толпой? Перевидавший десятки зверей Ярмир, или сторож одного зверя Нейджа? Проклятье! Ярмир проглотил тугой комок. Он не может просто так уйти из жизни, он должен получить свободу и убить зверя, чтобы… Чтобы стать человеком. Отважиться вернуться к семье. Отыскать Маруше… И обречь на смерть другую женщину? Вот она стоит перед ним – живая, красивая, не такая как все. Что-то в нём меняется, когда Нейджа рядом. Ему больно, но он чувствует, что снова живёт. И он готов её предать? Нет, не бывать этому!
Ярмир медленно кивнул, так и не отважившись взглянуть в глаза Нейджи. Ответом ему был едва слышный вздох облегчения. В руку легла тёплая жёсткая ладонь – Нейджа потянула вглубь зала, к выходу на задний двор…
Погоня жгла спины проклятиями от имени кнежа и грохотом выстрелов. Приходилось терпеть и пришпоривать гнедого жеребца Нейджи – тот старался вовсю и рвался вперёд, будто и не нёс на спине двух всадников. Огнестрельное оружие считалось привилегией кнежеской гвардии, и ответить на выстрелы Ярмиру было нечем. Одна надежда – они с Нейджей больше нужны кнежу живыми, чем мёртвыми. Сколько они выдержат эту гонку? Одному небу известно. Но близость Нейджи придавала силы. В кои веки чья-то жизнь его волновала больше, чем смерть зверя.
Стены города остались позади…
Беглецы миновали открытый участок степи, и гнедой принялся карабкаться по крошащимся камням между скал. Но погоня не отставала. Дробь копыт гвардейских скакунов отдавалась в ушах – Ярмир едва справлялся с желанием немедленно дать бой, рассчитавшись за это их с Нейджей жизнями…
Гнедой взобрался на небольшой уступ, Нейджа резко дёрнула поводья, жеребец недовольно качнул мордой, но повиновался – осторожно пошёл вдоль скалы по узкой кромке камней. Копыта гнедого скользили, то и дело срывались, но, вопреки ожиданиям Ярмира, они не упали в пропасть. Гнедой вывез всадников на широкую площадку, скрытую от преследователей резким изломом скалы. В стене над площадкой открывался чёрный зев пещеры. Нейджа выдохнула с облегчением, опустила поводья, и гнедой сам вошёл в прохладную темноту – похоже, не в первый раз.
– Надеюсь, они не пойдут за нами, – от долгого молчания голос Нейджи охрип. – Люди думают, логово зверя начинается здесь. Они просто не знают – он не может покинуть свою тюрьму.
Ярмир хмыкнул, Нейджа говорила о звере так, будто любила и жалела его, а людей ненавидела.
Гнедой уверенно выбирал дорогу в темноте. Из пещеры они попали в туннель – там вовсю хозяйничал сквозняк, ветер шастал по закоулкам, искал тайные ходы. Погоня, наконец, отстала. Ярмир был безмерно благодарен Нейдже за подаренный глоток свободы. Пьянящего напитка свободы, который так любила Маруше…
Ему было девятнадцать, до схватки со зверем оставалась неделя. Утром Ярмиру торжественно вручили кнежескую медаль – пропуск в замок, почётное право доказать свою доблесть и чистоту рода. Он прогуливался в одиночестве по городу, дышал воздухом весны и мечтал о блистательной жизни при кнежеском дворе.
Они столкнулись на площади. Маруше шла навстречу – счастливая, бедно одетая девушка с рассыпанными по плечам пшеничными волосами и непокрытой головой – недопустимая вольность для благородных девиц. Ярмир задержал взгляд на чудной фигурке, а потом из любопытства посмотрел девушке в глаза – да так там и остался. Он пригубил свободу, и в нём проснулась жажда.
Каждый день Ярмир приходил на площадь. Буффонады мелькали пёстрой лентой, а он хотел видеть лишь Маруше, ловить ощущение вольной птицы, исходившее от движений девушки, напитываться им.
"Бежим со мной!" – дыхание Маруше обжигало щеку, нежный поцелуй трепетал бабочкой на губах, уводя Ярмира с широкой аллеи победы и славы, толкая на нехоженые тропинки Марушеных желаний. Маруше тащила его из замкнутого круга крепостных стен города, учила целоваться, бездумно валяться в стогах сена, радоваться солнцу, смотреть в небо. Она пьянила его, звала за собой. Но разве мог Ярмир променять блестящую судьбу дворянского сына на скитания с площадной комедианткой? Не мог. Или не хотел? Он не сказал ей, что любит – не захотел. Или не смог?
