- Нет. Оно идет совсем вразнобой. Этих типов, - мудрец кивнул на шатер, подразумевая томящихся там Раздолбаев, - я видел два этапа назад, они устроили в городе такую бучу…
- Постойте, я что-то припоминаю… - напряг память воин. - Точно. За ними гонялся весь город, а они убежали в равнины…
- Вот именно. Они говорят, что идут чуть меньше этапа, а ведь на самом деле их не было в городе как минимум в два раза дольше, как я уже говорил. Со временем началась свистопляска. Теперь понимаете?
- Это все из-за эксперимента? - Дол-Бярды до сих пор не верил, что с пространством можно что-то этакое сотворить.
- Хуже. Это все из-за меня. И если вы мне не поможете, я не знаю, что будет дальше. Возможно, вы будете линять каждый день…
- Что? - взревел воин. - Выступаем сейчас же.
Гуй-Помойс долго разглядывал новый хвост Ыц-Тойбола, после чего заявил:
- Это не новый хвост. Это старый хвост.
- Что?
- Ну, смотри сам, - старый ходок взял хвост и показал его кончик Ыц-Тойболу. - Чешуя грубая, бурая. Вот шрам от пореза, вот опорная мозоль. Откуда на новом хвосте будет опорная мозоль?
Ыц-Тойбол задумался. Действительно, мозоли взяться неоткуда. Но мысль о том, что у него вырос не новый, а старый хвост, совсем уж не лезла ни в какие ворота.
Что-то было не так. Ыц-Тойбол уже много раз пожалел, что не пошел в ученики к мудрецу Гын-Рытркыну, сейчас бы ему пригодились знания мудреца. Впрочем, если бы он стал учеником мудреца, ходоком ему быть уже не пришлось бы, так что глупо сейчас о чем-то жалеть. А вот знаний действительно не хватает. Молодой ходок пристально разглядывал сикараську, и никак не мог отделаться от ощущения, что все далеко не так просто, как ему представляется. Он понял, что из-за этой сикараськи события развиваются не так, как должны. Например, если долго идешь, то куда-нибудь придешь, а здесь - полдня протопали, а даже с места не сдвинулись. Подсумки еще лопнувшие, и старый хвост, выросший вместо нового. И ведь этим дело наверняка не закончится.
Незаметно для себя Ыц-Тойбол заснул. Что ему снилось, он не запомнил, а проснулся среди ночи от шепота Гуй-Помойса.
- Слышь, - тихо толкал он напарника. - Глянь на небо.
Ыц-Тойбол посмотрел на небосвод. Казалось, все было как и прежде, но мгновением позже ходок понял, в чем дело: звезды. Как он этого не заметил раньше? Звезды не двигались, не мельтешили, как раньше; они застыли, образовав собой на темном небосводе странные замысловатые контуры, и теперь их свет не был таким живым и теплым, как раньше, они просто мерцали - и все. Как будто умерли.
- Это тоже из-за нее? - Гуй-Помойс выразительно кивнул на подсумок, висящий на суку.
- Наверное, да, - кивнул Ыц-Тойбол.
- Надо что-то делать.
- Пожалуй.
Гуй-Помойс решительно направился к подсумку и хлопнул по нему пятками с такой силой, что от сикараськи должно было остаться мокрое место. Потом он растерянно перевернул подсумок и потряс его, потом вывернул наизнанку…
- А она сбежала, - растерянно констатировал он.
- Как это? - вскочил Ыц-Тойбол. Вокруг было темно, света застывших на месте звезд явно не хватало, чтобы разогнать тьму.
- Следы, - крикнул он Гуй-Помойсу. - Ищи следы, в какую сторону она побежала, ее нельзя упустить.
Они запалили костер. В огонь полетел срубленный сук, куски дерна, Гуй-Помойс пытался выкорчевать пень, и наверняка затоптал все следы, которые только имелись. Пламя ревело и целовало небо красными, золотыми и оранжевыми искрами.
В свете костра Ыц-Тойбол разглядывал почву вокруг, и наконец увидел то, что искал. Цепь точек, уходящая в темноту. За этим занятием его и застала странная компания сикарасек, среди которых он узнал…
- Вы? - в голосе Ыц-Тойбола звучали одновременно и обида, и удивление, и радость.
