* * *
Опять падал снег и на белом его покрове четко вырисовывались следы маленьких босых ног. Потом появилась жуткая размалеванная морда. Взмах копья… Изображение на экране прибора расплывается и мутнеет.
- Электроды в зону "Б", пожалуйста.
Голос человека в белом халате спокоен. Ни суеты, ни спешки. Все идет, как намечено. Электроды - тончайшие иглы из физиологически нейтрального сплава - в мозгу больного. Мозг живет…
На сероватом стекле вновь появляется изображение. Можно разглядеть край лавки, покрытой овчинным тулупом. У стола под лампой - бородатый человек. Рядом - старуха, повязанная платком. И сразу другая картина: та же изба, но пустая, с развороченной печкой, из которой торчит нелепый черный ствол…
- Стоп!
Гаснут экраны, темнеют глазки индикаторов. Серия исследований закончена. Еще одна серия…
В ординаторской за длинным столом собираются люди в белых халатах. Только теперь, когда спало напряжение, можно увидеть, как они устали. У многих под глазами круги.
Входит Горелов - руководитель лаборатории.
- Ну что шестая серия?
Отвечают вразнобой:
- То же самое… Между шестнадцатым и семнадцатым кадрами - провал. Хотя интенсивность излучения - максимальная…
- Тогда подведем итоги. В мозгу больного обнаружены постоянные очаги возбуждения. Мысль его вертится вокруг одних и тех же событий. Отсутствие логики в изображении и частые провалы заставляют предполагать, что причина расстройства где-то совсем рядом с этими провалами памяти. Что-то мучает больного, он всеми силами пытается проникнуть в эти провалы, связать воедино…
Кто-то прерывает его:
- Простите, может-быть - провалы связаны с временными потерями сознания? Помните: взмах копьем - и провал…
- Вот именно! А если так, информация о происшедшем могла сохраниться в подкорковом слое, в непроявленном виде…
Общий вздох проносится по ординаторской. Кто-то скептически улыбается. Кто-то свистит. Горелов снова повышает голос:
- И мы обязаны извлечь ее! Восстановив логическую связь событий, мы тем самым снимем напряжение с мозга, вернем его к нормальному состоянию…
- Это выходит за пределы наших возможностей…
- Нет, не выходит! Предлагаю подключить мозг другого человека. В данном случае - мой.
С минуту в комнате стоит тишина. Потом она взрывается. Люди говорят все сразу, перебивают друг друга. Некоторые кричат:
- Это невозможно!
- Теоретически не доказано…
Голос Горелова покрывает все:
- Спокойно, товарищи! В конце концов, к этому эксперименту мы идем уже два года. Он становится необходим. Вопрос о психологической совместимости мною рассмотрен. Прошу всех приступить к подготовке седьмой серии.
И сразу все становятся на места. У каждого - свой участок, своя задача. Горелов входит в операционную. Ассистенты надевают ему на голову сложный шлем с многочисленными излучателями и присосками, проверяют пульс. Горелов спокоен. Так, наверно, бывает спокоен тренированный космонавт. Тоже прыжок в неизвестное… Через несколько минут здоровый мозг этого человека станет как бы продолжением больного. Они словно сольются воедино, и при этом на здоровом лежит задача проанализировать мысли больного.
И вот уже снова загораются красные лампы на панелях приборов. Сиренево мерцают экраны. Снова знакомые кадры: дикарская рожа и взмах копья…
- Стоп! Электроды - в подкорковый слой…
Глаза Горелова закрыты. И все присутствующие понимают, сколько воли, сколько выдержки нужно иметь, чтобы вот так, сознательно подчинять свой мозг внешнему воздействию, воспринимать все то, что хранится в чужой памяти, сохранять одновременно способность трезво мыслить, наблюдать за событиями как бы со стороны…
Ассистенты следят за движениями губ Горелова. На магнитную ленту записывается шепот человека, рассказывающего о том, какие мысли скрыты в мозгу другого:
- Страх перед неожиданным… Я ведь его чуть не застрелил, думал медведь… Удар по темени, резкая боль… Теряю сознание… Больше ничего не вижу, не слышу… Провал, провал… Так, так, лучше… Что-то начинаю воспринимать… Подсознательно, что ли… Выстрел… Слышу выстрел… И крик, нечеловеческий, жуткий… Кто-то бежит… Бежит тяжело, топает по валежнику… Ближе, ближе. И сразу становится легче… Знакомые руки, голос, я его знаю, это Пал Палыч. Его руки поднимают меня, несут куда-то… Потом оставляют… В кого же это он стрелял? Неужели в пестрого?..