"Как справишься со зверем, приходи на площадь, я буду ждать…" – слова Маруше ещё звучали в ушах Ярмира, когда кнежеские гвардейцы окружили помост и взяли комедиантов под стражу. Маруше оглянулась лишь раз, нашла его глазами, печально улыбнулась. Ярмир не выдержал, опустил голову. Скоро сражение, он не пойдёт против кнежеской власти. А Маруше ждала, хоть и знала ответ наперёд…
Туннель закончился округлой пещерой. Её пустая глазница смотрела на широкое плато, поросшее бурой травой. По волглому полу пещеры лениво ползли лучи полуденного солнца. Выходит, они провели в бегах полдня. Срок, отмеренный кнежем, истечёт завтра утром.
Они спешились, вывели жеребца на плато – тот жадно потянулся к скудной траве.
Скала возвышалась широким уступом и огибала пустынное поле подобно драконьему хвосту. Уступ венчала громада замка зверя. Небо над стенами дрожало мелкой рябью, грозясь вот-вот порваться в клочья, да и сам замок казался миражом – как Ярмир ни пытался посмотреть на него в упор, тот будто отпрыгивал в сторону.
Вокруг стояла давящая тишина – ни крика птицы, ни стрекота кузнечиков, ни шелеста ветра. Ярмир только и слышал, как стучала кровь в висках, да ещё – шаги отставшей Нейджи.
* * *
– Мы ещё можем дать отпор и сбежать.
Они сидели, прижавшись спинами к скале, держались за руки, завороженно смотрели на замок. Безысходность сдавила сердце Ярмира. Впереди зверь, позади – кнеж. И все, что у него есть сейчас, – это теплое дыхание Нейджи рядом.
– Мой брат погиб в этом замке, – Нейджа говорила тихо, но слова громом отзывались в голове Ярмира. – Он был единственной родной душой – мы рано потеряли родителей. После его смерти земли отобрал кнеж. Пришлось держать трактир, чтобы как-то выжить… Я мечтала о мести, ходила в замок каждый день. Мне не мешали. Стража лет сто как сбежала от Готского зверя подальше – слишком жуткое место. Дворянские сынки выбирают замки попроще. А сам зверь так и не показался. Я мечтала выманить его из логова. А теперь думаю, что зверя нет. Есть живое существо, и с ним сражаются. Но это не зверь. Зверь внутри человека. Я не буду бежать – от себя не убежишь. Я должна войти туда и попытаться снова.
Ярмир отпустил руку Нейджи. Он никогда не поймёт эту женщину.
– Нет, Нейджа, зверь есть. Он держит в страхе город, кнежескую стражу, он заставляет искать мести. Он забрал твоего брата… – Ярмир осёкся.
Повисла звенящая, напряжённая до предела тишина.
– А что ты знаешь о звере?! – васильковые глаза сверкнули огнём. – Моего брата забрало безрассудство. Он был предупрежден об опасностях. Но хотел стать лучшим. Единственным победителем… Я простила его. Но не простила себя. Должна была удержать, остановить.
Нейджа отстранилась, распустила невидимые иголки страха. Ярмир, протянувший было руку, чтобы приобнять её, замер.
– Если зверя нет, Нейджа, почему ты привела меня сюда? Кого ты сама так часто навещала в этом брошенном небом месте?
– Не знаю. Никто не знает. Люди сражаются со зверем и погибают, кто бы ни вышел победителем. Поэтому здесь так жутко. Но бояться некого… кроме себя, – Нейджа горько усмехнулась.
Оба, не сговариваясь, посмотрели на замок. Мираж превратился в мрачную крепость. Казалось, замок приблизился. В пропащих землях всё возможно, но такое Ярмир видел впервые.
Нейджа подобралась, резко встала.
– Замок открыт. Идём.
Ярмир перехватил её руку, посмотрел снизу вверх. Нейджа хочет быть сильной. А он не верил ей, потому что знал цену этой силе. Небо, зачем ей притворяться сейчас? Ярмир поднялся рывком, борясь с желанием встряхнуть Нейджу, увидеть на красивом лице боль, страх, отчаяние, и порывом крепко обнять, защитить, успокоить. Исход борьбы решил случай.
– Именем кнежа Варслава, вы оба арестованы!
Бродяга бесшумно вырос из темноты пещеры. Не самый свежий был вид у бродяги – он с трудом дышал, губы кривились в гримасе боли, глаза лихорадочно блестели. Но за его спиной росла свора кнежеских псов – тоже пеших, вымотанных страхом и долгой прогулкой по туннелю. Их было человек двенадцать – слишком много для двоих.
Ярмир вышел вперёд, заслонив собой Нейджу. Он чувствовал затылком её взгляд. Нейджа поймет, если он отойдет в сторону. Он ведь вернётся потом за ней. Возможно, добудет кнежу секрет… Один раз он уже отошёл в сторону. Сколько его женщинам ждать? Вечность? Немного меньше? Ярмир застонал. Будь проклят этот зверь, который не даёт ему стать человеком.
– Нет! – голос Ярмира охрип.
С облегчением, будто сбросил с себя вековую ношу, он обнажил клинок. Свобода, забытый Марушен подарок, вырвалась на волю и плясала на острие меча.
