- Скажем, в кредит. Когда мне понадобятся твои услуги, я дам знать. Скэнлон задумчиво почесал нос. - Но по слухам, которые до меня дошли, ты, кажется, уже заработал это.
- Ну, с тем, кто наливает, не спорю.
Скэнлон долго и заинтересованно глядел на Мак-Кейна, словно оценивая его.
- И эта их система вовсе не так уж важна даже для него, чтобы так волноваться.
Мак-Кейн вопросительно поднял глаза:
- Какая система? Ты имеешь в виду Нолана? Русскую систему?
- Да, конечно, что же еще?
Мак-Кейн нахмурился, не понимая, к чему он клонит. Скэнлон повел глазами из стороны в сторону, словно показывая: и у стен бывают уши.
- Они тоже никому не верят. - ответил Мак-Кейн, кивнув, чтобы показать, что он понял знак. - Это что-то вроде условного рефлекса. Ты знаешь, что крепостные Толстого не хотели, чтобы он отпускал их. Они думали, что это ловушка. И учиться они тоже не хотели, потому что думали, что он обучит их и продаст царю в солдаты.
Скэнлон грустно покачал головой.
- Да, это ужасно. - Я не знаю, почему так получается.
- Столетия жизни под властью хищных тиранов. - ответил Скэнлон. Система, только поощрявшая эксплуатацию.
- Ты хочешь сказать - как у Бриттов?
Скэнлон на мгновение взглянул на него.
- Давай-ка выйдем прогуляемся. - предложил он.
- Мне кажется, что ты начинаешь понимать, как делаются дела в Замке, Лью. У меня сложилось впечатление, что ты не новичок в таких делах, но где ты набрался опыта - это целиком твое личное дело. - Они вышли из задней двери блока В на площадку для прогулок, где, как обычно по вечерам, было полно серых фигур - гуляющих, стоящих, глазеющих.
- И как тебе это место?
- Странная тюрьма.
- Да, это так. А у тебя есть какие-нибудь мысли, почему это так?
Мак-Кейн не видел смысла что-либо скрывать:
- Это информационная шахта.
- Да, это интересная мысль.
- В каждой шахте есть шахтеры. И в каждой шахте есть руда. В этой только трудно отличить руду от пустой породы.
Да, Мак-Кейн пришел к выводу, что все это заведение создано для сбора информации - занятие, к которому русские всегда питали страсть. И для агента иностранной разведки, как он сам, и для коренного русского диссидента Замок был полон людей, которые знали врагов режима дома и за границей, и, главное, их цели и намерения - бесценный урожай информации. Конечно, здесь должны быть и сборщики урожая. Вряд ли он был первым, пришедшим к такому выводу, и именно поэтому здесь никто никому не верил. В теорию укладывалась и мягкая дисциплина под выдуманными предлогами: начальство хотело, чтобы заключенные встречались друг с другом, смешивались, общались и строили общие планы по уничтожению или обману системы - и чем больше у них развяжутся языки, тем лучше.
Они прошли мимо группы гимнастов, упражнявшихся на самодельных снарядах, и Скэнлон подтолкнул Мак-Кейна к собравшимся в центре, где импровизированный хор из десятка заключенных весело распевал румынскую народную песню.
- Ну что ж, мистер Эрншоу, или кто вы там на самом деле, я решил попытать с вами счастья. - Скэнлону пришлось наклониться и крикнуть ему в ухо, чтобы тот услышал. Мак-Кейн обратил внимание, что вокруг все заняты тем же самым, не обращая на певцов никакого внимания. Он слегка улыбнулся, когда цель этого песнопения дошла до него.
- Почему именно со мной?
- Три вещи, которых не делают стукачи.
- Какие же?
- Неважно. - ответил Скэнлон, а Мак-Кейн уже догадался, о чем речь. Он не выдавал себя за переведенного из другой части Замка, что объяснило бы его знакомство с теми вещами, о которых новичок не знает; он не отрицал, что говорит по-русски; он не пытался даже рассказать кому-нибудь свою "легенду", тем более убедить в том, что она подлинная. Скэнлон продолжал:
- Кроме того, я горжусь тем, что неплохо разбираюсь в людях.
