Все бы ничего, но Край Света бесследно исчез, и на его месте образовалась безымянная водная гладь. Именно это и волновало сейчас мудрецов.
Устав от бесплодных споров с глупыми оппонентами, третий принялся считать время, которое потратила его голова, чтобы вырастить тело.
Гын-Рытркыну повезло - перед головой время от времени пробегали всякие мелкие сикараськи, которых он по мере возможности поедал, поэтому за десять дней - это этап - отрастил худую шею, за два этапа - еще и руку, благодаря которой ловить сикарасек было сподручнее. Меньше чем за период - это пять этапов - получился совершенно новенький Гын-Рытркын. И еще двое, как оказалось. Кстати, а как их зовут?
- Эй, вы двое! Как вас там?
Мудрецы встали с прибрежных валунов и побрели к Гын-Рытркыну.
- Звать вас как, спрашиваю?
Некоторое время те непонимающим взглядом сверлили оппонента, а потом уточнили:
- Нас?
- Не меня же, - рассердился Гын-Рытркын. - Вроде плоть от плоти, а такие дураки…
Мудрецы надулись.
- Значит, никак не зовут, - понял носитель оригинальной головы.
- Дын-Рытркын, - выпалил первый.
- Бздын-Рытркын, - почти одновременно с первым выкрикнул второй.
Гын-Рытркын растерялся:
- А я тогда кто?
Желторот и Торчком вернулись только под вечер, усталые и довольные. Тып-Ойжон уговорил воина перенести расправу на потом, и путешественники начали пытать Раздолбаев насчет обычаев местных сикарасек.
Выяснилось, что пещерное поселение, в которое так бесцеремонно приволокли погостить экспедицию, располагалось у подножия гор, местные сикараськи именуют себя циритэли, и помимо охоты и собирательства строят из подручного материала - в данном случае камня - огромные сооружения, памятники. Видимо, с памятью у них тут неважно.
Но самым интересным оказалось не это.
- Ну что тут непонятного? - кипятился Желторот. - Вот этих, которые с буферами, - он изобразил перед собой большие полушария, - называют бабы. А все остальные - это их мужики.
- А почему у этих мужиков хвост спереди растет? - поинтересовался Тым-Тыгдым.
- Это не хвост, а уд, - вмешался Торчок. - Все мужики им очень гордятся.
- Как-как он называется? - не понял мудрец.
- Ой, как они его только не называют, - отмахнулся Желторот. - Я сам слышал, как один с этой штукой разговаривал. И другом звал, и горбатым почему-то. А бабы - просто хозяйством.
Мудрец задумался. Все остальные ждали продолжения рассказа:
- Дальше, дальше, бичи, - подталкивал приятелей Старое Копыто.
- А все, - переглянулись в недоумении Раздолбаи.
Тут уж все, от Гуй-Помойса до Ботвы, возмутились: как можно весь день провести в гуще событий и ничего не узнать? А кто та, с позволения сказать, баба, которая руководила извлечением экспедиции из ямы? За что валтузили друг друга мужики на круглой вытоптанной площадке перед одной из пещер? Что за стоны раздаются время от времени за каменной стеной? И как называются маленькие сикараськи, у которых и не разобрать - то ли есть уд, то ли его нет?..
И не пробегала ли здесь искомая макитра на ресничках?
Желторот с Торчком ответили, что и так слишком много узнали, и кроме того борзянка здесь настолько забористая, что вообще удивительно, как они хоть что-то запомнили.
На самом же деле плененные и связанные Раздолбаи в ожидании своей участи нажрались какой-то травы и действительно заторчали. Те безумно важные сведения, смысла которых они до конца и не поняли, Торчок с Желторотом почерпнули из сцены с участием бабы и мужика, разыгравшейся на глазах у пленников:
- Что, совсем хозяйство свое распустил? - пеняла баба.
- Ну, дак ведь уду не прикажешь, - мужик старательно отводил глаза от собеседницы.
- Что, буферами тебя поманила, да? Ну и как, с ней лучше, чем со мной?