Две недели спустя Марков уже приобрел прежний облик…
* * *
Антуан Берже легко уточнил фамилию человека, с которым вместе пересекал на самолете Атлантику и так невежливо обошелся во время едва не состоявшейся катастрофы. Авиационная компания подтвердила, что пассажир "каравеллы" Харальд Брусвеен тем же рейсом прибыл в Рио-де-Жанейро.
"Брусвеен, Брусвеен… - думал Антуан, - да, конечно, это его лицо было на фотографии в кабинете Алвиста. И когда в самолете я его толкнул, он возмутился и назвал себя… Боже, какой я идиот! Почему не вспомнил об этом раньше? Не вспомнил тогда, когда мирно пил кофе за столом у второго Брусвеена на его бронированной вилле…"
Не без труда Антуан Берже добился приема у губернатора штата Амазонас. Ему пришлось подождать, так как супруга губернатора была в отъезде и он по этой причине обедал не дома, а в клубе.
С первого взгляда губернатор дон Мануэль ди Жезус произвел хорошее впечатление. Он встретил посетителя у двери кабинета, крепко пожал руку, подвел к креслу возле письменного стола, предложил сигары и кофе.
Антуан начал рассказывать сначала о событиях в лаборатории профессора Алвиста.
- То, что вы слышите, не плод моей фантазии, - говорил он. - По мнению профессора Алвиста, летающая гамбарра, как ее называют местные жители, прибыла к нам из отдаленных миров. В наших руках - одно из живых существ, прилетевших на этой гамбарре. Вы понимаете, какое значение имеет разгадка тайны гамбарры для всей нашей цивилизации… К сожалению, безответственные лица делают попытки самостоятельно овладеть летающей гамбаррой. Знаком ли вам ботаник, живущий в гилее под фамилией Брусвеен?
"Если губернатор знаком с Брусвееном, он, конечно, знает о гамбарре и ее экипаже", - подумал Антуан.
Губернатор усмехнулся.
- То, что вы рассказали, чрезвычайно интересно, но, я полагаю, сеньор Берже просил аудиенции не для того, чтобы интересоваться моими знакомыми. Что вы хотели мне предложить?
Антуан стал рассказывать о том, что видел в фазенде, построенной в дебрях гилеи, о встрече с настоящим Брусвееном в "каравелле" и о том, что рассказал о Брусвеене профессор Алвист.
- Я прошу ваше превосходительство провести расследование…
- Я обдумаю все, что вы сообщили, - проговорил губернатор. - Могу заверить: будут приняты необходимые меры…
В голосе его звучало нетерпение.
"Хочет, чтобы я поскорее ушел? Но почему?.." - Слегка поклонившись, Антуан вышел из кабинета.
В приемной он почти столкнулся с молодым человеком в черном костюме. Вот когда был шанс получить дополнительную информацию… Антуан бесцеремонно схватил молодого человека за пуговицу пиджака. Тот попытался вырваться:
- Простите, меня вызывает дон Мануэль…
- Минуточку… - Антуан стремился как-то завязать разговор. Скажите, пожалуйста, какие цветы любит дон Мануэль? Я хочу… э-э… прислать ему корзину цветов!
- У дона Мануэля собственная цветочная плантация! - ответил молодой человек, удивленный таким вопросом. - Он не принимает в подарок цветы!
- Ну да, конечно… - пробормотал Антуан. - Я хотел сказать: цветы для мадам ди Жезус!
- Мадам сейчас нет в Манаусе. Она гостит у родителей в имении на Рейне…
Мрачные догадки ошеломили Антуана. Он понял, что больше нельзя терять времени…
* * *
Джип оставили возле поляны в зарослях.
Софи еще раз попыталась уговорить брата не рисковать. Она пообещала даже немедленно возвратиться в Париж! Но для Антуана теперь это значения не имело. Любой ценой он должен был узнать, не остался ли кто-нибудь в плену у мнимого Брусвеена после отлета гамбарры. Мариано поддержал его: "Может быть, и Машадо здесь?"
"Если этот мнимый ботаник откажется разговаривать со мной, я пригрожу разоблачением", - подумал Антуан. Что будет при этом с ним самим, он просто не принимал в расчет.
Однако, в фазенду его впустили без каких-либо расспросов. Узкая белая дверь в ограде раскрылась, почти тотчас раздался хриплый и жалостный голос:
- Господин доктор! Пожалуйста, господин доктор…
Антуан взглянул на говорившего и оторопел: здоровенный детина в шортах и рубахе грязно-зеленого цвета стоял, повернувшись к нему затылком и причитал, коверкая португальские слова. Густая грива ровной волной закрывала его затылок и шею. - Пожалуйста, господин доктор, - повторил детина, обеими руками раздвигая волосы: то, что Антуан принял за густо заросший затылок, было лицом!
