- Не подходите к столу, Пит, - говорю я, - вас он сразу узнает и поймет, что вы пришли не для игры в рулетку. Лучше подождите незаметно в сторонке и перехватите его, когда он пойдет от разменной кассы к выходу. Попросите у него, скажем, двадцать пять франков. А я неожиданно подойду к вам…
Мы так и делаем. Пит отходит к разменной кассе, я становлюсь у стола позади крупье. Из-за его спины мне видно, как играет Ринки. Методично, невозмутимо, то уменьшая, то увеличивая ставки, он играет на "руж" и "нуар" или на "чет" и "нечет", как мальчишки в орлянку: орел или решка. Ринки везет: стопка фишек у него под руками становится все больше и больше.
И вдруг Ринки невольно, инстинктивно, даже со страхом, накрывает эту разноцветную стопку. Он увидел и узнал меня.
Почему советник сенатора пришел в казино? Ведь имя Жоржа Ано отнюдь не популярно среди его завсегдатаев. Значит, он заглянул сюда случайно, вероятно из любопытства. Но успел заметить за рулеточным столом партийного функционера. Надо бросать игру и немедленно уходить, объяснив пребывание в казино той же случайностью. Так я прикидываю возможные умозаключения Ринки и не ошибаюсь. Всем своим видом показывая, что игра для него окончена и что играл-то он, в общем, равнодушно, без интереса и выигрыш чисто случаен, Ринки бочком-бочком пробирается сквозь толпу к разменной кассе. Я осторожно следую за ним, стараясь не опоздать к его встрече с Питом.
Пит успевает догнать Ринки, когда тот уже спустился вниз по широкой мраморной лестнице и взял свой цилиндр в гардеробе. Они оба стоят в скучной тишине холла, не привлекая внимания ни краснофрачных лакеев, ни застегнутого на все пуговицы администратора. Я их, конечно, не слышу, но вопрос Селби мне известен. А теперь вижу и ответ: Ринки разводит руками, виновато улыбается, явно разыгрывая этюд о проигрыше неудачника.
Именно в эту минуту я и подхожу к ним.
- Каким образом вы здесь? - строго спрашиваю я Пита. - Посещение подобных заведений не украшает работников нашей партийной канцелярии.
Пит, якобы заикаясь от испуга, косноязычно лепечет:
- Я случайно… У меня и денег для этого нет. А пришел… попросить взаймы у приятеля. Это Освальд Ринки, старший клерк у мсье Жанвье…
Я смотрю в упор на Ринки, и мне кажется, что я где-то его уже видел. Где? Вспомнить не могу. А Освальд Ринки, обрадованный тем, что Селби неожиданно дал ему возможность уйти из-под удара, угодливо раскланивается.
Я надменно оглядываю Ринки (у меня это хорошо получается) и внезапно вспоминаю, где его видел: он был среди замаскированных бандитов Пасквы, перехвативших нас на лесной дороге в Вудвилль. Несколько секунд молчу, соображая, как использовать свое открытие, и, не подавая виду, что разгадал Ринки, говорю назидательно, как советник сенатора старшему клерку его канцелярии:
- Ваш выигрыш или проигрыш меня не касается, но репутация игрока не подходит для партийного функционера, Освальд Ринки. Мне, возможно, придется сделать соответствующие выводы.
Ринки испуган, но, видимо, не осложнения с Жанвье беспокоят его, а мое близкое знакомство с Мердоком, на которого он работает.
- Прошу извинить меня, советник, - не без достоинства просит Ринки. - Уверяю вас, что ничто подобное больше не повторится.
Я морщусь, будто раздумывая.
- Ладно. Выйдем в сад к бассейну. Здесь слишком душно. Там и объяснимся.
Ринки, заметив мои колебания, почти счастлив и тут же устремляется к открытым дверям. Несколько минут мы, все трое, молча и не спеша идем по узкой тропе вдоль бассейна.