- Боюсь, что я, - повинился Тып-Ойжон. - Я по ошибке продал вам не ту тинную труху.
- Эта ошибка обойдется дорого, - произнес Ыц-Тойбол. - Вы видели звезды?
Мудрец кивнул.
- Это… Я, может, что-то не так скажу, прошу простить, - взял слово Торчок. - Но, может, мы не будем нестись, как угорелые, и приляжем отдохнуть…
- Заткнись, - пробубнил внезапно вылезший из темноты Ботва.
- Опять он, - простонал Старое Копыто, - сколько можно…
Не обращая внимания на посторонних, Ыц-Тойбол и Тып-Ойжон продолжали разговор:
- Можно понимать, что это произошло прямо у вас на глазах? - спросил мудрец.
- Да. Я держал ее в подсумке.
- Эту тварь? Ну, в смысле - глаз?
- Она только издалека кажется большой. То есть не кажется… - Ыц-Тойбол хотел рассказать о непонятной сикараське, но вид старого ходока заставил его замолчать.
- Она сбежала, - угрюмо закончил Гуй-Помойс. - И ее надо догнать.
- Вперед, - скомандовал воин, и колонна из двух ходоков, мудреца, воина, трех Раздолбаев и двух верховых кляч отправилась во тьму ночи, чтобы настигнуть самую опасную тварь из всех, когда-либо встречавшихся им в жизни.
По следу шли воин и старый ходок. Если бы Гуй-Помойс раньше услышал, что ходокам нравится ходить - он сожрал бы наглеца, беспардонно путающего ходоков с бродягами. Но сейчас, когда ничто не мешало двигаться в любом избранном направлении, он внезапно испытал ни с чем не сравнимое наслаждение - идти куда-то, а не топтаться на одном месте. Вот так, в темноте, по холодку, пусть и в сопровождении каких-то нелепых и суетливых типов. Все равно хорошо.
И тут они ее наконец заметили.
- Дердеккель, - Дол-Бярды в нерешительности хрустнул суставами.
- Ее сейчас, наверное, даже в городе видят, - прошептал мудрец.
- Я та-арр-чуу… - хором воскликнули Раздолбаи.
Тварь занимала теперь ровно половину небосклона. И она не стояла на месте, а продолжала мчаться, размахивая многочисленными пастями и становясь все больше. Вот она уже заслонила собой большую часть неба. В кромешной темноте сикараська светилась темно-красным светом, по постепенно становилась все ярче и больше.
- У нее реснички, она на них катится, - объяснил Ыц-Тойбол Тып-Ойжону.
Тот задумчиво кусал края шапки. Неудобно как-то, терзался сомнениями Тып-Ойжон, один простенький опыт такими проблемами обернулся…
- Я вообще не понимаю, как она двигается, - задумчиво произнес мудрец. - Она должна провалиться, с такими-то размерами!
Как бы в ответ на слова Тып-Ойжона, Среда Обитания дрогнула, и гигантская сикараська исчезла.
- Не понял, - остановился воин.
- Я тоже, - щелкнул клювом мудрец.
Все остальные замолчали. Брюл-брюл молча жевал траву, задумчиво шевеля большими губами и помахивая хвостом, Ботва с тоской глядел на обглодыш Старого Копыта, Раздолбаи ожидали неизвестно чего, а ходоки молча смотрели друг на друга.
И тут начало светать.
Причем совершенно по-глупому, и кто бы мог подумать, что такое может происходить на самом деле. Обычно светило вспыхивало в самом центре небесного купола утром, а ближе к ночи постепенно угасало. А тут вдруг показалось из-за края горизонта, и словно нехотя поползло вверх, из багрового превращаясь в ярко-оранжевое, а потом и в нестерпимо-белое.
Наконец молчание нарушил Ыц-Тойбол:
- Мне кажется, у нас есть два относительно разумных выхода из сложившейся ситуации. Или мы возвращаемся обратно, или продолжаем погоню. Я уже выбрал погоню. Мой товарищ, как мне кажется, тоже.
Гуй-Помойс задумчиво нюхал травинку и участия в разговоре принимать не собирался.
- Если вопрос ставится так радикально… - откашлялся Тып-Ойжон. - Позволю себе заметить, что мне в данный момент никак нельзя возвращаться, пока я не пойму, что произошло и как это можно исправить.