- Волосы, господин доктор, - продолжал детина, - лезут из меня как зубная паста из тюбика. Жрать хочется за десятерых, господин доктор! И за что такое наказание?
Антуан не стал дальше слушать и быстро зашагал к зданиям в центре двора. "Они приняли меня за доктора, - думал он, что ж, тем лучше". Возле гаража он увидел несколько легковых машин. Задержал взгляд на "линкольне" с пуленепробиваемыми стеклами. Удастся ли в случае необходимости завести его мотор? Оставлен ли в машине ключ от зажигания?..
Глухой голос Брусвеена раздался за его спиной:
- Герр доктор?
Антуан медленно повернулся. Хозяин фазенды стоял перед ним в коричневом костюме, голова его была закутана черным шарфом, на лоб и на уши надвинут берет. Оставлена только узкая щелка для глаз.
- Здравствуйте, сеньор Брусвеен, - насмешливо сказал Антуан.
И в тот же момент почувствовал, как сзади его крепко схватили за локти.
Антуана не били. Ему надели наручники, скрутили ноги обрывком какого-то жесткого провода и швырнули в пустой сарай.
В крыше сарая зияла гигантская дыра. Сквозь дыру палило солнце.
Антуан понял: пощады не будет. Теперь ему было ясно, что он попал в логово недобитых немецких нацистов…
Выполнит ли Софи наказ: вернуться во Францию и только потом обращаться к газетам и радио?
Мариано утверждает, что в Бразилии есть справедливость. Но Софи иностранка. Что она сумеет сделать в чужой стране?
Он уползал от солнца, но оно снова и снова настигало его.
А с вечерней темнотой, он это чувствовал, неминуемо придет смерть. И уже никогда не узнает он тайны летающей гамбарры…
Как похож этот сарай на ангар… А что если гамбарра - бесшумный самолет, построенный здесь, на фазенде? А экипаж гамбарры - результат "научных экспериментов" фазендейро? Вспомнились рассказы о нацистских экспериментах над людьми во время войны. Быть может, этот "почтенный ученый" захватил в дебрях гилеи неизвестное племя индейцев и подверг их преступным опытам?..
Антуан лежал на спине и смотрел в небо. Новая мысль пришла ему в голову: если эту дыру в крыше пробила гамбарра, тогда фазенда не может быть ее базой! Да и не похожа фазенда на научно-исследовательский центр. Скорее - склад оружия для тайного фашистского путча. Но тогда остается предположить что экипаж летающего ковчега - действительно представители иных миров. Инопланетники, обладающие удивительным способом передвижения… Тогда ясно, что гамбарра вырвалась отсюда именно через эту дыру, разворотив крышу!
И тут Антуан увидел на бетонном полу черное тупое копье. Он подполз ближе, потянулся к нему скованными руками.
Наступал вечер, небо над пробоиной в крыше быстро темнело.
Антуан сжал копье руками, повертел его, разглядывая, и с досадой стукнул концом копья об пол. И вдруг копье ощутимо рванулось вверх, но Антуан не выпустил его из рук, с трудом удержал. И тут его осенило, - он снова сильно ударил концом копья об пол. Оно снова рванулось вверх и подняло Антуана с пола. Он вцепился в копье изо всех сил и его потянуло через дыру в крыше вверх, к темнеющему небу…
Вспышка яркого света ударила в конце траектории. Антуан невольно прижался лицом к копью. Его завертело в вихре и швырнуло оземь.
7
Если реальная жизнь полна всяческих неожиданностей и совпадений, может ли обойтись без них фантастическая повесть?
В.Невинский, А.Шалимов
Очнувшись, Машадо почувствовал ноющую боль в груди и отвратительную тошноту. Медным звоном гудела голова. Мысли путались. Мучило удушье. Машадо лежал на чем-то теплом и твердом. Глаза были открыты, но он ничего не видел.
Мало-помалу стало легче, сознание прояснилось, и боль затихла. Мулат подогнул иззябшие ноги, оперся руками и сел. Он разглядел фосфоресцирующие стены, на которых смутно угадывались какие-то чудовищные изваяния. Полукруглый свод потолка светился, как лесная гнилушка. Снаружи доносился свист и завывание ураганного ветра. Ветер, снова этот ветер… И тогда Машадо вспомнил… Вспомнил, что опять летит в диковинной гамбарре, летит неизвестно куда, один в окружении странных существ. Очевидно, сознание покинуло его, когда эта громадная колода поднялась слишком высоко и он начал задыхаться от недостатка воздуха. Куда она летит? Какая сила поднимает ее так высоко над Землей? А может, все это колдовство? Или это ужасный сон: он заснул и не может пробудиться…
Мулат поднялся на ноги. Пошатываясь от слабости, побрел к узкой длинной щели в стене. Сквозь щель вместе с полосой света врывались хлесткие струи ледяного ветра. Это была входная щель. Машадо втаскивали через нее внутрь гамбарры, но теперь она почему-то стала уже.