Я резко останавливаюсь.
- А ведь мы с вами знакомы, Освальд Ринки. Даже как-то сидели рядом.
Ринки удивлен или изображает недоумение.
- Не имел такой чести, советник.
- Имели. Вспомните лесную хижину близ Вудвилля. Вы были тогда среди "пистолетников" Пасквы.
Актерски сыгранное удивление Ринки сменяется совсем не театральным испугом. Он пятится от меня, не сообразив, что стоит в нескольких сантиметрах от края бассейна.
- Стой! - кричит Пит.
Но Ринки уже потерял равновесие и ушел под воду, окатив нас фонтаном брызг. Секунду спустя он вынырнул и застучал по воде руками.
- Помогите! Тону!
Пит хватает его за руки и вытаскивает по грудь из воды.
- Подержите так, Селби, - прошу я. - Не спешите.
- Я не умею плавать! - вопит, отплевываясь, Ринки.
- Это тебе и не понадобится. Сразу пойдешь ко дну, если не скажешь, кому ты продал украденное письмо сенатора. Только поторопись, а то Пит устанет тебя держать. Итак - кому?
- Паскве. За пятьсот франков… Вытащите меня ради Бога!
- Интересно, за что вам платит Мердок? Профессионал - и попадается на мелкой краже, да еще сбывает украденное своему же сообщнику. А плавать надо учиться с детства, - наставительно говорю я и помогаю Селби вытянуть Ринки из воды. Он отряхивается, как мокрый пес, обдавая нас брызгами.
- Я, пожалуй, пощажу вас, - замечаю я, протирая носовым платком промокшие полы и рукава сюртука. - Ни Жанвье, ни Мердоку ничего не скажу. Выигрыш можете оставить себе, двадцать пять франков дайте взаймы Питу, если он в них нуждается, а пятьсот франков, полученных вами от Пасквы, внесите в фонд избирательной кампании сенатора Стила. Вы, Селби, доставите сейчас эту мокрую курицу домой, а то еще простудится. Не беспокойтесь, жаловаться он не будет.
11. Убийство
Через полчаса я нахожу в "Аполло" Мартина, ухитрившегося благодаря своим уже достаточно обширным "придонным" связям получить свободный столик в самом центре бара, близ грязной ковровой дорожки, разделяющей большой закопченный и пыльный зал надвое.
"Аполло" - это действительно третьеразрядный кабак, с длинной, обитой жестью стойкой и десятком деревянных, ничем не покрытых столов. Из кухни несет прогорклым маслом. В нескольких шагах ничего не разглядишь из-за густого табачного дыма.
- Были в "Гэмблинг-Хаус"? Ринки нашли? - встречает нас вопросами Мартин.
Я рассказываю.
- Зачем Мердоку платить пятьсот франков за документ, который он мог получить даром? - спрашиваю я под конец. - Ведь Ринки его человек в избирательной канцелярии популистов.
- Агентам тоже надо платить.
- Но почему между Мердоком и Ринки вдруг возникает Пасква?
- Как связной, наверное?
- Роль не для Пасквы.
- А в качестве прикрытия? Ринки прикрывают как лжепопулиста. Все очень просто, Юри, подумай сам. Ринки находит в столе у Пита рекомендацию, подписанную сенатором. Сообщает Мердоку. Получает распоряжение выкрасть документ и передать его Паскве. А Пасква лишь одно из звеньев цепочки.
Мартин рассуждает разумно. Но какую роль и в какой игре сыграет рекомендация? Может быть, этот замысел и разгадал Луи Ренье?
- Пасквы и Ренье здесь нет, - говорит Мартин. - Зато я вижу Бидо.
- Кто это - Бидо?
- Я тебе рассказывал. Второй гангстерский ферзь. Покупает голоса для "джентльменов".
- Где он сидит?
- За третьим столом слева от нас.