- Ну, люсь, ну я же мужик.
- А я баба, и что теперь? Ух, как бы дала!.. - баба замахнулась, будто собирается ударить по уду, и мужик собрался в комочек, перепугавшись.
Когда раздосадованная собеседница ушла прочь, мужик обратился к уду:
- Ну, как ты, друг? Эх, горбатый, опять ты меня подвел!
Разговор меж двумя сикараськами оказался настолько прост и понятен, что все физиологические различия между мужиками и бабами разъяснились как-то сами собой.
Тым-Тыгдым не выдержал и сплюнул:
- Как это все антинаучно!
Но на следующий день все оказалось еще лохмаче.
Едва первые лучи светила проникли в пещеру, снаружи донеслись ужасающие звуки. Путешественники в панике выскочили под открытое небо, и тут оказалось, что все местное население столпилось у круглой площадки, ранее замеченной Ыц-Тойболом. Стремный рев издавал надутый кожаный мешок, жестоко выкручиваемый каким-то мужиком.
- Эй, бичи, мы спать хотим, нельзя ли потише? - прикрикнул на толпу Желторот.
Рев прервался, и в наступившей тишине даже Торчок понял, что иногда лучше жевать, чем говорить.
Толпа сикарасек расступилась, и перед экспедицией предстала баба… нет, даже не баба, а целая бабища, которая приказала вчера освободить пленников. Гуй-Помойс, сам весьма крупный, завертел головой, ища пути отступления.
Ноги бабищи, окажись она в городе, кто-нибудь, неискушенный в архитектуре, вполне мог принять за несущие колонны "Держателей Неба", чресла прикрывал лоскут кожи с бахромой. Возможно, лоскут и держался на какой-то веревочке, но в складках необъятного живота не потерялся бы разве Гуй-Помойс. Тем не менее, на этом скрытом пояске висели еще и косички, вплетенные в металлические кольца разной толщины и диаметра.
Над животом колыхалось то, что Желторот назвал буферами, но непонятное грубое слово не могло отразить всего величия и размера непонятных органов бабы. Взгляд рано или поздно задерживался именно на них.
В левой руке ходил ходуном бубен, в правой - резной посох, увенчанный головой рогатой сикараськи. Несмотря на то, что руки тоже не отличались миниатюрностью, в них (как, впрочем, и во всей фигуре бабищи) ощущалась грация и нежность. В целом бабища кого-то очень сильно напоминала, но кого - путешественники понять не могли.
В больших остроконечных ушах звенели в унисон с ручными браслетами серьги, в гриве сверкал гребень, губы, занимающие чуть ли не половину физиономии, не скрывали улыбки, глаза слегка навыкате возбужденно сияли.
Неудивительно, что вчера бабища повергла в эстетический шок всю экспедицию, путешественники и сейчас застыли, будто загипнотизированные.
Мужик, давивший кожаный мешок, возопил:
- Великая Матерь!
Ему ответил нестройный, но тоже громкий хор:
- О, ммать!
- Мать твою, - прошептали ходоки, Раздолбаи, клячи и воин с мудрецом.
Великая Матерь расхохоталась, да так звонко и радостно, что внутри все сладко сжалось и оборвалось. Посох Великой Матери уткнулся в панцирь Гуй-Помойса:
- Ты мне нравишься.
Потом кончик посоха замер перед клювом мудреца:
- И ты…
И оказалось, что все ей нравятся.
Ну, кроме кляч и Раздолбаев.
Диболомы не стали скрывать от Лой-Быканаха, что вины эксцентрика в разрушении половины города нет.
- Произошел необъяснимый катаклизм, - двигал речь Скип. - Блямбе…
- Что?
- Ну, мы так условно называем светило, - объяснил Уй.
- Так вот, Блямбе почему-то не сидится на месте, - продолжил Дуй.