Воин задумчиво скреб свою новую шкуру, которая за ночь успела загрубеть до той самой кондиции, когда ничто не стесняет движений и не заставляет скрипеть зубами от неприятных ощущений.
- Я с вами, - произнес он. Пан-рухх застонал, но возразить не удосужился.
- А мы дорогу назад не найдем… - жалобно проблеяли Раздолбаи.
Воин выразительно оглядел всех троих и успокоил:
- Мы вас не бросим. Нам нужен неприкосновенный запас.
Все собрались уже продолжить путь, как вдруг вмешался брюл-брюл:
- Я так и знал. Моего мнения никто не спросил: хочу я с вами идти, или не хочу? Конечно, я ведь верховая кляча, мне не…
- Заткнись… - процедил Ботва.
- Сам заткнись, - огрызнулся брюл-брюл. - Заявляю открыто и бескомпромиссно: я никуда не пойду, пока мне не дадут имя.
- Бич… - то ли предположил, то ли восхитился Желторот.
- Вас не спрашивают, - брюл-брюл гордо отвернулся от Раздолбаев и дерзко окинул взглядом мудреца.
Тып-Ойжон задумался. Всю ночь он шел пешком, не решаясь сесть верхом на вздорную клячу. Вдруг понесет? Ноги кровоточили, гудели и норовили отвалиться. Но дать имя… это очень ответственный шаг. Как бы потом не пожалеть. Да и как его назвать-то?
Все с любопытством смотрели на мудреца: как он выкрутится? Без верховой клячи ему придется туго, но, с другой стороны, нельзя же идти у той же клячи на поводу. Ботва незаметно подкрался к хвосту Старого Копыта и с удовольствием втянул в себя его запах.
- Э… И как же тебя назвать? - шаркнул ногой Тып-Ойжон.
- В смысле? - не понял брюл-брюл. - Ты что, меня спрашиваешь?
- Ну если я тебя как-нибудь назову, а тебе не понравится, забрать имя обратно все равно не получится. Так что давай-ка сам решай, - мудрец ловко спихнул проблему с именем на саму клячу.
Но кляча оказалась не так проста.
- Тым-Тыгдым, - выкрикнул брюл-брюл, как будто всю жизнь мечтал именно о таком имени.
- Значит, быть тебе Тым-Тыгдымом до конца своих дней, - Тып-Ойжон взобрался верхом на клячу. - Претензии есть?
- Никаких, шеф, - бодро гаркнул Тым-Тыгдым. - Игого.
Старый ходок и воин шли впереди, за ними следовали, оживленно о чем-то толкуя, Ыц-Тойбол и мудрец, восседавший на задравшем нос Тым-Тыгдыме, потом плелись несчастные Раздолбаи, потерявшие всякую надежду отбиться от сумасшедшего предприятия: замыкавший шествие Ботва и воин, идущий впереди, зорко следили за неприкосновенным запасом.
При этом пан-рухх счастливо пережевывал хвост Старого Копыта, умудрившись откусить его насовсем.
2. Невыносимая легкость бытия
- А какого, интересно, такого вы туда вообще поперлись? - во рту у Торчка дымилась какая-то травинка, и Желторот никак не мог разобрать - пахнет балданаками или нет? Старое Копыто смердел под боком и мешал обонятельному процессу.
- Кто? - спросил мудрец.
- Да эти двое бичей, - кивнул Торчок на ходоков.
- Ну, знаете, - клюв Тып-Ойжона возмущенно щелкнул, - это совсем уже глупо.
- Почему?
- Потому что они ходоки, вот и пошли, - разъяснил Ботва. - И заткнись, а то глаз высосу.
- Бич, - Торчок лениво сплюнул в сторону пан-рухха.
Неожиданно вскочил Старое Копыто.
- Нет, - закричал он. - Я требую. Немедленно, сейчас же… чтобы эти бичи ответили: зачем и какого такого они сюда поперлись и нас за собой потащили? И меня не запугаешь, я сам кому угодно и что хочешь высосу, я такой.