– Взять их! – рявкнул кнежеский шпик.
* * *
Ярмира подхватил вихрь, и он полностью отдался во власть стихии. Единственное, что врезалось в память – глаза бродяги. Ярмир видел, как насмешливый интерес сменяется удивлением, удивление – растерянностью, а та – ненавистью. А потом бродяги не стало – чей-то окровавленный меч, стиснутый рукой в знакомой перчатке, снёс шпику голову, и Ярмир почему-то не хотел узнавать этот меч. Он почувствовал спиной спину Нейджи, её резкие движения – и вихрь усилился, закрутил пуще прежнего…
Он очнулся от крика Нейджи:
– Остановись! Прекрати!
Ярмир моргнул, с недоумением огляделся. Он стоял на поле мёртвых. Гвардейцы были не просто убиты – изувечены до неузнаваемости. У многих тел не хватало голов, у других – рук, ног. Выбившаяся из сил Нейджа пыталась оттащить его от последнего целого тела с рваной раной на груди. Ярмир бросил меч, схватил Нейджу за плечи, впился в неё взглядом.
Это всё сделал он? Не может быть. Нет!
"Да", – безмолвно ответила Нейджа, – "да".
Ярмир разжал пальцы, женщина рыбой скользнула вниз, упала на колени, разрыдалась.
Вихрь ушёл, оставив пустоту.
Они поднимались к замку – логову зверя. Стены из чёрного камня занимали полнеба и грозили вот-вот обвалиться на голову. Ярмира не страшил и такой исход. Казалось – главная битва только что закончилась, и он проиграл. Выиграл, и поэтому проиграл. "Хотите одолеть зверя? Это невозможно… Как невозможно сойтись в схватке с самим собой и победить". Слова Нейджи холодными каплями били в макушку.
Землю тряхнул мощный толчок. Нейджа беспокойно оглянулась:
– Скорее, нам нужно успеть к воротам, пока не начался обвал.
Скала снова дрогнула, под ногами разверзлась трещина, Ярмир вовремя подхватил неловко покачнувшуюся Нейджу, перепрыгнул зияющий провал. Сверху сыпучей волной покатились камни, а за спиной трескалась скала, открывая глубокую расселину.
Ярмир вцепился в неожиданно ослабевшую руку Нейджи, рывком потянул вверх. Нейджа часто спотыкалась, Ярмиру чудились стоны: "Страшно, оставь…", но он только крепче перехватывал запястье. Пусть Нейджа умоляет, приставит к горлу клинок – он не выпустит руки. Пока они вместе, Ярмир ещё сможет ей помочь.
И словно всех бед показалось судьбе недостаточно, перекрывая треск и грохот сбрасывающей шкуру скалы, воздух разрезал раскатистый вой. Ударил по ушам, ворвался в тело, прошёл волной до пяток и ледяными комками осел в сердце.
Ярмир начал задыхаться, рванул ворот колета, но вдруг понял – надо терпеть. Только через этот лёд и можно чувствовать зверя. Он ждёт их, предвкушает встречу.
Ярмир споткнулся, рука Нейджи тихонько дрогнула в ладони.
Они вскарабкались на небольшую площадку – выпотрошенные, молчаливые, избитые дождём камней, устало повалились на первую ступеньку – подножие лестницы к замку. Ярмир не смотрел вниз – он и так знал, сколько прошёл, не смотрел наверх – не секрет, кого он там встретит.
Он закрыл глаза, ещё больше сжал руку Нейджи. Это единственное, что у него есть сейчас. Горько-сладкий миг настоящей жизни. Которую он всегда откладывал. Потому что был недостаточно хорош для семьи. Недостаточно свободен для комедиантки Маруше. Недостаточно смел для зверя.
Ярмир притянул Нейджу совсем близко, крепко обнял, вжался в солёные влажные губы. И она ответила – торопливо, страстно, не закрывая глаз, из которых текли и текли предательские слезы.
– Пожалуйста, останься, – шепнул он. – Я отомщу за тебя. Здесь безопасно – зверь не станет рушить замок во время боя. Я хочу, чтобы мне было куда возвращаться. Чтобы меня кто-то ждал.
Ярмир с тревогой заглянул в помутневшие от слёз васильковые глаза. Даже если он погибнет, Нейджа сможет уйти, отсидеться, сбежать в другой город.
Но Нейджа упрямо качнула головой.
– А я не хочу оплакивать ещё одного мужчину, которому не сумела помочь, – она шмыгнула носом, – тем более, этот мужчина мне кое-что должен.
И правда, он многим обязан Нейдже – долг ценою в жизнь, если не больше.
– Как вернёмся, пан герой, не забудьте починить стол в моем трактире.
Сбитый с толку Ярмир поднял голову – синие глаза Нейджи сияли, она улыбалась сквозь слёзы.
Ледяные осколки, застрявшие в сердце, начали плавиться, но тут зверь снова издал протяжный вой.