- Ну что, Кев, я рад слышать это. И что же ты хочешь?
- Купить твою душу, конечно. А чего ты еще ожидал от дьявола?
- А кто сказал, что она продается? Я читал в книжках, что такая сделка к добру не приведет.
Скэнлон хлопнул его по спине.
- Ага, осторожный, да? Это хорошо. Теперь - я думаю, что кое-кто из моих друзей сможет тебе в чем-то помочь.
- Это интересно. Продолжай.
- Я так понимаю, что ты пытался получить по официальным каналам через Лученко определенную информацию.
- Я просил его о встрече с комендантом. Первый раз в первый же день здесь, а потом - на третий.
- А результат?
- Никакого. Я думаю, что меня просто за нос водят.
- А что ты хотел узнать - вообще, вообще? Можно не указывать конкретно.
- Когда меня арестовали, я был с коллегой. Я хотел бы узнать, что нового.
Скэнлон кивнул и стал наблюдать за хором, который к тому времени уже исполнял песню, в которой Мак-Кейн узнал мелодию скрипичного концерта Брамса. Затем ирландец резко изменил тему разговора:
- Тут дело не в том, что русские неспособные, понимаешь. Их система просто не дает им разумной цели, к которой можно стремиться. Их поощряют не за то, что они хорошо трудятся, а за выполнение Плана, даже если План бессмыслица. - Он помолчал и добавил с отсутствующим видом: - Это ведет к страшной коррупции, можно сказать, присущей этому обществу. Ничего не сделаешь, если не заплатишь нужной цены нужному человеку. Но с другой стороны, можно провернуть что угодно, если знаешь, кому заплатить.
- Если Лученко нужно подмазать, он должен сказать об этом. Я мысли читать не умею.
- Да, да, он накручивает людей, пока они не забеспокоятся. Набивает цену. Но не исключено, что тебе нужен вовсе не Лученко. - Скэнлон сделал паузу, покосился на Мак-Кейна и наклонился к нему:
- Кое-кто из нас в неплохих отношениях с офицером охраны, который имеет доступ к центральной информационной системе. Я могу тебя с ним свести. Он сможет узнать, есть ли новости о твоем друге.
- А что он за это захочет?
- Что кому от кого нужно? Деньги, выпивка, секс. Новое пальто для жены, если у него есть жена, велосипеды для детей, если у него есть дети. На советском черном рынке шмотки с Запада и из Азии до сих пор сказочно дороги.
- Слушай, может, для тебя это неожиданно, но я приехал сюда не упакованный для долгой стоянки. И я не думаю, что у меня такие уж красивые глазки.
Скэнлон опять начал бросать взгляды по сторонам.
- Скажи, Лью, ты в свое время никогда не учился русскому? Ты, похоже, немало о них знаешь.
- Я изучал современную историю и языки. Это обычно для журналиста. И то, и другое было правдой. Лучше, когда легенда настолько правдива, насколько это возможно.
- А Достоевского ты читал?
- Конечно.
- Тогда ты должен знать о существовании тайного общества воров, управлявших русским уголовным миром в царское время. Они проникли и в тюремную систему, получив для себя привилегии, а иногда и запугивали тюремное начальство. Кроме того, они придумали систему связи, которая была почти безупречной. - Мак-Кейн кивнул. Солженицын писал столетие спустя, что это общество действовало и обделывало свои делишки и много после революции. Скэнлон потянул Мак-Кейна за рукав, и они медленно зашагали через площадку.
- Организация работает до сих пор. Сегодня она превратилась в сложный организм под названием "Кооператив". Она выжила благодаря связям с государственной бюрократией и даже с КГБ. Она существует и здесь.
- В Замке?
Скэнлон неопределенно повел рукой.
- Вообще на "Терешковой".
