Сев поудобней в кресле, заведующая больницей для душевнобольных составляла план, как ей осуществить задуманное. Любыми путями писателей нужно было задержать как можно дольше в больнице, и Алина Федоровна быстро придумала свой план. Прошло два дня, в сторону пансионата "Поляна" по дороге, один за другим, летели около десятка автомобилей с надписью "Телевидение" и многие другие из пронырливых журналистов, которые раньше узнали об исчезновении крупнейших мэтров Российского издательско-писательского союза, с самого утра метр за метром прочесывали территорию пансионата. Журналисты уже настолько надоели горничным корпусов, где до этого проживали неизвестно куда исчезнувшие писатели, что сотрудники пансионата попрятались от назойливой пишущей братии, которая, в свою очередь, не найдя для себя достойного источника информации, обратила свой взор на дворника-таджика, пытаясь получить от него хоть какую-то информацию. Приехавшие позже на территорию "Поляны" телевизионщики, перепутав по вине толпившихся возле дворника фоторепортеров значимость его как осведомленного о таинственном исчезновении писателей, прямо с колес начали снимать в прямой эфир это дитя Азии. Только минут через пять кинооператоры поняли, что передают они полнейшую глупость. Молодой таджик недавно приехал по приглашению своего родственника в Москву и просто помогал дяде, работающему на базе отдыха дворником, который в это время сидел в небольшой коморке, пил зеленый чай из пиалы и смотрел по телевизору новости. Когда азиат увидел на экране своего телезвезду-племянника в окружении десятка камер, он от неожиданности поперхнулся чаем и бросился спасать родственника. Бедный таджик, испуганный таким количеством камер и микрофонов, на все вопросы журналистов отвечал утвердительным кивком головы или выученными им словами: "Да, конечно, знаю". У него через неделю должен был быть экзамен по русскому языку, и племянник запомнил эти, как сказал юноше дядя, самые главные слова. В ответ на показываемые ему фотографии писателей и вопрос – знает ли он этих людей – он утвердительно кивал и выпаливал скороговоркой три слова: "Да, конечно, знаю". Так продолжалось несколько минут, пока один из журналистов не показал дворнику фотографию своей бизнес-тёщи, которую он носил всегда в портмоне, надеясь заслужить от неё милость и быть самым любимым и обласканным из трёх зятьёв. Когда в ответ на предложенную корреспондентом фотографию его тёщи, таджик утвердительно заявил, что, конечно, знает её, все всё вдруг поняли, и площадка возле дворника мгновенно опустела. Только несчастный дядя дворник, вскинув руки к небу, причитал на таджикском, боясь гнева администрации пансионата за выступление в прямом эфире его племянника. На телевидении, наоборот, весь этот материал с таджиком выставили как розыгрыш, над которым можно просто мило посмеяться, и этот неожиданный, казалось бы, провал с неудачным репортажем ТВ-шников неожиданно для всех принёс повышенный рейтинг телевизионному каналу.
Эту же передачу смотрели и жены с родственниками писателей, и когда таджик начал говорить, что знает про их близких, в сердце переживающих родственников писателей поселилась надежда. Но она вскоре была разрушена последующей сценой, когда зрителям объяснили, что дворник не понимает по-русски и говорит заученными фразами, утверждая, что знает даже тёщу корреспондента. Вспыхнувшая неожиданно надежда в душах близких исчезнувших писателей опять погасла, и жены с родственниками с удвоенной силой опять стали звонить во все инстанции с просьбой разыскать пропавших!
Более опытные журналисты внимательно следили друг за другом, зная, что в любую минуту кто-нибудь из их братии может получить интересующую всех информацию. У одного из корреспондентов зазвонил телефон.
– Знаешь, Никита, – сообщил ему осведомитель из полиции, – ночью наши гаишники задержали машину с номерами писателя Байкалова, больше – что и как – я не знаю.