Я разглядываю толстяка с отвисшими розовыми щеками, в пиджаке из зеленого, "бильярдного" сукна. Жилет у него оранжевый, мятый, как иссохшийся апельсин. Он энергично играет в покер с какими-то столь же ярко расцвеченными типами.
- Это тот, из которого собираются сделать пудинг?
- Тот самый, - подтверждает Мартин.
- Не жалко. Меня тревожит исчезновение Луи.
- Меня тоже. Тем более, что Пасква поручил ему слежку за мной, а я как раз его и не вижу.
- Штучки Мердока.
- А может быть, инициатива Пасквы?
- Кто ты для Пасквы? В прошлом - человек, которого приказал задержать Мердок, а потом отпустил с миром. Сейчас - хроникер газеты "его величества". Не миллионер, не игрок и не сыщик. В общем, человек неопасный.
- Я видел, где и куда сгружались слитки.
- Никто не заметил, что ты видел. Иначе тебя давно убрали бы.
- Серебро скоро понадобится Мердоку. Для тех, кто шантажа не боится, или тех, кого шантажировать незачем. Вот тогда бы и пустить по следу полицию.
Мы продолжаем разговаривать, дожевывая знаменитые "аполловские" бифштексы. Что-что, а их здесь делать умеют. Жарят без масла на раскаленной плите, отлично сохраняя весь сок и нежность мяса, схваченного хрустящей корочкой.
В дыму и гомоне никто и не заметил, как в бар вошли двое с полицейскими автоматами. Мы увидели их, когда они были уже в центре зала. Идущий впереди - почти двухметрового роста, в застиранной клетчатой рубахе, с черным платком, закрывающим лицо до глаз. Второй - с открытым лицом, лишь старенькая студенческая каскетка надвинута на лоб.
- Луи Ренье, - тихо говорит Мартин.
- Где?
- Тот, что сзади.
Высокий вскидывает автомат и кричит на весь зал:
- Получай, Бидо!
Грохочет автоматная очередь. Но одним мгновением раньше шедший сзади Луи Ренье, перехватив свой автомат за дуло, ударил прикладом по рукам стрелявшего, и очередь проходит под столом. Стрелявший поворачивается, ударом тяжелого башмака сбивает спутника на пол и тут же выпускает по столику вторую очередь. Третью - в грудь пытающемуся подняться Луи. Это происходит буквально в считанные секунды.
- Сидеть смирно! - кричит стрелявший. - Мои люди у входа с оружием. Вы под прицелом. Кто двинется - срежут.
Затем он нагибается и шарит в кармане у Луи. Кладет что-то или берет?
Автоматы, направленные в зал от двери, видны всем.
- Десять минут не выходить из зала. Пристрелим на месте, - говорит убийца с черным платком на лице.
Никто не двигается. Мартин замечает вполголоса:
- Я узнал его.
- Кто?
- Наш друг, Чек Пасква. Под платком у него борода, и рост - два метра. Не ошибешься.
Стрелявший вместе с охранниками скрывается за дверью. Все сидят, как приклеенные к стульям. Бросаюсь к Луи, лежащему на полу в трех шагах от меня. Грудь его пробита тремя или четырьмя пулями. Крови немного, но смерть очевидна - сомневаться не приходится. Я успеваю сунуть руку в карман, заинтересовавший убийцу, и вынуть оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Не рассматривая, тут же прячу его за бортом сюртука.
- Убит? - спрашивает меня подбежавший юноша-официант, почти мальчишка, и пытается поднять опрокинутого на спину Луи.
- Не трогай. Мертв. Зови полицию, да поскорее. Я советник сенатора Стила, понял?
Юноша, торопливо вытерев запачканные кровью руки о фартук, срывается с места. Столик с убитыми окружают завсегдатаи кабака. Слышатся голоса:
- Это Бидо со своей тройкой.
- "Джентльменские" сборщики?
- Говорят. А кто им платит?
- Рондельцы или церковники, не знаю.
- У Бидо еще маклерское место на бирже.