Дол-Бярды, изрядно уже измордованный Раздолбаями, предпочитал не встревать, доверяя все усобицы скорому суду Ботвы. Однако и Ботве вскоре наскучило - и даже опротивело - кусать скандальную троицу всякий раз, когда они начинали бузить. А бузили Раздолбаи все чаще, пока не докатились, наконец, до открытого неповиновения.
Мудрец, не найдя поддержки у воина и его скакуна, обратился за помощью к Ыц-Тойболу, в лице которого нашел благодарного слушателя и умного собеседника.
- Мой юный друг, - Тып-Ойжон старался говорить как можно тише, - боюсь, вам придется объяснить, зачем вы идете.
- А разве непонятно? - удивился молодой ходок. - Мы эту макитру ищем.
Некоторое время общество переваривало ответ Ыц-Тойбола, и мудрец, как наиболее образованный, уточнил:
- А до начала поисков вы по какой надобности шли?
Тут настал черед задуматься ходоку. Он потеребил кончик хвоста, почесал затылок и признался:
- Не знаю. Гуй-Помойс?
Старому ходоку вовсе не улыбалось просыпаться: как-никак, а последние полтора этапа, что он шагал в сопровождении многочисленного эскорта, ни коим образом не способствовали здоровому сну.
- Что опять? - проскрежетал он, разворачиваясь.
- Мы куда шли до этой сикараськи?
- Туда, - Гуй-Помойс ткнул пяткой чуть левее восходящего светила.
- А что там?
- Почем мне знать? - рассердился ходок. - Мое дело - идти.
- Но ведь… - задумался Тып-Ойжон. - Разве можно вот так, без цели, идти куда-то.
- Как это - без цели? Обязательно есть цель, - и Гуй-Помойс зевнул так, что мудрецу показалось, будто он разглядел через пасть ходока его внутренности.
Все замерли, ожидая сокровенного знания. И оно не заставило себя ждать.
- Цель ходока - дойти, - глубокомысленно закончил старый ходок.
- Куда? - в один голос возопили спутники.
- Куда-нибудь, - развел ногами Гуй-Помойс.
Молчание воцарилось нехорошее. Потом началось: Раздолбаи вразнобой кляли воинов, мудрецов, кляч, ходоков, бичей и даже Патриархов, Ыц-Тойбол пытался урезонить воина, схватившегося за дуг, дабы покарать наглецов, Тып-Ойжон очень осторожно выяснял у старого ходока, каким же образом он выбирает тот или иной маршрут, Ботва бормотал под нос проклятия и жевал тайком хвост Старого Копыта…
Единственным членом экспедиции, сохранявшим спокойствие и получавшим максимум удовольствия из сложившихся обстоятельств, был скакун мудреца, новообращенный Тым-Тыгдым. Он резвился в густой растительности равнин, набивал брюхо и вдыхал ароматы.
- Молчать всем, - не подозревая, что может орать так громко, Ыц-Тойбол задумчиво проводил взглядом уносящийся вдаль след от своего крика (трава полегла как минимум на полдня перехода), затем продолжил. - Выхода у нас нет, идти можно только вперед. Если кто-то не хочет - катитесь на все четыре стороны. Идти можно не всем вместе, достаточно быть в поле зрения. Это я говорю для тех, кому в тягость наше общество. Всем все ясно?
Ясно было всем, и Гуй-Помойс в который раз убедился, что не ошибся в своем выборе: напарник оказался что надо.
Вскоре процессия растянулась настолько, насколько вообще представлялось возможным. Торчок ковылял рядом с Ботвой, покуривая травинку и пуская колечки дыма в сторону клячи (пан-рухх грязно ругал обдолбанного бича, однако попыток пресечь бесчинство не осуществлял), Желторот вместе со Старым Копытом носились, как угорелые, от головы каравана, которую составляли мудрец с ходоками, до хвоста, в котором трусил, гордо подняв голову, брюл-брюл.
Дол-Бярды предпочитал идти чуть в стороне от основной массы - он выглядывал опасность, а заодно отрабатывал боевые выпады дугом.
И именно воин первым заметил, что за ними наблюдают.
- Уй-Диболом, - представился один.
- Дуй-Скип-Диболом, - отрекомендовался другой.