Чуть радостно не подпрыгнув от полученной информации, корреспондент потихоньку начал ретироваться из поля зрения товарищей по перу. Такое странное поведение не могло быть не замеченным другими, и уже через десять минут все представители прессы, растянувшись гуськом по трассе, следовали один за другим, каждый думая о том, какой он удачливый. Наконец, Никита поравнялся с постом ДПС. Выйдя из автомобиля, он подошел к гаишникам. Показав удостоверение корреспондента "Московской Правды" и насладившись картиной – какое впечатление на полицейских произвели его корочки одной из самых престижных газет столицы, Никита начал выпытывать у полицейских нужную информацию. Но все усилия были напрасными, эти сотрудники ночью не дежурили, поэтому ничего не знали. Зато полицейские подсказали, куда могли увезти задержанных. Не откладывая ни минуты, машина Никиты, визгнув покрышками, пулей полетела к единственному отделению полиции на этой трассе. Ему повезло: на смену заступил опять тот же дежурный капитан, который был в день задержания писателей. Удивившись про себя, как быстро журналюги вычислили его отделение, офицер решил молчать до последнего о ночном происшествии в его прошлое дежурство.
– Как дела, капитан? – спросил его корреспондент.
– Я думаю, ты хочешь завтра майором стать, – дразнил дежурного Никита. Опыт хваткого журналиста, уже узнавшего о дежурстве именно этого полицейского в ночь исчезновения писателей. "И прочитанное на каменном лице офицера знание о подлинности ночны событий только придавали журналисту стремление расколоть полицейского на чистосердечное признание в шутку", – подумал Никита про себя. "Так я тебе взял и все рассказал", – думал полицейский, но неожиданно для себя из него полилась вся правда. Никита смотрел дежурному прямо в глаза, как удав на кролика, и офицер, сам не понимая, как выложил тому всё как на духу. Залетевшая в полицейский участок толпа репортеров в надежде увидеть арестованных в камере писателей, увидела только бледного, в предынфарктном состоянии дежурного, которого папкой из-под бумаг, как веером, обмахивал пришедший после ухода Никиты помощник. Увидев столько камер в участке, полицейский вообще потерял дар речи, глотая как рыба, выброшенная на берег, ртом воздух.
– Не видите, человеку плохо, давайте все на выход, освободите помещение, – закричал помощник дежурного.
И сколько бы времени неизвестно полицейский выгонял непрошенных гостей, но тут кто-то из заднего ряда, вышедший на улицу, закричал:
– А где Митрохин Никита? Его машины нет!
Все журналисты, дружно запрыгнув в свои авто, погнались за, как им казалось, убегающим с информацией о месте нахождения пропавших Никитой.
И даже не заметили, как тот, отъехав назад метров на пятьдесят, смотрел на убегавшие вдаль машины своих коллег. Когда из его глаз скрылось последнее авто, Никита усмехнулся и направился в одному ему известное место. По дороге корреспондент тщательно обдумывал причину своего появления в психлечебнице. Он подозревал, что дело в больнице не чисто. И не мог понять только одно: как такие уважаемые и непьющие люди, которых журналист хорошо знал, могли попасть в полицию, а потом в дурдом. Полученная им с помощью гипноза информация от полицейского наталкивала его на мысль: может, пропавшим какую-то гадость в еду или питьё подсыпали? Только так можно было объяснить крики о похищении писателей инопланетянами. Но тогда почему из больницы не сообщили родным о поступлении пропавших? "Тоже очень всё странно выглядит", – думал Никита. Подъехав с этими мыслями к лечебнице для душевнобольных, Ник остановился и открыл планшет. Через полчаса страшная догадка осенила его мозг! Тщательно изучив информацию в Интернете и сопоставив в единое целое факты, журналист понял одну вещь: вокруг руководителя клиники было какое-то, не до конца доведенное до логики, море тайн. По одним отрывкам научных отзывов её называли чуть ли не царицей психологии. В других напрямую называли авантюристкой и преступницей, которая ради своих бредовых целей ставит эксперименты на больных людях. К какому бы выводу не пришел Никита, самое главное – надо было под любым уважительным предлогом попасть внутрь. Опять зайдя на сайт Минздрава, он внимательно изучал вакансии, пока не нашел подходящую: в больницу требовался санитар.