- И две бильярдные у рынка.
- Не сторговались, наверно. Вот и хлопнули.
Я стою над телом Луи, чувствую щемящую боль в сердце. Словно кто-то проткнул его длинной булавкой. Меня охватывает чувство жалости и раскаяния. Ведь это мы послали парня на верную смерть. Позади меня стоит Мартин и наверняка чувствует то же самое. Подымаю автомат убитого и вынимаю обойму. Она пуста. Луи шел бок о бок с убийцей, не зарядив автомат. Почему? Его послали, приказали ему идти, а с какой целью, он, вероятно, даже не знал. Просто надеялся все выяснить, возможно - предотвратить преступление. Бедняга не подумал, что за первой очередью убийцы может последовать вторая. И третья. Она и досталась ему. А вдруг его сознательно хотели любым способом задержать на месте преступления - расплачиваться за содеянное: ведь полиции безразлично, стрелял он или не стрелял, все равно - пришел вместе с убийцами…
Мне ни терпится взглянуть на листок, взятый из кармана убитого, но я понимаю, что сейчас этого делать нельзя. Уже входят в зал в сопровождении мальчишки-официанта рослый полисмен с нашивками сержанта на темно-зеленом мундире и рядовой полицейский.
- Все видели убийство? - спрашивает сержант у собравшихся вокруг столика.
- Я, как начали стрельбу, ничего не видел, - нехотя говорит один.
- Дымно здесь, - говорит другой. - Я поодаль сидел.
- Не разглядел как следует. Стрелял мужчина с черным платком на лице.
- А этого кто убил? - Палец сержанта обращен к телу Луи.
- Он же и убил, - заявляет мальчишка-официант. - Третьей очередью. Первой помешал этот парень - стукнул автоматом его по рукам; второй он сбил этих за столиком, а третью всадил в парня. Я все видел, в двух шагах от стойки был.
Сержант записывает имя и адрес официанта и, оглянувшись, спрашивает:
- Кто подтвердит слова свидетеля?
Все молчат, мнутся, никому не хочется тащиться в полицейский участок.
- Дымно было, - повторяет кто-то уже сказанное. - Мутно. Разве увидишь?
Я показываю сержанту служебную карточку.
- Полностью подтверждаю слова свидетеля.
- И я, - добавляет Мартин.
Сержант козыряет и записывает наши имена и должности. А Мартину говорит, уверенный в своем полицейском всесилии:
- Не давать ничего в газету без разрешения инспектора. Иначе - штраф.
Вероятно, он заботится о репутации заведения или даже состоит на жалованье у хозяев. Мне это, в общем, безразлично, но самоуверенность его я быстро сбиваю:
- Передайте инспектору, сержант, чтобы о случившемся было немедленно доложено главному комиссару Бойлю. Я буду у него и повторю мои показания. Имена убитых вы знаете или узнаете. И мотив вам ясен: обычная бандитская перепалка.
Сержант снова, на этот раз почтительно, козыряет и уходит за стойку к бармену.
Киваю все еще суетящемуся поблизости мальчишке-официанту:
- Получи. - И оставляю ему пять франков. - Сдачи не надо.
- Спасибо, мсье Ано, - говорит он.
- Откуда ты меня знаешь?
- Раньше я служил в отеле "Омон", много раз приносил вам в номер вино и кофе. Только две недели назад сюда перешел.
Мальчишка наклоняется ко мне, словно хочет что-то прибавить.
- Ты еще не все сказал мне, приятель? - спрашиваю я.
- Да, мсье Ано, - шепчет он. - Я видел, как убийца положил что-то в карман этому парню и как вы потом что-то оттуда вынули. Должен я об этом молчать или нет? Я сделаю так, как вы скажете.
- Пока молчи, - говорю я. - Это хорошо, что ты все видел. Вдруг мне понадобится свидетель? Понял, дружище?