Далее из его речи следовало, что свет Блямбы имеет вес, и этим весом, пока светило находилось в состоянии покоя, все здания в городе были придавлены к плоскости Среды. Едва произошел катаклизм и Блямба начала бродить по небосводу, вектор давления изменился, и поэтому достаточно незначительного толчка, чтобы обрушилась вторая половина города.
- Но, помилуйте, это невозможно! - удивлялся философ. - Эти ваши умозаключения не имеют под собой теоретического обоснования.
- Теоретического, конечно, нет, - согласился с Лой-Быканахом Скип. - Но зато есть практическое подтверждение. Уй, будь ласков, выйди на улицу и подтолкни "Таверну".
Тот не заставил себя долго ждать. Дабы не навлекать на себя подозрений, Уй выскочил из конторы и крикнул толпе сикарасек:
- Держите! Держите! "Таверна" падает.
Инерция мышления сыграла с обывателями злую шутку: пытаясь удержать якобы падающую башню, они обрушили ее, и в мгновение ока весь оставшийся город перестал существовать.
- Убедительно? - щелкнул пальцами Дуй.
- И что же из этого следует?
- Следует? Жить! - неожиданно воодушевился Диболом. - Мы введем план застройки, вместо путаницы лабиринтов и тупиков город превратится в стройную прямолинейную структуру улиц и переулков. Архитектура - это застывшая музыка.
Вернулся Уй:
- Видели, как я их сделал?
- Не отвлекай их, они думают, что такое музыка.
- Гармоничные звуковые колебания, вызывающие глюки, - подсказал Уй.
- А разве такое возможно? - усомнилась голова архитектора.
- После катаклизма в Среде Обитания возможно все, - хором ответили Диболомы.
Молодой задор, с которым эти ребята смотрели на мир, весьма импонировал философу, и он, пожалуй, остался бы в их компании надолго, если бы не…
- Мне кажется, или вы периферийным зрением наблюдаете Патриарха? - шепнул ему на ухо Скип.
И правда, где-то в самом уголке обозреваемого пространства парила фигура Патриарха. Такого неусыпного контроля за своей скромной персоной Лой-Быканах не ожидал. Тут одно из двух, рассудил философ, или он по новой мне пригрезился, или это я ему кажусь.
- Вот пристал, зараза, - пробормотал эксцентрик.
- Чего? - обалдел Диболом.
- Так, - Лой-Быканах, - специальная терминология. Рад был познакомиться, но, пожалуй, мне пора.
- Нет уж, подождите, - перегородил дорогу Дуй. - Вы видели Патриарха?
- Ну, видел, - пришлось согласиться Лой-Быканаху.
- Уй, этот чувак видел Патриарха, - восторгу Скипа не было предела. - Я же говорил, что невозможное стало возможным.
А вот такая неприкрытая ересь философу понравиться уже не могла.
- В каком это смысле - "невозможное"? Вы полагаете, что Патриархи невозможны?
Диболомы ничуть не смутились:
- Сами Патриархи, как древние сикараськи, может, и возможны, - рассудительно заметил Уй, - но, согласитесь, поверить в то, что они сотворили Среду Обитания - это уже затруднительно.
- А мне затруднительно беседовать в таком тоне, - оскорбился Лой-Быканах.
- Лой, ты чего? Мы так хорошо ладили… - удивился Дуй.
Эксцентрик шмыгнул носом:
- Ваши смелые догадки насчет Блямбы я, конечно, приму. Но Патриархи были, и если бы не они, думаю, ни о чем бы вы догадаться не смогли.
Диболомы скептически покивали, мол, давай-давай, рассказывай.
- Что вы улыбаетесь? - совсем расстроился философ. - Может, ваши догадки вообще ложные? Может, дело вовсе даже и не в свете. Нужно задуматься о коренных проблемах бытия, а не о перестройке города. Например, в чем смысл жизни…
- Тоже мне, вопрос, - рассмеялся Уй. - Смысл жизни - в преобразовании мироздания.
Э, да они из веллеров, дошло до философа. Представители данной секты утверждали, будто сикараськам подвластно все, и Патриархов выдумали философы. Теперь встреча Лой-Быканаха с Диболомами представлялась эксцентрику в ином свете. Веллеры завсегда недолюбливали философию, и при всяком удобном случае жрали философов со всеми потрохами. Вон, как они архитектора уделали, а ведь он даже не философ…
- Что это вы хотите в нем преобразовать? Все организовано вполне разумно, - попыталась возразить голова Ваз-Газижоки.
- Помолчал бы уже, - Скип отвесил голове подзатыльник. - Где же разумно, когда проектируют всякую чушь и строят без фундамента.
- Бытие ваше - абстрактная категория, - доказывал Уй философу. - Ведь это смешно - сотворить мир, стряпая куличики из переработанного Небытия? Чего-то тут официальная философия недодумала.
- Официальная философия вообще не думает, она благоговеет, - рассердился Лой-Быканах. - Она даже о сущностях подумать не может.
Присутствующие недоуменно уставились на эксцентрика.
- Что вы так смотрите? Всем давно известно, что сикараськи обладают фиксированными сущностями. Или, если вам угодно, бытийным статусом, образом мыслей. Вот вы - архитекторы, а если смотреть шире - мудрецы-практики. Я философ-эксцентрик, но отношусь к более широкому классу просто философов. И все сикараськи - или охотники, или воины, или ходоки. И еще много всякого. Вот вы как выбрали свою стезю?
Диболомы попытались вспомнить. Лой-Быканах усмехнулся:
- И не вспоминайте. После обряда инициации, когда…
- Нас не инициировали, - возразил Скип.
- Мы из дерьма вышли, - объяснил Уй.
Ваз-Газижока неприлично заржал. Философ заткнул голове рот какой-то бумажкой, и уточнил:
- Из дерьма?
- Все оттуда, все. Ну и что? При повышенной регенерации сикарасек им ничего не стоит восстановиться даже из экскрементов, - Скип, видимо, остро переживал свое происхождение.
- Но вы же одинаковые!
- Да какой-то дурак увидел, видимо, что куча оживает, и хотел добить. Взял и воткнул лопату в самую середину, болван. Вот мы и восстановились в двойном экземпляре.
Лой-Быканах давно подозревал, что Патриархи создали изумительно разумную Среду Обитания, но настолько, чтобы даже фекальные массы имели способность жить и развиваться… чуден, право, белый свет.
Все-таки наши сведения о Среде Обитания крайне скудны и разрозненны. Гын сидел на берегу и уныло наблюдал эволюции сикарасек, снующих над волнами. Еще вчера их не было, а сегодня вон как разлетались. Не иначе как к дождю.
Он-то думал, что придет к Краю Света, заглянет за кромку мира - и все ему откроется. Чего уж проще? Но оказалось, что Край - это просто черное поле, куда уж там заглядывать? Пару раз мудрец заходил на это поле, чтобы изучить его свойства. За Краем было темно, хоть глаз выколи, а еще тихо и страшно. И Среда казалась какой-то далекой, хотя вот до нее - шаг шагнуть.
А потом что-то упало, и случилось то, что случилось.
Двое других Рытркынов оказались не такими уж плохими ребятами, правда, с замашками практиков. В данный момент они активно изучали водное пространство, и открыли, что оно густо заселено сикараськами. Еще бы, усмехнулся про себя Гын, где их только нет.
Вода удручала. Волны шелестели, ругались летуны, и все пространство до горизонта настолько пустое, что глазу зацепиться не за что. Всех развлечений - грандиозное утреннее восхождение светила из глубины, да величавое погружение его в те же глубины по вечерам. Перед восхождением оно всю ночь мерцает багровым светом сквозь толщи воды. Утром все вздуется бурливо, и, жарко горя, шипя и разбрызгивая вокруг себя кипяток, подымается в струях пара огромная такая блямба. А вечером, вся окутанная языками огня, блямба погружается в…
- …море!
- Прости, не расслышал, - очнулся Гын.
- Говорю, что мы с Бздыном название узнали - море!