Внимательно оглядев себя в зеркальном отражении окна автомобиля, Ник понял, что вид у него на санитара не тянет. Модные костюм и дорогая обувь выдавали в нём обеспеченного человека. Тогда Никита, поставив автомобиль на ближайшую стоянку, отправился пешком на ближайший рынок одежды, находившийся в ста метрах. Вернувшись через час и переодевшись в машине в футболку с джинсами и кеды, напялив на лицо бандитские очки, он с удовольствием опять полюбовался в зеркало на своё перевоплощение и отправился в больницу устраиваться на работу. После собеседования с начальником охраны, его провели в кабинет главврача Алины Фёдоровны. Тонкий психолог пыталась разглядеть в этом подозрительном молодом человеке с умным лицом, какой-то подвох. Никита понял: сейчас, может быть, его раскусят, и сморозил такую глупость, которая сразу же развеяла опасения главврача.
– У вас тут, тётя, жрачку хоть хорошую дают? И сколько бабла платят? А то вот тут написано, что две тысячи долларов в месяц платите!
– Раз написано, значит, так и есть, – произнесла, успокоившись, Алина Фёдоровна. – Пойдемте, я объясню вам обязанности санитара-охранника. С этими словами, пропустив молодого человека вперед, врач подумала: "Вот бывают же в природе казусы: на лицо – прямо интеллигент, а по разуму – деревня необразованная". Персонала в больнице не хватало, и заведующей некогда было проверять Никиту, поэтому она сразу же повела его в подземный секретный корпус: "Здесь, – указала на вход в подвал, – получают денег в три раза больше, чем вверху, и платят сотрудникам за их молчание".
– Вы согласны, молодой человек, хранить наши медицинские тайны? – спросила врач.
– Я-то? Конечно, тётенька, только бабла платите больше, я всё сразу забуду дома после смены.
– Дома? Да нет, молодой человек, пока вы на испытательном сроке, придется Вам две недельки здесь пожить. У нас так со всеми новенькими принято поступать.
"Вот попал!", – подумал журналист.
– Вы меня не слушаете? – обратилась к нему врач.
– Да, тётенька, считаю в рублях, сколько я получу за две недели.
Этим ещё одним дурацким высказыванием Ник полностью усыпил бдительность Алины Федоровны, став для неё просто ещё одной декорацией в её спектакле подземного царства. И она, пропустив нового работника вперед, захлопнула за ним железную дверь. Вдоль стен через каждых три метра с обоих сторон туннеля, уходившего вдаль, были вмонтированные в стены железные двери. В них, так же как в камерах на зоне, были сделаны глазки и окошки для подачи пищи. Только белый цвет стен и дверей немного оттенял тюремную тематику.
– Ваша задача – кормить и следить за больными, вот рабочее место санитара, – сказала врач, показывая на стул и стол в коридоре. – Повторите, как вас зовут? – спросила она Никиту.
Журналист понял, что врать бесполезно, паспорт он уже отдал раньше. И назвал главврачу своё настоящее имя.
– Ну ладно, Никита, считайте, что Ваш рабочий день начался, не забывайте про камеры, – показав рукой на потолок, сказала Алина Фёдоровна и пошла по коридору к выходу.
Дверь с грохотом в одну тонну захлопнулась, и Никита остался в полной тишине. Просидев на стуле около часа, он решил пройтись по коридору. В голове крутилась одна мысль: где прячут его друзей и как их найти, если они здесь, не открывая глазки всех камер и не вызывая подозрения к своей особе? Неспешно прогуливаясь из конца в конец вдоль закрытых дверей, Ник неожиданно услышал голос Германа, громко рассказывающего анекдот. Через минуту раздался дружный смех, и обрадованный своей удачей журналист понял, из какой камеры он доносился. Запомнив номер так называемой палаты, Ник сел на стул и стал думать, как вызволить из плена своих товарищей.
За спиной раздался звук открывающейся двери, и неизвестный здоровяк вкатил тележку с термосами с едой.
– Давай помогай, – сказал вошедший Никите, и, поручив ему катить тележку, стал разливать в тарелки суп, отдавая по очереди в предварительно открытые окошки. Журналист насчитал восемь камер по три четыре человека в каждой. И только в той, где, как он предполагал, находились его друзья, тарелок приняли шесть штук. "Значит, правду мне сказал полицейский – шестеро наших писателей находятся здесь". В самом конце, пришедший с питанием охранник налил две чашки супа и, поставив их на стоящий стол в коридоре, пригласил Никиту поесть. Вспомнив, что у него с утра маковой росинки не было, Ник стал уплетать предложенный суп. Насытившись, он решил хоть что-нибудь узнать у охранника про тех, кто закрыт в камерах.
– Тебя как зовут? – спросил журналист бугая.
– Федя, а что?
– Cкажи мне, Федя, а кто эти люди, которых мы кормим?
– А тебе зачем знать? Здесь одни придурки, – заржал Федя.
– Да знаешь, скучно очень, может, хоть кого-нибудь выпустим и в карты поиграем!
– Ха-ха, – заржал Федя, – тут один уже выпустил, теперь в одной из камер сидит. Ты тоже к нему хочешь? – спросил бугай.
– Да нет, что ты, просто скучно.
– Ну ладно, смотри тут в оба, если что, звони, – указав кивком головы на телефон, охранник удалился.
"Как же мне подать сигнал своим, что я здесь", – думал Никита. И вспомнил, что недавно читал стихи Щербака-Жукова. Прогуливаясь мимо камер, журналист начал цитировать строки поэта, усиливая голос, когда проходил мимо камеры друзей-писателей.
В ней стояла полная тишина, наконец, Гриценко вскрикнул:
– Никита, ты, что ли? Как ты здесь оказался?
– Спокойно, друзья, – сказал Ник. – Не выдайте меня своим вниманием. Я просто узнал, где вы, и устроился сюда на работу, посмотрю, как помочь вам выбраться отсюда. А пока вы не спалите меня, всё, я пошел на свой пост, до встречи.
Прошло ещё два часа, и журналиста пришёл менять старый знакомый бугай Федя. Сдав ему смену, Ник отправился наверх, где его уже ждала женщина неопределенных лет, сопроводившая Никиту в комнату для сна. На столе стоял теплый ужин, и, включив находившийся на тумбочке телевизор, журналист, поев, уткнулся в экран. Незаметно обследовав взглядом каждый сантиметр комнаты, Ник увидел две камеры и, сообразив – здесь он тоже под наблюдением, лёг спать.
Глава 3
Снова дежуривший в эту ночь, готовившийся через полгода стать пенсионером МВД, капитан, жуя бутерброд, сидел, уставившись в телевизор. Неожиданно в участок зашли двое неизвестных, один из них, достав удостоверение спецслужбы, властным голосом спросил, куда он дел задержанных два дня назад людей. Поняв, что сейчас, может быть, решается его судьба, и будучи уверен – наверное, его просто берут на понт, полицейский начал от всего отпираться.
– Не хочешь, значит, по-хорошему, ладно, – сказал один из посетителей. И, повернув в сторону дежурного руку ладонью вперёд, сильно зашипел. Увидев такую картину, о которой полицейскому рассказывали писатели два дня назад, от испуга или действий пришельцев, капитан потерял сознание. Очнулся он только, когда пришедший из магазина его помощник стал брызгать на него водой.