- И мы знаем, кто?
- Нет, пока не захотят они. Но на бирже есть определенные номера счетов, на которые ты можешь перевести свои "зачеты", и в ходе процесса, который нас не должен интересовать, они превратятся в рубли в московском банке. Через кодовую систему ты разрешишь своему кредитору - в нашем случае офицеру охраны - снять их оттуда. Так что когда ему захочется блондинку для себя или велосипедик для детишек, он найдет желаемое при первом же отпуске на Землю. А ты, когда окончательно выберешься отсюда, рассчитаешься с Кооперативом в американских долларах, юанях или, скажем, иенах - плюс проценты, разумеется.
- Другими словами, это кредитная система для подкупа охраны.
- Точно.
- И сколько это стоит?
- Недешево, должен признать. Но мы ведь и не говорим о самом надежном в мире вложении денег.
- А если он влипнет?
- В каждом деле есть неоплаченные долги. Цена высока и потому, что потери приходится как-то возмещать.
- А если кто-нибудь забудет расплатиться, когда выйдет?
- Я бы очень советовал помнить об этом.
Мак-Кейн замолчал. Они дошли до барьера из проволоки в пяти футах от стены и направились обратно. С возможностью подкупить охрану, офицеров и, может быть, даже кого-то из старшего начальства такая организация могла бы подточить всю систему. Тот факт, что она просочилась даже в Замок, говорил о том, что кто-то наверху решил, что она лучше послужит его интересам, если ей не мешать. Если это творилось и на Земле, то вся советско-потемкинская деревня была на грани развала.
Он сунул руки в карманы, обдумывая ситуацию, в которую он мог попасть. Если офицер ничего не узнает, то Мак-Кейн потеряет в лучшем случае немного денег из игры "Монополия", а Кооператив забудет и думать о повторении сделки. Если он получит то, что искал, а рубли не появятся в банке в Москве - это проблема этого офицера, а не Мак-Кейна. Каково участие в этом Скэнлона, удивился он. Ирландец не скрывал того, что сотрудничал с террористическими группировками, и Мак-Кейн уже поместил его в категорию людей, способных, несмотря на внешнее дружелюбие и рассчитанную болтливость, в случае необходимости действовать безжалостно: убийца. А вовсе не тот, кто делает приятное людям просто так.
Они вернулись к поющей группе и там остановились.
- А что ты с этого имеешь? - поинтересовался Мак-Кейн. Ты в доле или как?
Скэнлон пожал плечами, бесстрастно глядя вперед.
- Человек должен зарабатывать на жизнь. - Тон был уступчивым.
Мак-Кейн глубоко вздохнул.
- Ладно, считай, что я в деле. Где мне расписаться?
- Не волнуйся. Скоро услышишь.
14
На следующее утро четыре азиата из Сибири, живших в центральной части камеры, забастовали. Они принадлежали к разным национальностям и сектам, но у них был общий религиозный запрет, свиньи. Они забастовали, когда их назначили чистить свинарник в одном из агросекторов. В этот день была очередь Мак-Кейна убирать в камере, со Скэнлоном в мастерской работал кто-то другой.
Тряпки и порошок хранились в умывальной комнате в конце камеры, но порошок кончался. Мак-Кейн переписал, что ему нужно, и, взяв картонную коробку, отправился на склад. Когда он вышел из умывальной в камеру, азиаты все еще сидели на своих койках, а в центре комнаты стоял увещевающий Лученко:
- Давайте обсудим это спокойно. Будьте честны со мной и я буду честен с вами...
Его слова адресовались к высокому узбеку со светлой кожей, Ирзану, который, похоже, был зачинщиком. Майскевик, как всегда, стоял на несколько шагов сзади, руки сложены на груди, хмурый и молчаливый.
Новость о забастовке быстро распространилась, и когда Мак-Кейн вышел на площадку блока, он увидел столпившихся заключенных из В-3 и других камер, молчаливо демонстрирующих свою солидарность с азиатами. Рядом стоял офицер с несколькими охранниками и уговаривал их разойтись и не мешать. Мак-Кейн вышел из блока и направился по улице Горького к складу, находящемуся в центре.