У Ваз-Газижоки потемнело в глазах: посетители вызывали стойкое недоверие, и в первую очередь владельцу строительной конторы не понравилась их внешность. Один в сиреневом плаще, другой в охристом, но если что-то в облике пришельцев и настораживало, то никак не одежда. Скорее, это была…
- Можно коротко - Уй и Дуй, - разрешил тот, что в сиреневом.
- Как это - коротко? - не понял Ваз-Газижока. - Что - коротко?
- Слишком долго произносить Уй-Диболом и Дуй-Скип-Диболом. Уй и Дуй, согласитесь, быстрее и удобнее, - пояснил охристый. - Не нравится Дуй - зовите Скип.
- А кто вы такие? - архитектору совсем расхотелось связываться со странными сикараськами, однако просто так он их прогнать не мог - требовался повод.
- Мы? - гости переглянулись. - Диболомы…
…Эти двое приехали почти верхом: сиреневый, покуривая трубку, восседал на охристом, охристый довольно бойко перебирал лапами и вполне смахивал на клячу, если бы не поразительное сходство с седоком. Сиреневый лихо соскочил перед порталом Архитектурной Конторы Ваз-Газижоки, его партнер встал на ноги и обнаружил даже не сходство, а абсолютное тождество со своим седоком. Освободившись от седла, накинув на плечи плащ, напялив головной убор и водрузив на нос окуляры, охристый стал полным отражением сиреневого.
- Уй? - охристый предложил седоку войти в портал первым.
- Дуй? - сиреневый сам хотел уступить дорогу.
Но вошли вместе, потому что портал оказался достаточно широк.
И вот теперь Ваз-Газижока опасался, не провокация ли это. Два одинаковых сикараськи? Где это видано?
- Что вы делать умеете? - владелец конторы сделал вид, что не заметил подвоха.
- Все, - хором ответили визитеры.
- Лестницу в бесконечность, воздушный замок?
- Легко, - сказал сиреневый Уй.
- Без проблем, - подтвердил охристый Дуй.
- Пирамиду на ребре?..
- Шеф, давайте к делу, - прервал хозяина Дуй. - Мы пришли с идеей…
- Шеф?
- Ну, хозяин, начальник, - объяснил Уй. - У нас деловое предложение.
- Погодите, погодите, - Ваз-Газижока обхватил коротенькими лапками необъятную голову. - С чего вы взяли, что я вас возьму?
- Мы хотим сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.
- Ну-ка, пошли отсюда! - владелец Архитектурной Конторы топнул ножкой и указал на выход.
- Вы же нас не дослушали…
- Брысь!
Оказавшись на улице, Диболомы переглянулись.
- Это была последняя, - сказал Уй.
- Фиг с ней, - сказал Дуй. - Организуем свою.
Что есть жизнь? Что есть мир? Сколько же было Патриархов? Сколько нужно выкурить травы и съесть грибов, чтобы понять - что есть истина?
Лой-Быканах полагал, что чем больше - тем лучше.
Сначала он, конечно, пытался вернуть Патриарха, но то ли балданаки оказались беспонтовые, то ли Патриарх совсем обиделся, да только кроме банальных глюков видений уже не было. Тогда Лой-Быканах решил постигать истину.
И, естественно, ему тут же начали чинить препоны. Пришли коллеги из Ложи Мудрости с приглашением на Благоговеющее Зависалово.
- Не пойду, - отказался Лой-Быканах.
- Как это - не пойду? - не поняли философы. - Ты благоговеть не хочешь?
- Не нужны Патриархам ваши благоговения.
- А что же им нужно?
- Поиски истины.
- Так, а с этого места подробнее, - сказали философы, схватили эксцентрика и унесли в Ложу, где положили перед Главным Кальяном, забили балданаков и принялись слушать, благоговея уже перед Лой-Быканахом.
Тот без утайки и в мельчайших подробностях пересказал увиденный накануне глюк, и все присутствующие прониклись еще большим благоговением к Лой-Быканаху. Философ-эксцентрик, изрядно уже напыхавшись, хотел было встать и уйти, но ноги не держали. Чтобы как-то сконцентрироваться на процессе подъема, Лой-Быканах начал читать мантру "Вышли хваи", и в это время он вновь увидал Патриарха. Патриарх покачал головой, потом подул сквозняк, и видение растворилось.
- И последнее, - выдавил из себя эксцентрик. - Им не нравятся балданаки.