– Что здесь произошло? – стал допытываться до капитана сержант, и, не дожидаясь ответа, включил на просмотр монитор камер видеонаблюдения. Просмотрев весь сюжет, сержант с округлившимися глазами увидел, как два незнакомца надели на голову неподвижного дежурного провода, идущие к небольшому ящику, потом через две трубки стали ртом высасывать из этой коробки какую-то жидкость. Ощущение было таким, как будто незнакомцы высасывали из головы капитана мозги. Сам дежурный, с ужасом смотря на экран, подумал точно так же, и, обхватив свою голову руками, стал сантиметр за сантиметром изучать её поверхность, пытаясь найти в голове дырки. Внезапно к нему пришла мысль: если он может думать, видеть и чувствовать, значит, его мозги целы!
– А что же тогда надо было пришельцам? – неожиданно сказал он вслух и сам до мурашек в спине испугался сказанного. Но, посмотрев на своего помощника, понял, что тот так же считает, судя по увиденному с камер наблюдения. Там было отчетливо видно, как общались двое неизвестных, шипя и оборачивая друг к другу руки с глазами на ладошках.
– Только никому ни слова, а то нас того, тоже в дурдом закроют, – сказал капитан сержанту!
– Конечно, шеф, я всё понял, – ответил сержант, стирая запись с пришельцами на жестком диске видеорегистратора.
Ночью Никите снилась погоня! За ним гналась Алина Фёдоровна в белом халате, на котором были разбрызганы большие капли крови, вот-вот женщина должна была его схватить. Но тут неожиданно появился хохочущий бугай Федя и подставил главврачу подножку.
Но Алина Фёдоровна вместо того, чтобы упасть на землю, вдруг взлетела в воздух на больничных носилках. И стала бить Никиту по голове внезапно появившимся у ней в руках медицинским молотком для удара по коленкам. Отчего у него по лицу полилась кровь! Очнувшись от этого ужаса, Ник вскочил и понял, что по лицу бежит не кровь, а липкий противный пот, видимо, от ночного страха. Тут он увидел сидящего напротив себя Германа!
– Ты как здесь оказался, я же тебя в камере видел? – спросил Никита.
– У меня сбежать получилось, и я нашел тебя, вдвоем нам проще будет спасти товарищей.
Не став вдаваться в подробности и быстро одевшись, друзья отправились в подвал. Остановившись перед закрытой дверью, Никита стал в неё стучать.
– Что надо? – закричал голос с другой стороны.
– Открой, Федя, я там где-то кольцо золотое потерял. Надо найти!
– Золотое, – с удивлением ответил охранник. – Сейчас подожди, я посмотрю!
– Да не надо, я сам не знаю, где его обронил, давай вдвоем поищем, а я тебе за это тысячу с зарплаты буду должен.
– Тысячу, – присвистнул Федя, и жадный до денег охранник отворил дверь.
Получив огромной силы удар кулаком по голове от Германа, весившего сто десять килограмм, открывавший рухнул, как мешок с картошкой. Оттащив вдвоём Федю в дальний угол, Никита хотел уже пойти к камере с друзьями, но тут тоже неожиданно получил удар по голове и вырубился.
К пленникам в камеру вошел довольный Никита.
– Давайте собирайтесь, и на выход, нас внизу автобус ждёт, – сказал писателям Никита и пошёл первым по коридору.
Через десять минут друзья, довольные закончившимся опасным приключением, выезжали из ворот лечебницы. Байкалов, из окна автобуса увидев на стоянке при выезде свою сиротливо стоящую машину, хотел было что-то сказать, но его опередил сидящий на переднем сидении Никита.
– Тихо, Дмитрий, не шуми, из-за твоей машины мы можем опять все в камеру вернуться.
– Тогда вы только меня выпустите, а сами дальше езжайте, – сказал Байкалов и стал дергать закрытую дверь автомобиля. Автобус был больничным, и от водителя с передним пассажиром его отделяла стальная перегородка, за которой обычно сидели больные. Дернув несколько раз дверь, Дмитрий, удивившись её запертости, спросил Никиту, что это значит. Ник упорно молчал. Набиравший скорость автомобиль несся по трассе, как успели заметить писатели, по направлению к пансионату "Лесные дали".