- Уже устроились? - окликнули его сзади. Мак-Кейн обернулся и увидел, что следом идет Питер Сэрджент, англичанин из В-12, камеры на втором уровне. Ему было уже под сорок, светлые волосы и мальчишеское выражение лица, которое он пытался замаскировать неровными усами. Питер показался Мак-Кейну дружелюбным и жизнерадостным, напоминая некоторых англичан, с которыми ему пришлось работать в Европе.
Мак-Кейн подождал Сэрджента и они пошли дальше уже вместе.
- Да, я уже привык. Даже к этим жутким азиатским играм. Почему никто не научит их играть в пристойную игру, футбол, например.
- Вы имеете в виду футбол?
- Ну, наш футбол, американский... Национальная Футбольная Лига, Супер-Боул.
- Ах, это! - Сэрджент фыркнул. - Я не понимаю, почему вы вообще называете это футболом.
- То есть?
- Начать с того, что это не шар (Football - Foot означает "нога", а Ball - "шар", "мяч" - прим. перев.), правда? Если быть до конца логичным, это сфероид около фута длиной. И при чем тут ноги, если большую часть игры эту штуку перебрасывают руками?
- Скажите, откуда вы?
- Челтэнхэм, с запада. Бывали там?
- Там - нет. Я был в Англии только пару раз. Мне нравятся ваши города, там все еще можно ходить по улицам пешком. Не то, что у нас города превратились в аэропорты.
- Ходить необходимо. Другого пути передвижения нет.
В этот момент они услышали марширующих в ногу охранников, звук стал громче и через секунду взвод, возглавляемый капитаном, вышел из-за угла и прошел мимо них к блоку В. Мак-Кейн проводил их сердитым взглядом.
- Что-то происходит. - заметил Сэрджент. Очевидно, новости о последних событиях в блоке еще не дошли до него. Мак-Кейн коротко рассказал ему, в чем дело, затем оставил его на перекрестке и свернул в коридор, ведущий вглубь Центра.
Он прошел мимо нескольких мастерских, прачечной, и свернул на склад, где протянул коробку кладовщице вместе со списком необходимого. Кроме кладовщицы, там было еще две женщины. Мак-Кейн чувствовал, что они разглядывают его. Подумав, он повернулся и поздоровался с ними коротким кивком головы.
- Привет.
Та, что повыше, с черными, туго стянутыми волосами, смерила его бесстыдным оценивающим взглядом. Она было ничего себе, но лицо было жестким.
- Я вас раньше не видела.
- Вы всех здесь знаете?
- Нет, но я запоминаю лица.
- Что это у вас за акцент? - спросила вторая, полненькая рыжая курносая девушка. Они обе говорили, как русские.
- Американский.
- Американец! - Высокая выглядела удивленной. - Это редкость. Вы новенький, да?
- Честно говоря, да.
Она надула губы и протянула руку, двусмысленным жестом потрогав верхнюю пуговицу на рубашке Мак-Кейна.
- У вас здесь много друзей? Я имею в виду - близких друзей. Их можно завести. Хотите?
- Не знаю. Мне сейчас некому даже позвонить - телефон еще не провели.
Пухленькая захихикала. Высокая махнула рукой в сторону появившейся из склада огромной женщины, грохнувшей коробку на стойку.
- Скажи Ганне, в любое время. Всего пятьдесят зачетов на бирже. За восемьдесят можно взять даже двух девушек и хорошо провести время.
- Я подумаю.
- Как тебя зовут?
- Лью. Мне пора идти.
- Лью. Я запомню. А меня - Зина.
Мак-Кейн вышел наружу, держа коробку под мышкой. Запад, кажется, считает, что русских необходимо учить делать деньги.