Машадо просунул в щель голову. Далеко внизу расстилалось бескрайнее море облаков. Облака, причудливо громоздящиеся друг на друга, казались неподвижными. Гамбарра со свистом неслась в разреженном воздухе, длинная тень ее скользила по облакам. Земли не было видно. Солнце висело совсем низко, прячась в молочной пелене. Судя по солнцу, гамбарра летела к закату, если это было утро, или к восходу, если сейчас был вечер… Сон это или явь?..
Если все это не сон, то что же произошло?.. Гамбарра улетела с поляны, потому что пестрые испугались вертолета… Потом приземлились на просеке около спрятанной в лесах фазенды… Может, на фазенде жил хозяин пестрых? Но почему их сразу окружили вооруженные люди? Не успел Машадо вслед за пестрыми выбраться наружу, как их всех согнали в кучу, подталкивая прикладами винтовок и стволами автоматов. Пестрые верещали и даже пытались сопротивляться, но двоих застрелили, а остальные сразу присмирели, сникли и, понукаемые пинками и окриками, потащили гамбарру к большому сараю во дворе фазенды. Машадо, ошеломленный случившимся, бежал вместе со всеми. Уже у самых ворот фазенды он заметил человека, прятавшегося в зарослях. Какой-то охотник или сборщик каучука… Машадо крикнул ему несколько слов, умоляя разыскать сеньора да Пальха… Тотчас его сбили с ног, поволокли куда-то. Потом бросили на холодный бетонный пол. С грохотом захлопнулась тяжелая дверь и наступила темнота.
…Вдруг появилось свечение… Гамбарра оказалась рядом. Пестрые жались возле нее. Это гамбарра светилась в темноте, как глаз огромной кошки. Бледный зеленоватый свет едва достигал покрытых известкой стен, низкого потолка и серого бетонного пола с черными разводами масляных пятен. Сарай был длинный, как траншея. В одном конце, среди наполненных соляркой металлических бочек, почти вплотную к гамбарре, стоял бульдозер. Сбоку в воротах Машадо разглядел небольшую металлическую дверь, она была заперта. За дверью изредка слышались шаги и голоса людей, говоривших на незнакомом языке…
Вскоре Машадо потерял счет времени. В призрачном свечении гамбарры монотонно тянулись бесконечные сумерки. Мулат ничего не понимал. Кто его схватил? Почему держат взаперти вместе с пестрыми? Когда выпустят и выпустят ли вообще? Он барабанил в дверь. Кричал. Несколько раз пытался объяснить сторожам, бросавшим пищу через дверцу в воротах, что он человек, что он не такой, как остальные. Сторожа хохотали, перешептывались… Машадо попытался схватить одного из них за полу куртки, но тот щелкнул мулата по носу и рявкнул, коверкая португальские слова:
- Заткнись, волосатая обезьяна!
Машадо вскипел. Да, он оброс волосами с головы до самых ступней, но ведь не перестал быть человеком! Он нанес обидчику стремительный удар, когда тот заглянул в дверь. И тогда Машадо швырнули на бетонный пол, жестоко избили ногами.
Пестрые и серокожие уже давно заползли в гамбарру и лежали там в странном оцепенении. Машадо время от времени заглядывал к ним. Они не шевелились и словно не замечали мулата.
Машадо недоумевал. За свою жизнь он успел повидать всякое. Судьба сталкивала его с разными людьми, он видел немало диких племен и удивительных обычаев, но о чем-либо подобном ему не приходилось и слышать… Все чаще ему приходил в голову нелепый и страшный вопрос - люди ли это? А если не люди, то кто?.. Впрочем, кто бы ни были, пожалуй, они лучше тех, что загнали его сюда. Ему они не причинили зла, только заставляли толкать гамбарру, когда надо было взлететь. А те, за дверью, убьют сразу, если он попытается выбраться наружу.
Раскрылась дверца в воротах, и очередную порцию еды швырнули прямо на бетонный пол. Машадо подождал, когда сторожа удалились, и стал перетаскивать все в гамбарру. Пищи было много. Ее, конечно, оставляли для всех: и для него, и для пестрых, и для серых. Но пестрые ни к чему не притрагивались, а серые - те, вообще, лежали как покойники. Машадо брал еду для себя про запас. Кто знает, что ждет впереди…