- Тебе знакомо это слово? Или ты забыла слова, чье значение тебе знать не положено?
- Я не знаю, что такое гипноз, Джош. Это слово… Оно страшное.
- Не плачь, Кэтти, ты опять плачешь. Перестань, пожалуйста, я больше не буду тебя ни о чем спрашивать. Если ты не хочешь говорить, вспоминать…
- Хочу! Если бы ты знал, как я хочу этого!
- Да-да, верю. Ты хочешь. Давай поговорим о другом.
- О другом? Давай.
- Сэм обещал, что твой замок будет готов раньше, чем наступят холода. И прежде, чем окончательно ляжет снег, ты сможешь…
- Мне не холодно, Джош. Но я должна…
- В замке ты будешь чувствовать себя лучше, верно?
- О! Не то слово, Джош! В замке… Ты понимаешь… Я обязана приходить туда, где нашла свою смерть!
- Разве так приятно вспоминать об этом?
- Это не воспоминание, Джош, это… совсем другое. Связь, понимаешь? Долг. Пуповина. Да, именно пуповина. Два мира связаны. Мир до и мир после. Что у них общего? Только граница, Джош. Умирая в одном мире, рождаешься в другом…
- И ничего не помнишь ни о том мире, ни об этом…
- Что ты сказал?
- Ничего…
- Умирая здесь, рождаешься… тоже здесь, но иначе. И это "здесь" становится границей, понимаешь? Только приходя сюда, ощущаешь себя…
- Кем? Человеком? Призраком? Женщиной? Ты ощущаешь свое тело? Чувствуешь, как у тебя бьется сердце? Или оно не бьется? Ты дышишь или тебе не нужен воздух? Ты можешь любить, значит, чувства у тебя остались, настоящие человеческие чувства, то, что ощущает женщина, когда видит мужчину?
- Столько вопросов…
- Господи, Кэтти, я спрашиваю тебя об этом каждую ночь, и ты еще ни разу…
- Зачем нам говорить об этом, почему мы не говорим о главном?
- Я люблю тебя, Кэтти, это ты хочешь услышать?
- Да, повтори еще, пожалуйста…
- Я люблю тебя, но разрази меня гром, если я понимаю, как это со мной получилось! Это бред, и меня в конце концов отправят в бедлам, подумать только - полюбить женщину, которая…
- Ну? Почему ты замолчал?
- А ты, Кэтти? Я каждую ночь говорю тебе о любви, о том, что не могу без тебя… Ты знаешь, что жена от меня ушла, не хочет даже по телефону сказать мне пару слов, и я ничего не знаю о дочери, совсем ничего…
- Дочь… Я тоже была чьей-то дочерью. Да? Наверно. Почему родители не защитили меня? Почему позволили меня убить? Почему?
- Теперь ты задаешь мне вопросы, Кэтти. Что я могу сказать? Может, когда здесь будет замок и ты увидишь знакомые стены, знакомые комнаты… Может, тогда ты вспомнишь? Я слышал, что привидения точно знают, как это происходило… Ну, то есть…
- Как их убивали?
- Да… И помнят, кем они были в этой жизни. Я не очень-то много читал, но рассказы о призраках… Я взял книги у Арчи, а еще есть фильмы, и я взял несколько кассет, только я их не смотрю, фильмы полны фальши, а в книгах… в книгах все так скучно… но я точно знаю, что призраки помнят, и ты вспомнишь, когда…
- Ты опять об этом, Джош! Почему все время ты переводишь разговор на…
- Извини, Кэтти, должно быть, я не могу не думать об этом. Я люблю тебя и хочу, чтобы тебе было хорошо. И здесь, и там. И чтобы ты никуда от меня не уходила.
- Это невозможно…
- Да, я понимаю. Господи, как я боюсь, что…
- Чего ты боишься, Джош?
- Что однажды утром ты исчезнешь и никогда больше не появишься. Господи, пусть скорее здесь будет замок. Тогда…
- Ты думаешь, что замок привяжет меня к этому миру? Я тоже надеюсь… Это должно быть так.
- Скажи, Кэтти, что ты меня любишь. Ты так редко говоришь это, а ведь женщины обожают, когда…
- Женщины обожают слышать эти слова от мужчин.
- А сами, значит…
- Я люблю тебя, Джош. Если бы не ты…
- Что, Кэтти?
- Не знаю, Джош. Я не была бы такой, какая сейчас.
- У тебя есть друзья, Кэтти? Там, где ты…
- Не знаю, не спрашивай. Мне хорошо только с тобой. Здесь.
- Я люблю тебя, Кэтти. Протяни руку… Так. А теперь стой неподвижно. Мне кажется, что я чувствую на своей руке твои пальцы. Такие нежные…
- Как сон?
- Как дуновение ветра. Как прикосновение крыльев бабочки… Как…
- Мне пора, Джош.
- Нет! Почему ты решила… Еще совсем темно.
- Мне пора. Это ощущение, Джош, оно изнутри, ты спрашивал о биении сердца, так это, как биение, что-то бьется все сильнее, и я ничего не… Все расплывается, ты уходишь куда-то…
- Я никуда не ухожу, Кэтти. Это ты становишься такой прозрачной…
- Прощай, Джош.
- Не говори "прощай"!
- О, это всего лишь слово… Как запятая в длинном предложении.
- До вечера, Кэтти…
- До ве…
* * *
Когда Мейсон зашел в аптеку за таблетками от головной боли, Маковер обслуживал другого покупателя. Он кивнул Мейсону и что-то шепнул посетителю, на что тот как-то странно улыбнулся, как-то странно дернул плечом и как-то странно покосился на Мейсона. Когда покупатель вышел, Мейсон сказал:
- Рольф, я слышал, ты всем рассказываешь о привидении на моем участке?
- Ты хотел что-то купить, Джош? У тебя есть рецепт? - отозвался аптекарь, не отвечая на вопрос.
- Ты слышал, что я спросил, Рольф?
- Конечно, Джош, у меня все в порядке со слухом. Разве призраки являются чьей-то частной собственностью?
- Ты же не веришь в привидения!
- Конечно, не верю, - отрезал Маковер. - Поэтому-то мне и интересно, что ты замышляешь. Чисто технически, Джош, я понимаю: ты хочешь заработать на всяких новомодных идеях. Ты видел круги на поле у Шериданов? Оба - отец и сын - утверждают, что это сделали пришельцы. От репортеров отбоя нет, а на прошлой неделе к ним приезжала съемочная группа Би-би-си, представляешь? Говорят, пообещали за получасовой репортаж то ли пять, то ли десять тысяч фунтов! Большие деньги, Джош, ради такого куша стоит…
- Послушай, Рольф, - прервал Мейсон разговорившегося аптекаря, - не нужно заговаривать мне зубы. Историю эту я еще летом слышал, только не у Шериданов круги появились, а у кого-то в Глостершире. Почему ты дал репортерам мой адрес? Сегодня я уже двух вышвырнул из дома и не уверен, что, вернувшись, не обнаружу третьего.
- Я? - удивился Маковер. - С чего ты взял…
- Послушай, Рольф, я не слушаю радио, но мне передали: вчера ты звонил в утреннюю программу Би-би-си и сказал, что видел своими глазами привидение на моем участке, а потом видел, как я с этим привидением… Зачем, Рольф?
- Разве это неправда, Джош? Для чего ты строишь дом, похожий на средневековый замок? Почему проводишь ночи на поле, а днем отсыпаешься? Оливия от тебя ушла - значит, была причина? В конце концов, разве не я предупредил тебя, что…
- Послушай, Рольф, я считал тебя своим другом!
- Я твой друг, Джош, и ты это знаешь.
- Зачем ты натравил на меня журналистов? И кто этот тип, что сейчас здесь ошивался и ушел, ничего не купив? Из какой газеты?
- А… Черт его знает, Джош, из Ливерпуля, кажется, я не запомнил.
- И ты показал ему на меня!
- Джош, ты знаешь, что означает в наши дни известность? Это капитал, который…
- Твоя известность, Рольф?
- Твоя, Джош! Если ты хочешь заработать на физическом явлении, что происходило летом на твоем участке…
- Физическое явление? - удивился Мейсон. Злость его прошла, он вообще не умел злиться долго. Усевшись на высокий табурет у прилавка, за которым переминался с ноги на ногу Маковер, Мейсон продолжил: - Значит, у тебя есть объяснение тому, что ты видел?
- Конечно! - воскликнул аптекарь. - Простая физика: туман появляется, когда одни участки земли сильно нагреты, а другие, расположенные рядом, весь день были в тени, возникает большой температурный перепад, и…
- Чушь, - с отвращением произнес Мейсон. - Ты сам веришь в то, что говоришь?
- Ну не в призраки же мне верить, - с ноткой превосходства в голосе сказал Маковер. - В двадцатом веке… Но я тебя понимаю, Джош. Правильное вложение денег…
"Так оно и будет, - думал Мейсон, - так все и считают в деревне: что я решил заработать на природном явлении. Замок, журналисты, туристы… Черт, а разве до какой-то степени это не так?"
- Ты слышишь меня, Джош? - говорил Маковер. - Хорошо, что ты пришел ко мне, я уж сам собирался зайти к тебе с деловым предложением. В том доме, что ты строишь… Конечно, это похоже на настоящий замок, но ведь привидений там на самом деле не будет. Туман этот… В помещении такие физические явления не наблюдаются, я говорил с физиками…
- С физиками, - повторил Мейсон.
- С моим кузеном, - признался аптекарь, - он умный парень, учится в колледже в Лондоне… Барни точно говорит: на воздухе - да, а в помещении - нет. Вот я и хотел тебе предложить: в стенах можно провести трубы, пропускать по ним перегретый пар, и в любое время года, если открыть клапан… По ночам - ты представляешь эффект? Что-то шипит, и прямо из стены выходит призрак… Это моя идея, и комиссионные мои, согласен? А на первом этаже откроем аптеку, и всем, кто перепугается, а таких будет масса, поверь мне, станем продавать успокоительные таблетки, самые эффективные…
- Да-да, - рассеянно сказал Мейсон. Рот никому не заткнешь. Никому. Как он жил последние недели? В своем мире. В мире, где была Кэтти. О чем он еще думал? О своей мастерской? О гараже, который он так и не построил? Разве он об этом думал на самом деле? Все делал - и делал правильно, никто из работников не уволился, никаких убытков, несмотря на не очень благоприятный год, но думал совсем о другом.
- Да-да, - повторил Мейсон. - Послушай, Рольф, мне нужны таблетки от головной боли.
- Могу предложить опталгин, без рецепта, но ты не ответил, что думаешь о моем предложении.
- Это хорошие таблетки?
- Сам пью, когда болит голова. Так что? Работаем вместе?
- Сколько я тебе должен?
- Восемьдесят пенсов, Джош. О, у тебя без сдачи, спасибо. Ну так как?
- Не получится, Рольф, - с сожалением произнес Мейсон. - Я говорю о трубах и перегретом паре. Ничего такого. А аптеку почему не открыть? Поговорим, когда все будет готово, хорошо?
- С трубами - хорошая идея, напрасно ты…
- Нет, Рольф.
- Ну ладно, - сказал Маковер и, перегнувшись к Мейсону через прилавок, произнес тихо, будто кто-то мог их услышать в пустой аптеке: - Знаешь, что Оливия хочет отсудить у тебя дом, который ты еще не построил?
- Что? - напрягся Мейсон. - Откуда тебе это известно?
- Джош, вся деревня которую неделю это обсуждает - как только у тебя на участке появились геодезисты, начались разговоры… Народ ведь любопытный… Старый Родстоун звонил твоему тестю, они ведь были когда-то приятелями. А потом Оливия звонила Крайтону, адвокату, он вел в прошлом году дело об отравлении коров у Берримора, помнишь? И еще… Многие видели, как ты ходишь по ночам… В лунные ночи хорошо видно, если смотреть в бинокль от крайних домов… Люди считают, что ты рехнулся, особенно после того, как ушла Оливия… Но я-то знаю, что ты в своем уме. В очень своем, Джош! Ты всегда знал, что делал, и никогда не оставался внакладе. Уверен, ты и сейчас…
- Я понял, Рольф, - сказал Мейсон и положил в карман коробочку с таблетками. - Спасибо за лекарство.
- Так мы договорились? - крикнул Маковер вслед Мейсону, открывавшему входную дверь и пропускавшему в аптеку покупателя - толстую, как шарик, миссис Галлахер, оглядевшую Мейсона с ног до головы таким изучающим взглядом, что ему сразу стало понятно: вся деревня действительно только о нем и судачит. Ну и пусть. С этим он ничего не мог поделать. Лишь бы никто не совался по ночам…
- Поговорим позже, - сказал Мейсон и закрыл за собой дверь. Миссис Галлахер что-то сказала Маковеру своим визгливым голосом, Мейсон расслышал одно только слово "психический" и отнес его, конечно, на свой счет.
Когда он вернулся домой, два автокрана, прибывшие из Манчестера, выгружали на стройплощадку с грузовиков строительные блоки. Бригадир, с которым Мейсона познакомил Барч-младший во время прошлого посещения офиса, давал указания, и, похоже, рабочие слушались его беспрекословно.
В полдень зарядил дождь, но работы не прекратились.
* * *
Первый этаж был готов в середине октября. В тот день Мейсон понял, что больше не выдержит такого образа жизни: голова у него болела постоянно, глаза слипались, пальцы дрожали, ноги были ватными, спал он в лучшем случае часа четыре, обычно - меньше, каждую ночь, с полуночи до рассвета, проводил с Кэтти, сейчас они могли прятаться в подвале и на первом этаже строившегося дома, а днем Мейсону приходилось не столько заниматься делами, сколько отбиваться от репортеров, которых было, к счастью, не так много, как он боялся после разговора с Маковером, но и не так мало, чтобы вообще не обращать на них внимания. А еще надо было ездить по оптовым магазинам, разговаривать с заказчиками в мастерской, следить за тем, как идет строительство дома для Кэтти, и так до самого вечера, поспать удавалось лишь после ужина. Вчера, слушая журчащий голосок Кэтти, пытавшейся передать ему свои ощущения от ее потусторонней жизни, он неожиданно упал в обморок и сам почувствовал себя если не на том свете, то и не здесь, а в каком-то промежуточном мире без освещения, без звуков, без мыслей. Придя в себя, он услышал испуганное восклицание Кэтти, и все оставшееся до рассвета время она убеждала его поберечься и, если нужно, не приходить к ней ночью, она уж как-нибудь, а он должен…
- Вы слышите меня, мистер Мейсон? - настойчиво повторял у него над ухом низкий голос. Открыв глаза, Мейсон понял, что сидит за конторкой в гостиной, а бригадир рабочих (кажется, его звали Оден Малькольм, хотя и в этом Мейсон не был уверен) стоял над ним с какой-то бумагой, которую, похоже, нужно было подписать.
- Да, - сказал Мейсон и поставил подпись в указанном ему месте.
- Вы плохо выглядите, мистер Мейсон, - сочувственно сказал Малькольм (или как его, черт возьми, звали на самом деле?).
- Я, пожалуй, должен поспать, - пробормотал Мейсон.
- Не беспокойтесь, - сказал бригадир. - Я свое дело знаю, и люди мои - тоже. Все будет в лучшем виде, мистер Мейсон. Завтра начнем возводить второй этаж, и к сочельнику, как обещал мистер Барч, вы сможете завозить мебель.
- Да-да, - сказал Мейсон, у него не осталось даже сил проводить Малькольма до двери. Он проковылял в спальню, повалился на кровать, не сняв одежды, и мгновенно заснул.
Проснулся он утром следующего дня с ощущением, что произошло непоправимое.
* * *
Выспался Мейсон замечательно, голова была свежей - впервые за последние месяцы, - и в голове этой, как заноза, зацепилась за извилины единственная мысль, если это можно было назвать осознанной мыслью, а не ощущением, от которого невозможно избавиться: "Я не пришел".
Я не пришел, и что же делала Кэтти всю эту холодную ночь? Я не пришел, и что она обо мне подумала? Я не пришел, и теперь все изменится.
Мейсон не стал завтракать и отправился в поле, где строители уже с утра работали, возводя второй этаж, а команда сантехников прибыла из Манчестера, чтобы начать прокладку коммуникаций внутри дома. Малькольм издали помахал Мейсону, крикнул: "Все нормально, сэр! Хотите, пройдем по объекту?"
Они осмотрели комнаты первого этажа, поднялись по уже установленной лестнице на уровень второго, все действительно было нормально, но Мейсону хотелось одного: почувствовать - он совершенно не представлял, каким образом - присутствие Кэтти, он хотел увидеть, услышать, ощутить хоть какой-нибудь поданный ею знак, свидетельство того, что она была, что она не обиделась на него и придет этой ночью, как обычно.
Мейсон еле дождался вечера. Строители ушли в половине пятого, как только стало темно, профсоюз запрещал зимние работы в отсутствие дневного освещения, и сегодня Мейсону это было только на руку. Он выпроводил Малькольма, пожелавшего вдруг поговорить с работодателем о достоинствах и недостатках футбольного клуба "Манчестер юнайтед", запер ворота, через которые на стройплощадку въезжала тяжелая техника, потом все-таки вернулся домой, достал из холодильника полуфабрикаты - куриный бульон, ростбиф, несколько салатов - и хорошо поужинал, а потом еще и прилег на час, но сон не шел, и Мейсон отправился на свидание раньше обычного времени, не надеясь, конечно, на то, что Кэтти нарушит расписание. Было холодно, под деревьями задувал ветер, в недостроенном доме было к тому же еще и сыро, Мейсон ходил кругами и поглядывал на небо - не пойдет ли снег. Снег не шел, даже облака к полуночи разошлись, звезды смотрели на Мейсона свысока, они-то, в отличие от него, все знали, потому что им виден был не только наш мир, но и тот, куда человеку суждено попасть только после смерти.
Мейсон не представлял, почему ему в голову пришла такая мысль, но был уверен: со звезд видно все. А сам он ничего не видел и, дождавшись, наконец, полуночи, остановился на пороге недостроенного замка, пристально вглядываясь в неожиданно сгустившийся мрак.
Так он и стоял, совершенно замерзший, не чувствуя пальцев ни на ногах, ни на руках, и ушей тоже не чувствуя, когда со стороны деревни раздались первые утренние звуки: кто-то включил прогревать двигатель автомобиля, кто-то кому-то что-то втолковывал, а кто-то другой отвечал, нисколько не понижая голос. Темнота еще не рассеялась, но Мейсон понял, наконец, что оставаться здесь больше не имеет смысла - Кэтти не придет. Сегодня не придет? Или вообще?
Чтобы получить ответ, нужно было дождаться следующей ночи, и день тянулся для Мейсона бесконечно, хотя никто, должно быть, и не заметил, что он попал в полосу растянутого времени. Поспать тоже не удалось - какой сон, когда думаешь только об одном: что, если… И не нужно говорить о любви. Что такое - любовь призрака? Это даже не призрачная любовь, это даже не любовь вообще, это даже не слова любви, это даже…
За день строители успели многое, и Мейсон поблагодарил Малькольма за хорошую работу, а тот опять попробовал навязать свое присутствие - уж очень ему, видимо, хотелось не столько обсудить достоинства футбольной команды, сколько поговорить о том, что он слышал в деревне, что стало темой множества пересудов. Но Мейсон твердо сказал, что вечером занят, очень занят и вообще устал, хочет выспаться, до свиданья, мистер Малькольм, до завтра.
Он едва дождался полуночи, и Кэтти опять не пришла.
Все. Теперь уже все. Окончательно.