Если и существовало в Среде Обитания что-то, что интересовало бы Гына больше, чем сама Среда, так это слова. Почему сикараськи - это сикараськи, а не луораветлан, например, или не чавчу? Откуда берутся эти слова?
- Почему море? Откуда узнали?
Дын, потерявший где-то шапку с бубенчиками, замялся:
- Ну, мы, вообще-то, не сами узнали.
- А откуда?
- Да так… как-то получилось… - от Дына ощутимо тянуло балданаками. Где они ее тут отыскали, проклятую траву?
- Ах, вы!.. - чертыхнулся Гын.
Посох, оказавшийся в руке Рытркына-оригинала насторожил Дына:
- Это зачем?
- Воспитывать вас буду! - Гын просто рвал и метал.
Но воспитывать не получилось.
- Мы не виноваты! - возопил Дын. - Он сам явился!
И он ткнул пальцем куда-то вбок, так, что Гын краем глаза разглядел Патриарха. Он сидел на крутом бережку, великий и скромный, вокруг него, то касаясь крылом волны, то стрелой взмывая к тучам (такое название придумалось для клубов пара, исторгаемых блямбой), носились сикараськи. Патриарх думал.
Вот вам - шанс! Разом решить все животрепещущие вопросы. Он же Патриарх, он должен знать, как устроена Среда!
Но Гын не спешил. Он хотел решить все вопросы сам.
На игры это походило меньше всего. Пусть и брачные, пусть ритуальные, но пластаться всерьез с местными мужиками мог разве что Гуй-Помойс, как наиболее близкий по размеру, да и у него шансов практически не было.
- Я не понял, нам драться придется, что ли? - уточнил Тып-Ойжон у Великой Матери.
- Не драться, - расхохоталась она. - Бороться.
- Это не принципиально. А зачем?
Великая Матерь зашлась веселым смехом, циритэли дружно ее подхватили.
Мудрец причины веселья не понял, ровно как и все прочие путешественники. Он прекрасно видел, что месятся мужики нешутейно, и даже уши друг другу откусывают в пылу борьбы… вырастут новые, конечно, но это не утешало.
- Вы чего, ребята, вчера родились, что ли? За право обладать мною! - сквозь смех объяснила Матерь.
Экспедиция погрузилась в раздумья. Родились ли они вчера, или вообще когда-нибудь, никто из путешественников не знал - понятие было чуждым и непонятным. Обладание Великой Матерью сулило немалые выгоды - мяса в ней как минимум на период перехода, а если резать понемногу, то это вообще неисчерпаемый ресурс! Но с другой стороны: мужики голову оторвут - и не заметят.
- А мясо у нее вкусное? - брякнул Старое Копыто.
- У кого? - ласково улыбнулась Великая Матерь.
- А чего спрашиваешь? - возмутился Желторот. - Сама сказала - "за право обладать". У нас мудрец и воин знаешь как колбасят?! Насмерть! Они должны быть уверены, что боевой трофей стоит риска.
Толпа заволновалась, но Великая Матерь подняла посох, призывая тишину.
- Вы чего, ребята, едите друг друга? - спросила она. Так спросила, будто это позор несмываемый.
- Не только, - попытался оправдать себя и попутчиков Ыц-Тойбол. - Иногда и себя.
- За что? - в ужасе глаза Великой Матери чуть не выпали из орбит.
- Так ведь кушать-то надо, - развел ходок руками.
Толпа с негодованием завыла.
- Ну, теперь если и будут какие-то игры, то уж по любому не брачные, - воин половчее перехватил свой дуг. Загнутые острия зловеще сверкнули. - Учтите, живым я не дамся!
Великая Матерь уже не была веселой. Из глаз ее хлынули потоки воды, и путешественникам стало отчего-то стыдно.
- Горемыки вы, горемыки! - голосила Матерь. - И кушать-то вам нечего, и шатаетесь одни одинешеньки по степи, заблудшие… Зачем вы нам мертвые-то?
- А вы что, сикарасек не едите? - удивился Гуй-Помойс.