Когда он вернулся в блок, там были неприятности. Заключенных оттеснил кордон из вооруженных охранников с оружием наизготовку, а на очищенной площадке перед дверью камеры В-3 охрана держала троих забастовщиков. Рядом с дверью стоял Лученко, что-то объясняя капитану охранников и майору Бочавину, коменданту блока. В дверях камеры появился Майскевик. Он вызывающе посмотрел на заключенных, глядящих на него издали, и подошел к Лученко. Через несколько секунд из дверей камеры четыре охранника вынесли изуродованного Ирзана. Губы распухли и кровоточили, избитое лицо, кровь на подбородке и рубашке. Похоже было, что забастовка окончена.
Охрана построилась вокруг четырех азиатов. Капитан вышел вперед и взвод зашагал к выходу. Майор Бочавин с двумя помощниками остался в блоке.
- Что смотрите? - рявкнул он остальным заключенным. - Площадку блока очистить! Все в камеры, выходить сегодня запрещено. Немедленно по камерам!
Злобно бормоча что-то под нос, заключенные стали расходиться под дулами оружия охраны. Охранники захлопнули решетчатую дверь, через которую только что вошел Мак-Кейн.
Мак-Кейн вернулся в свою камеру и обнаружил Смовака, Боровского и еще одного азиата из Сибири, с непроизносимым именем, которого все называли Чарли Чан, приводящих в порядок столы в центре камеры. Стало ясно, что первое дежурство Мак-Кейна по камере не принесет ему одиночества и возможности концентрации, которые так ценил Ко. Он прошел через камеру в умывальную и обнаружил лужицу крови на полу и несколько пятен на двери и на стенках. Мыши Рашаззи скреблись в клетке, безразличные к окружающему. Глядя на кровь, он попытался восстановить события. Охрана отогнала заключенных от камеры, пока Майскевик расправлялся с Ирзаном? Или они вывели трех остальных и просто оставили Майскевика с ним один на один? Он все еще глядел на пятна, когда дверь открылась шире, и в умывальную вошел Лученко, спокойно глядя вокруг. Затем он взглянул на Мак-Кейна с выражением интереса на круглом лице.
- Займись делом. - посоветовал он и вышел. Скэнлон вернулся к ужину, вместе с остальными. У двери на улицу Горького стояла охрана, впускавшая внутрь только заключенных из этого блока, на площадку блока их выпустили только поужинать, так что Скэнлону не нужно было рассказывать, что случилось.
- Вот так работает система? - спросил Мак-Кейн. - Я вижу, что Майскевик в нее вписывается.
- Действительно, грязная работа. - согласился Скэнлон. Он заинтересованно глянул на Мак-Кейна. - Ты думаешь, ты с ним справишься?
- Зачем мне об этом думать?
- Если ты хочешь сделать то, что задумал, тебе придется начать с него.
Мак-Кейн попытался посмотреть на Скэнлона вопросительно, но вопрос настолько попал в точку, что он промолчал. Рядом не было никого и Скэнлон продолжил:
- Я не знаю, что ты задумал, но ты что-то задумал. И ты видел достаточно, чтобы знать - в одиночку человеку ничего не сделать. Все остальные сейчас просто ждут того нужного человека, и пойдут за первым, который сможет набить болгарину морду. Может быть, это не то, что ты называешь разумным, но так устроен мир, и с этим мирятся все, от последнего мерзавца до короля, если тут есть разница.
Мак-Кейн представил себе эту сцену. Он был вполне уверен, что не справится с Майскевиком в равной драке, если до этого дойдет. Но с другой стороны... в жизни его учили не очень беспокоиться о честной игре.
На следующий день, в мастерской, Скэнлон сказал Мак-Кейну, чтобы тот отправлялся вечером в библиотеку на верхний уровень Центра, и открыл на терминале библиотечного компьютера интерактивный файл "Архитектура Византии". Кроме того, Скэнлон высказал не совсем понятное и в высшей степени сомнительное замечание о том, что "Капуста пляшет на Камчатке".
- Ну и что это может значить?