- Так-так, так-так, - произнес Хамфрис, бросая на Боммера свирепый взгляд, приправленный легкой долей неуверенности. - Мы находим время и место для всего, не так ли? Давайте-ка настроимся по-деловому; нас ждут покупатели. А личными делами займемся после работы.
Девушка метнула в заведующего взгляд, полный откровенной ненависти, но, когда Ирвинг махнул ей рукой, а Хамфрис пощелкал пальцами, медленно пошла на свое место, негромко и настойчиво бормоча:
- Ирвинг, милый, я буду ждать тебя после работы. Я пойду к тебе домой. Куда угодно, навсегда…
- Не понимаю, что с ней случилось, - удивился Хамфрис. - Всегда была лучшей продавщицей салатниц и форм для выпечки. - Он повернулся к Боммеру и после недолгой внутренней борьбы мягко произнес: - В любом случае, Боммер, не будем отвлекаться, так что давайте раскладывать терки и доставать резаки.
- Заведующий взял за костяную ручку резак с длинным изогнутым лезвием и продемонстрировал его стайке ранних покупательниц, собравшихся возле прилавка Боммера. - Новейший способ нарезать грейпфруты, апельсины и дыни, дамы. Единственный способ. Вам еще не надоели прямые и грубые ломтики на блюдах? - Его презрительный тон незаметно сменился задумчивым и околдовывающим: - Новым резаком "Голливудская мечта" вы сможете резать грейпфруты, апельсины и дыни легко и эффективно. Вы больше не будете терять драгоценный сок, полный витаминов; позабудете о пятнах от дынь на кружевных скатертях. А кроме того, у всех ломтиков будут привлекательные фигурные края. Детям очень нравится есть фигурно разрезанные грейпфруты, апельсины…
- Он именно это продает? - спросила необъятных размеров дама с решительной челюстью. Хамфрис кивнул.
- Тогда я куплю резак. Если он сам мне его даст.
- А я куплю два. Он даст мне два?
- Пять! Я хочу пять. Я первая спросила, только вы не слышали.
- Дамы, успокойтесь, - просиял Хамфрис. - Не будем толкаться, не будем ссориться. Резаков "Голливудская мечта" у нас сколько угодно. Видишь, Боммер, - прошипел он. - какую пользу могут принести несколько слов продавца? Смотри не упусти их; энергичнее надо быть, энергичнее.
И он счастливо зашагал прочь, пощелкивая пальцами возле остальных прилавков, чьи стражи женского пола тревожно топтались на месте, подавшись всем телом вперед в порыве боммеромании.
- Выпрямитесь, девочки; смотрите бодрее навстречу Дню Бизнеса. А сегодня, - негромко пробормотал он, подходя к своему офису, чтобы оскорбить первую утреннюю группу торговых агентов, - сегодня, кажется, великий день для отдела терок и овощечисток.
Он даже не подозревал, насколько оказался прав, пока незадолго до обеденного перерыва к нему не ворвался начальник склада с воплем:
- Нам нужны еще люди, Хамфрис. Складской отдел не справляется с нагрузкой!
- Нагрузкой? Какой еще нагрузкой?
- Мы не успеваем подносить товар к прилавку Боммера, вот с какой нагрузкой! - Начальник склада вырвал клок волос и продолжил, нервно приплясывая возле стола Хамфриса: - Я бросил на это всех своих людей, у меня никого не осталось ни на инвентаризации, ни на приемке, а он продает быстрее, чем мы успеваем подносить. Почему вы меня не предупредили, что сегодня начнется распродажа терок, резаков и овощечисток по сниженным ценам? Я бы тогда заказал больше товара с главного склада и не гонял бы туда людей каждые полчаса. Я смог бы тогда попросить Когена из отдела современной мебели или Блейка из детской спортивной одежды одолжить мне пару человек!
Хамфрис покачал головой:
- Сегодня нет никакой распродажи терок, резаков и овощечисток. Ни по сниженной цене, ни по цене сезонных распродаж, ни даже по оптовой. Возьмите себя в руки; не надо сдаваться перед неожиданными трудностями. Давайте-ка сходим и выясним, что там происходит.