- Понял, мсье Ано. Мой отец всегда голосует за сенатора Стила, и я готов выполнить любое ваше требование.
Бар быстро пустеет. Тела убитых сейчас увезут в морг.
12. Начинаем поиск
Мы снова в отеле.
Вынимаю из бокового кармана сложенный вчетверо, помятый листок, дрожащими от скверного предчувствия пальцами разворачиваю его и, не прочтя, вскрикиваю.
У меня в руках написанное мною письмо директору избирательных популистских кампаний, рекомендующее историка Питера Селби для работы в партийном архиве.
- Что это? - спрашивает Мартин.
Я протягиваю ему письмо.
- То самое?
- Да!
- Почему оно у тебя?
- Потому что я взял его из кармана Луи Ренье. Помнишь, Пасква нагнулся к нему, уже мертвому? Он сунул это письмо в карман его куртки.
- Ничего не понимаю. Бессмыслица какая-то, - говорит Мартин.
- Попробуем понять, - размышляю я вслух. - Пит отдал рекомендацию Жанвье. Тот прочитал и вернул ее Питу. Что за сим последовало, известно. Письмо купили и подбросили убитому.
Мартин недоуменно разводит руками.
- Зачем?! Луи Ренье не Пит Селби. Личность убитого была бы тотчас установлена.
- А планы Мердока ты не учитываешь?
- При чем здесь Мердок? - горячится Мартин. - Ему был нужен чистый лист с подписью Стила, а не рекомендация какому-то Питеру Селби. Он мог бы ее получить без особых хлопот во время обыска в твоем номере.
- Тогда она была ему не нужна.
- А теперь понадобилась? Для чего?
- В то время Мердок еще не был кандидатом в сенат. А сейчас, после билля, он ищет любые средства для борьбы с популистами, потому что у них - большинство. Тут все годится - и шантаж, и убийства. О шантаже ты знаешь. А убийство мы только что видели. Документ за подписью Стила, который могли найти полицейские в кармане Луи Ренье, скомпрометировал бы популистов.
- Все-таки не понимаю, почему?
- Газетчик-мыслитель! Думать надо. Кого убили? Бидо и его компанию. Скупщики голосов за "джентльменскую" партию. Кто убил? Неизвестно. Но один из преступников тоже убит, и в кармане у него рекомендация кому-то за подписью Стила. Какой вывод могут сделать газетчики из "Джентльмена"? Да и "Брэд энд баттер" не постесняется раздуть скандальчик.
- Но ведь, кроме меня, никого из газеты не было.
- А ты уверен? Может быть, кого-то и специально послали, а может быть, кто-то дежурил в ближайшем полицейском участке. Как расписал бы он войну популистов с "джентльменами"? "Убийство в "Аполло"! Как добываются голоса для предстоящих выборов! Популисты расстреливают своих противников! А подписывается под сей операцией не кто иной, как честнейший, почтенный и уважаемый всеми сенатор Стил!"
Мартин, конечно, уже все понял, но продолжает играть в "непонимайку". Подобно многим своим собратьям-газетчикам, он любит эту игру, когда задают не прямые, а окольные, наводящие вопросы, выуживая нужную и ненужную информацию: с умелой подкраской и ненужная пригодится.
- Помнишь, я тебе рассказывал, - как бы вспоминая, говорит он, - что из Бидо собираются сделать пудинг? Я ведь думал, речь идет о гангстерских междоусобицах.
- Не ври. Дон. Не думал ты так. Прекрасно знаешь, что здесь не Сицилия и не Манхэттен. И на земной аршин ничего мерить нельзя. Есть что-то родственное, но не то. И не Пасква замыслил всю эту акцию - он вообще не умеет мыслить, этот тупой бандюга. Задумал ее изворотливый и хитрый ум.
Мартин, уже привыкший к тому, что в сложных положениях именно я принимаю решения, вопросительно смотрит на меня. И, не дожидаясь вопроса, я отвечаю: