Мы расселись по креслам в Ганиной комнате, выпили в молчании остывший кофе, закурили вкусные сигареты "Пэл мэл", которые Ганя взял из кабинета отца-композитора, и я рассказал Люде о темном трехсекционном тоннеле за аркой ворот.
– Что ты, физик, думаешь о нашем путешествии? - Я намеренно начал с путешествия, оставив истории с машинами на потом.
– Мы опять выскочили из нашего мира,
– Согласен. Куда выскочили?
Он пожал плечами:
– В очередной "мешок".
– Предположим. Но тебе не кажется, что "мешок" на этот раз искусственного происхождения?
– Кажется. Только зачем он нужен?
– Разумный вопрос. Давай-ка ответим на него, а потом подумаем о том, как тоннель связан с пропавшими машинами.
– Думаете, связан?
– Конечно.
Тут Люда подала голос:
– Меня не оставляет ощущение, что "тип в майке" пошутил с вами. Устроил вам прогулку по четвертому измерению.
– Основания? - Я был строг с оппонентами.
– Очевидная бессмысленность путешествия!
– Тогда цель шутки?
– У шутки может не быть цели, на то она и шутка. Но, если хотите: чтобы вы, наконец, прекратили лезть в чужие дела.
Люда была невежлива, но справедлива. Мы, конечно, мешали кому-то и нам сунули "конфетку": полакомьтесь, ребятки. Но "конфетка" эта казалась мне вынутой из той же коробки, что и случай с машинами. Логика такова: вы хотите узнать, как это делается? Пожалуйста, погуляйте по тоннелю. Вот так и машины пропадали, понятно?
– Не очень понятно… Как же все-таки пропадали?
Я поделился сомнениями с ребятами. Люда в ответ только плечами пожала:
– Вас принцип интересует? Да разве в нем дело? Главное - цель опыта. А она-то мне неясна.
– А принцип ясен? - Тут даже Ганя не выдержал.
– Ясен. - Люда оставалась невозмутимой. - Например, треугольник Пенроузов.
Сумасшедший Ганя вскочил с кресла, обнял Люду, чмокнул в щеку, заорал радостно:
– Ну, Людка! Ну, молодец! Это же гениально просто, а я, дурак, не допер…
Я тоже "не допер" и тоже почувствовал себя дураком.
– Ладно, гении, сдаюсь. Объясните непосвященному вашу абракадабру.
Видно, потому, что догадка пришла не к нему, а к Люде, Ганя не стал выламываться, по своему обыкновению, и объяснил:
– Это одна из так называемых "невозможных фигур". Представьте себе модель нашего тоннеля: два перпендикулярных бруска в одной плоскости. Третий брусок перпендикулярен второму и образует с ним другую плоскость, тоже перпендикулярную первой. Если посмотреть на эту фигуру в определенном ракурсе, то наш глаз соединит в одной точке два свободных бруска. Получится треугольник, вернее, проекция на плоскость треугольника, составленного из прямоугольных брусков.-Тут Ганя вооружился карандашом и нарисовал "невозможную фигуру". Вот эту, я сохранил рисунок.
Потом перевернул листок бумаги и начертил мне еще одну картинку. Вот эту.
– А вот так она выглядит на самом деле. - Ганя полюбовался на рисунки. - Здорово, а?
– Здорово, - согласился я. - Очень впечатляет. Но какое отношение все это имеет к нам?
Ганя хотел было ответить, но вмешалась Люда.
– Я считала, что вы соображаете быстрее, - презрительно сказала она, и я молча проглотил явное оскорбление: мне хотелось узнать, что они придумали. - Ваш тоннель - трехмерная модель четырехмерной фигуры, с помощью которой машины перемещались в пространстве.
Я, конечно, был глуповат, а она умна, образованна, пытлива, изобретательна и еще миллион определений из толкового словаря. Я был глуповат и нахален. Я честно признался:
– Ничего не понял. Как мы попали на десятый этаж?
Ганя тяжело вздохнул и сказал Люде:
– Дай я ему объясню. Может, поймет… Мы прошли по трем коридорам, эквивалентным трем брускам треугольника Пенроузов, и очутились в точке их мнимого касания. Точка эта - квартира с поющей теткой - находится как раз на одной вертикали с воротами.
– А почему мы не почувствовали подъема?
Ганя решил быть таким же терпеливым, как Макаренко, Корчак и Сухомлинский, вместе взятые.
– Потому что в четвертом измерении, где мнимое касание становится действительным, все стороны треугольника лежат в одной горизонтальной плоскости.
Принцип треугольника и нашего путешествия я, кажется, понял. Оставалось неясным еще одно:
– А при чем здесь машины?
– При том, что они путешествовали по такому же "тоннелю-треугольнику".
– Куда путешествовали?
– Откуда я знаю? - огрызнулся Ганя, а девушка Люда сказала мягко:
– Вот это я и назвала целью опыта. Как видите, мы не знаем ее.
У меня, непонятливого, кажется, созревала догадка.
– Скажите мне, - начал я, - чем этот ваш треугольник прогрессивнее лифта? По-моему, на лифте удобнее…
– А вот прогрессивнее! - уперся Ганя. - Четвертая координата может быть сколько угодно малой, остальные три от этого не изменятся. Значит, по одному и тому же - по размеру, конечно! - "треугольнику" мы попадаем из ворот на десятый этаж и, скажем, из Москвы в Гонолулу. В Гонолулу, - повторил он, будто прислушиваясь к звонкому названию, и вдруг хлопнул в ладоши, совсем как "тип в майке": - Дураки мы, Людка! Вот же она, цель опыта! - Он восторженно заходил по комнате, натыкаясь на кресла. - Мгновенное перемещение в пространстве! Земля - Марс за минуту! Проводите уикенд только на Гавайях! Каково, а?
Перспектива и впрямь была радужной. Даже Люда милостиво заметила:
– А ты ничего, соображаешь…
– Еще бы! - Но вдруг радость его поубавилась, он сказал озабоченно: - Да, а машины… Куда машины девались?
– Никуда не девались, - предположил я. - Стоят себе в гаражах, а владельцы их дух переводят. Опыт-то кончился…
И тут у входной двери забулькал звонок.
Я первый раз видел Ганю таким растерянным. Он смотрел на нас с испугом, с недоумением, с ужасом, если хотите, а сзади – в дверях - улыбался нам лейтенант милиции, в светло-серой летней форменке, в руках черный чемоданчик-атташе. А час назад он ходил по двору в синей майке и небрежно совершал нуль-транспортировку от доминошного столика до ворот на Лесную.
Честно говоря, я подумал так и тут же отбросил вздорную мысль: не может быть такого, не верю! Это обыкновенный оперативник из МУРа, а тот "тип" давно убрался в свой мир по треугольнику Пенроузов. А то, что похожи они, так разве ж нет на белом свете похожих людей? Еще как есть. Даже двойники попадаются.
А лейтенант отодвинул Ганю, прошел 6 комнату, поставил на стол чемодан"
– Здравствуйте, товарищи, - сказал он, и голос его совсем не походил на загадочный телефонный баритон. - Я Королев, из МУРа. - Он отстегнул пуговицу на кармашке и протянул мне удостоверение. В удостоверении было сказано, что Королев Сергеи Николаевич является следователем Московского уголовного розыска. - Я по поводу машин. К вам, - он кивнул Гане и Люде. - Тут вот какая штука; нашлись машины.
– Где нашлись? - подался вперед я,
– В том-то и странность, что в своих гаражах они были.
– А водители?
– А водители ничего не знают. Твердят в один голос: жара, померещилось что-то, на секунду сознание потеряли, не помнят, как до дому доехали. Говорят, будто черная дырка появилась перед радиатором, а вокруг - кольцо белое, ну, бублик такой. Вот тут-то и сознание долой! - Он засмеялся негромко.
– А к вам я забежал, чтобы передать: мол, не волнуйтесь, никуда вас не вызовут. Дело, как говорится, закончено. Ну, извините за беспокойство, я пошел.
Он взял чемоданчик, помахал мне - почему-то только мне! - хлопнул в ладоши и… пропал.
Ганя рванулся к двери, распахнул ее, выбежал во двор, потом вернулся, сказал расстроенный.
– Никого.
– А ты догнать его хотел? - усмехнулся я. - Напрасный труд. Когда мы им снова понадобимся - не дай бог, скоро! - они сами нас найдут.
Я не ошибся. Но это уже совсем другая история.
3. Аномалия
3. Аномалия
Однажды в жизнь каждого человека приходит нечто странное, непонятное, почти мистическое. А может, и без "почти" - просто мистическое. Ну попробуйте, пошарьте в памяти, напрягитесь, вспомните - и тогда всплывет наружу тот самый заветный случай, который не объяснит ни физика, ни философия, ни логика ваша замечательная, и придется вам всерьез подумать о некой "высшей силе". О ее происках. А ведь нет ее, нет - доказано научно, в нее сейчас даже бабки не верят и лишь по ветхой привычке ставят желтые свечки у желтых иконных риз.
Давайте назовем это странное "аномалией" - красивым заграничным словом. Давайте назовем его так и признаем, что аномалия эта самая существует повсеместно. Как говорится, киньте в того камень, кто безгрешен. То есть не страдал от аномалии. Нет таких на нашем реальном белом свете - и точка. Другое дело, что проявляется она по-разному: у кого побольше, у кого - чуть-чуть. А у кого-то от красивого заграничного слова дрожат коленки. Не в переносном смысле - буквально.
Вот я, например, виляю коленками целый день. То есть, если быть точным, полдня, ибо поначалу я свою аномалию не замечал, потом не принимал всерьез, усмехался с опаской и себя успокаивал: мол, бывает же ерунда, ничего страшного, прими снотворное и спи до утра. А потом все началось, как пишут в классических романах, с новой силой, и вот тут-то я испугался.
Но в чем же дело? Что заставило меня "праздновать труса", как пишут в тех же романах?
А началось все с того, что утром я отправился к себе в редакцию. Вышел из подъезда, завел "Жигуленок", порулил задом сквозь строй "проклятых" автособственников и ненароком вспомнил о портфеле с рукописью статьи, забытом в квартире. Ну, тормознул, глушить двигатель не стал, пошел за портфелем.
– Теперь пути не будет, - недружелюбно сказала жена.
Она не любила, когда я возвращался с полдороги: над ней довлела темнота ее далеких суеверных пращуров.
– Не говори глупостей, - не менее недружелюбно сказал я.
Мои пращуры, по моему убеждению, были высококультурными передовыми людьми.
Я кинул портфель на заднее сиденье и врубил первую передачу. Сначала я выехал со двора через арку, поехал по Лесной вдоль трамвайных путей, честно постоял у светофора, перемахнул через Новослободскую и вырулил на Палиху. Тут меня подстерегла мелкая неприятность в виде запрещающего знака, более известного под названием "кирпич": на Палихе вскрыли асфальт и прокладывали трубы, Тогда я развернулся, въехал на Сущевскую и снова затормозил: на столбе торчал "кирпич", а за ним ревел бульдозер и командовал некто в бумажной шапке, видимо мастер. Дорожники прилежно выполняли план. Предсказание жены сбывалось.
Я посмеялся над забавным совпадением, опять развернулся и через Пушкинскую и Трубную площади добрался до Цветного бульвара. Около пельменной стояли две "Волги" - обе здорово побитые, желтый фургончик ГАИ, и несколько милиционеров сосредоточенно гуляли по мостовой.
Пути не было.
Вежливый старшина разъяснил мне, что на Садовое кольцо я могу успешно выехать через Трубную улицу.
– Я не хочу на Садовое, - взмолился я. - У меня редакция на Цветном бульваре у Самотеки, знаете?
Старшина знал, но знание его ничего не изменило.
– Подождите полчасика, - сказал он, - тогда и проедете. А хотите - оставьте машину здесь, потом подгоните.
Второй совет был разумным, и, заперев машину, я пошел к редакции пешком. Пробыл я там недолго-час или полтора, а когда вышел обратно на улицу, то увидел своего вездесущего соседа Ганю. Он стоял у стенда с газетой и ел мороженое-трубочку за двадцать восемь копеек.
– Ты что здесь делаешь? - спросил я.
– Людку жду, - сообщил он. - Мы в "Мир" идем на венгерский детектив со жгучими тайнами.
– Проводи до машины. Есть время?
– Время-то есть, - согласился он. - А что это вы невесть где машину бросаете?
– Авария была, - объяснил я, - ну и не пускали. Да это здесь рядом, не утомишься…
Мы неторопливо шли - дело к осени, погода теплая, куда спешить-то? - беседовали о возвышенном. Ганька лизал мороженое, рассказывал байки о тяжелой студенческой жизни.
– Говорят, на экзамен идти - надо пятак под пятку положить, - делился он, - а накануне, соответственно, не бриться, не мыться. Очень помогает…
– Это точно, - не возражал я. - Особенно если долго не мыться: ни один преподаватель не выдержит.
– Вам все смешки, - обиделся студент, - а приметы эти проверены временем. И лучшими людьми.
Я уже забыл о своем утреннем приключении с приметой.
– Все фольклор, - беспечно резвился я, - бабкины бредни. Стыдно, физик, и одновременно тревожно за твой пошатнувшийся моральный облик. Ландау в приметы не верил.
– А Эйнштейн верил, - упрямо тянул Ганя, - и Крукс верил.
Из открытой двери подъезда вылетела черная кошка, пронеслась перед нами, довольно смело перемахнула проезжую часть и скрылась за чугунным заборчиком бульвара. Ганя остановился и сказал торжествующе:
– Кошка!
– Вижу, - не стал спорить я.
– Черная, - продолжил объяснения Ганя.
И здесь я не нашел возражений:
– Очень точное наблюдение.
– Я дальше не пойду, - объявил Ганя. - Черная кошка - к несчастью.
– К большому или маленькому?
Ганя помялся:
– Не знаю… К маленькому, наверно…
– Так что ж, обратно пойдем?
– Нет, почему? Надо подождать, пока кто-нибудь раньше нас пройдет здесь, и… заклятье снято.
– А если я первый пройду?
– Валяйте, - разрешил Ганя. - Вам же хуже…
Я храбро пересек невидимый кошкин след, и Ганя присоединился ко мне.
– Где же несчастье?
– Будет, - успокоил Ганя. - Не торопите события.
Без приключений мы дошли до моего "Жигуленка", я отпер дверцу и сел.
– Привет, физик. Вечерком поделюсь несчастьем.
– Ага, - рассеянно сказал Ганя: он изучал переднее колесо машины. - А когда это у вас колпак сперли?
– Как сперли? - Я выскочил на мостовую: так и есть, правое переднее колесо демонстрировало обнаженные гайки крепления. Колпака не было.
Я обошел машину: увели только один колпак; видно, вор попался совестливый. А может, ему и нужен был всего один - кто теперь узнает?
– Вот вам и несчастье, - сказал мстительный Ганя. - Как вы считаете: большое или маленькое?
– Это как посмотреть… - Я, собственно, расстроился даже не от самого факта кражи, а от его непонятной связи с черной кошкой. Колпак, в конце концов, дело наживное: рублей шесть всего. Но при чем здесь приметы? Во-первых, утренние: с проклятым "пути не будет". Пути и вправду не было, не наврала примета. И с кошкой тоже все вроде сходится…
– Да вы не расстраивайтесь, - утешил Ганя. - Без колпака даже красивее.
– Иди к черту! - вполне искренне сказал я, сел в автомобиль и уехал, оставив улыбающегося Ганю дожидаться своего венгерского детектива и волоокой девушки Люды.
Кстати, уж она-то наверняка в приметы не верит: не тот характер. Да и я не верю; не верю, не старайтесь убедить. А все случившееся - только нелепое совпадение, смешное совпадение. У вас, что ли, таких не бывало?
Домой я доехал без примет, а стало быть, без приключений. Даже если оные приключения никак с приметами не связаны, я все равно был доволен. Подсознательно, подсознательно - попробуйте, упрекните в суеверии. Да и вообще я слабоват по этой части: не знаю их, не знаком даже по литературным источникам. А лучший способ бороться с приметами - не знать их. Кто это сказал? Я это сказал.
Дома я позвонил тихому старичку Ивану Васильевичу, чудо-старичку, всемогущему механику-умельцу, и пожаловался на воров.
– Главное, чушь какая, - жаловался я, - черная кошка дорогу перебежала, потому и сперли колпак.
– Точно, - подтвердил чудо-старичок, - это уж как водится: не было бы кошки, был бы колпак.
Тон его был настолько серьезен, что я опешил даже.
– Как здоровье, Иван Васильевич? Кошка-то перед самой машиной пробежала, колпак к тому времени давно на чужом колесе крутился. Где связь усмотрел?
– Где надо, там усмотрел, - туманно сказал он, - тут все связано спокон веку. Берегись примет, парень… А колпак помогу достать. Привет…
Что они, сговорились все? Берегись, берегись, береженого бог бережет… Береженого не спасает даже теория вероятности: бутерброд падает как вверх маслом, так и вниз. В среднем – пятьдесят процентов, вероятно. Но, вопреки разуму, в моем случае вероятность "маслом вниз" неуклонно росла.
Я пошел на,кухню, отрезал кусок хлеба и уронил нож. Вспомнил: к чему бы это? К гостю мужского пола.
И даже не удивился, услышав звонок у двери. За дверью стоял улыбающийся Ганя. Один.
– В кино мы не попали, - сообщил он.
– Билетов не достали?
– Ага.
– Мороженое ели ассорти?
– Нет, - сказал Ганя, не знакомый с текстами классических советских оперетт, - Людка не любит мороженое.
– А кстати, где она? - спросил я и тут же сообразил: да и не могло ее быть: я вилку-то не ронял.
– Чего?
– Вилку, говорю, не ронял. Значит, гостьи не должно быть. А нож уронил. Вот ты и пришел…
– А-а, - протянул Ганя, - логично. Она попозже придет.
– Без вилки?
– Там видно будет, - туманно сказал он. - Может, и с вилкой.
Нет уж, решил я про себя, больше примет не будет! Хватит с меня кошки, ремонтных работ и уроненного ножа. Но так, из чисто спортивного интереса, неплохо бы познакомиться с народными верованиями, всякими там суевериями, приметами всякими замечательными.
– Скажи мне, физик, - начал я, - какие приметы ты проходил в средней общеобразовательной школе?