Он открыл дверь кабинета и тотчас же застыл в позе человека, охваченного изумлением. Отдел хозтоваров был буквально забит колышущейся толпой задыхающихся женщин, рвущихся к прилавку с терками, резаками и овощечистками. Ирвинга Боммера полностью затопила волна кудряшек и перекосившихся шляпок, но время от времени из того места, где он примерно должен был находиться, выплывал пустой картонный ящик и слышался писклявый надтреснутый голос:
- Принесите мне еще резаков! Эй, на складе, принесите еще! У меня кончается товар. Они начинают нервничать!
Все остальные прилавки на этаже оказались заброшенными - и продавцами, и покупателями.
Взревев: "Держись, Боммер, держись, мальчик!", заведующий взметнул вверх руки в накрахмаленных манжетах и бросился в толпу. Проталкиваясь мимо женщин, прижимающих к взволнованно вздымающимся грудям целые упаковки картофелечисток, он заметил, что исходящий от Боммера странный запах теперь ощущается даже на расстоянии. И становится все более сильным и насыщенным…
Ирвинг Боммер походил на человека, который спустился в Долину Теней и увидел там столько ужасов, что теперь его не напугать таким пустяком, как просто зло. Воротник у него был расстегнут, галстук лежал на плече, очки свисали с уха, безумные глаза налились краснотой, а пот заливал его столь обильно, что вся его одежда казалась недавно извлеченной из охваченной энтузиазмом стиральной машины.
Он был до смерти напуган. Пока у него был товар, чтобы отвлекать женщин, их обожание оставалось относительно пассивным. Но как только запасы начинали подходить к концу, женщины снова сосредотачивались на его персоне. Среди них не замечалось откровенного соперничества; они лишь расталкивали друг друга, чтобы лучше его видеть. Вначале он попросил нескольких уйти домой, и они подчинились, но теперь, соглашаясь выполнять все, о чем он их просил, они тем не менее категорически отказывались отойти. Проявляемая ими страсть становилась все более навязчивой и решительной - и более согласованной. Ирвинг с трудом понял, что виной тому обильный пот - тот смешивался с приворотным зельем и разбавлял его, вынуждая запах распространяться все шире.
А их ласки! Прежде он даже представить не мог, каким болезненным может оказаться прикосновение женщины. Всякий раз, когда он склонялся к прилавку, выписывая чек, к нему протягивались десятки рук, поглаживая его руки, грудь и любую доступную часть тела. За три часа этого безумия нежные прикосновения начали ощущаться как тычки во время драки в забегаловке.
Когда Хамфрис встал рядом с ним за прилавком, Ирвинг едва не зарыдал.
- Пусть мне принесут побольше товара, мистер Хамфрис, - всхлипнул он. - У меня осталось только несколько терок для круглых овощей и пара резаков для капусты. Когда они кончатся, мне придет конец.
- Спокойно, мальчик, спокойно, - подбодрил его заведующий. - Это проверка наших способностей; с ней надо справиться, как подобает мужчине. Кем мы себя проявим - надежным и эффективным продавцом или сопляком, на которого нельзя положиться в солидном магазине? А где продавщицы из соседних отделов? Им следовало бы встать за прилавок и помогать тебе. Ладно, придется немного подождать, пока подвезут товар. Сделаем перерыв и попробуем заинтересовать дам вешалками для полотенец и товарами для туалета.
- Эй. - Затянутая в шерстяной рукав рука протянулась через прилавок и похлопала Хамфриса по плечу. - Отойди, а то я его не вижу.
- Секундочку, мадам, не будем столь нетерпеливы, - радостно начал Хамфрис и тут же смолк, наткнувшись на убийственный взгляд женских глаз. Она
- да и другие, как он заметил, - смотрела на него так, словно была готова недрогнувшей рукой вонзить ему в сердце "Голливудскую мечту". Хамфрис сглотнул и дрожащей рукой поправил манжету.
- Послушайте, мистер Хамфрис, можно мне пойти домой? - взмолился Ирвинг со слезами на глазах. - Я себя плохо чувствую. А теперь и товар кончился, так что мне нет смысла бездельничать за прилавком.
- Гм-м, - задумчиво проговорил заведующий, - пожалуй, у нас сегодня был трудный день, верно? А раз мы себя плохо чувствуем, значит, мы себя плохо чувствуем. Конечно, мы не можем ожидать, что нам заплатят за вторую половину рабочего дня, но мы можем пойти домой.
- Господи, спасибо, - выдохнул Боммер и направился было к выходу из-за прилавка, но Хамфрис перехватил его за локоть и кашлянул.
- Хочу тебе сказать, Боммер, что тот запах не такой уж и неприятный. Даже весьма приятный. Надеюсь, я тебя не обидел своим необдуманным замечанием насчет мытья?
- Нет, ничего. Я не обиделся.
- Рад это слышать. Мне не хотелось тебя обижать. Я хочу понравиться тебе, Боммер, хочу, чтобы ты считал меня своим другом. Честное слово, я…
Ирвинг Боммер сбежал. Он бросился в толпу женщин, и повсюду они расступались перед ним, протягивая руки и касаясь - едва касаясь! - какой-нибудь части его пропитанного болью тела.
Вырвавшись, он успел прыгнуть в служебный лифт и содрогнулся, услышав голодный и отчаянный стон, раздавшийся в тот момент, когда дверцы лифта захлопнулись перед озабоченными лицами дам из авангарда. Спускаясь, он услышал высокий девичий голос:
- Слышите, я знаю, где он живет! Я отведу всех к его дому!
Боммер застонал. Так они еще и чертовски согласованно действуют! Он всегда мечтал стать мужчиной-богом, но ему никогда не приходило в голову, что богов обожают бескорыстно.
Выскочив из лифта на первом этаже, он поймал такси, заметив краем глаза, что лифтерша выбежала следом и поступила так же. Торопливо называя таксисту адрес, он увидел, что женщины по всей улице рассаживаются по такси и втискиваются в автобусы.
- Скорее, скорее, - молил он таксиста.
- Еду так быстро, как могу, - бросил тот через плечо. - Я-то соблюдаю правила, чего не скажешь об идиотках, которые едут за нами.
Бросив отчаянный взгляд назад, Ирвинг убедился, что несущиеся следом машины совершенно игнорируют светофоры, отчаянно размахивающих жезлами полицейских и транспорт на перекрестках. После каждой остановки такси к ним пристраивались все новые и новые женщины за рулем.
Ирвингу становилось все страшнее, и от этого пот заливал его еще обильнее, а запах все сильнее распространялся по улицам.
Вернувшись домой, он первым делом встанет под душ и как следует, мылом и мочалкой, смоет с тела проклятую гадость. Но сделать это надо быстро.
Такси резко остановилось, взвизгнув тормозами.
- Приехали, мистер. Дальше проехать не могу. Там то ли бунт, то ли еще что-то.
Рассчитавшись с таксистом, Боммер посмотрел вперед и едва не зажмурился. Улица была черна от женщин.
Флакон с лосьоном после бритья! На распылителе осталось немного содержимого, и испарения просочились на улицу. Флакон был почти полон, так что притяжение запаха оказалось весьма сильным. Но если всего лишь легкая утечка способна натворить такое…
Женщины стояли на улице, во дворе и в переулке, обратив лица на окно его комнаты, словно собаки, делающие стойку на опоссума. Они были очень терпеливы и очень спокойны, но время от времени кто-то вздыхал, а остальные подхватывали вздох, и тогда он звучал не слабее разрыва снаряда.
- Знаете что, - обратился он к таксисту. - Подождите меня. Возможно, я вернусь.
- Этого я обещать не могу. Не нравится мне эта толпа.
Ирвинг Боммер натянул на голову пиджак и побежал ко входу. Женские лица
- удивленные и счастливые - начали поворачиваться к нему.
- Это он! - услышал он хрипловатый голос миссис Нэгенбек. - Это наш чудесный Ирвинг Боммер!
- Он! Он! - подхватила цыганка. - Наш красавчик!
- Дайте пройти! - взревел Ирвинг. - Прочь с дороги!
Женщины неохотно расступились, освобождая для него проход. Он распахнул входную дверь как раз в тот момент, когда преследовавшие его машины с ревом выскочили из-за угла.
Женщины толпились в вестибюле, гостиной и столовой, женщины стояли на лестнице, ведущей к его комнате. Он протолкался мимо них, мимо их обожающих глаз и мучительных поглаживаний, сунул ключ в замок, открыл дверь и заперся изнутри.
- Думай, думай. - Он похлопал себя по голове покрасневшей рукой. Просто мытья окажется недостаточно, потому что флакон с лосьоном после бритья будет и дальше распространять свое жуткое содержимое. Вылить его в раковину? Тогда оно смешается с водой и разбавится еще больше. А вдруг на него начнут бросаться самки обитающих в канализации крыс? Нет, зелье надо уничтожить. Но как? Как?
В подвале есть печь. Лосьон сделан на спирту, а спирт горит. Сжечь зелье, а затем быстро вымыться, и не каким-то жалким мылом, а чем-нибудь по-настоящему эффективным - щелоком, а то и серной кислотой. Печь в подвале!
Ирвинг сунул флакон под мышку, как футбольный мяч. На улице ревели сотни автомобильных клаксонов, а тысячи женских голосов бормотали и распевали о своей любви к нему. Где-то далеко и очень слабо слышались сирены полицейских и их изумленные голоса - они пытались сдвинуть с места нечто, твердо решившее не отступать ни на шаг.
Едва открыв дверь, он осознал, что совершил ошибку. Женщины хлынули в комнату - противостоять комбинации из запаха смешанного с потом зелья и эманаций из флакона оказалась абсолютно невозможно.
- Назад! - гаркнул он. - Все назад! Я иду вниз!
Женщины расступились, но медленнее и неохотнее, чем прежде. Ирвинг стал проталкиваться к лестнице, дергаясь и извиваясь всякий раз, когда к нему протягивалась нежная рука.
- Освободите лестницу, черт бы вас побрал, освободите лестницу!
Кто-то уступал ему дорогу, кто-то нет, но все же теперь он мог пройти вниз. Крепко сжимая флакон, Ирвинг ступил на лестницу. Совсем юная девушка, почти девочка, с любовью протянула к нему руки. Боммер дернулся в сторону, и его правая нога, к несчастью, соскользнула со ступеньки. Ирвинг пошатнулся, его тело качнулось вперед, с трудом удерживая равновесие. Седая матрона принялась поглаживать его спину, и он выгнул спину дугой.
Слишком поздно. Он упал, а флакон выскользнул из его вспотевших ладоней.
Прокатившись по ступенькам, он больно порезался о разбитый флакон и сразу ощутил, как намокла его грудь.
Ирвинг поднял голову и успел издать лишь один-единственный вопль. Его затопила волна страстных, обожающих и полных экстаза женщин.
Вот почему вместо него на кладбище "Белая ива" похоронили рулон заляпанного кровью линолеума. А возвышающийся над его могилой огромный памятник возведен на деньги, с энтузиазмом собранные по подписке всего за час.
Курс на восток !
Для лошадей нью-джерсийское шоссе оказалось плохо приспособленным. К югу от Нью-Брансуика рытвины стали столь глубоки, а валуны, валявшиеся в беспорядке, столь многочисленны, что обоим всадникам пришлось перейти на мелкую рысь, чтобы не покалечить драгоценных животных. Кроме того, они уже так далеко продвинулись на юг, что фермы исчезли, и путешественникам не оставалось ничего иного, как питаться всухомятку, довольствуясь тем, что они захватили с собой в седельных сумах. Прошлой ночью они заночевали в развалинах заправочной станции, растянув гамаки меж покосившихся ржавых колонок.
И все же это была самая короткая и лучшая дорога из известных Джерри Франклину. Шоссе находилось в федеральном ведении, и его расчищали примерно раз в полгода. В пути они показали прекрасное время, и даже их вьючная лошадь ни разу не захромала. Достигнув последнего поворота, там, где стоял расколотый древесный пень с надписью "На Трентон", Джерри позволил себе немного расслабиться. И его отец, и коллеги отца могли им гордиться. Да и сам он был доволен собой. Однако уже в следующую минуту Джерри был вновь подтянут как всегда. Он пришпорил коня и поравнялся со своим спутником, молодым человеком примерно одного возраста с Джерри.
- Помни о правилах Протокола, - сказал он. - Я начальник, и мы уже так близко от Трентона, что тебе не подобает ехать впереди меня.
Напоминать о разнице в рангах было неприятно. Но дело есть дело, и если подчиненный забылся, его надо одернуть. В конце концов, ведь Джерри сын, да при этом еще и старший сын сенатора от Айдахо, тогда как родитель Сэма Резерфорда всего лишь заместитель Государственного секретаря, а мать вообще происходит из семьи мелкого почтового чиновника.
Сэм смущенно поклонился и придержал лошадь, пропустив Джерри на несколько шагов вперед.
- Мне показалось, что впереди что-то движется, - пояснил он. - Похоже на отряд, пробирающийся по обочине. Готов поклясться, что на них были плащи из бизоньих шкур.
- Семинолы не носят бизоньих шкур, Сэмми. Забыл, чему тебя учили на лекциях по политической истории?
- Я не проходил этого курса, мистер Франклин. Я ведь всего-навсего майор инженерных войск. Мое дело - вечно рыться в развалинах. Но и моих жалких познаний достаточно, чтобы не приписывать бизоньих плащей семинолам. Вот почему я...
- Лучше бы ты приглядывал за вьючной лошадью, - посоветовал Джерри. Переговоры - это моя забота.
Говоря это, он инстинктивно коснулся чуть дрогнувшими пальцами спрятанной на груди сумки. В ней хранились его верительные грамоты, написанные на одном из последних правительственных бланков (бумага не стала менее важной от того, что на ее обороте кто-то еще несколько лет назад сделал какие-то заметки для памяти). Документ был подписан самим президентом. Да еще _настоящими_ чернилами!
Этот документ мог сыграть огромную роль в его будущей карьере. Конечно, вернее всего ему придется вручить бумагу во время переговоров, но копия назначения бесспорно должна храниться в архивах Конгресса там, на далеком Севере. И когда отец умрет, а он унаследует одно из двух высокочтимых мест от штата Айдахо в сенате, его нынешнее назначение даст ему основание претендовать на членство в Комиссии по ассигнованиям. А может, черт побери, и даже на право заседать в Комиссии законодательных предположений! До сих пор никто из членов семьи сенаторов Франклинов в ней не заседал!
Путешественники поняли, что находятся уже в предместьях Трентона, только когда увидели первые команды джерситов, расчищавших дорогу. Испуганные лица бросали на них робкие взгляды и снова склонялись к земле. Команды работали без надсмотрщиков. Очевидно, семинолы считали, что для такой простой работы хватит и устных распоряжений.
Однако по мере того как они ехали мимо кварталов аккуратно разобранных развалин, из которых собственно и состоял город, не встречая на своем пути никого поважнее белых, в мозгу Джерри возникло другое объяснение. Похоже, что город на военном положении. Но если так, то где же войска? Почти наверняка - на другом конце Трентона, где они обороняют берег Делавэра; именно отсюда новые властители Трентона - семинолы - могли ожидать нападения. Не с севера же, где кроме Соединенных Штатов Америки ровным счетом никого нет. Ну а если так, то против кого же они обороняются? Ведь к югу от реки Делавэр никто, кроме самих семинолов, не живет. Возможно ли... Возможно ли, что среди них наконец разгорелась междоусобная война?!
А может быть, прав Сэм Резерфорд? Нет, это фантастика! Бизоньи плащи в Трентоне! Да не могут они быть ближе, чем в нескольких сотнях миль к западу, где-нибудь в районе Гаррисберга!
Но когда всадники свернули на Стейтс-стрит, Джерри прикусил губу. Сэм был прав - очко в его пользу.
На широкой лужайке, окружавшей развалины Капитолия, стояли десятки вигвамов. А высокие темнолицые люди, которые неподвижно сидели на газоне или с гордым видом бродили меж вигвамов, были одеты в бизоньи плащи. Увидев их раскрашенные лица, не было даже нужды вспоминать лекции по политической истории: это были сиу.